***
Постучавшись в дверь дома главы, Неджи спустя минуту спокойно вошел внутрь, не сомневаясь, что все уже распознали его и были готовы к встрече. Первым вышел Хиаши, обменявшись приветственными поклонами, старший вопросительно посмотрел на племянника, но тот слегка покачал головой. Старший Хьюга понял, кивнул и вернулся к себе. Неджи прошел дальше по направлению к комнате госпожи Хару. Как обычно, она подала голос прежде, чем он успел постучать: — Входи, Неджи. Он вошел и поклонился, приветствуя бабушку. Поставил на столик баночку с мазью и готовился пересказать инструкции Сакуры, но самовольная старушка перебила. — О, эти инструкции всегда одни и те же, — она пренебрежительно махнула рукой. — Знаю всё наизусть. Как там поживает мой правнук? Лицо куноичи осветилось улыбкой, углубляя морщинки вокруг глаз, но весь ее вид был такой благостный, что серьезный Неджи ответил улыбкой. — Спасибо, с ним все хорошо, недавно проснулся и чувствует себя бодро. — Передай Сакуре, сегодня я переночую здесь — нужно еще дать распоряжения по дому, но завтра я буду у вас. — Спасибо, бабушка. Сакура будет очень рада вам. Внук почтительно поклонился, невольно подумав при этом, что, скорее всего таким образом Хару деликатно сообщила ему, что в этот вечер они с Сакурой могут побыть без посторонних. Воображение нарисовало заманчивую перспективу проведения жаркой ночи с женой. Неджи тут же мысленно одернул себя — это же он сам, только что извращенно приписал бабушке собственные мысли, продиктованные его же желаниями несколько непристойными в присутствии великовозрастной госпожи Хару! Тщательно скрывая смущение, он поспешно простился, но напоследок, все же повторил ей инструкции к применению мази.***
Сакура осталась с Акирой — через несколько дней ему исполнится три месяца и с каждым днем он казался матери всё красивее, и дело тут было не только в ее пристрастном отношении. С его лица давно сошла отечность и краснота, свойственная деткам в первые недели; темные волоски на голове росли гуще, он набрал вес и выглядел очаровательно с милыми пухлыми щечками. Каждый день Сакура старалась не пропустить что-нибудь новое в сыне: пару недель назад он первый улыбнулся ей — не в ответ на ее улыбку как обычно, а сам! Тогда проснувшись, он начал пыхтеть и беспокойно шевелиться, а когда она склонилась над кроваткой, он, увидев ее, расцвел. В тот момент, на затаенном вдохе розоволосая почувствовала, как сладко замирает ее сердце. Он уже отлично держал головку и часто высматривал что-нибудь интересное вокруг. В последнее время Акира реже плакал: привлекая внимание взрослых, он научился издавать разные звуки, порой очень забавные, а вчера она услышала его смех, когда Неджи играя, стал легонько щекотать малыша, и это показалось ей прекраснее любой музыки. Сама Сакура тоже привыкала, ее тело подстраивалось к новой жизни. Окончательно наладился порядок кормления ребенка, и теперь по утрам молодую маму почти не беспокоили потоки молока, которые раньше заставляли ее часто переодеваться, организм зеленоглазой научился работать в соответствии с потребностями Акиры. Она дала ему погремушку в руку, он крепко взял ее и несколько раз ударил по поверхности стола, за которым они сидели, затем радостно улыбнулся и загукал. Молодая мама склонилась над темноволосой головкой сына и вдохнула сладкий запах, в ее сознании замелькали сцены из прошлого: коробка бабушки с детскими вещами, подслушанный разговор Неджи и Ко, слезы отчаяния в кабинете и, наконец, слова лучшей подруги «…когда он родится, ты увидишь — эти муки стоят того». Прерывая ее мысли, Акира снова загукал, зовя ее, и Сакура, отбросив воспоминания, начала играть с малышом.***
В один из летних дней Шестой вызвал его к себе. С одной стороны, вроде бы ничего особенного — Сай привык к тому, что Хокаге часто передает важные заказы лично, но сегодня тот начал издалека, потому художник немного недоуменно слушал бывшего сенсея. — Сай, мы очень довольны тобой, твое дзюцу уникально и порой, благодаря ему команде удается спасти, казалось бы, безнадежные ситуации. В кабинете помимо Какаши был Шикамару, взирающий на Сая довольно равнодушно, но потом, уловив знак от Шестого, принялся говорить. — Видишь ли, мы хотели, чтобы ты нашел себе ученика — одаренного ребенка, которого можно было обучить твоей технике. Ниндзя-художник нахмурился, не то чтобы он не хотел этого — просто никогда об этом не размышлял. Какаши расценил это как желание художника сберечь секрет своей техники, сохранив ее неповторимость. — Выбор за тобой — мы не принуждаем тебя открыть тайное дзюцу. Это бесполезно, мы понимаем, что заставить выдать кудэн против воли — невозможно. Шикамару продолжил за Шестого: — Понимаешь, в Конохе секретные техники шиноби передаются внутри рода, сохраняя их для будущих поколений, но ты ведь … одиночка. Деревне Листа было бы жаль терять такое оружие и … искусство. Художник ответил: — Я согласен, если вы найдете подходящего для этого дзюцу ученика. Но говоря откровенно, на своем веку Сай ни разу не встречал человека с соответствующими способностями.***
*** Ино и Ко возвращались домой, летний вечер только начинался и проходя мимо большой клумбы на которой благоухали белые и розовые розы, блондинка замедлила шаги. Ко заметил с каким наслаждением жена любуется прекрасными цветами, вдыхая нежный сладковатый аромат и приостановился, обнимая ее. — Все еще мечтаешь о них? — Ага, все еще… — Скоро у тебя все получится. — Да, ты же не против? — Меня очень тревожит, что моим ассистентом на операциях станет незнакомый человек, но ради твоего счастья, думаю, я переживу это. — Ты — моё чудо! Но вот я еще не решила: цветочный магазин или салон красоты? Уголки его губ едва заметно приподнялись: с тех пор как перед его ненаглядной блондинкой замаячила реальная перспектива уйти из госпиталя, она до сих пор колебалась куда именно направить свою энергию. — Одно могу сказать точно — если ты решишь вернуться в медицину, я буду очень рад. — Э-э-э, нет, господин Ко, я еще не успела из нее выйти, а ты уже зазываешь обратно. Нет, мой дорогой! Я хочу исполнить свою мечту! — она так задорно сверкала глазами и улыбалась, что Хьюга не удержался и поднял ее на руки, применяя дзюцу быстрого перемещения. Ино довольно закрыла глаза — как же это прекрасно: оказаться в объятиях того, кого так сильно любишь…***
Неджи подошел к бывшему кабинету дяди, как и Хару, Ханаби не стала ждать стука, ее приветливый голос произнес. — Входи, Неджи. Тот вошел в кабинет, впрочем, не ожидая приятной беседы, повинуясь чувству долга перед просьбой Хиаши. Ханаби встала из уважения к брату и приветственно поклонилась, затем склонилась к книге и пригласила Неджи: — Представляешь, сегодня я искала дэнсё «Сёнинки» и случайно наткнулась на еще более старинную книгу, и как ты думаешь, упоминание о ком я нашла? Было видно, что сестренка действительно рада находке и Неджи спросил: — И о ком же? — О шиноби Сарутоби по прозвищу «Обезьяний прыжок»! — Ханаби весело улыбнулась. — Это же один из предков Конохомару Сарутоби! Надо ему обязательно показать эту книгу. Неджи заметил огонёк в ее глазах и симпатию, которую она проявила, говоря о внуке Третьего. — Он тебе нравится? — решил не откладывать разговор по существу. — Ну, конечно, да! Когда Шестой собирает глав больших семейств, Конохомару там единственный мой ровесник, и если бы не он, я бы чувствовала себя на этих заседаниях очень неуютно, среди всех этих солидных господ. Ханаби ответила откровенно, как отзываются о друзьях и приятелях, но не о возлюбленных. Неджи облегченно выдохнул, он помнил — жених должен быть Хьюга, если бы сестренка была влюблена во внука Третьего, это грозило обернуться серьезной драмой — брак по расчету сам по себе не являлся приятным событием в жизни, но если при этом, она любила бы другого, это могло сделать ее несчастной. И это ей было отлично известно — остальные могли выбирать себе кого угодно, но только не она — мужчина в главной семье должен обязательно обладать бьякуганом, поскольку их наследник должен гарантированно родиться носителем Кеккей Генкая их рода. — Ханаби, вообще-то я пришел к тебе по серьезному вопросу, если ты располагаешь временем, я бы хотел обсудить это. Глава Хьюга поняла, что разговор пойдет о чем-то важном, ее лицо стало серьезным, она чуть нахмурилась и отложила книгу. — Я готова выслушать тебя. — Ханаби, прежде всего, запомни, я действую по просьбе твоего отца, здесь нет праздного любопытства или желания вмешиваться в твою жизнь. Она молча ждала продолжения. Брат набрал побольше воздуха в легкие и не растягивая, уместил все в одном предложении: — Мне поручено отобрать возможных кандидатов в твои мужья. Девушка остолбенела — решительно, сегодня она не ждала этого разговора. Он добавил, уже смягчая тон, жалея, что стал причиной ее смятения. — Я не могу сделать этого против твоей воли. Что ты сама думаешь? Есть у тебя кто-то на примете?***
Утром 12 августа В день финала экзамена на получение звания чунина, когда на большой арене Конохи собрались финалисты, все зрительные места на трибуне были забиты до отказа. Это было связано с тем, что обычно на финальные поединки, который проводился поочередно в разных скрытых деревнях приезжали желающие поболеть за своего земляка шиноби разных стран и скрытых деревень. Да и в самой Конохе улицы опустели — многие жители с нетерпением ждали это зрелищное мероприятие долгие месяцы. Сегодня Неджи проснулся рано и также начал собираться туда, заметно переживая: Риота, один из трех его генинов прошел в финал, и сенсей в душе очень гордился его успехом. Последние недели до финального поединка он без устали тренировался с подопечным, стараясь усовершенствовать тайдзюцу тринадцатилетнего подростка. Казалось, подготовка прошла успешно, но ведь и соперники не дремали, кому как не Неджи знать об этом! Потому, сейчас он был сосредоточен и серьезен, словно это ему предстояло выйти на главную арену. Фактически находясь дома, мыслями он был уже там — на месте будущей схватки, Сакура это видела и старалась не отвлекать его разговорами. Она оставила супруга за завтраком и пошла к сыну, который наверняка уже проснулся и ждал ее. В спальне Сакура увидела малыша, спокойно спящего на руках прабабушки. Она благодарно улыбнулась старой куноичи и пригласила ту: — Бабушка, прошу вас, пойдемте завтракать, — подойдя к Хару, сноха протянула руки. Хару передала матери спящего грудничка и отправилась на кухню. Акира почувствовал изменения и недовольно сморщился, розоволосая мама начала укачивать его, но тот безошибочно почувствовав, что наступило время его пробуждения, еще сильнее скривившись, заплакал. — Тише, малыш, тише. Но этим утром, он по какой-то причине решил покапризничать и продолжал хныкать. Детский плач вывел мужчину из задумчивости, и он стряхнул с себя остатки самонаведенного транса и увидел за столом бабулю. Смутившись, что не поприветствовал ее вовремя, он поспешно сказал. — Доброе утро, бабушка, прошу извинения — я задумался. — Ничего, дорогой, я знаю, что сегодня особенный день. Хьюга с почтением кивнул старушке и откланялся. Перед уходом, он заглянул в комнату, и его тревоги вылетели из головы — он увидел как Сакура кормит сына. Жена услышав его шаги, подняла к нему лицо, в этот момент Акира, который до этого сосал грудь и смотрел в глаза матери, заметил, что ее внимание ускользает от него. Он выпустил грудь и тоже повернул голову к Неджи сначала любопытно уставившись на него, а потом узнавая, заагукал перебирая ручками. Неджи рассмеялся, видя такую реакцию малыша — тот явно хотел с ним поиграть, Хьюга подошел и взял Акиру. Розоволосая предупредила: — Поосторожнее — он только что поел. — Знаю-знаю, — Неджи, как уже опытный отец подержал маленького согласно инструкции госпожи Хару — вертикально столбиком. — Милая, мне пора, — он легонько поцеловал затылок ребенка и передал его в руки Сакуры. — Все будет хорошо, я знаю, — Сакура раньше не подозревала, насколько близко к сердцу сенсеи принимают успехи и неудачи своих учеников. Когда он ушел, зеленоглазая подумала, интересно, сильно ли волновался за нее Какаши сенсей в том её поединке с Яманака?***
Несколькими днями ранее В здание академии шиноби вошла красивая молодая женщина с волосами песочного цвета и выразительными темно-карими глазами. Войдя в кабинет, где обычно собирались сенсеи перед занятиями, Темари провела с ними короткую беседу и вышла из академии примерно через час. Ее руки были заняты довольно увесистой стопкой бумажных листов.