Река скорби

Монотонный стук прорывался сквозь сон, отдаваясь в висках тупой болью. Сначала он казался каким-то далёким и неясным, но становился всё громче и противнее. Вокруг чувствовалась какая-то суета, чужие шаги и неприятный шорох. Яркий свет внезапно забил прямо в лицо. Чимин, хмурясь, открыл глаза, но тут же зажмурился от солнечных лучей, падающих на него через окно. — Доброе утро, — услышал он бодрый голос отца. Пак оторвал тяжёлую голову от подушки и сел. — Что происходит? — спросил он хриплым голосом, наблюдая за Сумин, которая вытаскивала из его комнаты в коридор очередную коробку. — Ты нажаловался своему полицейскому на нас, получай результат. — Юнгён несколько раз закрыл и открыл защёлку на двери, проверяя собственную работу, и довольно покрутил в руке молоток. — Или, что? Тебе снова что-то не нравится? — Какому своему полицейскому? — непонимающе посмотрел на отца Чимин. — Тому, что притащил тебя вчера домой полумертвого. — Я не… — Чимин широко распахнул глаза, вскакивая с кровати. — Куратор Мин… Черт, у меня же сегодня явка. На нём был рабочий комбинезон и вчерашняя футболка. Пак покрутил головой по сторонам, но быстро понял, что оставил свою одежду в раздевалке на складе. Обычно он всегда принимает душ после работы, потом переодевается и едет домой в чистом, но вчера он напился, и Мин привёз его прямо так, в чём он был. Благо, кое-что на смену дома всё же было. Или нет? — Сумин, ты убирала мои вещи, которые лежали на этих коробках? — спросил он, отбирая у мачехи ящик, не предназначенный по своему весу для женских рук. — Я их перестирала, дорогой, — улыбнулась Сумин. — Они ведь были чистыми… — прошептал сокрушенно Пак, но тут же подумал, что она хотела, как лучше, что она старается для него, и нашёл в себе силы улыбнуться ей. — Спасибо, Сумин, — сказал он на ходу. Ёндэ, судя по всему, тоже проспал на учёбу и торопился не меньше, чем Чимин. Они столкнулись в дверях ванной комнаты и раздраженно шикнули друг на друга. Понимание того, что младший брат уже догнал его в росте, пришло к нему неожиданно и как нельзя вовремя. — Ёндэ, дай мне что-нибудь из своих вещей, — попросил Чимин, преграждая путь школьнику. — Чего?! — опешил парень. — Выручи, ну… Твоя мать постирала мою одежду, она сырая, а сменную я оставил на работе. Мне нужно прибыть в полицейский участок на контрольную явку, но у меня нет других вещей, мне совсем не в чем идти. — Нет, — ответил коротко Ёндэ и отодвинул его рукой с прохода. Чимин шумно выдохнул, хватаясь руками за больную голову. — Что прямо вообще нечего? — вернулся неожиданно Ёндэ. Пак отрицательно покачал головой, на губах младшего промелькнула ехидная улыбка. Он смерил Чимина оценивающим взглядом и дал знак рукой, чтобы тот шёл за ним.

***

Куртка. Чёрная кожаная куртка с золотым драконом на спине — вот единственное доказательство того, что Пак Чимин сидел за рулём. Лиц нет, оба в черных кепках, оба в синих джинсах и светлых кроссовках. Тот, что в куртке — Ким Ринсок, стоял как вкопанный со стороны пассажирской двери, вцепившись руками в её край, пока тот, что в чёрной футболке — Пак Чимин, грузил тело несчастной Инюль в багажник. Юнги прищурился, рассматривая мутные снимки с камеры видеонаблюдения. Мальчик в куртке был миниатюрнее, мальчик в куртке был ниже ростом, но никто почему-то не придал этому должного значения. Запись и снимки прикрепили к материалам дела и обозрели на суде, но обозрели не слишком-то внимательно. Ведь все друзья ребят и так подтвердили, что это куртка Ким Ринсока, и что именно в ней он был в ту ночь. А один из них даже видел, как Пак Чимин садился за руль чужой машины. К тому же Чимин сам во всём признался. Не сразу, конечно. Сначала он молчал. Потом всё отрицал. Потом перекладывал вину на друга. Но, в конце концов, сознался в совершенном преступлении. Его раскаянию никто не поверил. А принесённые им извинения родным погибшей не были приняты. Согласно общественным мнениям, Пак Чимин был порочен едва ли не с рождения, извращен по своей сути настолько, что вообще не мог считаться за человека. Об этом писали и говорили везде и всюду. Презумпция невиновности была журналистам неведома, они повесили на мальчика ярлык чудовища и признали его виновным заочно. Чимин прошёл все необходимые психологические тесты и экспертизы, и этим всё ограничилось. Никто не мог понять, искренен он или нет, даже специалисты. Из опасений, что разговоры с психологом могут как-то повлиять на рассматриваемое дело, мальчику было отказано в психиатрической помощи во время досудебного и судебного разбирательств, которые тянулись долгие шесть месяцев. По той же причине ему запретили любое общение с родными. Его просто лишили всех прав. Кроме одного единственного, которое было предусмотрено конституцией и просто не могло быть отменено — право на бесплатного государственного защитника. Впрочем, к адвокату Чимина у Юнги тоже возник список вопросов размером с Талмуд… В дверь тихонько постучали. — Можно? — Спросил, заглядывая, Чимин. — Проходи, — кивнул Юнги, захлопывая папку с его делом, и осторожно прикрыл её сверху другими документами. Чимин прошёл в кабинет, бросая взгляд на пустующий стол инспектора Чона, и сел напротив Юнги. Полицейский чуть склонил голову, прикусывая губу, но всё равно не смог скрыть улыбки. На нём была плюшевая светло-розовая толстовка с непростительно милым Тоторо. Мин положил перед ним журнал и протянул ручку. Он смотрел на его руки, стараясь не думать о том, какой тот, должно быть, мягкий и приятный на ощупь в этой одежде. Чимин заметно смущался и чувствовал себя неловко, хотя Юнги казалось, что эта вещь ему очень даже подходит, он выглядел в ней невероятно мило. А ещё, смотря на него, зажатого и неуверенного, Мин понял, что он, очевидно, даже не представляет себе, насколько красив. — Простите меня за вчерашнее, я не рассчитал своих возможностей, мне не стоило столько пить, — произнёс Чимин, стыдливо сжимаясь и пряча руки в рукавах толстовки. — Чимин, ты помнишь, что вчера было? Помнишь, что делал, и что говорил? — спросил Юнги, пристально вглядываясь ему в лицо. — Смутно, — едва слышно вымолвил Чимин. Сердце пропустило удар. Его воспоминания ограничивались лишь образом Юнги, представшим перед ним миражом, а потом всё… пустота. Я поцеловал его… — с ужасом подумал Пак. И ему даже показалось, что он это вспомнил. Мин смотрел на него немного сурово и будто бы ждал объяснений. Он понял, что у него нет другого выбора, кроме как признаться открыто в своих чувствах. То, что он чувствовал, не было похоже на любовь с первого взгляда или на что-то в этом роде. Он просто ощущал необъяснимое притяжение. Не важно были ли они рядом или нет, Юнги всё равно притягивал, держал крепко при себе и не отпускал. Чимин набрал полные легкие воздуха, собираясь сказать три очень важных слова, но полицейский неожиданно поднялся с места и направился к двери. — У меня есть к тебе важный вопрос, Пак Чимин, но я чувствую, что ты не ответишь мне на него честно, — сказал он и открыл дверь. — Так что пойдём со мной. Чимин покорно последовал за ним. Юнги шёл впереди и молчал. Его пронзило дурное предчувствие, что случится что-то плохое. Он попытался успокоить себя, думая о том, что никого не обидел и не сделал ничего противозаконного, однако это удушливое предчувствие неизбежной беды продолжало камнем давить ему на грудь. Они вышли на стоянку и остановились около знакомой Чимину машины. — Садись, — произнёс Мин, вроде бы не повышая тона, но так серьёзно, что Пак не посмел ничего спрашивать. — На водительское, — уточнил он, открывая переднюю пассажирскую дверь под его недоумевающий взгляд. Чимин сел за руль. Сердце подскочило к самому горлу, он старался дышать как можно медленнее, чтобы не выдать своего волнения, но чувствовал, что не справляется. — Заводи, — сказал Мин, протянув ему ключ. — Мне нельзя сидеть за рулём, у меня нет прав, — завертел головой Пак. — Заводи, — повторил полицейский. Пак вставил ключ в замок зажигания и повернул его, двигатель тихо зарычал. — Всё-всё, схватил же уже… — одёрнул его руку от ключа Юнги. — Поехали. — Куда? — робко спросил Чимин. — До того конца парковки, — он указал пальцем на забор, что был в метрах двадцати от них. Пак не пошевелился. — Какие-то проблемы, Чимин? — Юнги чуть склонил голову набок, внимательно вглядываясь в его лицо. — Нет… — шёпотом ответил Пак и взялся дрожащими руками за руль. Проблемы. У него были огромные проблемы. Настолько огромные, что ему вновь захотелось вернуться в тюрьму, в свою крохотную камеру, где он всегда знал заранее, как пройдёт его день, где строгий режим исключал возможность принятия каких-либо решений, а заодно и избавлял от всякого рода последствий. В тюрьме можно было сделать только один выбор — последний. Чимин колебался, он не знал, как должен был теперь поступить, но цепляясь за какую-то эфемерную надежду, нажал на педаль газа. Машина зарычала, но не тронулась с места. Чимин отдёрнул ногу, испуганно посмотрев на Юнги. — Что? — спросил его Мин. — Не едет. — Конечно, не едет, переключись с нейтральной на первую — раз, сними ручник — два. Пак сжался и опустил голову, пригибаясь к рулю. — Я не могу, — едва слышно сказал он. — Почему? — Не помню как. — Не помнишь? Выжми сцепление… — Не помню, потому что не умею, — перебил его Чимин и отвернулся к окну, прижимая к глазам ладонь. Юнги заглушил двигатель и вытащил ключ из замка зажигания. — Как же так получается, Чимин, что ты разогнался на машине с механической коробкой передач до 81 км/ч и сбил девочку? — Не знаю. — Не знаешь? — Что вы хотите от меня? — произнёс Чимин дрожащим от близких слёз голосом и посмотрел затравленно на Мина. — Хочу, чтобы ты сказал, кто на самом деле был за рулём и сбил Инюль. — Господи Боже… Я ведь во всём признался, я раскаялся, я несу назначенное мне наказание… что ещё мне нужно сделать? — Пак прижал к уголкам глаз пальцы, но это не помогло, слёзы всё равно выступили. — Ничего не нужно делать, Чимин, — спокойно произнёс Юнги. Он хотел дотронуться до него, но тот отпрянул, вжимаясь в дверь машины. — Я лишь пытаюсь понять, как всё было, действительно ли ты заслуживаешь такого наказания. Потому что производство твоего дела оставляет желать лучшего, в нём столько нарушений, что оно может занять первое место в рейтинге по халатности. Чимин на мгновение замер, смотря на Юнги широко распахнутыми глазами. Потом скривился, с громким стоном выдыхая из лёгких застоявшийся воздух, и выскочил из машины. — Чимин, подожди, — бросился следом Юнги. Но Чимин быстро шёл вперёд, не оборачиваясь. — Ну стой же! — выкрикнул Мин, хватая его за руку. — Я хочу помочь тебе! Пак остановился, разворачиваясь к нему лицом, и выдернул свою ладонь из его рук. — Какая разница, кто сбил её? Сидел я за рулём или сидел рядом? Она была ещё жива… была жива… — Чимин отступил к железному заграждению и опёрся на него одной рукой, склоняя голову. — Я убил её… я это сделал… я утопил её в реке. Собственный голос прозвучал как-то незнакомо. Он не выдержал и громко всхлипнул, крепко зажмуриваясь. Юнги подошёл ближе. Чимин чувствовал его присутствие рядом, хоть тот никак его не касался. — Ну что же ты чуть что, сразу в слёзы, разве так можно?! — вздохнул Мин. Пак знал, что ведёт себя глупо, и знал, что не должен сейчас перед ним рыдать. Он чувствовал злость на Юнги, но одновременно очень хотел ему сдаться, прильнуть, обхватив руками, и чтобы тот сжал его в ответ. Хотелось позволить себе побыть ужасно слабым в его объятиях. Хотелось снова ощутить его большие сильные руки на своей спине. Он очень сильно нуждался в убежище. Он очень сильно нуждался в нём. Юнги положил ему руку на плечо. Этого оказалось более чем достаточно. Пак развернулся и прижался к его груди. — Прости, — шепнул Мин ему на ухо и погладил меж лопаток. — Пожалуйста, прости. Я не хотел тебя так расстроить. — Со мной что-то происходит… не знаю что, но что-то со мной не так… Я не могу справиться с собой, мне то ужасно хочется плакать… то наоборот — я ничего не чувствую. Но мне всегда одинаково горько. Я сожалею… Я признаю свою вину. Ну простите меня! Простите! Как мне доказать этому миру, что я правда раскаиваюсь?! Как заслужить прощение? — промычал он ему в шею. — Ч-шш… тише… ну всё… Перестань плакать. Перестань… — проговорил сбивчивым от волнения голосом Юнги, и похлопал его тихонько по спине ладонью. — Посмотри на меня, Чимин. Пак помедлил немного и нерешительно поднял на него взгляд. Он осторожно взял его за подбородок и стёр ладонью со щёк слёзы. Проклятье… — подумал Юнги, и внутри у него всё сжалось. — Если бы я только знал, что ты так отреагируешь, я не посмел бы так давить на тебя, — вздохнул он сокрушенно. — Прости меня. Чимин глубоко вдохнул и судорожно выдохнул. Он посмотрел на Юнги пронзительно печальным взглядом, потом сморгнул стоящие в глазах слёзы и, закрыв глаза, приластился к его ладони. Мин интуитивно подался вперёд и замер в опасной близости от его лица. Чимин дрожал, дышал как маленький зверёк и, очевидно, едва сдерживался, чтобы совсем не разрыдаться. Юнги шумно выдохнул ему в губы и отстранился, мягко скользя ладонью по щеке. Чимин тут же распахнул влажные ресницы, плечи его поникли, он сделал полшага назад и застыл, прижав к груди ладони. Убийцы тоже могут быть жертвами. — Идём со мной, — сказал тихо Юнги и протянул ладонь. Пак неуверенно вложил в неё свою руку. Он шёл, немного отставая, но Мин боялся повернуться и взглянуть на него. Боялся, что его сердце не выдержит больше ни секунды этого пронзительного взгляда. — Домой? — спросил Чимин, сев в машину к Юнги. — Нет, думаю, нам стоит немного отвлечься. Не хочу, чтобы ты думал теперь, будто я злой полицейский. Я совсем не хотел доводить тебя до слёз. — Извините, — прошептал Пак и посмотрел отрешённо на свои ноги. Он не поднимал головы до самого конца поездки и вообще никак не шевелился, только шмыгал носом и иногда тяжело вздыхал. Юнги тоже молчал. Понурый вид Чимина вызывал у него желание сделать для него хоть что-то, что могло бы помочь вернуть ему настроение. Но, тем не менее, произошедшее, помимо чувства вины, придало ему ещё и чувство удовлетворения — Чимин не сбивал Инюль и не бросал её тело в багажник. — В прошлый раз тебе понравилось латте? Будешь его или выберешь что-нибудь другое? — спросил Мин. Они снова были в той же закусочной и сидели за тем же столиком. Только народу в этот раз почти не было. Самое приятное время — затишье между завтраком и обедом. Чимин, оглядевшись по сторонам, снял кепку и положил руки на полоску солнечного света, нагревшего столешницу. — Буду его же, — ответил он. — Посмотри, может, выберешь что-то ещё, — Юнги протянул ему меню. — Нет, ничего не хочется, я вчера слишком много выпил и теперь меня мутит, — Чимин посмотрел на него и слабо улыбнулся. — Я только и делаю, что позорюсь перед вами. — Ты не сделал ничего позорного, — Мин несогласно поджал губы. — Спасибо, что проводили домой, и что были рядом вчера… и сегодня, — сказал тихо Пак, потупившись. — Это моя работа, — ответил Юнги. Но Чимин знал, что это не так. Он делает для него гораздо больше, чем должен. И даже то, что произошло сегодня не смогло переубедить его в обратном. — Можно задать вам личный вопрос? — отважился спросить Чимин под трепетом тёплых чувств, вызванных чужой заботой. — Можно. — Вы с кем-то встречаетесь? У вас есть пара? Чимин почувствовал, как ухнуло в пятки сердце. Он даже не был уверен, что действительно произнёс это вслух. Юнги не торопился отвечать, а лицо его приняло какое-то абсолютно нечитаемое выражение. — Нет, — произнёс он всё же. Чимин неуверенно протянул к Юнги руку, не зная, хватит ли у него духу дотронуться до него, и что после этого случится. Он несмело опустил свою ладонь на его пальцы и едва ощутимо их сжал, чувствуя при этом и его тепло, и его силу. — Вы мне нравитесь. Вы мне очень нравитесь, куратор Мин, — проговорил Пак, не дыша. Мин смотрел на него, но оставался неподвижным. — Я знаю, — сказал он спокойно. Это был немного не тот ответ, который Чимин хотел бы услышать, он посмотрел выжидающе на Мина, но тот продолжал молчать. — А я вам совсем нет? — спросил он, не выдержав, сам. Юнги оказался не готов к такой скорой откровенности. Он не мог сказать «нет». Должен был, но не мог. Потому что это было неправдой. Потому что Чимин смотрел на него с неподдельной любовью. Потому что эти чувства для его заблудшей души — спасение. Но Мин не желал больше прыгать в этот омут. Нет. На этот раз, когда он будет тонуть, у него точно не хватит сил выплыть. — Я взрослый мужчина, Чимин. Ты должен найти себе кого-то, кто будет подходить тебе лучше, чем я, — ответил Мин, и ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы сделать это, смотря Паку в глаза. — Вы ведь сами сказали, что возраст — это всего лишь цифры, — Чимин расстроено опустил взгляд. — Всё дело в том, что я убийца? В том, что я отсидел семь лет в тюрьме? Не так ли? — совсем тихо проговорил он. Юнги шумно вздохнул и взял его за руку, без труда скрадывая её в своих ладонях. — Глупости какие, — покачал он головой, улыбнувшись, но от его улыбки сквозило горечью. — Я не первый год на этой должности, Чимин, и знаю, как это бывает… Ты напуган и сбит с толку этой свободой, отчего склонен ощущать всё более остро. Ты видишь всё будто бы впервые, а может быть, и вправду впервые, и тянешься к теплу, по которому изголодался. Ты не влюблён в меня, ты просто стремишься заполнить мной эту образовавшуюся за семь лет пустоту внутри себя. Но это скоро пройдёт. Твоя жизнь войдёт в привычное русло, станет тихой и размеренной. И чувства твои тоже пройдут. Всё пройдёт… — он снова вздохнул и крепче сжал его руку в своих ладонях. — А мне что же делать? Опять отрывать от сердца? Опять, — заметил Чимин. — Я буду ждать, если вы хотите… — он заметил, как дрогнул уголок губ полицейского и добавил: — Я много тренировался и теперь очень хорошо умею ждать. Юнги не сдержал улыбки. Пак мягко улыбнулся в ответ, но всё равно вышло печально. Он думал, что если признается, ему станет легче, но легче не стало. Вообще ничего не изменилось. Мин Юнги оставался прежним Мин Юнги, мягким, добрым и ласковым. Близким и одновременно недосягаемым. — Можно и мне тоже кое о чём тебя спросить? — попросил Мин. — Да. — Кто ударил тебя? — Никто, — ответил Пак, но Юнги продолжал смотреть так, будто всё ещё ждал ответа. — Мой отец, — признался он. — За что? — Вы поверите мне, если я скажу, что был ни в чём не виноват? Юнги притянулся ближе, смотря ему прямо в глаза. — Да, Чимин, поверю. И Пак не сомневался в искренности его слов. Это было приятно — знать, что тебе доверяют. Ему хотелось бы провести с ним времени больше, но латте в его стаканчике заканчивался, а рабочий день Мина должен был продолжиться. Юнги высадил его на светофоре в нескольких минутах ходьбы от дома. Недавние слёзы всё ещё отзывались в нём редкими судорожными вздохами. Но в целом, он чувствовал себя неплохо, даже лучше, чем с утра. Чимин замедлил шаг, подходя к дому. Хосок стоял к нему спиной, но он всё равно его узнал. — Что ты здесь делаешь? — спросил Пак устало. Хосок повернулся и несколько секунд просто смотрел на него в упор. — Приехал повидаться, — сказал он и широко улыбнулся, протягивая руку. Чимин окинул его недоверчивым взглядом, но руку всё же пожал. — Как дела, Чимини? — Твоими молитвами. Чимин уверенно шагнул вперёд, но тот обогнал его, преградив собой путь. — А ты прикольный с короткими волосами, — хихикнул Хоби, укладывая ему руку на плечо. — Да, хитовая причёска, в тюрьме все так ходят, — усмехнулся Пак. — Ты не обижайся, брат. Я ведь молчал сначала, а потом они карманы у меня проверили… Чертов косяк… будь он неладен… А на измене, сам знаешь, что угодно сказать готов, лишь бы пронесло. Чимин изобразил полуулыбку и дважды слабо кивнул. — Понимаю, да… — вздохнул он, посмотрев Хосоку в глаза. Парень замер на мгновение под его взглядом, потом как-то резко поник. — Может быть, встретимся как-нибудь вечерком, сходим в паб? — предложил он несмело. — Мне запрещено посещать увеселительные заведения, — ответил Чимин и поджал губы. Хосок убрал с его плеча руку и потупился. — Пока, Хоби, — сказал тихо Пак, не желая больше продолжать с ним разговор и не желая давать никаких обещаний как-нибудь встретиться, потому что это было бессмысленно и глупо. О чём он вообще может разговаривать с человеком, который громко называл его своим братом, а потом дал ложные показания со стороны обвинения. — Пока, — полушёпотом сказал Хоби. Чимин чувствовал, как он смотрит ему вслед, но не обернулся. Он зашёл домой и, закрыв дверь, прижался к ней спиной. Девушка вырвала свою ладонь из руки Рина. Парень грубо прижал её к себе за талию и что-то сказал на ухо, она замахнулась и дала ему пощёчину, Рин мгновенно влепил ей в ответ. Хоби и другие парни посмотрели в их сторону, отвлекаясь лишь на мгновение, и вновь вернулись к своим делам. Глупая девка заявляясь сюда, должна была знать, кто такой Рин, и что перечить ему опасно и крайне неразумно, — так думал каждый. Девушка отвернулась и прижала к лицу ладони. Чимин знал её. Она училась в его школе и была на два года старше. Он не помнил её имени, но помнил её смех. Она смеялась над ним, когда парни из её класса вылили на него грязную воду после помывки полов в кабинете истории. Да, это он отлично запомнил. Пак был очень удивлён, увидев её здесь, и гадать не стоило, что она оказалась в их компании по ошибке. Скорее всего пришла вместе с какой-нибудь подружкой, а теперь стояла и рыдала в голос, то ли от боли, то ли от страха, а может от того и другого сразу. — Прекрати ломаться… — прорычал Рин и, схватив девушку за волосы, силой развернул к себе. Та громко взвизгнула, упираясь ладонями ему в грудь. Пак поморщился, припоминая, как кричала его мать, когда отец таскал её за волосы по дому, и как плакала потом, замазывая перед зеркалом синяки. Он помнил, как бросался между ней и отцом, который замахивался, чтобы вновь ударить, помнил вкус крови во рту от его пощёчин, помнил горячую струю, текущую по ногам и запах собственной мочи. Отвращение. Хоби протянул ему тлеющую самокрутку. Чимин оттолкнул от себя его руку, продолжая смотреть исподлобья на пьяного друга. — Терпеть такое ненавижу, — сказал он и медленно поднялся. Хосок непонимающе посмотрел сначала на него, потом на косяк, зажатый меж пальцев и, хмурясь, пожал плечами. Чимин сделал несколько шагов вперёд и остановился. — Отпусти её, Рин, — произнёс он достаточно громко, чтобы друг мог его услышать. — Чего? — скривился Рин, сильнее сжимая кулак в чужих волосах, девушка пронзительно вскрикнула. — Я сказал, отпусти её, — повторил Чимин, подходя ближе. — Иди-ка посиди на лужайке, малыш. Я отдам тебе её, когда закончу, если хочешь, — хмыкнул Ринсок и скользнул рукой девушке под юбку, задирая её до трусиков. — Не надо… — застонала она и громко всхлипнула. — Отпусти её, — Чимин звучно сплюнул в сторону, становясь к Рину почти вплотную. — С какого это хера? — Она не хочет. — А мне плевать. Девушка затихла, но до Чимина долетало её дрожащее дыхание. А ещё он чувствовал на себе её умоляющий взгляд. — Убери от девчонки руки, — произнёс Пак, выговаривая каждое слово. — Ты указывать мне вздумал, сопляк? Сначала вожак, потом стая. Встань в очередь, если тоже хочешь трахнуть эту суч… — он не договорил, голова его откинулась назад под силой удара. Девушка громко взвизгнула. Рин выпустил её, и она тут же отбежала в сторону. Музыка стихла. Все взгляды устремились только на них двоих. — Надо же… — Рин удивленно вскинул бровь, слизывая с губ собственную кровь. — Надо же, малыш Чимини… — он засмеялся и ткнул Пака кулаком в плечо. Его смех заразил остальных. Рин вытер рукавом проступившие слёзы, но снова заливисто расхохотался. Чимин стоял неподвижно. Рин вёл себя как психопат. Он и был психопатом. Пак до последнего ждал, что тот вдруг замолчит и втащит ему в ответ. Но этого не произошло. — Ладно, сегодня я добрый. Ты хороший малый, бери её себе… Теперь она просто обязана лишить тебя девственности, — усмехнулся он и развёл руки в стороны, обращая свой насмешливый взгляд к остальным парням. Послышались смешки. Чимин сдержанно улыбнулся, но кулаки его оставались сжатыми. Рин свистнул, покрутив в воздухе рукой. Снова заиграла музыка, быстро разряжая обстановку. — Где вся моя выпивка?! — скривился Рин, понимая, что алкоголь закончился слишком рано. — Эй! — указал он пальцем на Чимина. — Я уступил тебе девку, сгоняй, возьми мне что-нибудь выпить. — Ладно, — согласился Пак, пожав плечом, он был не против прогуляться. Рин сунул ему в руку несколько мятых купюр, и он побрёл по перекрытой разбитой дороге в сторону ярких уличных фонарей. Но уже через пару минут свет фар разрезал темноту. Рин пробил глушитель, стукнув по пьяни днище на каком-то бордюре, и теперь его старый Hyundai тарахтел как допотопный трактор. Он остановился рядом и открыл пассажирскую дверь изнутри, потому что снаружи не было ручки. — Три дня будешь пешком ходить, залазь.