Цветение розовой сакуры

Камакура. 15 сентября       Камакура — старинный город, спрятавшийся среди гор, покрытых деревьями — бывшая столица древнего сёгуната, южной своей стороной выходила на прекрасный залив, с трех других сторон защищенная стеной горной цепи. В какой степени Чичибу был близок сердцу Ханаби, настолько же родной для Коджи была Камакура. Он приезжал сюда почти каждый год с подросткового возраста — с тех пор как стал заниматься стрельбой из лука, сначала зрителем, жадно наблюдавшим за мастерами, одетыми в костюмы самураев, поражающих мишени верхом на мчавшихся во весь опор лошадях.       Но вот уже несколько последних лет он сам участвовал в Ябусамэ и вполне удачно. В этом году он отправился в Камакуру со своим помощником Масаши, взяв с собой лучших лошадей: Узу и Каэна. Накагава приехал в этот некогда процветающий столичный город, доныне сохранивший большое количество синтоистских и буддистских храмов ещё в начале сентября — задолго до состязания, чтобы дать лошадям, да и себе освоиться, отдохнуть с дороги и хорошо выступить.       Письма в Коноху он написал уже будучи здесь, указав в послании к Ино свое местоположение.       Накагава надеялся на ответ цветочницы, но до сих пор не получил от нее никакой весточки. Настроение было не самым радужным, но вспоминая о предстоящем соревновании, он пытался сосредоточиться и шел на новый заезд. *** Вечер 14 сентября. Коноха.       Ханаби лежала в постели и вспоминала текст короткого письма. Даже если бы она захотела — сейчас было поздно что-то менять. Она перевернулась на другой бок — жарко, ночи наступившего сентября все еще оставались теплыми. Девушка встала и подошла к окну, раскрывая ставни и дала более прохладному ветерку, проникнуть в комнату.       Постояв так несколько минут, она закрыла окно — привычка с детства, так было заведено в их доме после первого похищения Хинаты: окна в комнатах сестер запирались на ночь.       Снова легла и задалась вопросом: раз все решено, почему тогда она не может успокоиться?       Уткнулась лицом в подушку, вспоминая недавний случай.       В конце августа они объяснились с Дэйчи, невольно совершив выбор, к которому ее так долго склонял отец. Дэйчи Хьюга— хорошо воспитанный и почтительный парень признался ей в любви и попросил больше не мучить ожиданием.       Ханаби еще сильнее зарылась в подушку, вновь переживая ту неловкость — она не сомневалась в чувствах мужчины, но была не в состоянии ответить взаимностью.       В момент откровения Дэйчи, в ее голове мелькнула эгоистичная мысль принять его преклонение и воспользоваться преданностью и любовью парня, что было бы весьма удобно и не требовало от нее каких-либо дополнительных усилий.       Она смотрела в пол, обдумывая это, но когда Ханаби подняла на него взгляд, ее накрыла волна стыда и вины — его глаза были искренними, а она вела расчеты!       Девушка смутилась и проговорила, стараясь не обидеть его: — Господин Дэйчи, я очень благодарна вам за защиту и внимание ко мне. Но уверена, что вы заслуживаете более счастливой судьбы с девушкой, которая любила бы вас так же сильно. Простите, но я не могу вам обещать этого.       Щеки мужчины покраснели — этот вежливый ответ, оставался отказом, переживая позор, он кивнул и уже хотел удалиться, наплевав на то, что его день на службе еще не закончился. Девушка знала то, что он уязвлен и считает себя униженным, ведь они изначально не были равны — она всегда была выше по положению и в этом отказе Дэйчи мог узреть больно ранящее пренебрежение. Поэтому она остановила его: — Пожалуйста, останьтесь.       Парень замер, не смея надеяться на ее благосклонность.       Ханаби проговорила, скрывая глаза под ресницами: — Вы ведь знаете, что мой отец планирует выдать меня замуж в скором времени?       Дэйчи знал и тоже опустил глаза. Тогда Ханаби продолжила. — Я осознаю, что этот брак не будет счастливым независимо от того, кого выберет отец. Но я очень не хочу, чтобы вы несли вместе со мной безрадостное бремя брака без любви. — Вы никого не любите? — слегка дрогнув, спросил мужчина Хьюга — они впервые разговаривали неформально, как близкие люди.       И она простила ему эту фамильярность, щадя мужское самолюбие, пострадавшее сегодня от нее и, вознаграждая его своей откровенностью, открыв то, что ни разу еще не признавала даже перед собой. — Я люблю одного человека… но мы никогда не сможем быть вместе.       Она замолчала, прошли минуты. Немного отойдя от своего признания, Ханаби увидела перед собой неподвижно ожидающего парня, спохватилась — она же просила его задержаться. — Если вы сможете остаться мне другом, я буду вам очень признательна, — она поправила себя. — Я буду очень рада, господин Дэйчи.       Он поклонился и ответил уже ровным, невозмутимым как у большинства Хьюга голосом: — Да, госпожа Ханаби.       С поклоном она отпустила его: — Спасибо, что вы поняли меня, господин Дэйчи.       С тех пор он не возвращался к этой теме, как будто никакого разговора между ними и не было.       Но сейчас, лежа в кровати, Ханаби спросила себя, а не ошиблась ли она — ведь с Дэйчи гораздо легче управляться, чем с холодным как камень, Хидео?        И твердо ответила себе — нельзя испортить жизнь еще и Дэйчи, ожидающего ее любви, по крайней мере, она не желает мучиться виной за это.       Села, откинув простынь, которой укрывалась, затем встала, прошла к шкафу и достала мамину шкатулку. Открыла и вынула оттуда позолоченного снегирька. Вернув ларец на место, она легла и положила амулет под подушку, вспомнила их прогулку в Сендае и радугу над Хиросэгава, улыбнулась, засыпая… *** 15 сентября. Коноха.       Утро и полдень Ханаби прошли как во сне — механически ела, тренировалась, работала в кабинете. После обеда к ней заглянула бабушка и сразу же заметила ее состояние. — Детка, что стряслось? — Наверное, немного устала. — Хватит сидеть в этих стенах — так зачахнуть недолго! Прогуляйся, подыши свежим воздухом!       Ханаби насупилась, на душе и так было несладко — ощущение, что с каждой минутой она упускает что-то важное. А слова бабули еще больше растравили ее.       А старая мудрая Хару словно почувствовала ее слабину и продолжила: — Сходи к сестре — пообщаетесь немного, хоть так отвлечешься. И вообще, пару дней отдыха тебе не помешали бы, — тут старушка окинула придирчивым взглядом потухшее лицо молодой внучки. — Хината… — медленно проговорила девушка и после паузы спросила. — Наруто на миссии? — Да, как обычно, хотя, вроде к концу недели должен вернуться. — Бабуля, как ты думаешь, если я отдохну у сестры пару дней, отец не будет против? — Не переживай, я ему все растолкую, — старая госпожа расправила плечики и приняла довольно внушительный вид.       Ханаби впервые за день улыбнулась от души. — Спасибо, бабуля. Но надо еще узнать, захочет ли сестрица оставить меня с ночевкой.       Хару только усмехнулась, принимать в расчет вероятность отказа от деликатной и беззаветно любящей сестренку Хинаты было бессмысленно. *** — Мне нужна твоя помощь.       Сестра удивленно и немного беспокойно взглянула на Ханаби, та почти никогда не признавала свою слабость — что же тогда происходит? — Прошу, прикрой меня на два-три дня. Мне очень нужно.       Голос звучал как-то особенно напряженно. — Как я могу тебе помочь?       Ханаби выдохнула — по правде план ее был слабеньким. Но она решила попытаться. — Наруто ведь в отъезде, напиши отцу, что я осталась у тебя помочь с детьми. Главное, мне избавиться от этого Хидео, — говоря это, Хьюга включила бьякуган и следила за Хидео, спокойно ожидающим ее в саду дома Узумаки. — Ханаби, зачем тебе это? Ты куда-то собираешься? А вдруг, что-нибудь произойдет с тобой? Я не могу…       Вопросы сыпались друг за другом, сестра на самом деле очень встревожилась и в конце уже отказывалась содействовать.       Девушка прикусила губу от досады, да, план был хлипкий — как глупо было предполагать, что осторожная и заботливая Хината отпустит ее куда-то без охраны!       Старшая Хьюга видела расстроенное лицо сестренки и спросила: — Что ты задумала?       Неожиданно Ханаби покраснела и отвернулась, но чуткая Хината, мягко взяла ее за руку и развернула.       Младшая прикрыла горящие щёки ладонями, не желая встречаться глазами с бьякуганом сестры. — Ханаби, у тебя свидание? Девушка метнулась к двери: — Забудь обо всем — мне пора. — Милая, постой … я помогу, если ты пообещаешь быть осторожной и … благоразумной. — Хината…       Сестра подошла к ней и, взяв ее лицо в свои руки, внимательно разглядывала ее. — Твои глаза сейчас светятся…       Ханаби незамедлительно опустила их долу, но сестра продолжала перечислять наблюдения: — Ты дышишь по-другому: не так как обычно, а твои щеки такие розовые, словно мы сейчас сидим в горячем источнике, — она легко скользнула рукой по шее, и ей хватило пары секунд, чтобы определить учащенный пульс. — Дорогая, поклянись, что позаботишься о себе. — Клянусь. Хината, пожалуйста, не переживай за меня. Мне просто нужно… поговорить с одним человеком. — Надеюсь ему можно доверять?       Ханаби подтвердила это коротким кивком, и сестра обняла ее.       Спустя пару минут девушка вышла к своему телохранителю. — Господин Хидео, вы можете отправиться к отцу и передать ему, что я остаюсь у сестры на три дня? Пока господин Наруто на миссии, мне нужно помочь ей по хозяйству.       В это время из дома показалась Хината с запиской для Хиаши Хьюга, она почтительно поклонилась Хидео и попросила: — Прошу вас Хидео-сан, передайте это моему отцу.       Ханаби спросила у сестры, так чтобы Хидео слышал: — Когда именно вернется Наруто? — Не раньше восемнадцатого, пожалуйста, Ханаби, эти сорванцы слушаются только тебя, я уже не успеваю за ними. А мне необходимо провести основательную уборку всего дома!       Дождавшись, когда мужчина отойдет подальше, старшая грустно и слегка укоризненно посмотрела на сестренку и покачала головой — ради последней, ей пришлось обманывать, да и еще наговорить на собственных детей. ***       До Камакуры девушка добралась к утру шестнадцатого сентября.