***
В себя Разумовский приходит уже в машине скорой помощи. Лежа на кушетке, парень отмечает, что транспорт не двигается, значит, возможно, все не так серьезно и в больницу ехать не понадобилось. Он пытается приподняться, чтобы оглядеться, но его порыв быстро улетучивается из-за резкой вспышки головной боли. С тихим шипением миллиардер опускается обратно, когда чувствует прикосновение чужой руки к груди, твердо припечатывающей его к поверхности. — Лежи, не вставай, ты и так набегался сегодня, — Сергей сначала слышит голос Олега и только потом поворачивается на звук, — как ты себя чувствуешь? Разумовский на мгновение прикрывает глаза, пытаясь понять, как именно он себя чувствует. Головная боль немного потупилась, стоило ему прекратить двигаться, но все еще ощутимо присутствовала, не давая мыслям собраться воедино. — Голова болит жутко, — задумывается, прислушиваясь к себе, пытаясь выявить другие симптомы, — с остальным вроде порядок, но я пока не уверен, — снова распахивает глаза, переводя взгляд на Волкова, — что вообще случилось? Олег легким движением касается рыжих волос, привычно вплетая в них пальцы. Этот жест всегда успокаивал и часто он на автомате трепал Сережу по голове, чтобы убедиться, что тот рядом. Сегодня, когда внезапно в здании объявили тревогу, а парня рядом не оказалось, Волков почувствовал, будто один из его кошмаров сбывается. Но теперь, смотря на живого и относительно невредимого миллиардера, телохранитель таким образом пытается убедить себя, что все обошлось. — Ну, вместо того, чтобы дождаться меня — своего телохранителя — ты рванул со всех ног в неизвестном направлении, — Олег зачесывает ладонью волосы парня назад, смотря, как за секунду они снова возвращаются в прежнее положение, — нарвался на грабителей, из-за которых минутой ранее во всем казино объявили тревогу, — ведет подушечкой большого пальца по лбу, — и получил по голове рукояткой, — подытоживает, невесомо очерчивая место удара. Волков, пока говорит, на своего парня не смотрит, глядит куда-то сквозь, задумчиво перебирая чужие волосы. Карие глаза отстраненно мерцают в болезненном больничном свете машины скорой помощи. Кажется, будто, несмотря на то, что сейчас мужчина находится рядом с Сережей, мысленно он был где-то далеко, вновь и вновь проживая события сегодняшнего дня. Отмирает Олег лишь в тот момент, когда чувствует прикосновение холодных пальцев к своей ладони и понимает, что слегка отвлекся. Он коротко мотает головой и, как ни в чем не бывало, продолжает: — Ты сегодня просто счастливчик, Серый — все неприятности собрал. Я думал, из нас двоих я самый удачливый. — Половым путем передалось, Олеж, — слегка улыбается, искря глазами из-под опущенных ресниц. Волков тихо усмехается и легонько щелкает парня по носу. — Я тебе в следующий раз чувство самосохранения так передам, умник. Может, лучше усвоится, — игривый настрой резко сменяется серьезным выражением лица, — Но с этим нам придется повременить. Сотрясения у тебя, к счастью, нет, но и приложили тебя хорошенько, — что же, тогда это объясняет головную боль, — пришлось швы накладывать, но врачи сказали, если повезет, то и шрама не останется. Замечая разведывающий обстановку взгляд Сергея, телохранитель спешит добавить: — Мы все еще около казино, если тебе интересно. Заходил полицейский, просил дать показания. Скажешь ему, что видел и поедем домой, хорошо? Сережа в ответ кивает, и они погружаются в уютную тишину. Олег задумывается о чем-то своем, пока миллиардер старается не думать вовсе, чтобы не тревожить гудящую голову. Абстрагируясь от всего, парень позволяет себе чувствовать лишь то, как осторожно Волков поглаживает его ладонь. Через какое-то время и правда появляется полицейский, представляется майором Игорем Громом и по существу опрашивает Разумовского о событиях сегодняшнего вечера. Тот, хотя мало что видел и еще меньше чего запомнил, рассказывает все, в ответ слушая, что бандиты успели скрыться. Сергей ощутимо вздрагивает от этих слов, крепко стискивая ладонь телохранителя в своей руке. Гром показательно игнорирует данный жест и, не отвлекаясь от темы, сообщает, что будет лучше, если Разумовский отменит все встречи и совещания на следующую неделю. На вопрос, для чего нужны такие меры, полицейский скептически выгибает бровь, кивая на раненую голову миллиардера. Напоследок сообщает, что в ближайшее время либо сам Гром, либо его напарник зайдет к ним в офис, чтобы уточнить подробности и уладить дела с документами, и, сухо попрощавшись, уходит. Убедившись, что Сережа не собирается снова терять сознание, Олег на руках доносит его до своей машины и они наконец-то едут домой.***
Несколько следующих дней оборачиваются для Разумовского настоящим адом. И нет, это даже не связано с нападением и полицией, которая, кстати, пока к ним так и не заглянула. Совершенно неожиданно это связано с Олегом. Нет, вы не подумайте неправильно, Разумовский своего парня безумно любит и ценит все, что тот для него делает. Волков всегда был чутким и заботливым по отношению к Сереже, постоянно защищал и оберегал его от всех бед. Но после недавних событий в казино Волков буквально с цепи сорвался. Разумовский даже не успел заметить, в какой момент опека телохранителя превратилась в гиперопеку. Последовав совету майора, он отменил все ближайшие встречи, оставшись запертым в четырех стенах. Но и это не успокаивало Олега. Теперь, даже находясь в огромной квартире, на их личном уровне многоэтажной высотки, он старался максимально держать миллиардера в поле зрения. Когда Разумовский отправлялся в кабинет, чтобы поработать, Волков всегда оказывался там с ним, садясь на диван с книгой и мельком поглядывая на что-то резво печатающего парня. Настаивал на том, чтобы они принимали душ вместе, на что миллиардер, конечно, никогда не жаловался, но подозревал, что здесь у мужчины были свои мотивы. Один раз парень, проснувшись посреди ночи, застал Олега сидящим в кресле напротив кровати. На него с одной стороны мягко падал лунный свет, подчеркивая волевые черты лица. Он сидел, напряженно выпрямив спину, и неотрывно смотрел на Разумовского — потому пробуждение юноши телохранитель сразу заметил, и от вида сонного взъерошенного Сережи взгляд сразу смягчился. На вопрос о том, почему он не спит, Волков лишь качнул головой и лег обратно в постель, крепко прижав любимого к себе. Если связать все это, то становился очевидным факт того, что Олег постоянно находился рядом — и если раньше это не беспокоило Сергея, то теперь этого «рядом» стало слишком много. Ведь, как бы сильно они не любили друг друга, всем людям иногда нужно личное пространство и время для себя. Разумовский это понимал, а Волков — не особенно. И вот тут начались проблемы. Сережа никогда вспыльчивым не был, с Олегом они ругались крайне редко, да и ссоры, как правило, заканчивались, толком и не успев начаться. Но, к сожалению, не в этот раз. — Да у меня твоя гиперопека уже в печенках сидит! Я не беспомощный, окей? Сам могу о себе позаботиться! Разумовский не часто повышал голос, тем более на своего парня, но сил в очередной раз пытаться объяснить все Олегу уже просто не осталось. Волков, сохранявший спокойствие даже в такой ситуации, и глазом не повел. — И все же ты нанял меня своим телохранителем, — говорил он размеренно, будто вели они самую обычную беседу. Сергей, не зная, чем отбиться от этого аргумента, пару раз открыл и закрыл рот, будто выброшенная на берег рыба. Почему-то отстраненная реакция мужчины на его заявления лишь сильнее подливала масло в огонь его необъяснимого раздражения. Поэтому, не отдавая себе отчета в словах, Разумовский выдал страшное: — Знаешь, сейчас я начинаю сомневаться, что это было правильным решением! И все резко замолкает. Никаких посторонних звуков, лишь гробовая тишина, сотрясаемая тяжелым дыханием обоих. Будь Сережа сейчас не настолько взвинчен всей сложившейся ситуацией, он бы сразу заметил в глазах Олега мимолетную, но такую яркую вспышку боли и опустившиеся в немом сожалении плечи. Будь он не настолько взвинчен, он бы извинился в ту же секунду, объяснил, что выпалил первое, что на ум пришло, даже не подумав. Он бы обратил время вспять и вовсе ничего не говорил. Но думать об этом было поздно, потому что все уже сказано, а Сергей, поумеривший свой пыл, ждет финального акта их драмы. — Я понимаю, Сереж, — если бы Разумовский не знал своего парня так долго, он бы подумал, что ничего и не произошло — так спокойно звучал голос Олега, — я могу уйти, если тебе это нужно. Просто скажи мне, чего ты хочешь, — но он знает Волкова всю жизнь, потому прекрасно видит, как сильно задели мужчину его слова. Они оба абсолютно раздавлены и не знают, как себя правильно повести. А если Сережа не знал, что делать, то он терял контроль над ситуацией и над своими эмоциями, предпочитая замыкаться в себе. Обычно из этого состояния его вытаскивал Олег, не давая парню закрыться ото всех, спасая из этой бесконечной пропасти самобичевания. Но сейчас Волков сам стал причиной всего происходящего, и Разумовский впервые понял, что ему никто не поможет. Поэтому, тяжело опустившись за стол и закрыв лицо руками, он задушенно хрипит: — Я просто хочу побыть один. Олег понимает. Конечно, он понимает. Пускай и безумно волнуется за Сережу, который и без того пострадал в свете последних событий, но если для парня так будет лучше, то он уйдет. Сам виноват — не уследил, не доглядел и, если бы тогда хоть на секунду опоздал, мог бы потерять его навсегда. Им обоим сейчас нужно побыть в одиночестве, остыть, обдумать произошедшее, а позже они сядут и спокойно обо всем поговорят. Да, так будет лучше, убеждает себя Волков. Стараясь не оборачиваться на сгорбившегося за столом Сережу с дрожащими плечами, Олег забирает пальто и выходит из квартиры. Как только входная дверь с хлопком закрывается, в застывшей тишине огромного помещения раздается первый всхлип.***
Разумовский не пьян. Ладно, кого он пытается обмануть? Конечно, он пьян. Стараясь заглушить боль от недавней ссоры, Сережа решил залечить душевные раны проверенным способом — алкоголем. Теперь то, что начиналось как «выпью бокал вина, чтобы успокоить нервы», превратилось в «я буду лежать на диване и плакать из-за того, что поругался со своим парнем». После нескольких бокалов, чувство вины за ненароком вырвавшиеся слова уступает место обиде. «Как Олег мог просто так взять и уйти?» — размышляет Сергей, развалившись на софе, — «Неужели не знает, как он мне нужен?». Внутренний голос подсказывает, что Разумовский сам попросил оставить себя в покое, но далеко не трезвый миллиардер упрямо игнорирует эти мысли, затуманенной головой убеждая себя в том, что отговорка-то весьма посредственная. Волков же умный, должен был сам понять! Но, вспомни парень об этих мыслях в более вменяемом состоянии, сам бы еще раз прописал себе по голове. В таком состоянии — уныния и обиды — Сережа проводит несколько часов. В какой-то момент уныние превращается в тоску, и вот он уже не лежит, а бессмысленно бродит по квартире в ожидании, пока Олег вернется. На столе так и остается стоять открытая бутылка и два бокала рядом с ней. Внезапно его скитания прерывает Марго: — Сергей, к вам посетитель. Это… Но Разумовский не считает нужным дослушивать сообщение до конца, сходу распоряжаясь впустить гостя. Ведь это точно Олежа вернулся, и никаких других вариантов тут быть не может. Поэтому парень залпом допивает остатки вина в бокале, возвращая его на стол ко второму такому же, но нетронутому. Поправляет любимый халат так, чтобы он спадал на одно плечо, открывая обзор на точеные ключицы, выглядывающие из-под домашней футболки. Небрежно зачесывает волосы назад, зная, что Олегу так очень нравится. И, облизнув липкие от вина губы, идет встречать своего мужчину, надеясь, что мириться они начнут прямо в коридоре, продолжат в гостиной, а закончат в спальне. Но столь желанные мечты с треском разбиваются о суровую реальность, когда, изящно оперевшись плечом о стену и закусив в нетерпении губу, Сережа встречает в дверях не долгожданного Олега, а майора полиции. Пару секунд они молча и с непониманием смотрят друг на друга, пока Разумовский, спохватившись, не закутывается посильнее в мягкую ткань халата. Выпрямляет спину, коротко кивая в знак приветствия: — Здравствуйте, майор. Рад, что вы, наконец, до меня дошли, — встряхивает головой так, чтобы зачесанные волосы снова в беспорядке упали на лицо, частично прикрыв глаза. — Дела были, — кивает в ответ, — замотался. Одного из грабителей удалось прижать, так что, если он расскажет… Сергей нервно дергает плечами, сейчас ему меньше всего хочется говорить о событиях того вечера, особенно когда размышления о них в очередной раз приводят его к воспоминаниям об их ссоре с Олегом. — Давайте не будем об этом, — отталкивается от стены, указывая рукой в сторону гостиной, — проходите. Подобный жест Игорь интерпретирует как «Давайте не будем говорить об этом здесь», потому послушно следует за миллиардером. Действительно, не в коридоре же грабежи обсуждать. Однако Гром быстро понимает, что если до вышеупомянутого обсуждения дело сегодня и дойдет, то явно очень не скоро. Сергей вваливается в просторную комнату, слегка запинаясь о сваленный в кучу где-то на полу плед, и неловко падает на диван, пытаясь одновременно сделать вид, что такая акробатика абсолютно точно была им задумана. Майор, шедший за ним, окидывает взглядом небольшую столешницу, на которой стояла откупоренная бутылка вина с двумя бокалами, и понимающе хмыкает: — Я чему-то помешал? — спрашивает, не решаясь присесть, учитывая, что разговор с таким Разумовским явно не пойдет. — Нет-нет, — парень тяжело вздыхает, оглядывая стол, накрытый на двоих, — вы как раз вовремя, — тянется к полному бокалу, пододвигая его навстречу гостю, — угощайтесь. — На работе не пью, — отнекивается, но усаживается на край углового дивана. — Так вот, я хотел поговорить с Вами о… Но Сергею сейчас совершенно не до этого. Особенно после того, как воодушевление от скорой встречи с телохранителем испаряется, так как тот, как оказалось, и не думал возвращаться. Обида взыграла с новой силой. Ну и не нужен ему никакой Олег, думает он. Сережа и без него может хорошо провести время, к нему вот даже друг в гости пришел. Нормальный парень, вообще-то. Непонятно, в какой момент залитый алкоголем мозг Разумовского превратил Грома из грубоватого полицейского в нормального парня, с которым можно классно подружиться, но своей тактики миллиардер решил придерживаться. — Ну нет, я же сказал, давайте не будем сейчас говорить об этом, — он в очередной раз пытается пододвинуть полный бокал в сторону своего нового знакомого, — лучше выпьем за встречу. Гром останавливает его, всем видом показывая, что уже высказал свою позицию и повторять не собирается. Разумовский печально вздыхает: — Я понял-понял, «на работе не пью», — пародирует он манеру речи полицейского. — Тогда, — на секунду задумывается, — тогда составьте мне компанию! А потом и поговорим. Сережа не стал уточнять, о чем именно они поговорят, а Игорь наивно подумал, что именно о том, зачем он сюда и пришел. Очень опрометчиво с его стороны. Осознав, что выпить с гостем не выйдет, Разумовский забирает полный бокал себе, медленно делая первый глоток, и лениво салютует напитком в сторону гостя, блестя шальными от вина глазами. — Расскажите мне о себе, майор.***
Олег чувствовал себя ужасно. Оставлять Сережу одного ему хотелось меньше всего, но тот сам об этом попросил. И кто он такой, чтобы ослушаться? К тому же Волков мог его понять. Какой он телохранитель, если не смог защитить самое ценное, что есть у него в этой жизни? Правильно — весьма посредственный. И Разумовский ясно дал понять, что данное мнение разделяет. Олег не может его за это винить. Он и сам чувствовал невероятный груз вины за произошедшее в казино. Момент, когда после объявления тревоги он не увидел рядом с собой привычную рыжую макушку, до сих не дает ему спать спокойно. А постоянно прокручивающиеся в голове воспоминания о Сереже с пробитой головой, лежащем в темном переулке, и вовсе отбирают любую надежду на сон. Каждый раз, стоило мужчине закрыть глаза, воображение усердно подбрасывало ему все новые варианты развития событий того злополучного дня. И все они заканчивались одинаково — Олег не успевал. В каждой из этих многочисленных вариаций одной и той же сцены он в конечном итоге все равно терял Сережу. Неудивительно, что с того момента весь мир для него сошелся на одном человеке. И этого человека Волков готов был защищать до последнего издыхания. Даже несмотря на то, что в последние дни они и на улицу не выходили, Олег все равно не позволял себе расслабиться. Стоило ему потерять из виду вечно маячащего перед глазами в своих нелепых халатах Сережу, как в голову резко ударяла паника. Сам он прекрасно понимал, что парню тоже нужно побыть в одиночестве, что он испытал сильное эмоциональное и физическое потрясение в тот день, и что из высокой башни его принцессу точно никто не украдет. Олег все понимал, но ничего не мог с собой поделать. Теперь же он пешком идет по улицам ночного Петербурга, пытаясь привести голову в порядок. Хотя какой здесь может быть порядок, когда все мысли вращаются вокруг Сережи, который остался дома совершенно один? Олегу многого стоит не развернуться обратно прямо здесь и сейчас, чтобы поскорее вернуться, заключить любимого мальчика в объятия и никогда больше не отпускать. Но, четко осознавая свою вину, он терпит и идет дальше. За такой неспокойной прогулкой мужчина проводит несколько часов. За это время сознание, наконец, проясняется, и Волков уверен, что даже дышится ему сейчас легче. Пора возвращаться домой.***
До здания Vmeste он добирается на удивление быстро, хотя самому Олегу казалось, что минуты, разделяющие его от встречи с Сережей, текли невероятно медленно. У главного входа его привычно приветствует Марго, оповещая, что Сергей сейчас в здании. Волков облегченно выдыхает, ведь, несмотря на то, что он решил оставить миллиардера одного, ничего не мешало Разумовскому проявить характер и тоже уйти из дома. За это телохранитель в очередной раз корит себя, ведь нужно было раньше думать о таких последствиях, а не сейчас, когда все уже, к счастью, обошлось. Будучи не в состоянии дождаться, пока к нему спустится лифт, Олег поднимается по лестнице. Он в нетерпении подходит к входной двери, представляя, как, наконец, крепко обнимет свое рыжее чудо, но стоит ему переступить порог, как Волков в ступоре останавливается прямо в коридоре. Дело в том, что по помещению разливается приятный мягкий смех Разумовского, и все бы ничего, но, помимо этого, телохранитель различает чей-то еще голос. Весьма знакомый голос. Напрягаясь всем телом, Олег идет на звук, даже не зная, что ожидает увидеть в гостиной. А увидел он следующее. Сережа, забравшись с ногами на диван в своем невозможном халате, лежал головой на коленях какого-то мужчины, ярко улыбаясь и активно жестикулируя. В руках у него был зажат бокал вина, а рядом со всей этой картиной на столе стояла наполовину опустошенная бутылка. Волков пораженно замирает прямо в дверном проеме. Он не может точно описать эмоции, которые на данный момент заполонили его, но одно понимает точно — от былого романтического настроя не осталось и следа. Пару раз моргнув, чтобы привести мысли и чувства в порядок, Олег вглядывается в незнакомца, на коленях которого так удобно устроился его, черт возьми, парень. И внезапно телохранитель узнает в нем полицейского, который разговаривал с ними после нападения и обещал зайти позже. Удачно зашел, ничего не скажешь. Из последних сил сдерживая поднявшуюся в груди бешеную волну ярости и ревности, Олег решает, наконец, привлечь к себе внимание. Выразительно пару раз кашлянув, он видит, как на него резко поворачиваются две пары глаз. — Я вам не мешаю? — видит перед собой побледневшее лицо Сережи, резко принявшего сидячее положение, и то, как его губы складываются в удивленное «Олег». Уже порядком уставший от всего этого фарса Гром ощущает острое чувство дежавю и, не давая миллиардеру и слова вставить, старается быстрее с этим покончить: — Нет, вы как раз вовремя, — возвращает фразу, брошенную ему Сергеем пару часов назад, — забирайте своего алкоголика, а я пойду наконец, — поднимается с дивана и перед тем, как направиться к выходу, бросает на стол папку с документами, — здесь подробности дела и фотография одного из грабителей, ознакомьтесь. И, опустив кепку, выходит из квартиры.***
Как только Сережа слышит, закрывшуюся за Громом дверь, он понимает, что ловушка захлопнулась. Теперь здесь только они вдвоем. Побледневший от страха Разумовский и тяжело смотрящий на него исподлобья Волков. Атмосфера стремительно сгущается, будто кто-то разлил по гостиной керосин, и совсем скоро все рванет. Надеясь хоть как-то объясниться и исправить ситуацию, Сергей открывает было рот, но тут же его прерывает властный голос Олега: — Ничего не говори, — неотрывно смотрит на миллиардера, но тот сидит на диване, обхватив острые коленки и спрятав в них лицо, — я с тобой, пока ты пьян, разбираться не собираюсь. Иди в душ сначала, может, протрезвеешь, потом уже воспитывать тебя будем. Разумовский не уверен, что душ ему сейчас нужен для того, чтобы обрести ясность ума, потому что пережитый только что шок абсолютно точно заставил алкоголь покинуть его организм, но он все равно послушно встает и, упираясь взглядом в пол, идет в ванную. Но как только парень проходит мимо Олега, тот резко притягивает его к себе, твердой ладонью удерживая за талию, а другой поднимает голову Сергея за подбородок, вынуждая посмотреть на себя. Пару секунд мужчина ничего не говорит, лишь пристально рассматривает виноватые голубые глаза, не давая отвести взгляд, потом рычащим голосом добавляет: — Я буду ждать в спальне. И с этими словами отпускает парня, уходя и даже не оборачиваясь. Сережа проводит под холодным душем несколько минут, пока губы не синеют, а тело не начинает трясти от холода, а не от нервов. Хотя, возможно, и от того, и от другого. Разумовскому казалось, что за время их знакомства длиной практически во всю жизнь он впервые видит Олега таким. Даже несмотря на то, что Волков не потерял спокойствия и не повысил голос во время недавней встречи с Громом, парень ясно мог уловить исходящую от него угрозу. Казалось, что сделай майор одно лишнее движение в сторону Сергея и телохранитель накинется на него, и живым бы Игорь из этой схватки точно не вышел. Вытираясь мягким полотенцем, Сережа решает, что обещанное «воспитание» будет, скорее всего, проходить в горизонтальной плоскости, потому набрасывает на себя лишь любимый шелковый халат и, закутавшись в него, идет на трибунал. Олег сидит в кресле в их спальне, из которого совсем недавно — пару дней назад — наблюдал за сном Сережи. Свет включать он не стал — через широкие окна комнату прекрасно освещала луна, окутывая помещение в мягкую полутень. Волкову приходится с силой вдавить короткие ногти в ладонь, оставляя на ней красные полумесяцы, чтобы не наброситься на Разумовского, как только тот войдет в комнату, или, что хуже, не пойти и взять парня прямо в душе, пока он стоит там, такой открытый и уязвимый. Мужчина в очередной раз отмахивается от этих мыслей и терпеливо ждет. Ждать долго не приходится, так как дверь с тихим скрипом открывается и в комнату осторожно заходит сам виновник. Сережа мягкой поступью преодолевает расстояние до кресла, в котором устроился мужчина, и останавливается перед ним. Волков окидывает парня голодным взглядом, мгновенно подмечая, что, кроме халата, на нем ничего нет. Губы трогает небрежная ухмылка: — Подойди, — не просит — приказывает, на что парень делает робкий шаг навстречу, — ближе, Сереж. Олег подцепляет пальцами шелковый пояс, удерживающий халат на Разумовском, и твердо тянет его на себя, словно за поводок. Сергею ничего не остается, кроме как подчиниться и встать в упор к креслу, упираясь коленями в обивку между разведенных ног телохранителя. Волков обхватывает руками узкие бедра парня, не оставляя шанса на побег. — Не хочешь объяснить, что это было сейчас? — сминает в пальцах струящуюся прохладную ткань. Сережа нервно сглатывает: — Олеж, это не то… Но договорить ему не дает шлепок по бедру, заставляющий парня запнуться и вскрикнуть от неожиданности. — Дай угадаю, — поглаживает место удара одной рукой, второй все еще удерживая на месте. — Не то, о чем я подумал, да? — ладони поднимаются выше, сжимая мягкие чувствительные бока, — А подумать мне было о чем, Сереженька. Ласковое прозвище, обычно звучащее с невероятной теплотой и нежностью, сейчас было сказано опасно низким рычащим тоном и вызвало у Разумовского лишь леденящую дрожь. — Только представь, как это выглядело с моей стороны, — Олег делает длинную паузу, поднимая взгляд на парня, — сначала ты со скандалом выгоняешь меня, а потом в считанные часы приводишь другого мужчину в наш дом. Миллиардер вскидывается, в защитном жесте складывая руки на груди: — Никого я не приводил, он сам пришел! По делу, между прочим, — абсурдность фразы заставила парня поморщиться как от резкой зубной боли. Даже если отмести то, что все сказанное и было чистой правдой, то поведение Разумовского во время визита полицейского едва ли соответствовало деловой обстановке. И Олег был с этим абсолютно солидарен. — Я видел, какие у него с тобой дела были. Быстро ты нашел мне замену, однако. — Олег, нет! Никого я не находил, — парень впервые за весь разговор сам опускает глаза на телохранителя, инициируя зрительный контакт. — Он правда приходил по поводу ограбления, а я был так зол, что напился и впустил его, но я не, — запинается, — я ничего не, — снова обрывает фразу на середине, не находя в себе силы закончить предложение. — Я бы никогда, Олеж, — опускает ладони на руки, окольцовывающие его талию, сжимая их холодными дрожащими пальцами, — Я же люблю тебя, так сильно люблю. Ну, ты же знаешь? И Олег, как ни странно, верит ему. Безоговорочно, отчаянно верит. Потому что тоже любит. И в глубине сознания он в верности Сережи не сомневается. Но слепая ревность, перекрывшая ему кислород, не позволяет Волкову спустить ситуацию на тормозах. — Знаю? — заглядывает в нервно бегающие голубые глаза, — Пока я знаю лишь то, что ты выставил меня из дома, — сопровождает аргумент легким шлепком, — напился в мое отсутствие, — освобождает ладонь из цепких пальцев Разумовского, — и приставал к майору полиции. Сережа соврет, если скажет, что то, как Олег говорил с ним, явно обозначая свои права на миллиардера, не завело его, поэтому отвечает он уже слегка севшим голосом: — Я не приставал. Волков усмехается: — Очень на это надеюсь. Потому что ты мой, Сережа, слышишь меня? — парень, загипнотизировано смотрящий в бездонные карие глаза напротив, лишь легонько кивает. — Хорошо, тогда раздевайся. Завороженный властным поведением своего парня, Разумовский не сразу понимает, что от него хотят — поэтому Олег убирает руки с чужой талии и, снова ухватившись за пояс, уверенно развязывает его, оставляя полы халата свободно свисать. Мужчина выпускает миллиардера из своих рук, твердо повторяя. — Снимай, — смотрит на зардевшегося парня, который, хоть и привык быть обнаженным перед ним, но ничего не мог поделать, когда Олег смотрел с таким огнем в глазах, — Я жду, любовь моя. Сергей ощутимо вздрогнул. Это ласковое прозвище было одним из его самых любимых. А тот факт, что Волков назвал его так сейчас, означает, что, даже несмотря на показательное безразличие, Олег все еще его любит. А это все, в чем Сережа когда-либо нуждался. Парень делает небольшой шаг назад, чтобы предстать перед телохранителем в полный рост и, осторожно подцепляя края халата, медленно стягивает его вниз, миллиметр за миллиметром открывая вид на мраморную бледную кожу. У Олега от этой картины пересыхает во рту. То, как Сережа, во всей своей изящности и трепетности, аккуратно избавляется от ненужной сейчас ткани, вызывало в нем неконтролируемую волну возбуждения. В конце концов Разумовский позволяет дорогому шелку свободно упасть к ногам и смотрит на Волкова своими невозможными глазами из-под опущенных ресниц. Тот не остается в долгу и медленно исследует голодным взглядом точеную фигуру, обводя все плавные изгибы и выступающие косточки. — Молодец, теперь ложись на кровать. Парень залезает на просторную постель, ощущая под разгоряченной кожей прохладные простыни, но тут же непонимающе хмурится. Почему Олег говорит ему ложиться, когда сам продолжает неподвижно наблюдать за ним из кресла? Но телохранитель замечает недоумение на любимом лице и, уперевшись в подлокотник, поясняет: — Ты сам себя подготовишь, — мужчина даже в полумраке видит, как трогательно краснеют кончики сережиных ушей, — а я посмотрю. Разумовский слегка ерзает на кровати, подбирая заботливо приготовленный заранее тюбик со смазкой и подмечая лежащий рядом квадратик презерватива, но все равно медлит, не зная, с чего начать. Одно дело — трогать себя самому в тягостном ожидании, пока любимый вернется домой, другое же — делать это у него на глазах, пока тот, как хищник, наблюдает за каждым движением. — Чего ждешь, Сережа? — напоминает о себе Волков, — Чем раньше ты себя растянешь, тем быстрее мы сможем продолжить. Парень неуверенно откидывается на подушки, стараясь максимально расслабиться и не думать о том, что Олег сидит прямо перед ним, жадно разглядывая его. Разумовский прикрывает глаза и медленно ведет изящной ладонью по своей груди, плавно огибая горошины сосков, с нажимом обводя ареолы, и двигается дальше. Приходится приложить максимум усилий, чтобы не прикоснуться к болезненно стоящему члену; нашарив свободной рукой брошенный в сторону тюбик, Сережа выдавливает смазку на ладонь, согревая прохладный гель, и, наконец, опускается ниже. Но прежде, чем он успевает к себе прикоснуться, его останавливает хриплый голос Олега: — Разведи ноги шире, я хочу тебя видеть. Парень пару секунд мнется, но в следущий момент уже разводит колени в приглашающем жесте, сдаваясь. Волков с шумом втягивает воздух, неотрывно смотря на представшего перед ним Сережу. Тот осторожно проводит ладонью по ложбинке меж ягодиц, с нажимом потирая и обводя по кругу. Дыхание сбивается — причем у обоих — и из приоткрытых розовых губ Разумовского вылетает первый едва слышный мягкий стон, когда он, слегка надавливая, проскальзывает внутрь одним пальцем. Совсем немного, лишь на одну фалангу, но заведенному до предела парню хватает и этого, чтобы тело содрогнулось в тягучем сладостном спазме. Но когда первые приятные ощущения от проникновения проходят, ему быстро становится мало. И вот он уже проталкивает в себя второй палец, размеренно двигаясь и вскидывая бедра, подаваясь навстречу, чувствуя, как туго сжимаются шелковые стенки. Сереже приходится сильнее согнуть правую ногу в колене, практически вплотную прижав ее к себе, чтобы возможно было поменять угол проникновения. Волков в это время неотрывно наблюдает за ласкающим себя на огромной кровати парнем. Он до побелевших костяшек вцепляется в подлокотник, чтобы развеять желание прижать Разумовского к постели прямо сейчас и брать того долго и жестко, покрывая фарфоровую кожу засосами и укусами, помечая, чтобы показать всем, что Сергей занят. Что он принадлежит ему. Парень в очередной раз толкается внутрь, и внезапно все его тело прошибает током, а по комнате разливается тягучий стон от удачного попадания по простате. Он проталкивает в себя пальцы снова и снова, раз за разом надавливая на чувствительное место, потирая его. Сергей уже без проблем вводит три пальца, то разводя их, то сгибая внутри. Но ему этого слишком мало. Мало прикосновений, мало распирающего ощущения наполненности, мало Олега. Парень слегка приподнимается, чтобы иметь возможность, наконец, самому взглянуть на любимого, и едва разборчиво лепечет что-то о том, чтобы Волков скорее коснулся его. Но мужчина остается непоколебим, лишь слегка наклоняет голову, оценивая раскрасневшегося Сережу с влажными губами и блестящими шальными глазами. — Можешь перевернуться, — закидывает ногу на ногу, подпирая подбородок кулаком. — Я же знаю, что тебе так неудобно, — еще бы он не знал, — встань на колени. Разумовский больше не мешкает, ему сейчас так сильно хочется, что он готов сделать все, что ему скажет Олег. Он с влажными звуком вытаскивает пальцы, тихо поскуливая от ощущения пустоты. А телохранителю хочется волком выть, потому что со своей позиции он может наблюдать, как пульсирует сокращающаяся растянутая дырочка, как тяжело вздымается сережина грудь, и как крепко его пальцы стискивают в кулаке дорогие простыни. С тихим рыком мужчине приходится сжать свой член через ткань брюк и понадеяться, что знаменитая выдержка его не подведет. Сережа пытается шустро перевернуться на кровати, чтобы поскорее встать в коленно-локтевую и вновь ввести в себя пальцы, продолжив тягучую ласку, но от затопившего тело возбуждения ноги нещадно дрожат и подкашиваются, разъезжаясь на гладких простынях. Однако, более-менее поймав равновесие, парень все же заводит руку за спину, без промедления толкаясь внутрь сразу тремя пальцами, сходу проезжаясь ими по простате. От прошедшей по разгоряченному телу волны удовольствия рука, на которую Сергей опирался, подгибается, заставляя его упасть грудью на кровать, спрятав в сгибе локтя пунцовое лицо. И сейчас он стоит, прогнувшись в спине, с пальцами в заднице, мелко подрагивая от возбуждения и как мантру повторяя имя своего мужчины. Такой беззащитный, открытый и до безумия нуждающийся, что Олег не выдерживает. Он поднимается, разминая затекшую шею и на ходу снимая черный пиджак, в пару шагов преодолевает расстояние, разделяющее его и извивающегося на кровати парня. Ему хочется отпечатать этот образ на подкорке своего сознания, чтобы вновь и вновь возвращаться к нему в своих мыслях, но даже легендарного терпения Волкова уже не хватает, чтобы противиться соблазну прикоснуться к Сереже. Олег подбирает лежащий где-то в ногах миллиардера тюбик смазки, выливая достаточное количество на руку. Положив одну тяжелую ладонь на поясницу юноши, Волков чувствует, как тот вздрагивает под ним, ощутив рядом с собой любимого мужчину. Телохранитель улыбается и ведет рукой вдоль спины, оглаживая копчик и спускаясь к ложбинке между ягодиц. Нащупывает смазанный растянутый вход, в котором орудуют сережины пальцы, и, ловко вклинившись между ними, вводит еще и свой. Юноша под ним протяжно стонет, подаваясь бедрами назад, стараясь насадиться сильнее. — Олеж, пожалуйста, я уже готов, — прерывисто всхлипывает, продолжая толкаться навстречу чужой руке, — мне так мало, я хочу тебя в себе, — пытается поднять голову, чтобы обернуться, но сил уже нет, — возьми меня, умоляю, сделай меня своим, чтобы все видели, что я твой! Рука, покоившаяся на тонкой талии, скользит вверх, зарываясь в рыжие волосы и оттягивая голову назад, заставляет посмотреть на себя. Сережа глядит своими влажными глазами, розовея щеками и тяжело дыша через приоткрытый рот. Волков не может удержаться и наклоняется, чтобы втянуть парня в мокрый поцелуй, сплетая их языки и кусая чужие губы. В последний раз надавливает пальцами — и своими, и сережиными — на чувствительную точку внутри и отстраняется, убирая руку и намекая парню сделать то же самое. Как только скользкие пальцы покидают растянутую дырку, Сережа без сил валится на кровать, пытаясь отдышаться, но с тихим стоном вздрагивает, когда невероятно чувствительный и ноющий от желания член проезжается по простыне, принося парню такую необходимую сейчас стимуляцию. Волков, всего на секунду отвернувшийся, чтобы избавиться от обтягивающей крепкий торс водолазки, застает Сережу в таком положении и отвешивает ему звонкий шлепок по ягодице. — Разворачивайся, родной, — невесомо целует место удара, — не заставляй меня ждать, — и тут же прикусывает нежную кожу, оставляя на ней красный след. Парень поворачивается лицом к краю постели, садясь на колени, и смотрит на Олега снизу вверх. Мужчина едва заметно улыбается и накрывает ладонью его щеку, смотря, как Сережа тут же льнет к прикосновению, и Волков не может перестать восхищаться этим мальчиком. — Ты просто блядская мечта, Сережа, — парень поднимает голубые затуманенные глаза и смотрит так доверчиво, что Олег готов бросить весь мир к его ногам, а затем броситься туда сам. — Такой невероятно красивый мальчик, — скользит большим пальцем по веснушчатой коже, — чем я только заслужил такое сокровище? Разумовский тихо стонет, слушая комплименты. Решая больше ни секунды не медлить, он тянется к олегову ремню, трясущимися пальцами расстегивая и звеня металлической пряжкой. Затем, расправившись с ним, уже более резво расстегивает пуговицу и опускает ширинку, стягивая брюки по накачанным ногам. Волков позволяет штанам упасть вниз, переступает через них, выпутываясь и оставаясь в одном белье. Сергей подается вперед, прикасаясь губами к эрегированному члену прямо через тонкую ткань, чувствуя, как тот слегка дергается от такого жеста. Парень уже тянется цепкими пальцами к кромке, чтобы стащить мешающий предмет одежды и сделать Олегу приятно, но мужчина останавливает его. — Не сегодня, Сереж. И сам стаскивает с себя боксеры, отбрасывая куда-то в сторону к брюкам, оставаясь полностью обнаженным. Тянется к краю кровати, подбирая что-то, что юноше не удается разглядеть из-за слабого освещения. Но когда около сережиных губ оказывается небольшой фольгированный квадратик, он сразу смекает, что от него хотят и, зажав край зубами, открывает упаковку презерватива. Волков удовлетворенно гладит Сергея по щеке и уже хочет натянуть на себя резинку, как чувствует, что его ладонь обхватили чужие пальцы, останавливая. — Можно мне? — Сережа смотрит вопросительно — видно, что сомневается, будто и не знает, глупый, что ему все и всегда можно. Олег молча выпускает небольшую упаковку, позволяя парню самому достать презерватив и, аккуратно придерживая, раскатать его по всей длине чужого члена. От осторожного прикосновения сережиных рук к напряженному органу у мужчины вырывается хриплый стон, он понимает, что нужно скорее приступать к основному действию, иначе долго он не протянет. Волков опирается одним коленом на кровать, наклоняясь к юноше, чтобы поцеловать искусанные манящие губы, и прямо в них шепчет: — Как ты хочешь, Сережа? Тот, не задумываясь, снова становится в коленно-локтевую позу, восхитительно прогибаясь в спине, и слегка виляет бедрами, приглашая. И в голове Олега с оглушительным хлопком слетают все тормоза, он мгновенно устраивается позади парня, притираясь членом между округлых ягодиц, проходясь по пульсирующему входу. Сережа настойчиво скулит, ерзая и беспорядочным потоком слов вымаливая, наконец, взять его. И вот комната заполняется симфонией их общих стонов, когда Олег одним плавным движением входит до упора. Разумовский утыкается лбом в смятые простыни, зажимая ткань зубами, а Волкову так безумно хочется набрать темп, с силой вцепившись в чужие бедра, но, собрав последние остатки самообладания, он двигается назад, полностью выходя. Наклоняется, целуя парня в шею, слушая как тот мычит от желания, а потом резко прикусывает нежную кожу, тут же зализывая ранку. Сереже кажется, что он падает, несмотря на то, что телохранитель крепко удерживает его за поясницу, до синяков сминая упругую кожу. Тем временем Олег медленно толкается обратно, одновременно оставляя на тонкой шее яркую россыпь из засосов и укусов. Разумовский под ним бьется в судорогах, пытаясь самостоятельно двигать бедрами, чтобы принять в себя больше, но мужчина сдерживает его. Горячо дышит на ухо и низким хриплым от возбуждения голосом спрашивает: — Чей ты, Сережа? — кусает мочку, оттягивая на себя и прижимаясь бедрами к чужим ягодицам до упора. Парень громко стонет, сильнее вжимаясь лицом в постель и на выдохе отвечает: — Твой. Только твой, Олеж. Мужчина, удовлетворенный ответом, целует миллиардера в висок и, резко подхватив его под живот, поднимает в вертикальное положение, прижимая спиной к своей широкой груди. Юноша удивленно охает от того, как невероятно теперь ощущался внутри чужой член. Волков заставляет Сережу положить ладонь себе на живот и накрывает своей сверху, надавливая в тот момент, когда в очередной раз резким толчком вгоняет член в тугое нутро. — Правильно, — шепчет, целуя чувствительное местечко за ухом. — Я знаю, Сереж, — отвечает на брошенный недавно в отчаянии вопрос Разумовского, слыша, как тот тихо всхлипывает, расшифровывая его признание. И Олег срывается. Начинает вколачиваться с такой силой, что парень вцепляется ему в руку, крепко обвившую талию. Сергей открывает шею, вытягиваясь струной, позволяя своему мужчине оставлять на себе багряно-красные отметины. От грубых толчков, так удачно попадающих по комку нервов внутри, Сережа теряет голову, бессознательно подаваясь бедрами назад. Волков рычит ему куда-то в плечо, сильнее прижимая к себе, будто стараясь слиться с ним в одно целое. Замечает, как парень тянется к себе, перехватывает его руку. — Прости, родной, но сегодня ты кончишь либо от моего члена, либо не кончишь вовсе. Сережа пытается вывернуться из чужих рук, чтобы обернуться на мужчину, но тот держит крепко, не давая сдвинуться с места, но и не замедляя резких движений. — Олеж, я не могу, пожалуйста, — запинается, чувствуя очередной глубокий толчок, — Не могу, я так близко, просто позволь мне… Голос срывается на всхлип, возбуждение уже граничит с легкой болью и все, чего парню сейчас хочется — это скорее достичь разрядки. Но Волков твердо стоит на своем: — Можешь. Я знаю, что можешь, — сцеловывает соленую дорожку со щеки и сильнее давит на плоский живот, заставляя Разумовского выгнуться дугой. — Ради меня, да? — зацеловывает шею, чувствуя, как судорожно бьется под губами пульс, — Кончи для меня, любовь моя. Сережа не выдерживает. Запрокидывает голову, закатывая глаза, и буквально стискивает в себе чужой член, а на простыни брызгает густая сперма. Все тело дрожит в послеоргазменных судорогах, а колечко мышц продолжает сокращаться, отчего Олегу хватает лишь пары толчков, чтобы достичь долгожданной разрядки, и он тянется к парню, чтобы украсть с его губ последние сладкие стоны. Они медленно целуются, пока бешеный ритм их сердец не приходит в норму, и лишь тогда отрываются друг от друга, чтобы вдохнуть такой необходимый сейчас кислород. Волков осторожно выскальзывает из обмякшего тела, снимая презерватив и откидывая его в сторону. Сережа тут же без сил валится на кровать, переворачиваясь на спину, и тянет на себя Олега. Тот нависает над парнем, аккуратно дуя на вспотевшую рыжую макушку, а затем оставляет на ней невесомый поцелуй. Какое-то время они смотрят друг на друга, и в их взглядах больше нет ни всепоглощающего чувства ревности, ни обиды, ни вины. Теперь глаза обоих светятся безграничной любовью и нежностью, и Волков понимает, что все снова на своих местах. Он глубоко вздыхает: — Прости меня, — и к удивлению понимает, что эту фразу они сказали вместе. — За что? Сережа неуверенно закусывает губу. — Я не должен был на тебя срываться. Я знаю, как важна тебе моя безопасность, — он тянется ладонями к лицу своего мужчины, ласково оглаживая, — когда ты ушел, я так испугался, — тяжело вздыхает, прикрывая дрожащие ресницы, коротко мотая головой, — и тогда я понял, как именно ты постоянно себя чувствуешь. Мне так жаль, Олег. Ты самый лучший телохранитель, и самый лучший парень, и вообще самый лучший. Сейчас Волкову хочется как можно сильнее прижать к себе это чудо и подарить ему всю любовь и заботу в этом мире, но он терпеливо ждет, пока парень договорит, потому что видит, как тяжело ему даются эти слова. — И тебе не нужно ничего делать, чтобы «заслужить» меня. Я и так целиком только твой, Олеж, — телохранителю кажется, что он видит, как влажно поблескивают в темноте голубые глаза и, наконец, позволяет себе крепко обнять Сережу, ложась на кровать и устраивая того у себя на груди. Парень жмется к нему как можно ближе, иногда подрагивая плечами, и Олег успокаивающе выводит узоры на его спине, целуя мягкие волосы и шепча слова любви. В таком положении они проводят какое-то время, и, судя по размеренно вздымающейся груди и тихому сопению, Сережа засыпает. А Волков все возвращается к его недавним словам, не замечая, как начинает вслух разговаривать со спящим Разумовским. — Я просто боюсь тебя потерять, Сереж, — скользит ладонью по чужому плечу, — ты же у меня такой драгоценный, — зарывается в рыжие волосы, — я когда тебя там в переулке увидел, чуть с ума не сошел. Парень слегка ворочается, утыкаясь носом в чужую шею, и Олег задумчиво продолжает: — Я потом спать не мог, знаешь? — делает паузу, тяжело втягивая воздух, — Как закрывал глаза, то сразу казалось, что что-то случилось, что я не успел, что… Но договорить ему не дают крепкие объятия и прижимающееся сбоку тело. Сережа, как оказалось, не спал и все слышал. — Но ты успел, — поглаживает чужую щеку, чувствуя, как под ладонью колется щетина. — Ты успел, Олег. Со мной все хорошо, с нами обоими все хорошо. Пожалуйста, перестань винить себя. У Волкова спирает дыхание от безграничной нежности и трепета. Он тянется губами к ладони, лежащей у него на щеке, и переплетает их пальцы. Прислонившись лбом к Сереже, он шепчет: — Я безумно сильно тебя люблю. — Я знаю, Олеж. Я тебя тоже. И улыбается.***
Просыпается Олег в десятом часу утра, когда солнечные лучи уже ярко светят прямо в лицо. Бросает взгляд на мирно сопящего рядом Сережу и решает не будить его. Пусть лучше хорошенько выспится после вчерашнего. Мужчина поднимается с кровати, попутно убирая оставленный вчера на полу беспорядок, одевается, натягивая на себя спортивные штаны с футболкой, и идет готовить завтрак. В ожидании, пока заварится кофе, он листает новостную ленту, как неожиданно его идиллию прерывает Марго. — Олег, к вам посетитель. Это майор Игорь Гром. Волков хмурится, ведь меньше всего ему сейчас хотелось видеть здесь полицию. Особенно, если вспомнить события вчерашнего вечера. Даже несмотря на то, что они с Сережей уладили все свои конфликты, к Грому он все еще был настроен враждебно — но, вспоминая об оставленной им папке с документами, Олег распоряжается впустить гостя. К моменту, когда полицейский появляется на пороге, Волков уже успевает сделать себе кофе. — Чем обязаны? — сходу показывает, что настроен обсуждать только дело. — И вам добрый день, — поправляет свою кепку, — Надеюсь, что вы ознакомились с бумагами, чтобы мы сейчас все прояснили, и я не тратил больше на это свое время. Олег усмехается: — Нет, к сожалению, не ознакомились. Нашлись дела поважнее. Игорь в очередной раз жалеет, что решил заняться этим лично, а не отправить разбираться Диму. — Ну, тогда посмотрите сейчас, в чем проблема? — устало потирает переносицу, — И позовите Разумовского, мне нужно, чтобы он взглянул на фотографию подозреваемого и поставил пару подписей. — Сергей еще спит, — будить своего парня, после того, как измотал его вчера, Олег точно не собирался, — вам придется подождать. Могу предложить кофе, пока я буду читать ваши документы. Обдумав ситуацию, Гром решает, что это наиболее оптимальный вариант из всех. Понимает, что с телохранителем миллиардера лучше не спорить и решает просто подождать, пока эта пытка со всей бумажной волокитой не закончится. Они садятся в гостиной, по разные стороны широкого углового дивана, там же, где Игорь вчера сидел с Разумовским, и от этого Волков напрягается, но старается оставаться безучастным. Однако майор подмечает это состояние, и в его голове начинает выстраиваться цельная картина происходящего. Он, как бы невзначай, спрашивает: — Как Сергей себя чувствует после вчерашнего? Олегу нужна секунда на то, чтобы осознать, что гость имеет в виду возможное похмелье после выпитого вчера вина, а не то, чем они с Разумовским занимались ночью в спальне. — Думаю, он в порядке, — отвечает, не отрываясь от чтения, — а вы, я смотрю, очень обеспокоены. Жалеете, что я прервал вчера вашу беседу? И тут Игоря перекрывает. Это что, ревность? Теперь с его ракурса ситуация выглядит еще более забавной, и ему невероятно хочется посмотреть на лицо Волкова, когда и он осознает всю абсурдность происходящего. — Знаете, ни капли. Мне вполне хватило времени, чтобы понять, что вы прекрасный телохранитель. Олег недоуменно поднимает голову, хмурясь: — О чем вы? — Сергей, когда выпьет, оказывается, очень болтать любит, — Волков кивает, об этом он знает не понаслышке, — вот только болтает он в основном о том, какой хороший и прекрасный некий Олег Волков, слышали о таком? — выразительно глядит на собеседника, — Знаете, я успел послушать про все ваши лучшие качества, хотя и не могу сказать, что сильно рад этому. Но я впечатлен, правда, — в голосе полицейского проскакивает плохо скрываемая насмешка. Это откровение заставляет по телу разлиться приятному теплу. А Олег изо всех сил сейчас старается побороть желание достать ложку из чашки с кофе и стукнуть ею себя по лбу, чтобы больше в голову такой бред никогда не приходил. Конечно, он в Сереже не сомневался, но сейчас, вспоминая свое вчерашнее поведение, мужчина понимает, как глупо себя повел. Нужно будет еще раз извиниться перед ним. Стоит подумать о последнем, как дверь в спальню приоткрывается, и из нее выплывает заспанный и взъерошенный парень в футболке Олега, длинных пижамных штанах и своем любимом халате, заботливо утром поднятом телохранителем с пола и убранном на спинку кресла. Разумовский замечает своего мужчину на диване и, потирая глаза кулаками, спрашивает: — Ты чего так рано встал? — старается подавить зевоту, — Мог бы еще со мной полежать, — и только потом, пару раз сонно моргнув, понимает, что Олег сидит не один и тушуется. — Здравствуйте, майор. Гром кивает и смотрит, как Волков жестом подзывает парня к себе. Сережа, шаркая по полу босыми ногами, направляется к дивану, намереваясь присесть на некотором расстоянии от Олега. Но мужчина хватает миллиардера за руку, пока тот проходит мимо, и тянет на себя, заставляя удачно приземлиться рядом с собой. Сережа слегка морщится от резкого приземления и слабой саднящей боли, когда садится. Телохранитель это замечает, взглядом спрашивая, все ли нормально, на что покрасневший Сергей лишь кивает и поворачивается к полицейскому, готовый наконец-то покончить с этим ужасным ограблением. На этот раз беседа складывается удачно. Игорь быстро объясняет все подробности, делая вид, что не видит руку Волкова, лежащую на талии миллиардера. Сережа слушает внимательно, попутно отвечая на все вопросы, и, когда тянется через стол, чтобы взять фотографию подозреваемого, то просторная футболка немного спадает, оголяя ключицы, а Гром, замечая на них россыпь ярко алых засосов, теперь точно убеждается в своей догадке. Что же, еще одно дело раскрыто. Когда все бумаги оказываются подписаны, а с формальностями официально покончено, Разумовский провожает майора до двери, несколько раз извиняясь перед ним за свое неподобающее вчерашнее поведение. Игорь лишь отмахивается, мол, ничего страшного, и, попрощавшись, покидает их, отправляясь на заслуженный обед. Сережа тем временем возвращается в гостиную, но, не обнаружив там своего парня, идет на шум. Олег находится на кухне, и Разумовский подкрадывается к нему, обнимая со спины и утыкаясь носом в мягкую ткань домашней футболки. — Мне кажется, он все понял. — Тебе не кажется, — усмехается мужчина. — Но, думаю, ему глубоко плевать. Волков заканчивает вытирать помытые чашки из-под кофе и, отложив в сторону полотенце, разворачивается лицом к миллиардеру. — Все нормально? — на автомате накручивает на палец рыжую прядку, — Я видел, как ты вздрогнул, когда садился, — Разумовский и не сомневался, что Олег заметит, — я сделал тебе больно? — Олеж, если бы мне было действительно больно, я бы тебе сразу сказал, — устраивает руки на чужих плечах, поглаживая. — Саднит чуть-чуть — это да, но в остальном терпимо, — поднимает на мужчину взгляд, задорно улыбаясь, — как ты там обычно говоришь — нужно поцеловать, чтобы не болело? Волков усмехается: — Могу и поцеловать, если хочешь, — подхватывает парня под бедра, усаживая на стол и становясь между его разведенных ног. Наклоняется, чтобы украсть у Сережи первый за сегодня полноценный поцелуй и, практически не отрываясь от чужих губ, говорит: — Я люблю тебя, — отодвигает в сторону большим пальцем ворот растянутой футболки, осторожно оглаживая цветущие розами на шее и ключицах отметины. — Ты мой, Сережа. А Сережа на это тепло улыбается, быстро-быстро кивает несколько раз, потянувшись вперед, заключает Олега в свои уютные объятия, утыкаясь холодным носом ему в шею, и, больше для себя, шепчет: — Я твой.