Цветение розовой сакуры

30 сентября полдень. Кумо. Резиденция Райкаге Знакомясь с отчетом АНБУ в своем кабинете, Сэдэо сосредоточенно перечитывал некоторые места. И все вроде бы было гладко, без особых происшествий на границах страны Молнии, так откуда тогда это беспокойство на душе советника? Он отвлекся от донесения и на пару мгновений прикрыл глаза. Вспомнил трехлетнего сына и чуть улыбнулся. Серьезному советнику каге было как-то несолидно расплываться в умилении, но оставшись наедине с собой, он часто отдыхал душой, думая о долгожданном наследнике. Только за это одно он готов был сдувать пылинки с жены. А Мегуми была к тому же так молода! В свои сорок два года Сэдэо научился ценить свежесть юности даже превыше признанной всеми красоты. Его отдых прервался — в дверь постучали, спустя пару секунд в дверях показался помощник и позвал его в кабинет Райкаге. *** — В общем, Сэдэо-сан, вы хорошо знаете, что я всегда выступаю против ухода из Кумогакуре наших людей, — Райкаге затянулся трубкой. Советник молчал, новость оказалась для него неожиданной, даже невероятной. Как его младший брат — Коджи — последний человек из тех, кого он мог заподозрить в глупости, мог решиться на подобное?! С ним почти никогда не было проблем: в меру умный и ответственный, почтительный со старшими, до той истории с Отоми он был открытым, хотя и несколько мечтательным парнем. А после гибели любимой девушки, пусть и замкнувшись, он настолько погрузился в свои тренировки и работу, что, казалось, именно в родовом имении теперь заключается смысл его жизни. Райкаге выпустил струйку дыма и закончил мысль: — Сэдэо-сан, помня все ваши заслуги перед нашей деревней и мной лично, я отдаю вам право решить этот вопрос на свое усмотрение. Как вы скажете, так тому и быть, — он помолчал и задумчиво добавил. — Знаете, прошлой весной я ведь чувствовал свою неправоту перед Хокаге, требуя от Конохи выдачи шиноби Хьюга… Накагава склонил голову, немного недоумевая — при чем тут это воспоминание? Его мысли еще крутились вокруг странной выходки своего брата. Неужели? Нет. Коджи не может быть таким безумцем. *** 30 сентября. Разговор Сэдэо, Коджи и Мегуми Старший Накагава посмотрел на жену и покачал головой: — Ты не понимаешь… — он смерил брата тяжелым взглядом и пояснил жене. — Коджи официально просил Райкаге отпустить его из Кумо. Мегуми от неожиданности пораженно вскрикнула. Что? Скорее всего, она ослышалась. Бред какой-то! — Сэдэо, давай решим этот вопрос между нами, — Коджи процедил, сдерживаясь. Он видел Мегуми впервые после того злополучного разговора в Камакуре, где она явила себя змеей, сочащейся ядом гнусных слов, став причиной их разлада с Ханаби. — Мегуми — моя супруга и часть семьи! Пусть тоже знает на какие выходки ты способен. Вспомни, что ты — Накагава, бросаешь дело наших дедов и прадедов! И в обмен на что? На смазливую девицу? Коджи, в Кумо полно красивых девушек, опомнись! Его черноглазая красавица-жена распахнула глаза — неужто это всё из-за той девчонки Хьюга из Конохи? Она вспомнила последнюю встречу в Камакуре, как он разозлился и выгнал ее из комнаты, заставив вернуть записку, наверняка, от той потаскушки. Да, в душе Мегуми осознавала, что сама спровоцировала его, но в то утро узнав, что он встречался с девушкой Хьюга, она вознегодовала. Непреодолимое желание подмывало её сказать что-то мерзкое, с целью вывести его из себя. И она продолжала сыпать гадостями, оправдывая себя тем, что это он виноват перед ней, забыв об Отоми; считая это нарушением верности памяти любимой сестры, а его самого предателем. Сэдэо снова подал голос: — А знаешь, как всё будет? Года через два, самое большее — три, ты вернешься сюда. И знаешь, Коджи, я тебя приму, — старший Накагава сделал презрительное лицо и цинично бросил. — Наиграешься с ней и тебя потянет домой. Мегуми била дрожь — она сама не понимала своей реакции на эту новость. Понятно, почему злится Сэдэо — поступок Коджи бросает тень на их фамилию, но ей-то это было безразлично. И, не потому что ей жалко Коджи, они уж точно не друзья. Тогда почему ее буквально выворачивает от этой новости? В комнате воцарилась тишина, до Коджи дошел смысл последних слов брата и он встал, сжимая кулаки, Сэдэо тоже поднялся, видя состояние брата. — Не суди других людей по себе, — ответил младший Накагава. — О чём ты? — О том, что сейчас я узнал причину смерти твоей первой супруги, Сэдэо. Причина оказалась очень простой — ты наигрался ею. — Не смей говорить о Мияко! Ты позоришь нас перед Райкаге и ещё обвиняешь меня? Молодой Накагава покачал головой: — В этой семье право быть счастливым есть только у тебя, — он горько скривился. — Что ты мелешь, глупец? — Я говорю о том, что госпожа Мияко служила тебе как господину всю жизнь, расцветала от твоей похвалы и редкой улыбки. Мучилась оттого, что не смогла подарить тебе сына, терпела неверность, а когда ты нашел ей замену, она покорно уступила ей место! Да, ты всю жизнь делал, что хотел, и при этом считаешь, что жил праведно. Потому что тебе всё можно! А мне или госпоже Мияко нельзя было иметь чувства, нам достаточно было служить семье Накагава! Сэдэо отшатнулся — глупый щенок посмел укусить его! — Я запрещаю тебе покидать Кумо. Вздумаешь уехать, знай, я лично объявлю тебя нукенином. Коджи был зол и даже не отреагировал на мрачную угрозу. Зато Мегуми отлично всё поняла — у нукенина нет шансов выжить. АНБУ выследят и убьют его до того как он покинет страну Молнии. Сэдэо угрожает единственному брату смертью! Даже для Мегуми это было неожиданно — ее муж всегда пусть и неявно, но благоволил младшему брату. Таких ссор у них никогда до этого не случалось. Нет, одернула себя жена советника — это не ссора, это настоящий скандал. — Я не сомневаюсь, что ты это сделаешь. И на поминки не рассчитываю, — теперь презрительно говорил Коджи. — Я помню, как быстро ты сыграл вторую свадьбу, едва дождавшись исхода седьмой недели поле смерти жены. Скажи, брат, почему твою мудрую голову никак не посетит мысль, что и другие люди могут желать себе счастливой жизни? Он направился к выходу, произнеся последние слова в доме мудрейшего советника Райкаге: — Делай, что хочешь, я всё решил. Сэдэо закрыл глаза и, спустя несколько минут вышел из кабинета. Мегуми осталась одна, она притворила дверь и села на стул у окна. Ее глаза смотрели на желтеющие деревья в саду, но мысли унесли ее в детство. Да, их с Коджи связывало одно общее, очень ценное и это был отнюдь не Сэдэо. Это была она, Отоми… *** Воспоминания Сэдэо Они с Мияко поженились рано, ей едва исполнилось восемнадцать, а ему девятнадцать лет. Сэдэо не мог отбросить слова Коджи, это было жестоко — он не желал смерти Мияко… В глубине души, он чувствовал, что брат угадал. Сейчас он нехотя признал, что в последние годы, особенно после свадьбы Шинджу, Мияко была несчастна. Конечно, он никогда не говорил супруге о том, что давно её разлюбил, или, что мечтает о другой. Но не мог поклясться, что не давал ей это почувствовать, когда поздно возвращался домой после посиделок в «веселом квартале», не удостаивая ее даже мало-мальски формальным объяснением причин. Или когда перестал благодарить ее за те приятные мелочи, которые составляли уют их дома — лично ею постиранные и аккуратно сложенные его парадные одежды, заваренный ею свежий ароматный чай в кабинете, если он оставался работать дома, идеальный порядок в его комнате, поддерживаемый ее заботами. Одним словом за то, что его милая Мегуми с первых дней обязала делать свою помощницу. Не замечал или не хотел замечать ее радостное, а в последнее время такое неуверенно робкое приветствие его у порога — и неважно, в какое бы время он не вернулся, Мияко не ложилась спать. Он вспомнил ее лицо — еще красивое, но уже уставшее, измученное его холодом. Его словно камнем прибило, когда он вспомнил ее глаза — на самом их дне он видел надежду, ту что заставляла жену ждать его, мечтая, что он снова сможет оценить ее по достоинству. Хотел ли того Коджи или нет, но он смог растравить душу советника, его долго спавшие воспоминания о Мияко вернулись. Сэдэо почувствовал стыд и вину. Супруга ни разу не высказала обиды за всё время их жизни, столь же безмолвно оставив этот мир. Сэдэо помнил, что в тот вечер он как обычно не спешил домой, выйдя из резиденции Райкаге он отправился на набережную, там он надеялся встретиться с Мегуми. Они шли вдоль залива, он просто кивал, позволяя ей щебетать что-то о поэзии, а сам любовался ею, хотя и старался сохранять серьезный и достойный вид на людях, когда к нему подошел помощник из резиденции и доложил: — Прошу прощения, господин советник. — Что случилось, — недовольно спросил Сэдэо, ожидая, что ему снова нужно вернуться на службу. — Господин советник, вас искал служащий из вашего дома. Он не сказал ничего определенного, но был очень взволнован. Сэдэо недовольно скривился, ну что там может произойти? Он извинился перед Мегуми и лишь после того как проводил ее домой, направился к себе. Он зашел во двор и увидел слугу, который с бледным лицом подошел к нему, пряча мокрые глаза: — Госпожа Мияко… Сэдэо не стал слушать дальше, мозг советника не нуждался в разжевывании очевидного — случилось что-то из ряда вон выходящее, что лучше всё увидеть самому. Она лежала в своей комнате, не припудренное лицо было белым. Было видно, что слуги только недавно перенесли тело на кровать — ее ноги все еще были связаны внизу. Сэдэо не смог подойти к жене, а остановился, в оцепенении оглядывая комнату: на одной из стен багровели подсыхающие следы, а побуревшие циновки в центре комнаты еще не успели впитать в себя всю ее кровь. Послышались всхлипы и возня в коридоре, затем послышался тихий, но твердый голос Коджи: — Пожалуйста, Шинджу, постой, туда пока нельзя. — Пропусти, я должна быть там! — послышались рыдания дочери и Сэдэо поспешно вышел к ней. — Папа! Почему? — Шинджу кинулась к нему, содрогаясь от плача. — Мама… Зачем она сделала это? *** Сэдэо вздохнул, вспоминая, как еще несколько дней после похорон горевавшая дочь приходила к ним домой, пытаясь понять поступок Мияко. Слуги говорили Шинджу одно и то же: — С утра госпожа вела себя как обычно. Никаких ссор в доме не было, — одна из помощниц добавила. — Иногда у госпожи были заплаканные глаза, но Мияко-сан говорила, что это от головной боли. Дочка так ничего и не узнала, Сэдэо вознес благодарность небу. Сам он догадывался об истинной причине, но такая правда означала бы его ответственность. Чушь! Не ответственность это вовсе, а самая что ни на есть вина! За один день до этого (перед смертью Мияко) Он прогуливался с Мегуми по рядам большого рынка. Мужчина не позволял себе ничего лишнего, зная что она никаких вольностей не потерпит. В Кумо Мегуми была известная красавица, многие парни были влюблены в нее, но безуспешно. Ей шел двадцать первый год и все гадали, кого же выберет эта гордая и поразительно прекрасная девушка. Сэдэо был не в счет — ему было тридцать семь лет, он был давно женат и многие всерьез предполагали, что все эти гуляния и беседы в людных местах являются уловками советника, сватающего своего неженатого младшего брата. Они остановились у лавки с украшениями, и мужчина купил ей золотой амулет на счастье. Мегуми остановилась и порозовела, отказываясь от дорогой безделушки: — Я не приму это, — она сделала застенчивое лицо, потупив взор. — Прошу вас, госпожа Мегуми, он уже куплен для вас и отказ не принимается. Я не могу нанести обиду продавцу, возвращая покупку. — Оставьте его у себя, — не сдавалась девушка. — На что он мне? — пожал плечами советник. — Разве счастье бывает лишним? — искренне удивилась Мегуми. Советник горько махнул рукой. — Я уже давно не жду счастья… — чувствуя ее интерес — в кои-то веки! Он позволил себе напустить в голос драматичности. — Я считала, что у вас есть всё, — она недоверчиво покосилась на своего спутника. — Это не так. У меня нет того, о чем я просил судьбу и уже не будет. Мегуми замерла, неужели сейчас он признается ей в любви? Это было бы совершенно некстати. С одной стороны это польстило бы ей — такой важный и богатый господин, но с другой стороны — это означало бы конец его подаркам - приятным знакам внимания, их общению, а стало быть перспективе познакомиться через него с по-настоящему высокостатусными людьми. Да, это все прекратится - ведь не может же она ответить на любовь женатого! — И чего же вам не дала судьба? — Сына, — Сэдэо не совсем уж и врал, он хотел наследника, но сейчас сам чувствовал собственную фальшь. Он понимал, что просто не решился сказать, что ему не хватает ее женской ласки; струсил, потому что просчитал ее следующую реакцию. Прикрылся несбыточной мечтой о сыне! — Но у вас с супругой ещё может родиться наследник, — с внутренним облегчением пропела Мегуми. — Спасибо. Только, признаюсь, я давно потерял надежду на это. Знаете, осеннее дерево не зацветет, сколько его не поливай. За спиной послышался шум — кто-то выронил свою корзинку с покупками. В толпе зашумели, пытаясь найти обронившего. Сэдэо обернулся и заметил поспешно скрывшуюся в толчее рынка женскую фигуру, показавшуюся ему знакомой… ***** Ночь на 1 октября. Кумогакуре. Этой ночью им обоим не спалось. И хотя Сэдэо, лежавший на кровати, притворялся спящим, но сидевшая в любимом кресле у окна Мегуми, не оборачиваясь, спросила: — Как это могло произойти? Я понимаю, если бы это оказалась любая другая девушка, но Хьюга? Он сам признался тебе, что это из-за неё? Летом в Сендае она выпытала у мужа объяснение, кем для Коджи является та девушка с чудесными глазами, с которой тот стоял на берегу Хиросэгава. Но ни Мегуми, ни Сэдэо тогда ни за что не могли предположить, во что выльется это общение. Мужчина вздохнул и сел в кровати — все равно сна не было. — По дороге домой я обдумал слова Райкаге про Коноху и проблему с Хьюга. Помнишь, я говорил тебе, что в той поездке мы встретились и познакомились с ней, — мужчина поморщился. — Я сразу заметил, что она приглянулась Коджи, но сама Хьюга держалась с нами очень холодно. Еще бы, ведь мы приехали требовать их родственника! А потом я вспомнил про Сендай. Они, наверняка, встретились там неслучайно. — Да… Ты знаешь, эта бесстыдница и в Камакуре была. Я забыла рассказать тебе об этом, — ее осенило. — Так значит, эти двое уже давно проворачивают свои грязные дела за нашими спинами. Стыд-то какой! — Он сказал, что другого решения не существует: он уезжает в Коноху, поскольку Хьюга никогда не отпустят обладателя бьякугана в Кумо. — Но на что он рассчитывает, уезжая? Будто они позволят этой девице связаться с кем-то из вражеской деревни? — А я не говорил, что эта девица является главой всех Хьюга? Уехать из Конохи ей нельзя, но брак-то себе она, скорее всего, разрешит, — невесело усмехнувшись, сказал Сэдэо. Мегуми пораженно застыла, не моргая глядя в темноту ночного сада. Выходит, Коджи сделает хорошую партию, женившись на ней? Станет членом главной семьи большого клана, известного своим Кеккей Генкаем далеко за пределами страны Огня. — Как это возможно? Она слишком молода и, видимо, еще глупа для руководства кланом! — Мегуми помнила юное лицо Ханаби. — В больших кланах шиноби решения принимаются на Советах старейшин. Тем более что еще жив бывший глава — ее отец, так что молодость госпожи Хьюга не помеха для этой должности, — он пожал плечами, объясняя своей несведущей в этом супруге правила кланового уклада. — Всё важное обсуждается на собраниях, дабы избежать опрометчивых решений. Мудрый советник продолжил, скорее говоря сам с собой, нежели передавая информацию жене. — Не знаю я всех особенностей законов Конохи и этих Хьюга, но если Коджи официально получит разрешение Райкаге, то он уже не будет считаться шиноби Скрытого Облака… — И ты отпустишь его?! — глаза Мегуми заблестели в темноте. — А что будет с поместьем, конюшней, делом твоих предков? В конце концов, это наследство нашего сына. Кто будет заниматься этим, если Коджи уедет? — Мегуми! Держи себя, — Сэдэо вспомнил слова брата о Мияко, и его сердце кольнуло. — Коджи уже взрослый, ему и решать свою судьбу. ***