Цветение розовой сакуры

Ночь 30 сентября — день 1 октября. Кумо. Разговор Мегуми и Коджи Возвратившись от брата, чуть продрогший под прохладным осенним дождем, Коджи еще с полчаса просидел в тишине комнаты. Перед внутренним взором проплывали образы, бережно хранимые в памяти: лица родителей, Отоми, брата, друзей, казалось, он слышал их голоса и смех; шиноби окунулся в воспоминания о счастливых и грустных событиях жизни в родных стенах. Он прощался. В какой-то момент Накагава стряхнул с себя наваждение и принялся собираться в долгий путь, складывая одежду, памятные вещи и свои сбережения, в том числе и призовые деньги от победы в Ябусамэ. Отложил в сторону часть серебряных монет для своего верного Масаши-сана и работников конюшни, подумав о том, что завтра нужно объяснить им, что отныне их делами будет ведать Сэдэо. На сердце было невесело, нет, он знал, что прав, но не мог не думать о Кумо, о деле отца — об их знаменитых скакунах из поместья Накагава. Он сомневался. Справится ли брат? А потом вспомнил, почему у него нет иных вариантов. Вспомнил гнусные слова жены Сэдэо и сжал челюсти от гнева. Как ему убедить Ханаби, что мерзость, вылитая на него — лишь клевета ядовитой жабы? После гибели Отоми, имя Мегуми отзывалось в его душе горьким разочарованием, из-за ее невнимательности или, что намного хуже — намеренной подлости, он не смог спасти любимую. Позже, жизнь снова столкнула его с ней: пять лет назад, когда еще была жива госпожа Мияко. Он услышал от приятелей, влюблённых в Мегуми несколько нервные шутки, мол, Сэдэо тебе невесту присмотрел. Оказалось, что тот часто стал появляться с этой красоткой — их видели гуляющими в хорошую погоду, то на набережной, то в роще и других людных местах. Нет, там не было ничего предосудительного — обычные светские беседы на свежем воздухе, Сэдэо уже не был безудержным влюбленным юношей, но его глаза горели — уж кто-кто, а Коджи мог это распознать. А Мияко таяла, оставшись одна в большом доме. В те последние недели, когда Коджи иногда навещал её, она ни разу не пожаловалась, но застывшая улыбка и безрадостные глаза говорили больше слов. Ее смерть очень расстроила его, но Коджи соврал бы, говоря что удивился этому поступку, в отличие от Сэдэо и Шинджу, занятых своими сердечными делами, он видел боль и стыд покинутой жены. *** Закончив сборы, он лег и проспал без снов до самого рассвета. Утром совершив свои обычные работы в конюшне, Коджи собрал помощников и объявил им новость. — Господин, что будет с вами? — лица служащих на конюшне людей были расстроенными, они работали вместе бок о бок долгие годы. — Я имею право забрать только Узу и Каэна. Все вопросы по работе вам поможет решить господин Сэдэо. Не беспокойтесь раньше времени, я надеюсь, что все наладится и без меня. Любите их, — он кивнул в сторону лошадей. — Они всё чувствуют и понимают. Накагава улыбнулся, потому что в этот момент, словно в подтверждение его слов из денников послышалось лошадиное фырканье. Но остальные оставались обескураженными и встревоженно взирали на него. — Я и сам не знаю, что меня ждет, — он признался и его веселый вид сменился серьезным. — Но так нужно. Он раздал плату за прошедший и будущий месяц и, низко поклонившись уже бывшим помощникам, поблагодарил их за труды. Вернувшись в дом, он хотел переодеться и в последний раз сходить на стрельбище. Встретивший его Масаши-сан, предупредил: — Вас ожидают. Накагава прошел в комнату и увидел сноху. *** Она поклонилась, словно между ними не было никаких ссор и скандалов в последнее время. — Я пришла извиниться за вчерашний вечер — Сэдэо слишком расстроился и не смог держаться достойно, — красавица и не думала извиняться за собственное отвратительно гадкое поведение в Камакуре. — Но я тоже до сих пор не могу поверить, что ты всерьёз можешь покинуть Кумо. Мужчина молчал, ожидая ее дальнейших слов. — Расскажи мне о ней, — она постаралась добиться мягкой интонации. — О твоей девушке. Коджи не собирался обсуждать Ханаби с ней, Мегуми внутренне вскипела и прикрыла глаза ресницами, еще пара мгновений такого унизительного пустого ожидания ответа и она не выдержит! — Зачем? Уф-ф-ф, Мегуми поняла, что сейчас она на тонком лезвии катаны — чуть ошибешься и плану конец. — Я… я думала, — она дотронулась ладонью до щеки, смахивая слезинку. — Что мы будем помнить Отоми всю жизнь. Вчера я весь вечер думала о ней… Коджи молча смотрел на сноху. Да, Отоми любила свою подругу, такова была ее природа — принимать и любить людей. — Думаю, что пока мы помним её… она словно живет… в наших душах, — сейчас Мегуми почти верила в эти патетические фразы. — Все эти годы я думаю о том, какой юной она погибла и какой могла бы быть сейчас. — Я знаю, что не дает тебе покоя. То письмо Отоми для меня — ты ведь солгала. Ты неслучайно забыла о нем, — он не обвинял, а только устало озвучил свои мысли. — Нет! Это неправда, — она едва не сорвалась, его слова были жестоки и не было сил притворяться смиренной. — Ты предала Отоми, не думая, что она предпочтет умереть. А теперь мучаешься вопросом о том, что было бы, если я бы получил вовремя ее послание? Возможно, мы смогли бы сбежать и Отоми не умерла? Красавица была исполнена злобы — Коджи был прав — слишком прав, чтобы простить его. Но ведь если бы не их глупая юношеская влюбленность ничего бы и не было. Так что не ему её стыдить! Она закрыла лицо руками и услышала: — Я её помню. Я не забывал Отоми и никогда не забуду. — А как же тогда та, другая? Ее ты тоже любишь? — красавица недоверчиво покосилась на него, неужели она права и Коджи просто позарился на высокое положение ее семьи? — Мегуми, я не собираюсь говорить тебе о своих чувствах, если же ты делаешь это для Сэдэо, то передай, что у меня серьезные намерения. Знать это ему вполне достаточно. — Если Райкаге отпустит тебя, то я желаю тебе обрести счастье и не думать плохо о нас, — с чувством оскорбленного, но все же, достоинства красавица поклонилась, прощаясь, и удалилась. *** 5 октября. Коноха. Собрание в резиденции Хокаге В просторном кабинете за большим столом собрались главы больших семейств шиноби на ежемесячном собрании у Хокаге. Были заслушаны общие отчеты о выполненных в сентябре миссиях, распределены задания на будущий месяц, обсуждены текущие вопросы. Хокаге подал знак Шикамару и советник вышел из кабинета, затем он обвел глазами присутствующих и, чуть нахмурившись, сказал: — Осталось обсудить одно дело — это даже не проблема, но говорю наперед во избежание возможных недоразумений. Тут Ханаби показалось, что Какаши особенно пристально взглянул на нее и продолжил. — Итак, во избежание неприятностей — сообщаю вам, что в Коноху прибыл шиноби из другой скрытой деревни. Все молчали — пока было нечего обсуждать — чужестранцы не являлись большой редкостью. Часто они вполне законно пересекали границы, если их целью были совместные обговоренные двумя каге миссии или, если они приезжали по своим частным делам. Если же это враг, тогда Хокаге сейчас им всё и расскажет. — Я хотел сообщить, что он не опасен для нас. Предупредите своих людей, нам ни к чему ненужные потасовки, — и снова молодой Хьюга показалось, что взгляд Шестого остановился на ней дольше, чем на других. Первым не выдержал молодой Сарутоби. — Хокаге, простите, но мне непонятно, чем он особенен, что мы все обсуждаем его появление, — спросил Конохомару. — Да, наверное, ничем, кроме того, что он попросил разрешение остаться жить здесь. Дело стало интересным — не каждый день такое случается и даже не каждый год. Точнее сказать — это большая редкость, ведь обычно шиноби очень преданны сообществу, взрастившему их. На памяти Ханаби она знала только Темари рожденную в деревне Скрытого Песка и переехавшую к мужу. — Их Каге дал разрешение на это? — удивленно спросил все тот же молодой Конохомару. — Разумеется, по нашей договоренности с Каге он не может стать нашим шиноби, но имеет право жить и вести свои частные дела как обычный житель Конохи. Это было и так понятно — ни один Каге не позволит своему шиноби стать оружием в любой, даже самой дружественной им деревне. Иногда, шиноби даже позволял наложить на свои ладони печати, сковывающие чакру, покидая родные края, как бы отрекаясь от своего прошлого, одновременно давая гарантию отказа от службы на стороне возможного противника. Дверь открылась, и в кабинет вошли Шикамару и Коджи. Десятки глаз с любопытством оценивающе осматривали мужчину, решившего по непонятной им причине покинуть родную деревню навсегда. Он стоял прямо перед большим количеством людей, но смотрел только на Ханаби. Та сидела с бледным лицом, ещё не отошедшая от потрясения, не в состоянии поверить в происходящее. Крепко сжав кулаки, она старалась не выдать своих чувств. *** 2 октября. Двадцать семь лет для мужчины — солидный возраст, а для шиноби и подавно. В такие годы обычно имеют дом, семью с детьми, главное дело жизни. А что есть у него? Две лошади и эти мешки с вещами, которыми была навьючена Узу. Сам же он ехал на Каэне. Отправившись в дорогу на рассвете в сопровождении Масаши-сан, Коджи остановился у водоема и напоил лошадей. Настроение помощника было грустным, хотя тот и старался не показывать вида. Накагава не помнил, когда в его доме появился Масаши-сан, словно тот всегда и был там. Чтобы взбодрить его, Накагава решил поговорить с ним начистоту. — Я тоже волнуюсь и не уверен, что мне удастся достичь целей. Но я бодр, потому что они стоят всех попыток. — Да, господин, — уже немолодой мужчина кивнул, но оставался печальным. — Она неверно думает обо мне, но это произошло не по нашей вине. Мне нужно объясниться. Если она не поверит, значит, я плохо старался. — Госпожа так важна для вас? — Масаши-сан, — Коджи посмотрел на верного друга. — Я не знаю, как объяснить это. Но это больше, чем просто важно. Помощник кивнул и задумался. Через несколько минут его озабоченное лицо разгладилось. — Я рад за вас, — он улыбнулся и пояснил. — Последние годы я очень переживал за вас, а теперь, я чувствую, что впереди вас ждет счастливая жизнь. Коджи, которому не хватало такой уверенности, был тронут. На самом деле, он даже не знал, объявлен ли он нукенином и не остановят ли его АНБУ в следующее мгновение. Уже вечером на границе со страной Огня они остановились. — Господин Коджи, примите мой подарок на ваш день рождения, — мужчина протянул, своему бывшему подопечному сверток. — Прошу напишите мне из Конохи, когда у вас будет время. Коджи неловко было принимать подарок, но взглянув в глаза старого друга, он понял, что отказ ранит его самолюбие. Он низко поклонился, принимая дар. — Я благодарю вас, Масаши-сан, за все время вашей службы. Вы были мне вторым старшим братом. Отныне я больше не господин, через несколько дзё я стану никем. Они спешились с коней и обнялись на прощание. *** 5 октября. Госпиталь Конохи и воспоминания Сакуры от 26 сентября Она закончила операцию и вернулась в свой кабинет. Сакура заслужила отдых после напряженной борьбы за жизнь пациента. Улыбнулась, сидя на своем диванчике и подумала о том, что завтра будет выходной день. Сегодня утром, к ней забежала Ино и предложила провести погожий осенний денёк в золотой роще, пока не началось похолодание и о теплых прогулках придется забыть до самой весны! — Давай позовем побольше народу, чтобы было веселей? Я — за Темари с семьей! Будет весело, особенно, если вспомнить, как под бутылочку саке мы промывали косточки моему Ко и его, к счастью, несостоявшейся любовнице! — веселые смешинки плясали в глазах блондинки. — Согласна, а я позову госпожу Хару. Глаза блондинки довольно вспыхнули: — Да, я знаю задорный нрав старой госпожи! С ней не заскучаешь! Вспоминая о друзьях, розоволосая еще больше улыбнулась — они сейчас повторяли свой медовый месяц! После того как их подозрения оказались беспочвенными Ино и Ко просто с ума сходили друг по другу, напоминая ей влюбленных подростков. Подруга теперь частенько забегала в госпиталь в обеденный перерыв, просто желая повидаться с мужем. — Не думаешь вернуться к нам насовсем? — поддразнивая ее, спрашивала розоволосая. Блондинка лишь вздыхала: — Умоляю, не начинай! Я сама уже не знаю. Следом пришли другие мысли: о причине их разлада, о Коджи и Ханаби. Розоволосая уже не улыбалась, она вспомнила, как ранним утром неделю назад к ней в госпиталь пришла золовка, чтобы развеять свои опасения. Она сдала кровь и осталась ждать в ее кабинете, Сакура старалась поддержать её — зная, как тягостно ожидание. Они молчали, розоволосая погладила золовку по плечу, пообещав: — Ханаби, я помогу тебе, чтобы не случилось, знай это. Светлоглазая кивнула и посмотрела в окно: — Он прислал мне второе письмо, но я сожгла его, не читая, — в голосе была усталость и печаль. — Уже не через Ино, а просто через охрану. Тем же вечером я видела маленькое облачко над нашим кварталом, а потом красивую радугу, такую же, как тогда, над Хиросэгава. И я подумала, что он приехал сюда… Она говорила словно сама с собой, не ожидая ответа, но зеленоглазая сноха удивила её. — Да, дорогая, ты не ошиблась, я видела его в тот день. Хьюга вздрогнула. Розоволосая кратко поведала об их короткой встрече и неприятном разговоре на террасе дома Ко. — Теперь он знает, почему ты не хочешь его видеть, прости, но я не смогла сдержаться, — Сакура обняла Ханаби. — Я думаю, что он не посмеет тревожить тебя впредь. Спустя три часа они узнали результат — в ту ночь Ханаби не забеременела. 5 октября. После собрания у Хокаге В коридоре ее ждал Хидео, когда Хьюга вышла из кабинета Шестого, он спросил. — Что-то случилось, госпожа Ханаби? Плохие новости? — Нет, Хидео-сан. Все в порядке. Молодой человек покосился на ее бледное лицо, но не стал возражать. Они вышли на улицу, Ханаби шла очень быстро, Хидео подивился: да, она никогда не была медлительной, но сегодня это было быстро даже для нее! Ей, действительно, было нехорошо. В момент, когда она увидела Коджи впервые после ночи в Камакуре и заглянула в карие глаза, будто направленные прямо ей в сердце, у нее перехватило дыхание. Несколько секунд она потрясенно смотрела на него. Но потом вспомнила лицо Мегуми, говорящей о его грязных и подлых намерениях. Признаться, после слов Хокаге о неизвестном шиноби, отказавшимся от своей родины, она ожидала увидеть кого угодно в тот миг, но не его. Не Коджи. В конце сентября она узнала, что не беременна. На долю мгновения в ее душе отчетливо промелькнуло сожаление, что у нее не будет ребенка. Эту нелепую мысль она гневно отвергла, но не смогла забыть позорное, чудовищное в своей несуразности чувство утраты, словно у нее отняли право даже на воспоминание о запретной, но такой сладостной близости с ним. Она думала о приезде Коджи: «Что с этим делать дальше?» — этот вопрос вносил сумбур в ее голову и ещё: «Зачем он приехал?» — Ханаби не хотела признавать, что знает ответ… *** Вечером к ней в кабинет постучались, она активировала бьякуган: — Входи, бабуля. Хару вошла и села в кресло. — Что случилось? — внучка отложила в сторону свиток — все равно она не могла запомнить ничего из прочитанного, после сразившей ее встречи в кабинете Шестого. — Милая, Сакура и Неджи зовут меня завтра на прогулку в рощу — там так красиво в это время, — Хару многозначительно замолчала, ожидая предсказуемую реакцию Ханаби. Ее неглупая внучка догадалась и, улыбаясь несколько устало, проговорила за нее. — Но ты пойдешь туда только со мной и, потому мне нужно соглашаться? Так? — Удивляюсь — в кого же ты выросла такой смышлёной? — пошутила старушка. Первой мыслью было отказаться — не до гуляний тут, когда так неспокойно на сердце. — Тебе вправду хочется пойти? Хару покивала. — В лучшее время осени лошади жиреют, — ввернула пословицу старая госпожа. — И мне не помешало бы погреться на солнышке перед зимой. Ханаби посмотрела в окно и кивнула. Она не будет прятаться и плакать — все осталось позади. — Хорошо, бабуля. Вечером я сделаю нам рисовые шарики с начинкой, не отправляться же туда с пустыми руками. Пожилая куноичи, прекрасно осведомленная о кулинарных способностях своей любимицы, поспешно отказалась: — Не беспокойся по мелочам — я сама все приготовлю.