Ненастоящий Лавендер

От лица Сильвера Мада: — ...Дискордовое Дежавю... — Услышал я скрежетавший от недовольства голос. Но Лавендер опять расходился в лице и голосе. Как иногда приятно вспоминать, к каким ситуациям это приводило! — Да ладно тебе! Не так уж часто ты ездишь на поездах! — попытался я подбодрить моего подозрительного единорога. И это работало куда лучше, ведь он наконец-то выспался. — Согласен я с твоим другом, сынок. Ты не катался, аки турист по всей Эквестрии. — поддержал меня мой родняк по расе (а когда-то я был пони...) отец Лавендера, Вальтер Берри (Тейл-Берри, но я в жизни не понимаю, почему такое тяжёлое слово). Он успел не так сильно пообщаться после приезда, и его поездку воспринимал крайне стоически. — Нет! Я всё лето был в поезде. И ещё раз неделю разъезжал до Кантерлота. Chyort voz'mi! Это точно не тот же поезд?! — попытался дать отпор нашему мудрому наставлению, Берри младший. Но, для его же счастья, он не стал спорить с нами. Уверен, только потому, что он не хочет испортить только-только восстановившееся здоровье. — Ладно. Пора уже. Не прощаюсь! — Сказал, перекрикивая нарастающую толпу, вставшего у вагонов, Тейл-Берри. Мы же с Лавеном, схватившись за поручни, махнули копытами и вошли в очередной пассажирский вагон. Лавендер шёл уверенной походкой, ловко обходя многочисленных спутников по нашему несчастному паровозу (Паровозу же?). Чувствовалось, что ему не впервой. Я обходил также вслед за Лавеном. Единорог внушающий опасность и Фестрал в полицейской форме - достаточный довод не делать лишних выпадов! Правда, я всё же старался шагать чуть медленнее. Всё-таки, я не так уж часто ездил в поездах. Пару раз, и то - по делу. И не скажу, что это была приятная поездка. Поэтому, я всей душой желал осмотреть почти магические, для меня, отделения купе, покрытые таинственным "ленолиумом" (Что это такое вообще!?) и другими не-деревянными материалами. Лавен свернул влево и мы вошли в своё личное купе на двоих. Неужели я буду спать на нормальной кровати, а не на этой... этом... матрасе. Общежитие Полицейских смогло меньше чем за 8 часов объяснить, почему пони оттуда выходят счастливыми и заходят немного грустными.... Или они просто устали, кто знает?! — Ого, а тут прикольно! — воскликнул я почти с детским восторгом, глядя на диванчики и верхние койки. Лавен же, пожимая плечами, убирал чемодан подальше, под свой диван. — Поверь, главная проблема здесь - это отсутствие занятий. Книги - единственное спасение. Ну, ещё можно подслушивать разговоры... — начал был Лавендер, но я его перебил. — А присоединиться к разговору? — сказал я, и тут же был готов засмеяться от изогнувшихся бровей моего полу-слепыша. — Думаю, это было бы плохой идеей. — ответил Берри. Конечно, здесь роль играла не только аура и внешность, но и впервую очередь, "наше особое положение" и "особая деятельность". Впрочем, это никогда мне не мешало играть на публику. — Ладно, похожу по нашему дому на колёсах! — сказал я. Давая оттянуть себе блаженный момент открывашек и закрывашек дверчиков комодных, да и всего подряд, я оставил Берри разбирать свои вещи. Опасения Лавендера через некоторое время подтвердились на практике: Несмотря на мой жгучий интерес к интерьеру, материалу состава поездов и даже к пейзажу за окном (который менялся от смешанных лесов тропика и умеренного климата, до морских пейзажей с несколькими далёкими не то пароходами, не то баржами), постепенно, за минут тридцать, всё было исследовано в этом вагоне (Включая и наших соседей. Правда, те были совсем не сговорчивы.... Или это моя внешность - теперь я понимаю Отца моего синеглазого: тут можно реально себя почувствовать животным, если ты фестрал). Мне оставалось два варианта: Идти к Берри, помогать с вещами и поговорить с ним о возможной встрече с Селестией, или пойти в другой вагон, рискуя своим очень выгодным положением среди неизвестных мне пони. Естественно, я выбрал второе! Я быстро открыл дверку "гармошки" и прошёл в вагон позади от основного котла. Вообще, если бы не наставления Лавена, я бы точно остановился и стал бы щупать эту резину - наши вагончики в Балтимейре не были склонны к такой роскоши (что приводило к печальным последствиям). Сам же новый вагон не был примечателен. В теории, здесь должна быть общая столовка (на один день?), но не нам. Быть "элитой" - очень приятно! Недолго, но приятно. Что же касается сейчас, то здесь сидели пони, которые то ли на спонтанно, то ли по традиции какой-то (сам не знаю, но выглядит подозрительно), превратили это в беседку. Большинство пони вежливо друг с другом здоровались, было ощущение, что все друг друга знают. Красивые, официальные костюмы; галстуки; униформа (возможно даже полиция. Хотя, помня как мне описывал один из агентов Теночтитлана, не удивлюсь, если их посадили отдельно, чтобы не пугали других раньше времени). Моё присутствие то ли игнорировалось, то ли увлечение разговорами было слишком сильно, чтобы обратить на меня внимание. Оглядев эту межрасовую группу, я решил что задерживаться здесь не стоит, и решил идти дальше. Может пройду все эти вагоны? Их не так уж и много!... Или стоит вернуться к Берри и взять у него список важных пассажиров - он же всё-таки сам частично организовывал с мэром (Мэр наш - та ещё поняха. Вроде и ум есть, и организационные способности на хорошем уровне, а характера - никакого. И как он умудрился дослужиться?!)... Да, что-то я об этом не подумал... И пока я выбирал между "Рог точёный или конец вагонный", неожиданно один из разговоров стал громче: — Не собираюсь я это обсуждать! — Крик товарища-фестрала, одетый в некое подобие униформы (или что это за архо-пластины на спине и по бокам?) раздался почти по всему вагону, невольно привлекая внимание окружающих. — Ну Клунн! Ты же знаешь - эти Нейгуа... — стало было слышно другой голос, но удар копытом от Гвардейца (полагаю) прервал эту цепочку рассуждений. — Все - подданные Её Величества! Так и никак иначе! А теперь, прошу - Заткни свой рот! — сказал некто "Клунн", даря от меня плюс два балла. Всё-таки, это куда лучше, чем хныканье очень религиозных фестралов (Пусть и по-настоящему верующие в "Луну" не так уж и много - по крайне мере, в Балтимейре - но в языковом значении эти термины настолько укоренились в их языке, что их невозможно представить неверующим в Луну. Как и эквестрийские пони, не верящие в Селестию). Фестрал же, с накипевшей злобой, демонстративно встал из-за стола и двинулся в мою сторону. И только тогда, на расстоянии 4-5 шагов, он дал первые признаки того, что я не невидимый: Он кивнул мне со сдержанным выражением лица. Я также кивнул ему несколько легче в ответ, и отступил в сторону, давая пройти коллеге. Всё таки бэтпони знают, что такое солидарность. Подумав о том, что будет несколько странно, если я сейчас пойду по своим делам, я в последний раз окинул вагон взглядом (гости стали постепенно обратно возвращаться к разговорам), и развернулся в обратную сторону. Да, стоит спросить у Лавы, кто все эти пони... — !!! — Безмолвно, но с более чем ясным негодованием, прошёл взгляд на лице фестрала "Клунна". Чуть не врезавшись в кое-кого (Чёрные волосы и удивительная смесь серого, тёмно-бежевого (?), цвета кожи, меняющаяся как вздумается от падения света, явно говорила только об одном Единороге). Справедливости ради, он стоически принял удар, и несмотря на то, что всё его лицо выражало желание "высказать", тот просто прошёл аккуратно чуть правее. —...Сильв! — Воскликнул Лавен, — где ты там застрял? — Прости-прости! — попытался было я начать, но наш дорогой Полковник прервал меня. — Отставить! Мне тебе ещё объяснять... — Ого! Ты переоделся в костюм! — воскликнул я, видя его "деловой костюм", который ему подходил также, с какой редкостью он его надевал. — И тебе тоже надо переодеться. — Ну неееет! — протянул я. Мы уже подбирали этот дискордов костюм (ненавижу магазины одежды. Ну, хотя бы "реквизировано", а не за деньги, хе-хе!) и он мне, несмотря на все слова Берри, абсолютно не нравился. Полицейская форма с её короткими рукавами была в несколько раз лучше!... Правда, что-то мне подсказывает, что в Кантерлоте будет прохладно (не тропики же...). — Давай не ной. — Наигранно сказал Лавендер (Хотя как - наигранно? Со стороны, если не быть знакомым с Берри, это было бы невозможно понять). А позади стоял тот самый фестрал, несколько сконфуженно смотря на нас. И если я это заметил глазами, Берри это чувствовал своей кожей (Просто поверьте). — Вам что-то нужно? — решил спросить я нашего незадачливого и ранее оскорблённого фестрала, и тот, по привычке типичного "Martinet", встал по стойке ровно и спросил: — Вы - друзья? — Ну, насколько мне известно - да! — Подтверждаю. — дополнил Лавендер, повернувшись к бэтпони в гвардейских доспехах. — А вы - фестральский гвардеец? — Так точно. Третий Лунный Гвардейский Полк. Лейтенант Клунн Млойт. — Сказал он, отдавая честь. Ну и мы отдали честь в ответ. — Ого! Ваши же Лунные Гвардейцы только в Аякачтли водятся!? — спросил я несколько удивлённо. Всё-таки, найти Лунного Гвардейца, который водятся чисто среди Фестральских поселений - довольно редкое зрелище. — Лунная Гвардия - только в Аякачтли. Ну а фестралы... Впрочем, вы и сами, вижу, знаете. — Отдёрнув самого себя (что было нетрудно заметить), ответил несколько грубо наш новый знакомый. — ...Вы меня извините, а кем вы будете? — Капитан Полиции Балтимейра, Сильвер Мад. — сказал я, встав по стойке смирно (Никогда бы не подумал, что смогу привыкнуть стоять на двух копытах). — Полковник Полиции Балтимейра, Лавендер Берри. — повторил за мной мой старый друг и начальник. — Хотите спросить, едим ли мы по приказу Селестии в Кантерлот? — без прелюдий спросил Лавен. — Да!... Как бы весь поезд для посетителей Кантерлота, но вот лично к Селестии - не все. — кивнул задумчиво фестрал. — Предлагаю тогда перейти в наш кубрик и там обсуждать. А то проход загораживаем. — сказал Лавендер. Я почуял, что он опять включил паранойю - лучше уж будет свидетель, которому можно наболтать что угодно, чем прямая прослушка или наблюдение. Почему я был уверен? Потому что дождаться того, чтобы Лавендер начал разговор по гостеприимству - всё равно что ждать второго пришествия Луны! Мы спокойно прошли дальше по коридору, незаметно проходя соседей, и зашли в наше купе. Берри уже всё сложил, а на столике лежал комплект, проклятой всеми богами, одежды для предстоящей встречи. — Вы уже бывали в Кантерлоте? — спросил Лавен, жестом приглашая присаживаться. Его лицо было почти "нормальным". Когда он не улыбается и когда не прожигает взглядом - он просто необщительный пони. И пусть будет для других так!!!!... — Нет. Ни разу. Изначально, я даже ехать туда был не должен. Но нашего начальника завалили телеграммами о требовании прибыть, и он отправил меня. Вот же ж... — слегка недовольно, но скорее в шутку, сказал Млойт. — Впрочем, не знаю зачем по линии Королевской Гвардии вызвали Лунных гвардейцев. Они нас раз в десять-двадцать лет вызывают по торжественному случаю... — Ясно. Звучит, будто намечается нечто серьёзное. — коротко прокомментировал Лавендер, откидываясь назад. — Серьёзное? — спросил Гвардеец, неловко ложа свой шлем, который он всё время держал в копытах, на стол. — Полковник наш уже третий раз на аудиенции у Селестии будет! — Во-первых, это не аудиенция. Во-вторых, прошлые два раза меня никто об этом не предупреждал. В-третьих Сильв, не говори такого в Кантерлоте - напортачишь. — Ой, да ладно тебе! — Кхм-кхм... А вас, полагаю, по полицейской части? — Так точно. — Ответил Лавендер. — Скажите, а как у вас на самом юге готовят гвардейцев? Я слышал, что у вас даже есть профессиональные военные училища есть, по аквелийскому образцу? — Ну, гвардейцев учат как и везде. Разве что отдельным вопросом стоят уроки полёта и Воздушная Тактика, но у нас редко бывают поводы использовать эти навыки на практике, а не на тренировках. А что касается училищ - насколько мне известно, училища сейчас массово строют по всей Эквестрии. Юго-Восточные училища не то чтобы у нас особенные... — За исключением того, что большинство кадрового состава - наёмники-золотоискатели в прошлом. Мне просто Мэр рассказывал об этом, но отказал какому-то важному чиновнику ибо "нет денег". — Какая потеря! — Воскликнул с полным возмущением Гвардеец, чьи оранжевые глаза сверкали праведным гневом (ну, наверное праведным. Даже не знаю. Всё-таки, что-то мне подсказывает, глядя на Полицию и весь город, что наши солдаты были бы не самыми диспиплинированными). — Чтож, будем надеяться, что этот вопрос мы затронем. Всё-таки, кадровый состав Армии Эквестрии был бы нужен... — сказал Лавендер. — Армия? Эти две с половиной дивизии, да отряды Пегасов? Не, помяни мои слова - мы ещё лет десять будем идти к нормальным вооружённым силам! Если мы не могли выгнать наёмников целое столетие, пока им самим не надоело (И золота не убавилось, и местные главы племён не подчинились...), то на что нам по двадцать училищ, если мы не сводим все эти группы в более большие соединения? — Есть своя логика. Но я не военный эксперт, чтобы думать, что я знаю об этом всё. Моя работа несколько специфичнее. — ответил Полковник Берри. — Чтож, я пойду погу... АЙ! — Удержав меня за ухо, не дал мне уйти от милой беседы двух офицеров, полиции и гвардии. — Отпустите меня! — Никуда ты не уйдёшь. Или ты не хочешь поговорить со своим коллегой? — Неееееет! Ну как так-то!!! — отчаянно я пытался отцепиться от Лавы, но его упрямо жёсткие подковы держали до боли моё несчастное ухо. Я и не слышал, что наш гость похихикивал, глядя на эту сцену. Через некоторое время я успокоился, дав себе два обещания - следить за словами Лавы (хотя едва ли он вообще способен что-то разболтать даже с желанием) и не приглашать в купе НИКОГО!!!

***

— Я абсолютно не согласен с вами, товарищ Сталлион. — несколько упрямо, но решительно ответил белый грифон. Его красные, отдававшие оттенки розового, глаза горели огнём, защищая без всяких слов свою позицию. Это был другой альбинос, который не учился на священника Арктурия, и тем более не был солдатом. Его черты лица были куда более молоды, неуклюжи, почти "пухляшские". Более того, у этого грифона, что сейчас стоял как Колосс, имел совершенно никудышное здоровье, а то, как заполнена была его медицинская книжка на родине, говорило о том, что жизнь была для него непроста. — И почему же, товарищ Редтейл? — спокойно, не поднимая голоса, даже с некоторым любопытством, спросил Стил. Он не был знаком с этим молодым грифоном, одетому в коричневое пальто. Но когда перед вами на улице падает почти намертво от бессилия грифон - разве вы бы ему не помогли? Разве после такого Сталлион мог себя называть коммунистом? — Подумайте! Одна партия - это совершенно никуда не годится! Как мы можем себя называть Республикой!? — Спросил возмущённо Редтейл. "Вождь" почти был готов засмеяться. Всего час общения - и он говорит "Мы... себя." — Так же, как Кемерскай называет свою недо-революцию Республикой. — ответил Стил. Он тут же засмеялся, почти по-отцовски, когда увидел возмущённое до крайности лицо Генриха - его нового знакомого. — Не надо на меня так смотреть. Мы все действуем по обстоятельствам. Разве я бы не хотел, чтобы и другие левые товарищи присоединились к нашей Революции? Но как я могу их присоединить, если они не хотят признавать наши декреты - достижение не коммунистов, а восставшего народа? — Это так. Но в будущем - Свобода и другим политическим организациям должна быть! В конце концов, те, кто не признал Советскую Власть, уйдут из политической жизни. А как же добиться свободы, если у власти стоит одна партия, которая не то коммунисты, не то Северянские националисты? — Ха! Вы правы. Но вы же должны понимать, товарищ Генрих - перед тем, как задаваться этим действительно непростым вопросом, нужно сначала оказаться у руля. Мы не даём свободы им сейчас, потому что и в прошлом они совершенно не были настроены идти на контакт с рабочими и коммунистами. Сейчас же, если они действительно хотят помочь - пусть вступают в нашу, Северянскую Партию. В будущем - думаю, это будет неизбежно, - и другие получат свой голос в советах. — В Советах.... в советах... — задумчиво стал проговаривать про себя Генрих, пока сзади подходил какой-то доктор с очередным по-часовым рационом (Кушать по чуть-чуть, не сразу, иначе обездоленному организму будет тяжело переварить сразу огромный кусок). — Извините, что я откланиваюсь, товарищ Редтейл. Но моя дверь всегда открыта! — сказал Стил, вставая с соседней койки, пока Редтейла, разгорячённого сегодняшним разговором, обратно укладывали на койку медперсонал. Сталлион достал из внутренних карманов и нацарапал на нём ручкой: "Ул.Свободы, Дом Коммунаров №2, кв.22. С.Сталлион (Подпись)" — Приходите ко мне, когда вас выпишут. Я всегда буду рад встретить вас у себя! Ну и если надо захотите вернуться в Нову - тоже ко мне, у нас ещё только налаживается работа северной границы. Редтейл забрал протянутую записку, попрощался с гостем, что ему помог и лёг на кровать. Он стал обдумывать всё, что произошло за несколько месяцев... Он, получивший высшее образование, уже бывший студент из Федерштадта, молодой двадцати шестилетний грифон отправился в поездку, в Эквестрию. Ближайшая область к Нова Грифонии - Северяния, поэтому нет ничего удивительного, что он посетил это место. Только вот Редтейл совершенно не предполагал, что застрянет тут надолго. Но при том, что он уже долгое время находился вне родины, а каждый новый день был без какой-то чёткой цели, Генрих не жалел об этом. В конце концов, здесь впервые он увидел то, что казалось ему со времён восставших Республиканцев 978-ого года какой-то иллюзией... Свободу. Он впервые увидел, как совершенно незнакомые друг другу существа братаются, как кричат, топчат, но при этом избирают демократических лидеров на местах, как они вместе решали проблемы, как совместно наказывали провинившихся и тех, кто слишком "рьяно выполнял долг" перед Революцией. Генриху впервые увидел не пони или грифонов, но существ, готовые объединиться, чтобы помочь друг другу, чтобы сражаться вместе за свою лучшую долю... Да, это выглядело не так поэтично, как мог бы описывать Генрих, но впервые для себя он почувствовал Надежду, так давно затерянную в школьные годы на уроках Истории. Конечно, все эти пони не были идеальны, их действия и поступки не всегда могли быть хорошими, честными, великими или бескорыстными, но разве это не придавало ещё большую остроту романтизма? Личности, с достоинствами и недостатками, герои и простые жители, жестокие и мягкие, боязненные и наглые - все они впервые стали товарищами, все они были готовы стараться преодолеть свои недостатки, посвятить жизнь тому, что можно было бы назвать Идеалом... Редтейл внимательно слушал их многочисленные собрания, митингующих коммунистов, агитаторов. Он видал многих - и Синистера Серова, которого чудом удержали сами же рабочие, чтобы он не шёл в первых рядах при штурме заблокировавшихся kadetov, и Альтидию Револьцову, чей голос проникал в души слушающих северянцев сильнее, чем мороз под -30 градусов и леденящий снег, падающий на гололёд. Он видел и менее известных товарищей, чьи имена было куда легче забыть, но он почти с упоением отслушивал это. Единственное, что мешало ему прямо сейчас же вступить в какой-нибудь местный Совет Грифоних депутатов (благо, в Принцессине была довольно-таки большая община Грифонов, с радостью поддержавших товарищей), это его крайне слабое здоровье и абсолютное непонятный Северянский Язык. Большинство местных грифонов выучили или Северянский, или Эквестрийский. А Редтейл, несмотря на все свои старания, выучил только эквестрийский на уровне "Читать-писать", но общаться на нём бегло было несколько тяжеловато. И вызывало недоверие у подозрительных, хотя и всей душой горящие за дело Интернационала, товарищей. Поэтому большую часть времени он пытался практиковаться с другими грифонами, понями... Что ж, теперь, познакомившись лично с одним из главных руководителей Революции и сумев с ним общаться на более-менее приемлемом языке, ему ничего не мешало присоединиться в качестве "Интернационалиста" в дело Северянской Революции!... Конечно, после того как он зайдёт к Сталлиону. Последнее, что хотелось Редтейлу - это показаться невежливым перед лидером Северянской Коммунистической Партии.... Ну, ещё когда он придёт в норму по пищевому признаку. Придётся признать - в Северянии сейчас туго с продовольствием. Но кто ж знал, что потерять продовольственную карточку было так легко?! ...Генрих надеялся, что он сможет лучше понять этот, возможно самый великий опыт в его жизни, именуемое Социалистической Революцией. Понять, сможет ли из этой Революции вырасти нечто действительно стоящее, что могло бы стать таким же символом Свободы и огня, Равенства и Борьбы, какой когда-то была и Республиканская Революция 978-ого года? И что более важное - принести эту Революцию и другим. Всё-таки, он не Карамель Маркс, чтобы часами сидеть и писать - Альбинос бы не хотел отдать все свои жизненные силы на важные, умные, и требующие много труда, но совершенно не отвечающие молодой душе позывы, книги...