От лица Автора
Северо-восточнее Кантерлота, поодаль от его пригородов, имеющих двухступенчатую структуру (Основной Город находится на утёсе, пригороды - на нижних скалах и равнине), находилась старая и небольшая заброшенная шахта - Наследие жадных Единорогов тысячелетней давности. Эта шахта была одной из немногих, что не была закрыта, хотя и существенно повреждена внутри - возможно, это когда-то был запасной выход, но сейчас глубина тоннелей не превышала двухсот-трёхсот метров. Тем не менее её разветвлённость в разные стороны света и в высоту, могла бы сбить незадачливого и неопытного путника. Но этого не было лишь потому, что никому не было дела до этих старых троп, уже давно не имеющее прямого пути с белоснежно-каменными и асфальтированными (Достижение уходящего века...) дорогами, соединяющими Эквестрию в единое целое. Но зато, благодаря недавним событиям, о ней вспомнили те, кто, возможно, сейчас бы очень долго говорил с шахтёрами совершенно не о шахтах да бриллиантах... В самой дальней части и наиболее большой комнате (которую недавно явно переобустроили - деревянные опоры столько не живут), наполненной следами корней каменных сталагмитов на потолке (явно выбитых из-за опаски их обрушения), собралось немало пони. Их цвета, казалось, могли бы без труда составить Радугу и ещё бы остались различные примеси. Все из них пребывали в очень странном чувстве - большинство из них было далеко не местными, а само место проведения "Съезда", ради которого они тут собрались, было несколько нетипичным. Деревни, Города - вот что им было знакомо. С другой стороны - это место лучше скрыто от назойливых глаз Полиции, Жандармерии, Королевских Гвардейцев и других прихвостней Аликорната. С третьей - зажми вход - и бежать отсюда некуда... Сами пони, в противовес всем опасениям, общительно говорили друг с другом, представляясь своим собеседникам самыми своеобразными кличками - всё-таки, "крысы" в их деле было совершенно не новым явлением. Но даже так, некоторых из них было достаточно легко отличить по районам - Бореал Блум, представлявшийся Кольтом, более чем оправдывал свою кличку. Его Кольтджунский акцент, будучи смесью Эквестрийского и Аквелийского, более чем выдавал если не место деятельности, то его родину. То же касалось и другого пони с краёв Юго-Востока Эквестрии - Крикета Чейфера, чей "свиной" вид и без всяких языков говорил откуда он. Впрочем, помимо Юго-Восточников, были и Кристальники (Этих поней ни с кем не перепутаешь, да и их редкость из-за исторических событий с Сомброй много о чём говорила), и Северянцы, и Побережники (Из Восточного Побережья, напротив Западного и Грифоньего), и Старые Фронтирцы (Ванхувера и Анкориджа земли, на краю с Чейнджлингами и Оленийцами) - весь спектр разнообразия Эквестрии. Конечно, цель их пребывания была вовсе не поглазеть друг на друга (Хотя, не будем спорить - когда Козказцы раскладывают ковёр, который они пронесли через сотни километров, чтобы на него удобно сесть - довольно-таки интересно), а официально стать "Одной Группой" - Одной Партией. Правда, то количество делегатов, собравшихся в одной комнате, вызывало опасения, что в такой форме можно провести цивилизованную и продуктивную дискуссию. Но им не привыкать. — Tovarischi! — был услышан Камрадами Северянцизм - совершенно неудивительно явление. И до этого немало семей по всей Эквестрии имели родственников друг у друга в разных концах (одна семья Эппл чего только стоит!), но теперь, после событий в Северянии, любой уважающий себя политический активист Эквестрии был обязан узнать пару Северянских Слов - и "Товарищи" были бы в самом верху этого списка, — Прошу перенести скамейки в коридоре и построить их в три ряда! Теперь все не только поняли, зачем там были длинные скамейки, но и ещё раз благодарили свои рога за тот прекрасный яркий свет, что убирал тьму этого сырого места. Ну а у кого не было рогов, делали всё по старинке - Фонарь в зубы и вперёд! Быстро вытащив длинные скамейки и разложив их в четыре ряда (довольно немного для Коммунистов всей Эквестрии), все стали быстро рассаживаться. Ну а кому не хватило места были вынуждены стоять на своих четверых. Впрочем, стоит отметить, что большинство было совершенно не против такого - бурная жизнь борца за свободу очень быстро учила привыкать и любить возможность двигаться, находясь в постоянно рабочем режиме. — Камрады! Я рад приветствовать вас на нашем долгожданном собрании! Некоторые из вас меня знают, некоторые нет, но я - Манн Шэппер, глава "Клаудсдейльского Профсоюза Пегасов"... — сказал оратор. Но любой левый радикал знал Шэппера - этот товарищ отличился множеством самых неприятных забастовок (для Кантерлота, само собой) за свою, не очень-то и долгую карьеру Социалиста (Всего три с половиной года, хотя его возраст уже доходил до сорока четырёх). Рабочий Борец, его лицо было столь известно в регионах центра, что даже на границах его знали хотя бы понаслышке, пусть у него и не было никаких книг, а только редкие статьи, посвящённые "Оптимизации на Рабочем Месте". Типичный фанатик всего механического, ему было не страшно выставлять своё имя и фамилию на показ - и на это были более чем хорошие обоснования (одно только его досье в архивах Кантерлотской Королевской Гвардии говорило о многом). — И сегодня я имею честь, — продолжал Манн, — официально открыть Первый Съезд Эквестрийской Коммунистической Партии, что должен стать Левой Подковой в деле борьбы Пролетариата против Аликорната! — Оратор на нужные слова, решительно и мощно поднимал голос, то ли взывая к восторгу, то ли пытаясь его передать от собственных чувств. Но товарищи понимали и без слов. Мгновенно пещера заполнилась аплодисментами. И только несколько Козказских коммунистов и Блум думали о том, как бы синхронное хлопанье не привело к обвалу пещеры (ох уж эти тонкости законов физики... И горький опыт этих товарищей) —...Теперь же, — вновь продолжил Пегас, дождавшись конца апплодисментов, — позвольте мне представить нашего северянского товарища, одного из - не побоюсь этого слова - Вождей Революции, Синистера Серова! На небольшой "пьедестал" вскочил серый земнопони с ярко-голубыми глазами (Серова не очень-то знали в лицо - всё-таки, эквестрийские газеты были скупы на лица, что неудивительно, ибо условия таковы...). Это, конечно, был не Берри, чья кожа удивительным образом переливалась в цветах серого, коричневого и бежевого, но впечатление от его внешности тоже было сильное. Одетый в одинаково серый костюм-галстук, его взгляд был совершенно не каменным, под его цвет. Напротив, его глаза горели таким огнём, что прочитать в нём можно было что угодно - лишь бы было нужное настроение. Но Серов знал какое настроение у всех. И знал - они его огонь не спутают с чем-то ненужным. А знать настроение аудитории - немаловажный элемент победы Оратора на сцене. — Благодарю товарища Шэппера за предоставленную здесь возможность мне выступить. Я благодарю товарищей делегатов за то, что вы прибыли и можете слушать мою речь. Я благодарю всех, кто позволил мне сейчас стоять здесь... — неожиданно серый пони замолчал. На мгновение его взгляд стал будто неуверенным, а его передние копыта почти задрожали. Казалось, будто он смог за мгновение заболеть... Но театральная пауза выждана. Можно начинать. —...Когда я приехал сюда, уже не как Narkom (Ещё одно словечко Северянцев, чьё значение понимали лишь походу) иностранных дел, а как представитель Северянской Компартии, я встретился с одним из своих старых знакомых... — глаза Синистера глядели совершенно не на пони, а сквозь них, — он мне сказал при встрече: "Похоже, ваши Северянцы оказались большими революционерами, чем Эквестрийцы!"... А я ему ответил со всей вспыхнувшей злостью - НЕТ! Разве одни северянцы проливали в декабрьские и январские дни свою кровь? НЕТ! Не один Принцессин бастовал в те дни! Ванхувер, Филлидельфия, Альбион, Мэйнхеттен, Балтимейр, Толл Тейл, Лас-Пегасус, Роквилль, Бэйлс, Клаудсдейл - этот список можно продолжать вечно. Да, мы первыми окропили свои штыки - но не мы одни сражались! Наша Революция не Северянская. Наша Революция есть Эквестрийская Революция! Наша Революция - это победа не только нашей Партии. Не только Rabochih i Krest'yan нашей новой Социалистической Родины! Это Победа всего Эквестрийского Рабочего Класса, что тогда сражался в своих городах и сёлах! Не думайте, будто мы забыли, какую цену заплатили - мы не забудем наших героических Красноармейцев также, как не забудем Разгон демонстрантов в Мэйнхеттене стрелковым огнём, Давку Балтимейра, когда пони как собак душили ядом, восстание докеров Ванхувера, что взяли на штурм Крейсер "Poniville" и героически погибли тогда!.. Я клянусь своей жизнью, что их имена не будет забыты! И когда мы понесём Кроваво-красное Знамя, их имена будут везде - и на стенах Кантерлота, и на наших устах!... Я взываю товарищи! Сражаться и Бороться несмотря ни на что! За Революцию! За Пан-Эквестрийскую Коммунистическую Революцию! Чтоб наша жертва была не напрасна! Не самая талантливая речь Синистера нашла нужного слушателя. Зал, что пережил эмоциональные горки, в чьих глазах вдруг встали самые настоящие, почти позабытые слёзы, теперь же, с почти полной слепотой хлопал и кричал "Да Здравствует Социализм! Да здравствует Революция!". Интернационализм во плоти... Даже Блум, которого редко можно было растрогать такими речами, ухмыльнулся, и, как и все, фанатично поддерживал эту бурю эмоций, охватившую пещеру. Впрочем, Бореал, поминая опыт Сильвера, понимал, что это речь была призвана лишь расположить аудиторию так, чтобы сообщить ей более противоречивую информацию (как и немалое количество здешних делегатов - всё-таки, одна профессия и не один год борьбы учили их в равной степени). Но насколько? Предстояло всем узнать прямо сейчас. —...Товарищи! Товарищи! — воскликнул Синистер, угомоняя последних впечатлившихся, — Здесь, нам и предстоит показать чего мы всё-таки стоим. Не будем наивными - Партия есть дело сложное. И всегда здесь будут споры и конфликты, дискуссии и тяжёлые решения. Но не стоит из-за этого быть "Поездом" (ЭСДП - Уже давно мёртвый как организация, его призрак преследовал теперь немало левых...). Если мы всё ещё жеребята, то только Жеребята нашей Борьбы! Поэтому моя, личная роль, как товарища видавшего чуть больше, чем остальные, исключительно помогающая. Ведь наша Партия есть Эквестрийская. А значит подчинение центру - есть дело каждой Партии. И Компартии Балтимейра, и Соцпартии Ванхувера, и даже Компартии Северянии, в меру своих возможностей... Серов долго размусоливал тему дисциплины и подчинения. Большинство понимали почему. Туземский же Чейфер лишь боялся, как бы это ни вылилось в будущем ещё один конфликт - горький опыт КПБ прямо в разгар Революции был очень болезненный для него. Но не для одного, конечно. Уже намечался раскол внутри левых организаций по поводу того, что Революция ограничилась слишком малой территорией. Полупобеда. Но какие же средства распространения Революции оказались ошибочны? Эти настроения чувствовал и Синистер, что так убеждённо и почти опасливо пытался хотя бы словами предупредить о том, что дискуссия должна оставаться дискуссией. А не мордобоем... Синистер закончил речь и спустился. Теперь, же, можно было начинать дискуссию... Но Блум так для себя не считал. Его больше интересовало настроение делегатов, особенности товарищей - для него, как члена ОВБ и старого друга Лавендера, всё это было лишь очередным поводом составить досье на всех имеющихся здесь пони. Знай хоть кто-нибудь из присутствующих, как мыслит Блум или о чём он мыслит в данную минуту - точно бы повязали его как агента Королевской Гвардии... — Кто за то, чтобы принять товарища Чейфера в Центральный Комитет? - Данный вопрос разбудил Бореала от тихой слежки. Ведь он не помнил никаких... Блум уже было начал поднимать копыто в знак протеста (этот свин свою партию удержать не смог - в чём его полезность?), но вовремя опустил его. Он не хотел излишне привлекать к себе внимание, да и было бы неловко стать началом какого-нибудь раздора (Опыт раскола КПБ влиял и на Блума также). Но зачем беспокоиться? Ведь историю КПБ точно все знают - благо, слухи разносятся быстро. Никто в здравом умен не проголосу... Ммм? — Большинство "За!" - Воскликнул Пегас Манн, который не считая голосов, видел более чем явное большинство. Но для Блума это выглядело как самострел. Он на некоторое время был настолько шокирован этим, что ни Чейфер, пытавшийся его "разбудить" от шока, ни оратор, что порой кричал так громко, что уши глохли в этих стенах, ни выступления других социалистов, не смогли вернуть его в прежнее состояние. И пусть краем уха, да верным глазом он всё видел и слышал, оценить то, что произошло на этом Съезде он сможет намного... Намного позже.***
— И вы хотите присоединиться к нам вновь? — спросила Альтидия. Она смотрела на старую знакомую, Карамельку Сладкую. Светловолосая оранжево-красная пони стояла перед Револьцовой. Карамелька уже в третий раз (куда более раздражённо) отвечала. — ДА, ДИСКОРД ТЕБЯ ДЕРИ! - Закричала Карамелька. Впрочем, она тут же успокоилась и почти устыдилась этого, но сохранила упрёк, — ты же не глухая? — Тогда что тебя заставляет вернуться к нам? — спросила Альти. — Я и только я. — ответила Сладкая. Ясно - ответа можно было не ждать... — а если хочешь что-то записать в отчёте - Меня освободила глубокоуважаемая мисс Револьцова, сотрудник СЧК, и это настолько впечатлило меня... — еле-еле сдерживающая грань сарказма и токсичности становилась всё тоньше и тоньше. — Хорошо-хорошо. — Альтидия была выбита из колеи. Как это - год назад ушла и опять вернулась? Разве это нор... А потом поняшья гетерохромия вспомнила, что она вообще-то не отвечает за это, — но это тебе придётся идти в местный областной Исполком... — Вот именно поэтому я и пришла к тебе — ответила Тёзка Марксы, — я этот круг ада уже видела и буду честна - я скорее новую Партию создам, чем снова буду ходить туда-сюда, как в первые дни. Может, здесь и нет вашей вины - но скажи мне - зачем условному Петросовету это согласовывать с Комиссией Сельхоза? Причём здесь вообще Советы, если у вас "типо" разделение Партии и Советов? — Но ведь как-то остальные живут с этим... — было попыталась то ли оправдать, то ли просто возразить словам Карамельки, но удар передних копыт и взгляд, который содержал в себе все нужные эмоции в этот момент, убедили Револьцову не выпячивать грудь, а просто сделать так, чтобы ещё один товарищ присоединился к борьбе. В конце концов, какая разница от способа принятия, если она всё так же готова работать во благо Революции? Она точно не будет тем сознательным вредителем, который зашёл аки крыса в тоннель - нет, у неё слишком решительный характер для такого... Но, конечно, проверки от СЧК и личной встречи со Стилом ей не избежать. Быстро взяв ручку и начеркав что-то на бумажке (чьё содержание сейчас не столь важно), Альтидия передала свою рекомендацию. Карамелька победоносно улыбнулась, сказала "Большое спасибо, Альти" и вышла из кабинета. Альтидия ещё долго могла думать, правильно ли она поступила - в конце концов, как бы она не доверяла ей, во время Революции пони могут превращаться в самых разнообразных существ и даже монстров... Но что движет ей? Однако ж, её вывел из раздумий другой голос. — И кто это был? — Светло-сиреневый пони, чьё имя всё ещё не было известно, а говорил он стандартной кличкой "Цифра", стоял со схожим вопросительным лицом. Но он не стеснялся это показывать и напрямую спрашивать - глупость незнакомого с тонкими отношениями внутри Партии да и просто между пони? Или это профессиональный опыт агента, что знает меру стеснения? В разных ситуациях можно было выбрать разные ответы - в конце концов, каждый из них имел свою долю правды. Но для Альтидии сейчас это было первое. — Старая знакомая. — сухо ответила Альтидия. — Может, старая подруга? Всё, молчу. — ретировался Цифра, увидев неприятный взгляд. —...Расскажи о себе. — вдруг сказала красная пони. — М? Зачем? Если надо написать в досье - я и сам вам продиктую... — Хватит. Хочу услышать, как ты стал работать на "Директора". — сказала Альтидия. Её это действительно интересовало. Ведь только что наметились предпосылки строительства связей с коммунистами вне Северянии. Но одного только провозглашения Коммунистического Интернационала (к коему Стил готовился даже чрезмерно тщательно. Хотя, конечно, это было необходимо - Синистер в Эквестрию, Велайт в Кристальную... Хотя, последней, она скорее сочувствовала) было очевидно недостаточно, чтобы говорить о боеспособности информационной. А у неё уже был если не кумир, то уж точно Единорог, который что-то в этом да смыслит. В противном случае - он бы сейчас не жил... А он должен был жить. Револьцова ни за что не поверит, что Берри не выкрутился из ситуации. С другой стороны - а что она, собственно, знает о нём, о его делах? — Ну, история-то не очень интересная. Родители умерли в Северянии. Меня отправили к дальнему родственнику-дедушке в Кантерлот. А тот... Ну в общем у него какие-то тёрки были по поводу родословной, да и меня недолюбливал. В итоге попал в Балтимейр, когда от него сбежал. Худшее время, наверное. С другой стороны - пони по пути были добрыми... А там, нищета... ну и забастовки в бесконечном количестве. Часто был на них исключительно из-за возможностей уловить крохи от добросердечных рабочих. Впрочем, удавалось не всегда - трудно получить еды нищему от нищего, у которого и самого и копита лишнего нет... — Звучит печально. А как ты попал к "Директору" с таким списком? — спросила Альтидия. Она не была уверена, что этой истории можно доверять. Маловато деталей, уж больно фантастически звучит. Но имела ли она право даже думать так, даже если действительно это правда? Ведь разве её не спас в своё время жеребёнок, которому еле-еле был первый десяток лет? Её, 18-летнюю кобылу, из жандармской тюрьмы в джунглях, где не каждый профессионал или местный мог выжить? — Ахаха! — неожиданно засмеялся пони, — мисс Револьцова, такие, как я и попадают к Директору. Нищие и голодные. Преступники и просто пони, с не самыми лучшими обстоятельствами. Я не берусь судить о том, насколько все служащие этого "Фальш-криминала" соответствуют вашим моральным идеалам Революции или чего-то такого, но я абсолютно убеждён, что если не шантаж и угрозы связанные порукой прошлого и сложных характеров его "клиентов", большинство из них были бы потенциальными предателями для Директора... Но среди нас есть те, кто не забывает, кто вытащил нас из ужасов нашей Великогармоничной Эквестрии. По крайне мере - я помню это... Взгляд Цифры неожиданно потерялся, он чувствовал тяжёлую, но будто необходимую ношу ответственности за то, что он тут. Альтидия лишь одним глазком это замечала, перебирая очередные документы. Похоже, немалая часть "агентуры" Берри - не самые благосостоятельные элементы. Но что более важно - методы их удержания. Очевидно, Цифра был лишь "активом", а не нитью Агентуры, которая делала ту или иную развед-сеть полноценной. Но каковы кадры более крупного плана? Она помнила Блума - товарища Берри, что их встречал на конспиративной квартире со Стилом. А Квартира? Сколько их? Каким образом он позволяет их себе содержать? Как его не раскрыли? У него есть план "Б" на незапланированный сценарий? Мысли Альтидии вертелись туда-сюда. Она определённо не была службистом особых органов - нет, это была её стезя лишь поскольку-постольку это было необходимо общему делу. Но едва ли она (по её собственному же мнению) могла хотя бы приблизиться к уровню Берри... Неожиданно ей пришла в голову странная картина. Прикрыв глаза, она увидела тёмный кабинет, где Лавендер Берри сидит за столом, разбирая многочисленные бумаги. Прямая осанка Полицейского, точечный и пронзительный взгляд глаз, медленно поднимающиеся от бумаг к ней самой... Ещё бы добавить очки и... — Мисс Альтидия? — Ммм? —...Нет, ничего. — Ты что-то хотел спросить? — Если мне и есть что спрашивать - так это дальнейшую мою судьбу. — Посидишь у нас. Я должна быть уверена, что твоя деятельность точно не навредит Революции. А если надо будет связаться с Феликорном - я найду этот способ сама. — "Пони в подземелье?" — вспомнив классику, спросил риторически и саркастически Цифра. Но получил лишь очередной острый взгляд. Северянской Чрезвычайной Комиссии ещё было далеко до тех мыслей, что высказывались в этом диалоге... Впрочем, смотря что, мы считаем долгим.