Чёрно-белые танцы

      —Маленькая неблагодарная сволочь! — из-за покосившейся двери с душераздирающим звоном вылетела старенькая акустическая гитара, тут же ударившаяся об линолеумный пол. Следом выскочила красная как помидор девушка, сжимающая в руках чехол от злосчастного инструмента и ещё какие-то сумки.—Чтобы я тебя в доме этом не видела… Что ты себе возомнила, музыкант будущий, блять? Дура, набитая дура! Сгубишь и себя и наши с отцом труды!       —Да успокойся ты! Продохнуть мне не даёшь. — слова эти звучали не столько озлобленно, сколько устало. То был не первый, но, хотелось надеяться, последний скандал по поводу жизненного пути, избранного юной Анфисой.       Чуть покачиваясь, девушка подняла гитару и, не оборачиваясь на озлобленную мать, двинулась вдоль по коридору. Движения её были несколько неловкими, будто не совсем трезвыми, но Ласковскую это мало волновало. Вот-вот она уедет, уедет насовсем и безвозвратно, изменив тем самым всю свою жизнь.        Подъезд родного дома встретил Анфису тянущей, головокружительной духотой, точно пытаясь отвадить от всей этой авантюры, но девушка была непреклонна. Прощупав свободной рукой в кармане джинс несколько купюр и убедившись, что имеющейся суммы достаточно для покупки билета в один конец, Ласковская отправилась в дорогу.       «При должном желании и упорстве можно чего-угодно добиться, главное смотреть внимательно на всё вокруг происходящее, анализировать ситуацию и взвешивать свои шансы на успех. Отчего мать этого не понимает? Ей словно хочется реализовать свои детские мечты через меня, наплевав абсолютно на то, что у меня свои есть. Я попробую, попробую и узнаю хватит ли мне на это сил. Не убудет у меня от этого, не последний год живу».       Анфиса апатично прижималась щекой к прохладному стеклу поезда, глазами же скользя от одной пробегающей вдали ели к другой. Солнце приятно светило в лицо, согревая, но не обжигая, давая возможность с широко открытыми глазами взирать на раскинувшиеся перед носом пейзажи. Всё казалось таким одухотворённым и волшебным в эти мимолётные мгновения.       Спустя некоторое время, состав тихо скрипнул, дрогнул всей своей железной громадой и остановился. Голос из динамиков провозгласил мало кому интересное название станции, которое девушка не то что бы не услышала, но забыла почти сразу. Продолжая лениво созерцать перрон, Ласковская тем не менее прислушивалась, зайдёт ли кто-нибудь в её вагон. По разумению девушки — разглядывать людей ни чуть не хуже, чем разглядывать природу. К тому же многих это раздражало и заставляло отводить глаза, что не могло не радовать Анфискино естество. Нравилось ей иногда, в минуты тяжелые или же просто скучные, намерено злить людей и наблюдать за их реакцией.       —Юная леди, разрешите присоединиться? — слегка насмешливый и глубокий, почти бархатистый и ужасно приятный уху голос раздался где-то совсем рядом, в проходе между рядами сидений. Сначала «юная леди» не поняла, что обращаются к ней, но некое чувство, именуемое чаще всего интересом, заставило Анфису обернуться на незнакомца.       —Да, разумеется, — девушка торопливо сдвинула поближе к себе все сумки, в том числе и гитару, — располагайтесь.       Перед ней на сиденье уселся лет эдак сорока мужчина, одетый чуть небрежно, но не теряющий от этого своего шарма. Незнакомец был не слишком высокий, даже лицо его местами, при детальном рассмотрении казалось неказистым, но у него был абсолютно чарующий, пронизывающий душу взгляд. Голубые глаза легко скользнули по личику Анфисы, казалось, что её одарили самой искренней за всю жизнь улыбкой, пусть и не совсем обычной, но такой радушной и тёплой, что захотелось улыбнуться в ответ.       —И куда же Вы направляетесь с таким багажом? — попутчик не без интереса осматривал гитару, — Надеюсь, что не в Санкт-Петербург.— в голосе его всё ещё различалась снисходительная усмешка.       Анфиса осклабилась.       —А с чего Вы так решили?       —Многие музыканты нынче в Питер едут за светлым будущим. Многие вообще туда стремятся: художники, юристики, спортсмены. Стремятся, а за чем именно не знают. Нужна конкретика всегда, а у молодых её нет, им просто хочется чтобы «было хорошо». Хотя, — мужчина задумался, — жить не задумываясь о будущем хоть немного — вообще идея плохая. У любой, даже самой притягательной авантюры будут последствия.       —Я знаю, чего конкретно хочу, дядь. У меня и силы и желание есть.       —Пусть так, — незнакомец спорить не стал, только откинулся на жесткую спинку сидения и перевёл взгляд за окно, — но была бы ты поаккуратней с этим всем. Город у особо сильных всё подчистую забирает, с ним осторожным нужно быть, обходительным.       С минуту посидев в тишине, нарушаемой лишь размеренным скрипом рельс, мужчина потянулся к своей сумке из которой тут же выудил небольшую книжку.       «Мастер и Маргарита?»       — А Вы сами по каким-то делам в город?       —Вы так уверены, что я направлюсь именно в Петербург? — попутчик с интересом вновь посмотрел на Анфису.       —Предполагаю.       —Ну что же, — незнакомец по своему обыкновению усмехнулся, —Вы проницательны, я направляюсь туда именно по каким-то делам. — он поправил очки и раскрыл книжку, давая понять, что разговор окончен.       Ласковская слегка стушевалась, но лезть не стала. Больно уж ей необходимо пообщаться со странными мужчинами из поезда. В суть прошедшего диалога вникать желания не было, поэтому остаток поездки прошёл так же «насыщенно», как и её начало.       Вновь лента зелёного леса перед глазами, вновь бегущие по небу тучки-облачка, закрывающие своими пушистыми боками палящее солнце, смягчающие его лучи.       В какой-то момент, когда за окном практически стемнело и даже слегка заморосило, зелень сменилась на неказистые постройки и промзоны. Динамик в углу вагона зашипел, ёкнул и выдал всё тем же женским голосом: «Московский вокзал». Приехали. Наконец приехали!       Анфиса нетерпеливо подскочила со своего места, будто бы желая опередить всех выходящих и скорее очутиться в ночном городе. Однако перед этим ей предстояло взять в охапку все свои сумки, что было задачей не самой простой и уж точно отметающей все шансы вылететь на перрон в числе первых.       —Разрешите помочь или сами справитесь? — незнакомец только сейчас захлопнул своё чтиво и из-под толстых линз, упрятанных в не менее толстую, но изысканную оправу, посмотрел на уже стоявшую Ласковскую.       —Ну…— девушка, уже как два с лишним часа считавшая, что попутчик заимел касаемо её не самое хорошее мнение, замялась, — если Вас это не затруднит, то да, пожалуйста.       Мужчина кивнул, встал неторопливо и взял с удивительной ловкостью несколько набитых вещами сумок.       —На перрон их вынесу, а дальше то сами справитесь?       Анфиса неопределенно кивнула и, подхватив гитару, пошла следом. Её не волновало ровным счётом ничего. Ничего, кроме, разумеется, питерских красот, которые словно взывали к ней, так и просили отправиться на променад.

***

      —Вить, привет, — жестикулируя так, будто бы собеседник может её видеть, Анфиса расхаживала взад-вперёд перед входом в метрополитен, — так всё в силе, верно? Могу к тебе ехать? О, отлично, — девушка чуть подпрыгнула от восторга, — тогда я сейчас в подземку и бегом к тебе, окей? Встреть только, а то потеряюсь ещё.       Телефон тихонько пикнул, знаменуя окончание и без того непродолжительного диалога.       Витя Сорокин, или (для друзей) Сорока, был долгое время Анфискиным другом по переписке и успел занять определенное место в её сердце. По меньшей мере — она ему просто доверяла.       Ещё задолго до того, как девушка оказалась в поезде, было решено, что жить некоторое время она будет у Вити. Тот ясно выразился, что компания ему не помешает, а платить за квартиру пополам — не такая уж и плохая перспектива. Анфиса согласилась. А был резон отказываться?       Стоило Ласковской заползти за тяжелые двери метрополитена, как в лицо ударил приятный ветерок в перемешку с непонятным, но до того родным запахом, который был присущ только питерской подземке. Ступеньки, турникеты, эскалаторы и переходы. Ещё несколько станций и она окажется на Комендантском проспекте, где рукой подать до обители Сороки.       Простучала пальцами по экрану телефона, набирая короткое, но лаконичное сообщение: «Приехала». Ответ пришёл незамедлительно, слегка успокоив нарастающее в душе беспокойство. Как бы то ни было, но из отчего дома девушка уехала вопреки всем запретам, поэтому и вернуться возможным не представлялось. Мало ли что.       Ласковская старательно отметала все навязчивые мысли по поводу своего «побега». Был ли это порыв её бунтарского «я» или вынужденная необходимость во избежания давления со стороны семейства — не понятно, но факт того, что уехать стоило, был неоспорим.       Механический голос, назвавший конечную станцию, начавшаяся толкотня в вагоне и прочие раздражители большого города вырвали путешественницу из размышлений.       —Э, сюда! Давай-давай, поднимайся, — из-за двери внезапно высунулась лохматая каштановая шевелюра, обрамляющая круглое ехидное мальчишеское лицо.— ты тут до ночи сидеть собралась?       —Витя? — Анфиса удивленно уставилась в сторону чрезмерно активного парня, который уже успел заскочить в вагон и теперь с ну очень важным видом взирал на неё сверху-вниз.       —Кто же ещё? Давай своё шмотьё, и идём быстрее, нужно ещё кое-куда заскочить.       Ласковская, слегка взбудораженная своим знакомым, растеряно замотала головой, словно соглашаясь с планом действий. Усталость уже давала о себе знать, но нежелание показаться какой-то неженкой пересиливало, наполняя невесть откуда взявшейся энергией.       —Ты за…за, — слегка запинаясь, подбирая слова, Анфиса спешила следом за Сорокой по стремительно пустеющим переходам, — за этой фигнёй, да?       Витя ничего не сказал, взгляд его был устремлён куда-то вперёд, по-орлиному, придавая мягким чертам его какой-то неестественной серьезности. Приняв молчание за утвердительный ответ, Анфиса протяжно вздохнула: во всём есть своя красота и, с позволения сказать, эстетика, но вопрос с кислотами и наркотиками для девушки всё ещё стоял ребром.       —Ты ведь говорил, что…       — Что мы эти темы в общественных местах не затрагиваем.       Лицо вновь обдал поток спёртого воздуха, сменившись вскоре на приятную вечернюю прохладу. На улице было чудесно: кое-где виднелись звёзды, чуть тронутые тёмно-синими тяжёлыми тучами, спешившими поскорее убраться восвояси. Город жил своей ночной размеренной жизнью, поражая столь обыденными вещами сознание молодой Ласковской.       Чуть пройдя вперёд и остановившись около перехода, Витя наконец удостоил мимолётным взглядом свою спутницу. Несколько мгновений парень просто смотрел на девушку, будто размышляя о том, стоит ей знать какую-то важную тайну или нет. Наконец, вздохнув обреченно, Сорока заговорщически склонился над Ласковской.       —Иди вон к тому дому, пятая парадная, — рука с тонкими длинными пальцами, появившаяся из-за плеча Анфисы, указала в темноту, рассеивающуюся в свете немногочисленных огней запозднившихся квартир.— там код введёшь в домофоне и на девятый этаж. Давай, 552299.       —А вещи? — девушка отшатнулась, вопросительно глядя на Витю, который вёл себя как-то слишком странно и непривычно, — мне с тобой нельзя?       —Ещё чего! — он отпрянул с лёгкой усмешкой, — тебе с такими людьми рано знакомиться.— помолчав недолго, добавил, — Вещи я донесу, бери, что у тебя ща есть и не беспокойся.       Дождавшись унылого зелёного света, Анфиса, не прощаясь со своим знакомым, перебежала через пустую дорогу. И зачем было ждать этот зелёный, если и на красный, и на какой бы то ни было ни единой машины не проехало? А если бы и гнал кто, то остановил бы ночного гуляку какой-то светофор?       Отгоняя лёгкий страх перед неизвестностью незамысловатыми рассуждениями, девушка уверенно двигалась по переходам к нужному дому.       —Малышка, обожди секунду!