Погоня за тенью

Гриммджоу дышал ему в шею, прижимался крепче, и Ичиго это чувство продрало по позвоночнику, снизу вверх, от онемевших ног до ошалевшей головы. Они не могли стоять так долго, и Джагерджак потянул его за собой, буквально завалился спиной на крепкое стекло, позволяя Куросаки давить на него всем своим весом. — Черт, Ичиго… — он сжал его форменную рубашку на спине пальцами почти до треска, — прости, что впутал в это тебя. — Хватит уже, слушай, — офицер передернул плечами и тихо вздохнул, — ты ничего не мог сделать, толку себя винить, если всё уже случилось. Пожалуйста, Гримм, просто… просто заткнись. — Я заебался, Куросаки. Я так заебался… — Джагерджак прижался ещё сильнее, — и да, хорошо, я заткнусь. Просто… — его голос постепенно затихал, — просто держи меня. Словно тумблер щелкнул у Куросаки в голове, когда он услышал это. Не думая, не взвешивая «за» и «против», парень зарылся ладонью в голубые волосы и слегка отодвинулся, чтобы увидеть покрасневшие, но сухие глаза напарника: — Держу, блять, куда ты денешься. Но при попытке поцеловать, Гриммджоу резко отвернулся и поднял глаза к потолку: — Куросаки, не надо. — Боишься? — Ичиго попытался заглянуть в его лицо, но лейтенант вывернулся из его объятий, ничего не ответив. И открыл окно, чтобы закурить. Как же ты заебал, Джагерджак. Горячие ладони схватили за горло и бросили на пол, ворвавшийся ветер сбросил со стоящего рядом столика какие-то бумаги, журналы, газеты, письма и разметал их по всей комнате, а Джагерджак сдавленно застонал, пытаясь оттолкнуть от себя Куросаки, который вцепился в него руками и ногами, не позволяя шевельнуться. Гриммджоу столкнулся взглядом с карими глазами и ощутил, как у него отнимаются конечности. Карие глаза. Тепло-шоколадный оттенок с искрами золота. Сердце заколотилось так безумно, что вот-вот было готово разнести в клочья грудную клетку. Водоворот ужаса затянул его так глубоко, что не выбраться никак, света не видать, воздуха нет, барахтайся только беспомощно, да думай, как здорово было прожить эту поганую жизнь. Нет. Ведь они не такие, как у Айзена. Они живые, они беспокойные, влажные, смотрят так безумно, так притягивающе, что горло сдавливает крик. А у Соуске они давно потухшие, тусклые и мертвые. — Ичиго… — голос предательски дрогнул, — какого хера ты творишь? — Касаюсь тебя. — Прошипел Куросаки, впиваясь поцелуем в бледные губы. Не шевелись, говорят его действия, я сделаю все сам. Только, сука, попробуй шевельнуться, и орать будешь так, как никто под тобой не орал в этой жизни. Джагерджак безропотно повинуется рукам, которые осторожно касаются груди и живота, скользят по плечам, пуская сотни мурашек по телу. Он жадно целуется, стараясь урвать хоть что-то, что-то такое, чего в его жизни еще не было, и вряд ли когда-то будет. Он хочет выгнуться навстречу, получить больше этого. Но не может двинуться, напряженной струной замерев, боясь, что это сон, что он окончательно слетел с катушек, ему снится, так не может быть, это невозможно. Руки у его напарника шершавые, но горячие настолько, что сложно представить что-то в сравнение, кроме раскаленного железа. Они оставят ожоги, которые потом надуются волдырями и лопнут, будут шрамы. Но как же хочется еще! Его когда-то уже трахнули без цели причинить боль, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Гриммджоу зажмурился, судорожно дернувшись в объятиях того, кого несколько дней назад чуть не убил. Следы на шее Куросаки заставляли все внутри переворачиваться, пробуждая некоторое подобие сожаления о содеянном — того чувства, которое никогда не настигало Джагерджака так стремительно. — Возьми… — хрипло выдохнул он, — за горло… Ты можешь. Но Ичиго не сделал этого. Он задумчиво нависал над Джагерджаком, мягко водя ладонями по телу, замечая, как мужчину перетряхивает от такого. Он не делал ничего особенного, но, казалось, что он разрушал что-то внутри Гриммджоу, и от этого голова шла кругом. Тело этого человека, крепкое, мощное, но такое беззащитное, как оказалось. Он не боялся свинца, не боялся стали, но от обычного касания становился податливым, словно глина, из которой еще можно слепить что-то прекрасное. — Не делай этого, — он рвано дышит и наблюдает за действиями Ичиго, понимая, что сопротивляться больше не сможет, — остановись, пока не поздно. — Заткнись. Ичиго наткнулся взглядом на повязку и усмехнулся внезапной мысли. Вокруг швов кожа покраснела и слегка опухла, но, в целом, повреждений не было. Куросаки наклонился и легко подул на нее. Эффект, который это за собой повлекло, даже он не мог вообразить. Гриммджоу дернулся, выгнулся в пояснице и сдавленно зашипел — это пока все, что он мог себе позволить. Все еще боялся показать себя. Тонкое искусство снимать оболочки, которые человек построил вокруг себя, поддавалось Куросаки сейчас легко. И, кажется, на этом они оба уже не остановятся. Нежно. Невесомо. Гриммджоу не сопротивлялся, когда Ичиго отвел его к кровати и осторожно уложил на нее. Словно смирился. Но с чем тут мириться, неужели снова страшно? — Гримм, — он едва коснулся приоткрытых губ своими, шептал так, как это любит делать сам Джагерджак, — мне кажется, ты мне не простишь, если я остановлюсь. — Ты прав, — сорвано, на выдохе, но Куросаки услышал в этом все, что ему было нужно. И что так сильно бесит! Не мирись с происходящим, я не сделаю больно, не закрывайся, не бойся! Гриммджоу помог себя раздеть, но дальше просто раскинулся на постели и развел ноги в стороны. Бери. Все всегда заканчивается этим, Куросаки, и не говори, что ты сам этого не понимаешь. Не получалось. Но Ичиго не привык сдаваться так просто. — Ты говорил, — прошептал он на ухо, — что тебя никто не касался, кроме него. Я попробую сделать так, чтобы на этот раз ты не чувствовал себя использованным. Поцелуев было столько, что перехватывало дух. Казалось, что они везде — на шее, лице, руках, груди, животе и даже бедрах, и пальцы ног сами поджимались от того, насколько это было потрясающе. Ичиго гладил его тело, щекоча пальцами, изводил терпение. Ну когда ты прекратишь играть в любовь, трахни и разойдемся скорее! Иначе я тебе поверю, Куросаки, а этого нельзя допустить! Пальцы скользят по стволу члена, обхватывают таким теплым и плотным кольцом, что Гриммджоу все-таки не сдерживается и стонет, громко, на надрыве. Ичиго цепко следит за реакцией, сжимает чуть сильнее, и ведет рукой вниз. — Ичиго, ты издеваешься надо мной, мать твою? Кто еще издевается. Пара резких движений, пара медленных — и, кажется, этого достаточно, чтобы Гриммджоу окончательно поверил в то, что ему не хотят навредить. Гнется, стонет, больше не боится. Ичиго склонился к нему и осторожно поцеловал, зарывшись второй рукой в густые волосы, взмокшие от пота. В комнате холодно из-за открытого окна, но им плевать. Гриммджоу жарко, он застонал снова, схватил Ичиго за плечо и посмотрел так, словно готов умереть прямо здесь. — Ты меня трахнешь, или нет? — Я ведь сказал, — голос парня вибрирует от возбуждения, и Джагерджак сходит с ума, — я сделаю так, чтобы тебе было хорошо. — Засунь в жопу свою жалость! — Гриммджоу гневно вырывается, но, кажется, теперь Куросаки сильнее. И да, он сильнее, потому что по-прежнему ему дрочил, не сбавляя темпа, — блять, Ичиго, хватит! — Хватит что? Джагерджак чувствовал, что захлёбывается и тонет, еще чуть-чуть — и свихнется, и дороги назад не будет. Как он это допустил? Как этот мальчишка так легко прочёл его? Сумел понять, что именно нужно, чтобы все тормоза сорвало напрочь. Слезы сами наворачивались на глаза от непрошенной обиды, ведь это жалость. Он жалок?! — Гриммджоу, мне не жаль тебя. Вообще ни капли. — Сука, словно мысли читает. — Я просто хочу, чтобы ты успокоился, блять, наконец-то. Скажи мне, чего ты хочешь сейчас? Я сделаю. Он не может ответить, только бы прекратить стонать, как блядь подзаборная, толкаясь в шершавую ладонь, да прекратить поджимать пальцы на ногах. Сука… Ещё… — Ичиго, ещё… — он хрипит и мотает головой, еле как получается собраться и сказать, — я сейчас кончу, Ичиго… Блять, не останавливайся! Как выстрел в голову, как пощечина наотмашь, из глаз летят искры, а тело разбивается, Гриммджоу вцепляется в шею Куросаки и позорно воет, пока тот переводит дыхание, едва веря в то, что сделал. Хотя, казалось бы, ничего особенного, подрочил и будет, но почему-то это вызывало дрожь в пальцах, а сердце колотилось совсем бешено. Ичиго смотрел на лицо Гриммджоу и не понимал: почему на нем выражение боли, а не облегчения? От этого собственное возбуждение сняло, как рукой. Куросаки вытер ладонь о простынь, поспешно закрыл окно и вернулся к Джагерджаку, заглядывая в его глаза: — Гриммджоу, что не так? Тот закрыл лицо рукой, все ещё дрожа и сдерживаясь от того, чтобы не свернуться калачиком, спрятав свое тело от ищущего взгляда. Черт, да толку уже. — Какого хуя ты натворил, Ичиго?.. — выдохнул Джагерджак, не глядя на рыжего. — Я тебе подрочил. — Куросаки набросил на мужчину одеяло и вытащил портсигар из кармана брюк. Гриммджоу, увидев сигареты, слегка оживился: — Лучше бы ты меня оттрахал так, чтобы я ходить не мог, а не устраивал это… это… — он закурил и отвернулся, задумавшись. Ичиго ухмыльнулся: — Не хотел я тебя трахать, Джагерджак. И я не в обиде уже за это дерьмо, — указал он на шею, — бывает всякое. Меня тоже срывает, как видишь. — Страшнее, чем меня, — Гриммджоу передернул плечами, — Куросаки, нахера ты это сделал? — Ты ведь не зря мне все эти охуенные истории про Айзена рассказал, — затянулся Ичиго сигаретой, — да и мне просто захотелось. — Черт возьми, хватит. — Гриммджоу обхватил голову руками. — Ох, блядский Куросаки… — Я вижу, что ты хочешь меня о чем-то попросить. — Поклянись, что никому не расскажешь, — Гриммджоу дождался, пока Ичиго, усмехнувшись, кивнет, и сбросил одеяло. — Поцелуй меня. — А одеяло зачем скинул? — улыбнулся шире Куросаки, охотно придвигаясь ближе. Гриммджоу закрыл глаза: — Потому что я знаю, что ты хочешь это повторить. — Придурок, успокойся, — Ичиго крепко обнял его, — повторить всегда успею. — Я сейчас в адекватном состоянии, Куросаки, — Гримм тяжело дышал ему в шею, чувствуя, что парня мелко трясет, — сделай то, о чем я попросил. — Будь ты в адеквате — давно бы ногами отпинал меня и выставил за дверь, — усмехнулся Ичиго, и Гриммджоу зарычал: — Куросаки, блять… Постепенно и до Ичиго дошла вся суть произошедшего. Он разьебал своими действиями Джагерджака просто в клочья, и тот сейчас не мог понять, как ему поступать — он сидел перед ним голый, раненый и пиздецки уязвимый, и почему-то у Ичиго от одних мыслей о том, что Гриммджоу в любой момент может подчиниться его рукам, снова встал. Что не укрылось от глаз его напарника. — Ичиго… — он покосился на задорно встопорщившиеся брюки Куросаки, — ну хоть телу не ври своему. Тебе ведь явно не хватило. Гриммджоу чувствовал, как у него стынет кровь в жилах, когда Ичиго смотрел на него. Одновременно со страхом и огромным желанием. И это раздражало, потому что первое явно мешало второму. Джагерджаку было не впервой разбираться с нерешительностью партнеров, но его радикальные методы были рассчитаны на одноразовые интрижки, а с Куросаки ему еще работать как-то нужно будет. Он схватил Ичиго за шею и притянул к себе для поцелуя. Куросаки закрыл глаза, а вот Гриммджоу целовался, глядя на него. И черт возьми, какие у него пушистые ресницы, как они подрагивают… — Завтра… — прошептал Ичиго, нетерпеливо раздеваясь, — завтра мы… как нам быть завтра?.. Гриммджоу, блять, что ты натворил… — Ах, что я натворил? — лейтенант целовал покрытую синяками шею, попутно замечая, что заводится еще сильнее от их вида, — я, вообще-то, предлагал тебе уйти. — И что бы это дало? — Ичиго положил руки на его плечи и Гриммджоу сжал оба члена в кулаке. Оба стонут, обоих прошибает зубодробительная дрожь. Джагерджак реагировал уже не так пылко, а вот Куросаки, который изначально не получил разрядку, толкался в его руку отчаянно, шипя отборную матерщину сквозь зубы. Они прижались друг к другу, откинув головы назад и двигались синхронно, вместе. Гриммджоу свободной рукой нашел руку Ичиго и положил себе на шею: — Придуши меня, Куросаки… — прохрипел он, — я, блять, не успокоюсь, пока ты этого не сделаешь. Ичиго смотрит на него совершенно невероятно, Гриммджоу уверен, что раньше такого не было — и сжимает пальцы на горле, несильно, но достаточно для того, чтобы у Гриммджоу окончательно слетели тормоза. — Как это может тебе нравиться… — хрипел Ичиго прямо в его побелевшие губы, — я не понимаю… — Не понимай, мне поебать, Куросаки. Просто, блять, держи мою шею и двигайся, — и без того низкий и прокуренный голос Джагерджака звучал совершенно иначе, — если остановишься — я закончу то, что пару дней назад начал. Нет, он точно напрашивался. Ичиго резко подмял Гриммджоу под себя, вдавил в постель и нервно завозился. Ноги Джагерджака сами при падении разъехались, так что Ичиго даже делать ничего не пришлось. — Сука, Куросаки… — Гриммджоу нервно дернулся от боли и простонал сквозь зубы, — ты что, никогда до меня с мужиками не спал? Затуманенный разум Ичиго не сразу понял, к чему он клонит. А вот Джагерджак, гневно рыкнув, вывернулся из-под него и в мгновение ока Ичиго оказался вдавленным лицом в измятую, пропахшую запахом Джагерджака, простыню, отклячив задницу вверх. Он было дернулся, но Джагерджак наклонился и прошелся кончиком языка по его уху: — Я обычно так не поступаю, но давай-ка я покажу тебе, как надо… — Ммм! — протестующе застонал Куросаки, пытаясь вырваться, но не вышло — да и от такой внезапной смены положения, запаха и общего возбуждения руки перестали ему подчиняться. Он еле как повернул голову и вдохнул: — Сука, ты за это поплатишься… — Обязательно, И-чи-го… — Гриммджоу легко укусил его плечо, нашаривая под подушкой тюбик со смазкой, — только прошу тебя, хватит дергаться. Не хотел бы причинить тебе боли, — уже тише добавил он, выливая сразу огромное количество жидкости себе в руки и растирая их, чтобы согреть. Куросаки напрягся, ощутив внезапную влагу между ягодиц. Черт, он не шутит. Он правда намерен научить… — Если будет неудобно или больно — скажи, — Гриммджоу осторожно поглаживал вход и Куросаки затрясло еще сильнее от того, как он это сказал. Ему уже было плевать, кто там кого трахнет в итоге, да и ясно было, что уже поздно метаться. — Черт! — ахнул он, когда ощутил первый палец. А это действительно неприятно, теперь понятно, почему Джагерджак взбесился, когда Куросаки попытался взять его насухую. Ичиго рванул на себя простыню и прохрипел: — Дай… Дай привыкнуть. — Конечно, — Гриммджоу погладил его по волосам, терпеливо дожидаясь, пока парень расслабится. Он на самом деле еле сдерживался. В низу живота сладко тянуло, хотелось просто нагнуть Куросаки и трахнуть без всех этих нежностей. Но опять же — им еще работать вместе, да и вряд ли Ичиго станет покорно терпеть фактическое изнасилование. А Гриммджоу сейчас не в той форме, чтоб дать сдачи. — Дыши, — целуя взмокшую шею, улыбнулся он, — расслабься, Куросаки. Если мы все сделаем правильно, то ты с ума сойдёшь. — Самодовольный ты ублюдок, — проскрипел Ичиго, покорно расслабляясь и зарываясь лицом в подушку. Гриммджоу протолкнул палец глубже и добавил еще смазки. Ичиго, чувствуя, как она потекла по члену и внутренней стороне бедер, обернулся: — А не дохера её? Ох, блять! — его подкинуло на кровати, когда Джагерджак начал активно двигать пальцем. — Когда кажется, что смазки слишком много — это как раз идеальное ее количество, — Джагерджак, чувствуя, как Ичиго начинает нервно трепетать, постепенно осмелел, — ты мне не веришь? — Если бы… черт… я тебе не доверял… — задыхаясь, проговорил парень, — этого бы сейчас не… блять, Гриммджоу! — Сейчас не что? — плотоядно заулыбался Джагерджак, добавляя второй палец и осторожно сгибая их. — Не происходило бы, блять! — вскрикнул Ичиго, вновь пряча лицо. — Ах… сука… что это?.. — Долгая и нежная прелюдия, Куросаки. Я же не варвар, как ты. Член Ичиго уже давно касался головкой прохладных простыней и истекал смазкой, отчего тело парня выламывало при каждом неаккуратном движении. Безумно хотелось себя коснуться, но руки утопали в мягкой кровати, и Куросаки скользил, пытаясь найти хоть более-менее удобное положение. Чертов Гриммджоу. Хотелось просить, умолять продолжать, но стоны застревали в глотке, слова с каждым движением тонких пальцев вылетали из головы и глаза Ичиго, кажется, начинали закатываться сами. Внизу, между ног, все пылало и горело, от каждого прикосновения хотелось орать. Он возбуждался быстрее обычного и, почему-то, это чувство было намного острее. — Хорошую я смазку выбрал, работает как часики, — улыбнулся Гриммджоу, понимая, что Ичиго больше не может сопротивляться и сам насаживается на пальцы, даже не заметив, что их уже три, — Ичи, — выдохнул он, — у меня от тебя крыша едет, как ты это делаешь? Даже если бы хотел, Ичиго не ответил бы — ему явно не до этого. Гриммджоу осторожно устроился сзади, и секундный перерыв на надевание презерватива вызвал недовольство у его распаленного партнера — Ичиго отчаянно подмахнул задницей. — Сука. — Рыкнул Гриммджоу, глядя на это, — не вздумай так делать больше. Куросаки чувствовал себя пьяным до беспамятства. Хотелось сильнее, хотелось жестче, хотелось, чтобы это все продолжалось как можно дольше, желательно — вечность. Он не думал ни о работе, ни о том, как это вообще со стороны выглядит. Важно лишь то, что яйца тяжелели с каждой минутой, член нестерпимо ныл, а чертов Джагерджак все еще не долбил его, как намеревался. Куросаки нечленораздельно замычал в подушку и выгнул спину, уже вплотную прижимаясь задницей к члену. — Блять, Куросаки… — на выдохе ахнул Гриммджоу. «Все, прости, Ичиго, я хотел нежно, но ты сам довел…» Куросаки захлебнулся воздухом, ощутив, как Джагерджак рванул его на себя, нещадно входя до упора. Он за секунду даже словно протрезвел, очнулся и ужаснулся было происходящему, но новая волна блаженства не оставила ему ни единого шанса на раздумия. Его тело даже не подчинялось ему — Гриммджоу делал все сам, тянул на себя, жадно толкался, впиваясь сильными пальцами в смугловатую кожу и жмурился, явно сдерживая стоны. Ичиго же в основном ахал в такт, усиленно пытаясь двигаться навстречу, и насаживаться еще сильнее и глубже. Было больно, было приятно, было, черт побери, охренительно! Поцелуй в шею подействовал на удивление отрезвляюще, Гриммджоу мягко подхватил Ичиго поперек груди и помог ему сесть. — Твоя сраная скользкая простынь… — едва выговорил Куросаки, откидываясь назад, — у меня колени разъезжаются… — Ичиго, — прохрипел Гриммджоу, — у меня мозги от тебя разъезжаются. Как же узко… Куросаки странно всхлипнул и выгнулся назад, закинув руки за свою голову и голову Гриммджоу, насаживаясь сильнее и сжимая в себе Джагерджака так, что тот сам все же взвыл, до синяков вцепляясь пальцами в его тело. Все мысли он буквально вытрахал из его головы, осталось только неистовое наслаждение и желание продолжать это сильнее и как можно дольше. Неожиданно Гриммджоу остановился, оттолкнул от себя парня и тот упал ничком в ворох подушек, одеяла и простыней. Ичиго озадаченно и пьяно посмотрел на лейтенанта, который дрожащими руками перевернул его на спину и навис сверху: — Ты чего? — Глаза, Ичиго… — тихо выдохнул Гриммджоу, вновь поднимая его бедра и заставляя обхватить себя ногами, — хочу видеть твои глаза. — Да ты романтик, — вякнул Куросаки и весь выломился, стоило Джагерджаку снова войти на всю длину, — ах, бля… твою мать! Гриммджоу вцепился обеими руками в изголовье и Ичиго разметался по постели, стараясь поднять бедра так, чтобы глубокие и сильные толчки приносили ещё больше удовольствия. Ему было хорошо, ему было жарко и с каждым движением мощного тела из головы выветривались все тревоги и страхи. Вообще не хотелось думать. Ичиго метался, стонал имя Джагерджака, тянул его так, что лейтенанту срывало крышу, и он только сильнее сжимал резное дерево, до побелевших пальцев, чтобы не вцепиться в нежное горло, не разорвать зубами, хотя Куросаки вряд ли бы смог сопротивляться. — Сильнее, п-пожалуйста… — парень закатил глаза и выгнулся в пояснице, больно впиваясь коленями в бока Гриммджоу, но тот даже и думать забыл о ранении, покорно ускорившись. Ему нравилось то, что он видел. Через его постель прошло немало партнеров, и все были разные, но мало кто настолько получал удовольствие от секса с ним, словно все были одинаковыми, стонали и гнулись похоже. А Куросаки будто сознание терял от каждого движения и кайфовал так искренне, что это подкупало. Гриммджоу чувствовал нарастающее тепло в груди, но ему было некогда пугаться этого. Он держал в руках парня, который, казалось, уже был готов позволить ему всё что угодно, разводил шире ноги, стонами умолял трахать сильнее и понимал, что это, чёрт возьми, действительно сводит с ума. Джагерджак смотрел в его затопленные черным зрачком глаза и видел там всё, что чувствовал Ичиго. — Снова ты… выносишь себе мозги… — Куросаки дернул его к себе за волосы, прикусывая нижнюю губу лейтенанта, — забудь… обо всём… пока ебёшь меня, понял? Словно лопнула цепь в груди и Гриммджоу впился в пересохшие от частого дыхания губы поцелуем, обхватил любовника обеими руками и ощутил, что им осталось совсем немного — парень содрогался в его руках слишком сильно. Он выдыхал его имя, стонал и хватался за всё подряд, но Гриммджоу не позволил ему прикоснуться к собственному члену, что спровоцировало некоторое негодование со стороны его распаленного напарника. — Со мной тебе это не нужно, — прошептал он в сцелованные до крови губы. Ичиго ощущал себя, словно в порнухе — его долбят, как куклу, а он только и может, что стонать, хрипеть и блядски открывать рот, не контролируя то, что его подбородок был скользким от слюны. Что это за смазка такая, что у него мозги набекрень свернулись? Или дело в чем-то другом? Черт подери, будь он в порядке — хрен бы допустил подобное, сам бы Джагерджака натянул по самые гланды. От неожиданно развратной мысли в паху затянуло так, что Куросаки не выдержал и отчаянно взвыл, обильно кончая на свой живот. На ухо ему сдавленно охнул Джагерджак, ощутив, как тесные мышцы крепко сомкнулись вокруг его члена, да так, что у лейтенанта едва сердце не остановилось во время оргазма. Они обессиленно повалились друг на друга, взмокшие, до крайности охреневшие и задыхающиеся, и не могли поверить в произошедшее. Ичиго дрожал, не в силах открыть глаза, пока Гриммджоу сорвано выдыхал, как после пробежки. Джагерджаку же хотелось материться и проклинать все на свете — это было слишком хорошо. Слишком хорошо для одного раза. Наверное, у него на этой почве крыша поехала, потому что хотелось крепко обнять Ичиго и просто уснуть, наконец-то вырубиться и ни о чем не думать. Но вряд ли Куросаки захочет оставаться здесь с ним. — Ичиго, уходи, — он резко поднялся и принялся одеваться, стараясь не смотреть, как брови его напарника поползли вверх. Куросаки приподнялся на локтях и Гриммджоу проклял себя за периферическое зрение — подтянутое и обнаженное тело с выступающими мышцами в свете закатного солнца выглядело божественно, а лучи играли в рыжих волосах так ярко, что это даже слепило. Гребаный, сука, Аполлон, а не придурок, который сумел докопаться до сокровенного. — Ты снова решаешь сбежать? — Ичиго слегка наклонил голову, наблюдая за ним, — Гриммджоу, уже не получится. — Угрожаешь? — Джагерджак посмотрел на него исподлобья, но Куросаки улыбнулся: — Почему ты пытаешься меня напугать постоянно? — Потому что я в рот ебал нести ответственность за то, что может зародиться в твоей башке после сегодняшнего. Куросаки, — он приблизился к парню вплотную, испытывающе глядя в глаза, — сегодня нам с тобой было круто, ты охуенен в постели, с ума меня сводишь. Драл бы и драл тебя, но у нас есть один нюанс. — Работа? — улыбаясь, Куросаки не отводил взгляда, что бесило только сильнее, хотелось дать ему в зубы. Гриммджоу сдержался и просто коротко кивнул: — Именно. Учитывая, что ты в последнее время узнал обо мне слишком много, я не хочу, чтобы это стало для тебя поводом думать, что я травмированный жизнью мальчик, которого надо гладить по голове и жалеть. У меня на руках столько крови, сколько твой отец за все годы работы в клинике не видел. Услышав это, Ичиго резко переменился в лице и гневно нахмурился, но Джагерджака это не смутило. — Давай оба сделаем вид, что сегодня ничего не было, и продолжим работать, как прежде? — он отстранился и опустил голову, отвернувшись к окну, — иди домой, Ичиго. Я хочу побыть один. Внутри него что-то неприятно вертелось, словно недосказанность или незавершённость. Страшно хотелось закурить, или выпить стакан виски залпом, но Гриммджоу не привык сдаваться так просто. Рано испытывать такие эмоции. Вообще, блять, не стоило это все начинать, и прописать ему в челюсть еще когда Куросаки сам полез к нему. Но что уже попишешь сейчас… Он напрягся всем телом, когда Ичиго мягко взял его за плечи и развернул к себе. Парень хмурился и смотрел исподлобья, но почему-то Джагерджак был уверен, что стряхнуть его руку сейчас не сможет. — Хватит выебываться, Гриммджоу. Этого было достаточно, но он предпринял последнюю никчемную попытку, зная, что она ни к чему не приведет: — Я могу умереть, Ичиго. Оно тебе надо? — Завали пасть, — прохрипел рыжий ублюдок, целуя его, — я не позволю. — Тебя никто не будет спрашивать, — горько рассмеялся Гриммджоу в его губы, — подумай еще раз, кретин. Он кожей ощутил ту волну бешенства, которая накрыла Ичиго. — Гриммджоу, блять. Хватит, сука, церебральным мазохизмом заниматься, — Куросаки взял его за руки и притянул его к себе, прижимая, — я так заебался копаться у тебя в голове. Ты можешь просто завалить ебало, обнять меня и уснуть? — Если я сейчас обниму тебя и засну, то ты никуда потом не сможешь уйти, — дыхание Джагерджака сбилось, — я… не угрожаю. Предупреждаю. — Если уж так вышло, что я постоянно оказываюсь рядом с тобой, то пусть я это буду делать по своей воле, справедливо? — Ичиго посмотрел ему в глаза, — хотел бы я уйти — давно бы съебал в закат. Так что, — он усмехнулся, — мне повторить свою просьбу? Укладываясь рядом, Гриммджоу не мог поверить, что это действительно происходит. Ичиго остался с ним. После всего дерьма, которое он увидел и получил от Джагерджака. Он отдался ему, сам, добровольно. Заслужил ли он подобное? — Эй, — его лениво поцеловали в уголок губ, — завтра поедем в участок вместе. А пока… не еби себе голову. Просто спи.