Ненастоящий Лавендер

—..Итак... Где... — Слушай, у тебя есть фраза поновее? — услышал я очень знакомый голос. И пока я разглядывал темную, отдающую светло серым цветом, комнату, я стал чувствовать какое-то дежавю. Повернувшись в сторону голоса, увидел... себя. "Хотя нет. Его глаза..." — стоило мне так подумать, как один из двух голубых глаз стал терять зрачок. По инстинкту отшагнув, глаз вернулся в нормальное состояние(?), а сам он приобрел какие-то иные черты лица, что уловить и описать их было невозможно, но теперь удивительное сходство наших лиц исчезло, хотя все еще нас можно было назвать "братьями". — С моими глазами все в порядке! — холодно, но с чувством, ответил он. "Он больше походит на старый портрет Лавендера..." — Ага. Мы с тобой об этом условились при первой встрече. Чтобы отличать друг друга. — СТОЯТЬ!! — Громко крикнул я, поняв что и рта не открывал. Неожиданный шок накрыл меня. Сам момент, что мои мысли могут читать, была для меня страшнее любого кошмара. Но, скорее всего заметив мое состояние, тот дважды хлопнул передними копытами и старая комната исчезла. Мы остались стоять на тех же местах, а декорация сменилась на типичную эквестрийско-английскую комнату с уютным камином и теплым освещением. "Вот же ж..." — подумал я и меня стошнило, будто космонавта. Закончив свое дело и приведя зрение в норму, я увидел что подо мною не было и следа того, что из меня шло. Но я старался держаться... —...Ладно, признаю. Фраза с глазами было новой. — Ты еще кто такой? Это мой сон? — Напомни мне создать инструкцию для те... А, да... Восемнадцать лет с тобой, а у меня все руки не доходят. "Так... Спокойно... Это точно мой сон... Никто ведь в Эквестрии не говорит про ру..." — Ну вообще-то, это ты меня научил своему жаргону. — ответил он на мои мысли с каким-то удивительным безразличием. Как можно с таким лицом и голосом вообще понять что он думает? — Успокойся. Я в любом бы случае прочитал и "просмотрел" бы твои мысли, сейчас или когда ты исчезнешь. Сознания у нас все равно в общем мозгу находятся. "???" — Мы с тобой уже встречались. Эм... раза так тридцать. Пару раз в детстве, в семь лет, когда ты впервые появился. Потом когда у тебя созрел план чтобы Вальтер Тейл приютил тебя. Несколько раз при ОВБ, еще с Клода Шкипера.... Впрочем, мы с тобой пришли к выводу что это связано с твоим "стрессом" — чем больше ты напряжен, тем больше шанс что в твоих снах буду я. — Так это сон? — Сон - это лишь механическая обработка информации мозга ночью. Твои слова... Хотя, нет. Наши слова. — Он на мгновение улыбнулся. В ней, казалось, сквозила то ли обида, то ли жестокость. — Еще раз спрашиваю. Это сон? — С учетом того, что мы встречаемся лишь тогда, когда ты засыпаешь - то да. — Мы с тобой действительно встречались? — Да. — Кто ты? — При второй встрече мы обусловились - я Берри, а ты Лавендер. — О чем мы ещë "обусловились?" — Всегда перемещать нас в эту комнату, по твоей просьбе. Ты заявил что здесь тебе более уютно. "Только в спокойной обстановке" — подумал я, но тут же помотал головой, поняв, что он и так все знает. —...Ты?... — Берри. Тот, кого ты считаешь "изначальной" личностью... Надо будет написать какой-нибудь буклет чтобы ты просто прочитал, а то объяснять это каждый раз уже надоедает. —...Ясно. Я напился... — Увы, но ты трезвый. Ты сейчас спишь на столе. — Столе? — Ну тот стол, что в кабинете покойника-полковника. —...Еще раз. Когда мы встречались? — Первый раз - в ту ночь, когда ты стал мною. Второй раз - перед тем, когда нас усыновили. Третий... — И что же может доказывать твое существование? — Ты меня об этом почти всегда спрашиваешь. Ответ неизменный - головная боль. "???" — Вспомни как ты себя чувствовал перед тем, как пошел к Селестии. Или свое состояние, возвращаясь в Балтимейр. —Погоди-ка... Передо мной появились флешбеки. И та усталость... Я взглянул на него с ужасом. А он лишь смотрел на меня с видом "Ну наконец-то". "Если он может читать мо..." — Просматривать. Да и как ты представляешь чтение воспоминаний? — А мысли? — В данном варианте, я бы сказал что это просмотр другого ответа меня самого. "???" — Можешь не забивать себе этим голову. В любом случае, ты это забудешь... Надо все-таки сделать буклет. — А как ты собираешься его дела..ть... Неожиданно мои глаза стали заплывать. Я почувствовал что подо мной... ничего. Пустота... — Жаль что рано. Я хотел обсудить последние новости... ............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................ ................................................................................................................................... Я резко вскочил со стула и чуть не упал со стула. Кое-как удержавшись копытами за края стола, я стал вспоминать сон. Я бы и не придал этому значения, если не одно но... Я его помнил. Очень четко. Еще раз промотав сон, я стал думать, что психика этого единорога движется куда угодно, но только не в светлое будущее. — Капитан! — услышал я голос со стороны двери. — Входите. В комнату вошел повышенный до прапорщика Шин. Его лицо (Бледно-серый пони с белыми пятнами и черными волосами) все также было сурово-полицейским, и единственное, что выдавало его размышления, это слегка приподнятая левая бровь. — Капитан, у нас снова конфликт Сильвера и Карфоса. Они в коридоре — Селестия меня храни... Сейчас спущусь. Следи за тем, чтобы друг друга не перерезали. Отдав честь, Шин вышел из комнаты. Я глубоко вздохнул... Подавление "забастовки" синдикалистов далась большой ценой. Не только потерей заводского оборудования, которые умудрились сломать несмотря на присутствие полицейских; не только потерей три четверти всего личного состава, включая мед и обслуживающий персонал; не только с хаосом и разрухой в городе, но и потерей дисциплины. На самом деле, вина этого накладывается на всех: на меня, ибо я привел незнакомых пони и дал им де-факто свободу действий вплоть до отмены отдельных решений офицеров, сами офицеры - почувствовав себя на коне, а также вынуждая меня следовать нашему старому требованию - свободу "для установления полицейского порядка", и рабочие, которые теперь вели отличную пропаганду разложения среди низшего штата полицейских (кто же знал, что апеллировать к сотрудникам "защиты гармонии" с аргументами "вы нарушаете гармонию!.. и избиваете собственных знакомых" может быть столь эффективной?). Я попытался построить организацию так, чтобы члены ОВБ контролировали деятельность высших офицеров и их размах "террора", однако - естественно - все пошло не так. Никто и не собирался слушать пони, которые указывают полиции, хотя сами - по крайне мере официально - криминальные товарищи. — Что случилось? — спросил я фестрала, засучившего рукава, и единорога, что уже тянулся к ножу под брюхом. — Лавендер! — начал Карфос, — можешь говорить что угодно, но это уже выходит за все рамки! — Включая и основы приличия... — отводя недовольный взгляд, проговорил Сильвер. — Какого черта он мне указывает что делать с задержанными?! — Потому что он имеет на это право. — сурово ответил я. Впрочем, Карфоса это не волновало. Тот закипал и был готов разразиться тирадой, посему я решил перевести тему, — лучше скажи мне, чего вы добились? Отчет мне нужен сегодня же. — Да все как обычно. Ничего конкретного, сводок много и информации в том числе... — обиженно сказал Майор, недовольный всем и вся. — Тогда пусть Сильвер и готовит отчет. — отчеканил я. — И, прежде чем вы что-то скажете, эта ваша обязанность на время чрезвычайного положения. А если вы не справляетесь, я передам это дело более ответственному. Саллоу чудом сдержался. Все-таки, его жизненный опыт гвардейца и мой авторитет перевесили его злость. Но вспоминая Фольта и Сана, я понимал, что не для всех это будет ответ. — Берри! Я хотел тебе сказать что у нас доктор появился... — начал Сильв. — И? — Что значит И? Может свой глаз уже проверишь!!? Я посмотрел на него самым обычным взглядом, который у меня был, то есть пяление в его глаза без эмоций. Действительно, что-то я быстро привык, что картинка будто "сместилась". —...Ты прав. Не хватало мне инфекции. — потерев белую повязку вокруг глаза, мною было решено воспользоваться советом фестрала. Жестами показав, чтоб Сильв указывал путь, я двинулся по нашему истрепанному холлу. Меня больше беспокоил урон, нанесенный последними событиями, а также отсутствие указов из Кантерлота. Я бы может и рад писать себе алиби, но отправлять его пока некуда. И это очень хорошо. Наверное... Войдя в светло-белую комнату, я стал осматриваться. Все тот же медпункт, правда коек (которые все были забиты ранеными полицейскими) раза в два больше, и не так много шкафчиков (точнее всего один). Сколько раненых во всем городе знает разве что Маар. Но страх перед будущими проблемами хоть и был глухим, но отдавался в мой мозг постоянно. — Если нет открытых переломов и нестерпимой боли, прошу остаться за дверью. Места нет. — Не отрываясь от очередного пациента, лежащего без сознания, ответила медсестра - доктор в халате. — Я подожду... — произнес я. Дождавшись, когда доктор(??) заштопает пациента и поднимет голову, я добавил — Но когда это вы стали врачом, Мисс Грин? Малиновая пони с сиреневыми волосами, в которых можно было увидеть седину (и не факт что это от старости?) дернула голову в мою сторону. Удовлетворенный ее удивленным взглядом, она после паузы воскликнула: —...Берри! — Лавендер Берри. В последнюю нашу встречу я просил звать меня полным именем. — сказал я. Передо мной пронесся момент, когда я впервые за свою жизнь почувствовал себя "неполноценным". Тогда она снова назвала меня Берри, как я ей и представился. Не знаю что на меня нашло, но тогда я долго требовал чтобы она называла меня Лавендер Берри. Сейчас... вспоминается со смехом и легким стыдом. — Ох! Когда же это было — ярко улыбнувшись, ответила она, будто и забыв про свою тяжелую работу. — Осень 984-ого. Октябрь, если не ошибаюсь. Одиннадцать лет прошло. — Почти двенадцать! Как же ты повзрослел!... — Она остановила свой взгляд на моей повязке и посерьезнела, — что у вас с глазом? Не дожидаясь ответа, она тут же расчистило место со своего маленького стола, готовясь принять бедного пациента. — По стечению обстоятельств, один единорог умудрился мне своим рогом разрезать кожу по моему старому шраму и, вдобавок, использовал какое-то заклинание. Первая помощь была оказана. Снаружи глаз не пострадал. Но... — Снимайте повязку. Быстро сняв белую марлю, я вгляделся у широко раскрытые глаза Эмили Грин. — Ну и что? —...Кто вас конкретно ранил? — Единорог. — А конкретнее? — Не имею права отвечать. В противном случае, я был бы вынужден вас арестовать. — Это правда, жизнью клянусь! — подал голос Сильв рядом с Грин. — Выйдите пожалуйста. — Вздрогнув, попросила врач. Тот повернулся в сторону выхода. — Кстати! Чуть не забыл. Капитан, Войх хотел с вами поговорить. — Скажи чтоб ждал. Ты за меня перед Майором... — Помолчите. Вы чувствуете какую-то боль или дискомфорт? — Кроме "съехавшего" взгляда чуть вправо, ничего. — Широко откройте глаза... Что-то есть? — Нет... — ...Когда это случилось? — ...Неделю назад. —...Что ж. Это необычно. Я не сильно разбираюсь в заклинаниях и магии, так что вывести диагноз не могу. Но глаз целы-ы-ы-ый... — та откуда-то достала мой фонарик и стала светить в мой глаз, — но зрачок ослеп. Плюс, на свет не реагирует. Я бы сказала "Амавроз". Тут нужно спецоборудование. Поэтому пока что носите повязку. Неизвестно, может ли ваш глаз на что либо раздражаться. Меняйте повязку каждые три дня. Желательно каждый день, но... — Да-да. Повязок у нас мало. Вас понял. Разрешите идти? — Кроме глаза ничего? — Ничего. —...Хорошо... А почему вы сказали что ваш знакомый перед каким-то майором за вас? Разве вы не должны самолично ему отчитываться? — Кроме систем замов, не я отчитываюсь майору, а Саллоу мне. Я же "Полковник". — Копытами показав кавычки, ответил я. — Полковник? Стоп... Так это тебе переданы супер-пупер полномочия?? — Агась. Впрочем... зря я это отдал в печать. Надо было остаться просто Капитаном... Ладно. Еще раз благодарю вас, мисс Грин. — Эмили Грин. — Максимум на что я бы скупился - Мисс Эмили. Не более. — Эх, а ты все такой же упрямый... — Каким воспитан... Еще встретимся, медпомощь будет нужна еще очень долго... Я рад что вы здесь. — Всегда пожалуйста! — улыбнулась она. Я лишь снисходительно покачал головой. Я аккуратно прошел мимо лежащих и вышел из медпункта. Понюков с очень хмурым лицом глядел вниз, оперевшись на стену. — О чем задумался? — А? Ты уже вышел? — Недолго было. Чутье мне подсказывает что когда будет медосмотр с оборудованием - я усну от медицинских терминов — сказал я, вспомнив слово Ама-что-то там. Режет слух сильно. А она точно сдерживалась... — а ты чего стоишь? — Вообще, хотел Сильвера спросить, но... В общем, что мы будем делать с Блумом и остальным синди? — Пока ничего. — И это было так. Расстрелять я не мог как по личным (звучало меркантильно...), так и по "полицейским" причинам. Не хватало в статистику добавить десяток пони, которые позже могут быть полезны Революции. — Блуму безопаснее сидеть в тюрьме. —...А Войх? — данные слова сбили меня с толку. — А что Войх? — Ну... Скажем так, во сне болтает подозрительные вещи. — Ты что, за спящим следил? — спросил я, посмотрев с лицом "ты серьезно?" — Вообще-то, это ты меня поставил следить за ними. По правде говоря, это куда опаснее, чем поставить рандомного рядового. А если кто-то из них нас узнает? Чего греха таить, мы пару раз светили свои морды. — А мы и не отрицаем что вы агенты Директора. — парировав, мы свернули в сторону подвала. — Да и доверять сейчас стоит с большой осторожностью... — Спустившись по лестнице, мы попали в небольшую коридорчик. За 7-8 лет работы, я подметил, что это единственное место, где можно не опасаясь разговаривать. В других кабинетах и приемных, так или иначе, можно услышать голоса. Здесь же не услышат ни задержанные, ни пони сверху. Правда, и попасть сюда только с поводом, — Что докладывает Калленберг? — Других членов КПБ не замечено. Похоже, Блум и на катере были единственные, кто из КПБ. —... — я стал медленно расхаживать по коридору туда-сюда, время от времени поглядывая в углы и потаенные места, где можно спрятать прослушку ( и не важно, что я ни разу в жизни не видел прослушку), — Тогда пусть ищет следы катера. Не может быть что Блум отправился один, даже с его характером. Да и... Лозунги. Организация. Возможно здесь из Северянии также есть. — Ты думаешь?... — Предполагаю... А что если они не уезжали в Северянию? — я резко остановился от такой простой и, казалось, самой обычной мысли, — а с чего мы решили что они уехали в Северянию? — я повернулся к Кириллу, который лишь растерянно ответил. — Так вроде же, их билеты были в Санкт-Петерсхуф и Принцессин. — Откуда такая информация? — Из официальной газеты вокзала, а также доклады в Мэрии. — Надо пров... А, точно. Мы же сожгли. Черт. — Мне лишь оставалось стукнуть себя по лбу. Нет, ведь меня ничего не смутило в том, что более двухсот пони(!) сбежали из города. Причем сухопутным путем. Вот же ж... Ну я и лось. И Бола не спросить... А может они и вовсе не сбегали? Или их часть?... Нет. Ни от ОВБ, ни от полиции они бы не скрылись, при всем желании... А если взять помощь CAN-TER?... Возможно. Но не раньше декабря. Осенью мы были на коне. Едва ли Полковник не заметил бы... —...Ладно, приказ прежний. Ищите, но без лишних рисков. При нахождении - доложить мне и ничего не предпринимать. Не хватало нам уничтожить этот единственный мост обратно. — Так точно, товарищ Полковник. — с усмешкой ответил он. — Пока еще Капитан... Держи ключи от подвала. И не впускай никого. Мой приказ. От лица Голдена Делишеса: Холодно и сыро. Если бы не слабый свет одинокой лампы, бетонные стены и мой сокамерник, то я бы подумал что в нахожусь в родной хибаре. Лежа на нарах, я прикладывал копыта к вискам и начинал их массажировать. А мой товарищ с самым суровым видом читал газетенку, спасибо сердечному охраннику. Как так до этого дошло? Всего мгновения назад, и мы стояли в прокуренных яблочных барах, обсуждая невероятную новость - Революция! Здесь! В Эквестрии! Тысячи километров, разделявших Северянию (область где началась Социалистическая Революция) и Юго-Восток, будто никогда и не существовало. Нам было неважно, что это революция не Анархистская, не Синдикалистская. Не важно что ее бы подавили через неделю-другую. Не важно, что мы не знали где вообще Северяния. Но надежда, запах восстания опьянил нас. Через секунду - и мы стоим на баррикадах, где лежат избитые полицейские! Мы кричим, требуем. Мы не просим милостыню, мы не умоляем наших хозяев!... Но это прошло. Будто насмехаясь, мой товарищ глянул на меня высокомерным взглядом, хотя - я это узнал еще зимой - этот взгляд был у него постоянно. А! Точно. Моего товарища зовут Болеар (или Бореал? Себя зовет Болеаром, но насколько я знаю, по-кольтджунски правильно Бореал) Блум. Он коммунист, сторонник идей "Авангардного Социализма и Марксизма". Блум состоит в Коммунистической Партии Балтимейра, которая, по его словам, подобна Северянской Компартии, которая официально объявила себя авангардом Северянской Революции. Сама организация КПБ официально распущена, хотя большинство ее лидеров бежало из города. До ноября, практически все в городе считали что она распущена, однако когда поздним вечером этот "фиолетыч" нагло вышиб (в буквальном смысле!!!) дверь Главного Собрания CAN-TER, это мнение изменилось. Ну как: сначала мы (те кто был в здании ГлавСобрания Балтимейра. Слава богу, были только организаторы, включая и меня) при***ели и хотели по-дружески "разъяснить" ему, что так делать нельзя. Однако этот "конь" знал о нас куда больше... В общем, он нас (а точнее наших анархистов) взял на шантаже. Буквально пользуясь нашими ресурсами и связями, тот смог организовать свою возрожденную ячейку. По его словам, ЦК КПБ решила "скосплеить" наши РПЭ и теперь де-факто организация раскидана по всему восточному побережью Эквестрии. Не то что бы я ему поверил, но это объясняла почему часть приезжих сразу связывались с Блумом и входили в его ячейку. Он бы рано или поздно нас доконал, но после сообщения о Революции, он кардинально поменялся. Из наглого и требующего очень много того, что ему не положено, он стал будто на струне: решительный и вспыльчивый, храбрость его граничила с безрассудством. Из темной лошадки он стал "голосом Северянии". Говоря в стиле тех радиосообщений, он смог поменять наше мнение. Он был тем, кто предложил восстание, неустанно трудился над "организацией" (если это можно так назвать) забастовки, требовал от нас взять оружие в копыта... Но теперь, вернув свой привычный взгляд, мне хотелось его избить. И если не наручники, что были прикреплены к стене, я бы точно это сделал... — Хватит на меня смотреть, как на заклятого врага. — сказал Блум. Что-что, а голос у него был приятный, да настолько, что совершенно не вписывался в его внешность. — Тогда, будь добр, отнесись серьезнее к ситуации, в которой мы оказались!!! — крикнул я. Мои товарищи, рассаженные по другим камерам, уже давно крепко спали. — Так говори потише, чтобы они не проснулись из-за тебя... — прочитав мои мысли, сказал фиолетыч и убрал газету. — Ладно. Ты прав. И все же, почему ты такой спокойный? — ...А что ты мне предлагаешь? Мой последний бой будет или на суде - что маловероятно, - или на эшафоте. Ну или перед расстрельной командой, но это как повезет. — Думаешь, они будут нас расстреливать? — Боишься? — спросил он. Его голос был обычным, а взгляд будто провоцировал. — Еще чего! Не для того я стал Синдикалистом, чтобы бояться смерти. — Слушай, а вы как рассуждаете о своей идеологии? Анархо-Синдикализме? А то я принял мнение одного моего хорошего товарища по поводу вас, и никогда не пытался вас понять. Точнее, ваш образ мышления. — Ты хочешь лекцию о наших идеях, или чтобы я ответил на твои вопросы по поводу нашей идеологии? — спросил я, понимая что у него заготовлен целый перечень тезисов на очень долгое время. — Вообще и то, и другое было бы неплохо, но... Разве это не будет слишком долгим? — В каком смысле? Делать нам вообще-то нечего, кроме как разговаривать. —...Погоди-ка... Так мы его не специально игнорируем? — впервые лицо моего собеседника сменилась на вопросительное. Его левое копыто (правое было приковано), указало в сторону решетки (наша камера находилась слева от входа). Повернувшись, я увидел Лавендера Берри, еще одного моего знакомого, и полицейского, к которому я относился с противоречивыми чувствами. К его ледяным глазам... Стоп. А где левый глаз? — Еп... Какого!? — инстинктивно испугавшись, я попытался вскочить, но другой наручник, уже на заднем копыте, не позволил мне это сделать. — Вы могли продолжать. Я бы не обиделся. — холодно сказал Берри, который без глаза выглядел более жутко. — Эм... Товарищ Полицейский, не сочтите за грубость, а где ваш глаз? Вроде в нашу встречу, у вас просто был повязка на всю голову. — Бль..блин... — тихо прошептал он, слегка меня успокоив и вернув самообладание, — забыл одеть повязку. Даже не заметил... Без глаза теперь хожу. Мой начальник слегка переусердствовал... Странно, почему мне никто не сообщил что я без повязки? — Лавендер поднял глаза к верху, будто задумавшись. — А... Ясно. — сказал Блум, потупив взгляд. Действительно, очень полезная информация. — На, держите. — только сейчас я заметил, что он был с подносом. На нем были пару яблок, кусок хорошего серого хлеба и даже половинка банана. — Ты специально с едой вошел? — спросил я без формальностей. Блум с подозрением на меня посмотрел. — Ну, вообще-то я сначала зашел к вам, увидел что вы не спите, вернулся, взял еду, пошел к вам и стал ждать когда вы закончите разговор. — А ты его видел!? — повернулся я к Болеару, но тот уже уплетал свой ужин (или обед? или завтрак? даже оконных решеток нет). — Да ты серьезно?! — Чь-то?... — дождавшись, когда он проглотит, я продолжил. — Что-что? Да ничего! Храни меня Селестия, как можно так безрассудно есть в плену? — Вы арестованы, а не в плену. — А есть разница!? — Большая. — без обиняков ответил Капитан Берри, — Был бы плен - отправил в лагерь трудовой. А так - тюрьма и кормежка вам обеспечена. —...Даже знать не хочу, что за трудовой лагерь... — сказал тихо я, пытаясь понять, что это может быть такое. — А что за газ вы использовали? — резко спросил Блум. Его голос сменился на подозрительный и жестокий. Это было необычно, хотя ничего удивительного в самом вопросе не было. Пока нас вели, все только и обсуждали о том, как Капитан Берри разогнал бунт. — Слезоточивый газ. Хлорацетофенон. — отчеканил вновь холодно Лавендер. — И откуда... Да нет. Только не говори... Бл*********. — Проматерился Болеар, схватившись за голову. И я лишь остался в полном недоумении. —...Ладно. Зашел я по другой причине. — Лавендер повернулся в конец коридора и резко помотал головой, будто ему пришла плохая мысль, — Вашу судьбу решат уже после отпуска чрезвычайки. Не бойтесь, посадить вас не получится. Не потому что вы не виновны (он косо посмотрел на Блума), а потому что Селестия, как обычно, все спустит на тормоза, помяните мое слово. Отдыхайте. Он повернулся и пошел в конец туннеля. Ну или коридора. Разница небольшая. —...Тебе не показалось, что он был на взводе? — спросил меня Болеар. — Постой-ка. Что еще за бл*? — Ну... Имеется ввиду... эм... — его молчание продолжалось более минуты. — Не юли. — сказал я, подражая голосу Берри. На удивление, это сработало. — Ну... Возможно - Только Возможно!!!... - это я ему оставил слезоточивый. —...Что значит: ты оставил ему слезоточивый газ? — нервно и медленно спросил я. — Э... Мы... с товарищем детства... в общем.... закопали контрабанду... ну и... — Стой. Ты знаком с Лавендером? Или он знает о ваших делишках? —...Все, я молчу. Я и так слишком много сказал... — ответил обиженно он, скрестив копыта. — А ну ка сто... — было начал я. — ТАК ТЫ ЗНАЛ!!! — голос Лавендера неожиданно огласил всю недотюрьму (вообще, странно что под полицейским участком есть тюрьма. А если заключенные взбунтуются?) — И О НЕМ, И О НАС!!! — ДА ЗНАЛ!!! — не менее отчаянный ответил Капитану. — ТЫ ЗНАЛ ЧТО ПОЛКОВНИК ПСИХИЧЕСКИ БОЛЬНОЙ, ВРЕТ НАМ В ЛИЦО И НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ?!!!!! — НЕ ТЕБЕ ЭТО ГОВОРИТЬ, ДИРЕКТОРСКАЯ СВО.... — стали раздаваться несколько глухих звуков, очень похожие на отличные удары копытами. — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ НАС СУДИТЬ!!! БЭТПОНИЕВСКАЯ ДРЯНЬ!!!... — пока мы переглядывались с Блумом, раздалось БАХ-БАХ-БАХ!!! Я даже не помню что я почувствовал. Что подумал. Проснувшиеся заключенные начали шум, который уже было невозможно не услышать. Возможно, все паниковали что убивают без суда и следствия... Но лишь через некоторое время, вернулся зачинщик. Он на мгновение кинул взгляд на нас... Расцарапанные копыта (скорее всего, от собственных ударов ранее), кровавые пятна на темно-синей униформе, полусорванный правый погон, еле-еле держась одним концом за шов, незастегнутые верхние пуговицы, широко вдыхающая воздух шея (похоже, ему было тяжело дышать), оскаленные зубы, граничащие с тем, чтобы он не набросился на вас и не растерзал ими, холодный, максимально сузившийся зрачок правого глаза, будто безумец, и ледяные, мертвые губы... Но это было мгновение - как и раньше - и он вновь приобрел стальной взгляд хладнокровия. Будто очнувшись, он быстро кивнул, то ли с благодарностью, то ли на автомате, и быстро вышел из комнаты. Застынь он в этом виде, и он безусловно внушил бы ужас каждому, кто здесь сидел. Однако единственное, что мы могли делать - это переглядываться с моим сокамерником. Ведь в этом шуме невозможно говорить...