***
Рене проснулась с криком, заглушённым кислородной маской на лице. Руку, на которую она так неудачно оперлась, пронзила тупая боль. Катетер воткнутый в вену, не давал согнуть конечность в локте и напрячь её хоть немного. Всхлипнув, она упала обратно на подушки. С пересохшим горлом глядя на желтоватую от йода кожу в том месте, где медицинские пластыри фиксировали иглу, воткнутую в вену. Похожая на чужеродный кусок старого пергамента, приклеенный к ней ради дурацкой шутки, кожа натягивалась под иглой при любом движении. Дышать было тяжело и больно. ― Рене, дорогая! ― голос мамы где-то сбоку отвлёк от дискомфорта. ― Ты очнулась! ― Где я? ― едва слышно спросила девочка, оглядывая мрачные стены и стерильно белый кафельный пол. ― В госпитале Святого Павла, ― мама ласково погладила её по руке с катетером. От чего-то особенности её лица было дико сложно различить. Зрение мутнело, превращая знакомые черты в подобие уродливой воронки, затягивающей всё внутрь головы. ― Утром тебя нашла горничная. Собственная коса обвилась вокруг твоей шеи, а ты, видимо ворочалась во сне так сильно, что волосы начали душить тебя. Ещё бы немного... "Невозможно", ― думала Рене, вспоминая свой сон о мерзкой Притворщице. Вспоминая её пальцы, мёртвой хваткой сцепившиеся на её горле. Свободной рукой она провела по своей шее, натыкаясь на компресс, под которым бугрилась повреждённая кожа. "Невозможно"! Она столько лет носила длинную косу и подобного с ней никогда не случалось. ― Невозможно, ― повторила она вслух, едва ворочая губами. ― Я уже предупредила, что на празднике Маргарет сегодня вечером тебя не будет. Восстановление займёт неделю, может меньше, если повезёт и ты будешь соблюдать все рекомендации врача.***
Моно кропотливо упаковывал подарок для привередливой будущей знакомой, слушая радио в своей комнате. Антикварная кукла казалась ещё более хрупкой, когда он открыл коробку, чтобы ещё раз осмотреть одноногого калеку. "Ему нужна трость или костыль" ― подумалось парню слегка запоздало. Он умел чинить электронику, но вот изготовление таких мелочей для декора всегда ему давалось с большим трудом. Портить хорошую вещь своими поделками было бы глупо, поэтому он немного подумав, отложил куклу и взялся за лист кротовой бумаги с перьевой ручкой отца, которой он пользовался дома. Идея показалась ему хорошим дополнением к подарку. И способом завязать какой-никакой диалог с молчаливым альбиносом, боявшимся собственного голоса. Радио зашипело. Канал переключился на новости. "...неясные мотивы. Полицейские отказываются от комментариев по делу об убийстве пожилой матери владелицы ресторана Зигонг." ― Твоя подруга настойчива, ― голос отца, появившегося в дверном проёме почти бесшумно, слегка шипел из-за статических помех. ― Она мне не подруга, папа, ― Моно защёлкнул колпачок ручки и осторожно подул на бумагу, чтобы чернила высохли быстрее. ― Что ты предлагаешь? Убить её не выход. Мы уже обсуждали и даже пробовали... ― Хочу чтобы ты проследил за Эфиром следующие два часа, ― мужчина оборвал сына на полуслове, надевая на голову любимою шляпу. ― Мне нужно будет отлучиться, чтобы поговорить с Леди. Мама оставила для тебя завтрак на столе и уже ждёт. Больше не говоря ничего он развернулся и также тихо исчез в дверях вместе с шипением. Радио вновь переключилось на старый канал, на котором крутили какую-то стандартную танцевальную песню ― новый хит грядущего лета. Моно грустно взглянул на своё письмо с ещё невысохшими чернилами. Прикрыл солдатика крышкой от коробки. Мама ждала его на кухне. Мрачная и стройная, сходство её силуэта, резко выделявшегося на фоне света из окна, с самой Башней было очевидно. В этом они с отцом были до ужаса похожи. Моно и сам прекрасно понимал, что он такой же, но в глубине души надеялся, что не выглядит хоть немного менее холодным и неприступным, когда смотрит вот так: прямо в глаза с лёгкой улыбкой и выпрямив спину.***
― Так ты, получается, с ними не играешь? ― вопрос Софи звучал искренне. Кажется эта девчонка была настолько простой, что не смогла бы ни одной эмоции "сыграть", даже если бы захотела. В своём окружении Маргарет таких людей ещё не встречала. ― Не совсем. Я их реставрирую, латаю сколы, доделываю недостающие части, чиню одежду и обувь, ― Доберман ткнулся мокрым холодным носом в её раскрытую ладонь, ища спасения от назойливого ушастого щенка, который только что прыгнул в очередную кучу сухой листвы. ― Может это можно в какой-то степени назвать игрой. Вроде, как в доктора. Мне приятно думать, что своим куклам я продлеваю жизнь, ― Маргарет рассеянно погладила добермана по крутому лбу. ― Обычно над таким смеются и в мои планы не входило так откровенничать с малознакомым человеком, но ты, даже не знаю как сказать. ― Как есть, так и скажи, ― Софи срезала ножку гриба, найденного под опавшей листвой и взглянула ей в глаза. ― Знаешь, я так себя чувствую когда с куклами работаю, ― Маргарет присела на корточки рядом с Софи и погладила щенка, которого было решено назвать Зефиркой, ― Куклы честные. Никогда не врут и не притворяются. Некоторые говорят, что это лишь из-за того, что у них внутри пустота. А мне кажется что это из-за того, что они внутри такие же как и снаружи. Понимаешь? Софи нахмурилась, её щёки забавно покраснели. Казалось, где-то внутри неё зажёгся маленький огонёк, осветивший лицо алым светом. Белёсые шрамы на подбородке и виске резко стали выделяться ярче. ― Может быть. Ты, просто сложно говоришь. Я не уверена, ― девочка надвинула на глаза козырёк засаленной кепки из-за чего Маргарет снова пришлось немного наклоняться, чтобы хоть немного видеть её лицо. ― Я постараюсь проще, ― пообещала она, когда кончики белых волос коснулись поверхности грязной лужи и Софи резко подхватилась их подобрать. ― Я могу. ― Не надо, ― Софи смахнула с кончиков её волос влагу и маленький комочек грязи. ― Это тогда будешь не ты. Маргарет задумалась. Обычно сверстники и школьники, с которыми она сдавала экзамены не упустили бы возможности ткнуть её носом в то, что она слишком выделяется. "Выпендривается" ― как говорили в коридорах за её спиной. За её спиной вообще говорили слишком много. Это однажды и стало причиной того, что она отказалась учиться как все и штудировала книжки дома или с репетиторами. Рене пыталась её сделать "своей": перекрасить, переодеть, подшлифовать поведение. Чтобы названная подруга не мозолила глаза, не пугала тем, что похожа на вампира. В голове девочки зрели странные идеи: ― Я похожа на вампира? ― спросила она на столько внезапно, что Софи, очевидно, опешила. Открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. А Маргарет просто ждала. Терпеливо и почти без движения, как делала обычно, дожидаясь пока на кукольном личике высохнет слой свежей краски. ― Ну... Не знаю, ― Софи поднялась на ноги, подхватив ладони Маргарет и утягивая за собой. ― Не особо. Если ты о тех жутких штуках из ужастиков, то совсем не похожа. ― Правда? ― Да. Они же жуткие, ― Софи принялась медленно перешагивать с кочки на кочку, разгребая кучки листьев в поисках новых грибов. ― А ты почему спросила? ― Меня так как-то подруга назвала, ― несколько уклончиво ответила Маргарет. Придавать вопросу больше конкретики не хотелось. ― Сказала, что мне нужно меньше красить губы красной помадой, чтобы не быть похожей на вампира после обеда. Софи забавно хрюкнула, засмеявшись, не прикрывая рот ладонью. Зубы у неё были слегка желтоватые, какие обычно бывают у тех, кто хотя бы изредка курит. Подтянула резинку на коротком хвостике механическим жестом, сдвинув старую фуражку набекрень. ― Мне однокашник однажды сказал, что я похожа на другого парня, поэтому мне нужно отрастить волосы и перестать драться на улицах, чтобы не быть сильнее него, ― Софи перепрыгнула на следующую кочку и развернулась к Маргарет. ― Сказал что ни один парень не захочет такую подружку. И мы с моим бывшим его тогда избили. ― Ты всегда бьёшь тех, кто тебе не нравится? ― Маргарет перепрыгнула на кочку Софи, чувствуя, как под их общим весом земля просела и ушла из под ног. Доберман успел нервно залаять, но Софи вовремя подала ей руку, чтобы девочка не упала в болотную трясину. ― Теперь буду бить только тех, кто на меня первым нападёт, ― Софи поспешила выпустить запястья Маргарет из своих пальцев. ― Потасовка с твоим кузеном была... как ты там говорила?... Достаточно информативна, чтобы сделать определённые выводы. ― Честное словно, я не ожидала от него такого, ― Маргарет едва сдержала смех. ― При мне о такой тихий и послушный, что и поверить сложно. Неужели ты и правда так много переосмыслила после этого? Софи присела на корточки рядом с небольшим пеньком, начав аккуратно срезать грибы с большими оранжевыми шляпками. Раскладной нож-бабочка в такие моменты появлялся в её пальцах словно из ниоткуда. Сложно было сдержаться и не спросить, как она его так ловко достаёт и прячет. ― Достаточно, ― голос звучал несколько хрипло. ― Я бросила хрена, который крутился рядом только потому, что у меня грудь быстрее чем у остальных в потоке выросла. Думаю, что вообще брошу тех ребят с которыми общалась, ― последний грибок упал в корзинку и лезвие ножа так же быстро исчезло как и появилось. ― Знаешь, Марго, я с ними много всякого творила. Не очень хорошего, если честно. И то только для того чтобы продолжать с ними тусить. ― А что бы ты хотела делать вместо этого? ― Маргарет осторожно присела на край ещё сырого от утреннего тумана пенька, рядом с Софи, небрежно устроившейся на земле, сложив ноги по-турецки. ― Я в куклы вообще играть не умею, но с тобой поиграла бы, ― Софи сняла засаленную кепку с растрёпанных волос и снова неловко почесала старый шрам на виске. ― Ты очень интересно о них рассказываешь. ― У тебя не было кукол? ― предположила Маргарет первое, что пришло на ум. ― Была одна, но я быстро её сломала. Наверное до сих пор лежит у деда на чердаке, если он её ещё не выбросил, ― девочка выглядела немного потерянной. Сломанной, как кукла из её сна. Как множество кукол, которых она чинила до этого. ― Хочешь я её реанимирую? ― предложила она, уже мысленно представляя, какая это будет игрушка, ― Твою куклу. Мне учитель об одной интересной технике недавно рассказал. Может разрешишь её попробовать на твоей боевой подруге? ― Ой, да она старая и совсем побитая. Из тех сувенирных фарфоровых, что только на полке стоять должны. А я её по всему лесу таскала в детстве. До сих пор удивляюсь, как дед меня не убил, за то что его подарок испортила. ― Так это не проблема. Значит только то, что её будет не жалко если что-то пойдёт не так. Ты только разреши и я попробую её исправить, ― Маргарет ощущала внутри себя странный прилив энтузиазма, который всегда с ней случался, когда она находила среди выброшенных предыдущими хозяевами на блошиные рынки, барахолки и даже откровенные свалки, старых и самых "уродливых" по их мнению кукол. Таких приятнее всего было брать в руки. Они рассказывали гораздо больше чем идеальные фарфоровые леди с антикварных полок.***
Леди Ли сегодня было не до гостей. Не до своего ресторана и не до сотрудников. Пришедших на смену официантов она сразу же отпускала по домам, выплатив полное дневное жалование. Единственными, кто остался с ней в пустом заведении, были повара. Она слышала их тяжёлые шаги, пока они нервно приводили в порядок кухню. Когда коронеры забрали тело бабушки и прибрали за собой помещение, женщина закрыла спальню убитой на замок и повесила ключ у себя на шее. Старый, но до блеска отполированный руками несчастной старушки, которая постоянно носила его с собой, говоря что не может оставить его в воде надолго. Должно быть несчастная до самого конца бредила. И сложно даже представить какого страха могла натерпеться женщина в таком состоянии. Испугалась ли она до полной немоты, что не смогла позвать на помощь? Приняла ли то, что её убило за близкого, давно умершего родственника, который пришёл её забрать? Женщина тихо всхлипнула, совершенно не элегантно вытерев нос рукавом домашнего кимоно. Наверняка лицо уже опухло от слёз, но смотреться в зеркало искренне не хотелось. Закрыться у себя в покоях и горевать, пока вся жидкость из тела не выльется в виде слёз ― всё чего она хотела сейчас. ― Госпожа, ― голос Грема звучал чуть мягче чем всегда. Они её жалели. Раньше ей бы было это приятно, но теперь, в момент настоящего горя, всё это оказалось мыльным пузырём. Ничто созданное чтобы исчезнуть через пару секунд и ни на что не повлиять. ― Мы приготовили обед, ― Палм тихо поставил справа от неё небольшую порцию куриного супа. Снадобья, которое обычно готовят детям, когда они заболевают и не могут подняться с постели. ― Вам нужно поесть хотя бы не много, госпожа, ― Грем немного неловко опустил стакан с травяным чаем на столешницу, слева от неё, из-за чего по боку маленькой чашки, похожей на цветок, скатилась небольшая капелька напитка. ― Спасибо, ― сухость в словах можно было ощущать почти физически. Небольшой радиоприёмник на кухне поваров слишком сильно зашипел в оглушающей тишине пустого ресторана. Повара переглянулись, видимо, безмолвно решая между собой когда вообще успели его включить. Белый шум в голове Ли открыл перед ней завесу прошлого. Застарелую тайну, к которой она надеялась больше никогда в своей жизни не вернуться. ― Идите на кухню, пожалуйста, ― женщина, слегка пошатываясь, поднялась на ноги. ― Спасибо за заботу, но у нас посетитель. ― Госпожа, мы ведь... ― Начал было Палм, но Грем, перебив его, подхватил брата под локоть и потащил в сторону едальни. ― Идём, ― едва слышно шепнул он на ухо брату. ― Мы подадим гостю кофе. ― Не стоит, ― шипящий голос возник из музыкальной колонки, аккуратно спрятанной за большим цветочным горшком с раскидистой китайской розой у самого входа. ― Я не задержу вас на долго. Белесый вихрь помех начал формироваться в человеческий силуэт, со скрежетом статики вылетая из динамика. Несчастная техника начала искрить, когда братья убрались на кухню, подальше от особого гостя своей Госпожи. Женщина стояла ровно, гордо расправив плечи, когда из помех появился мужчина в деловом костюме и фетровой федоре с чёрным пояском. Бледный, высокий и тонкий ― он выглядел почти чёрно-белым в, таком неуместном сегодня, жизнерадостном интерьере её ресторана. Слишком подходяще траурный, Ответственный за все новости в этом городе он наверняка уже всё знал. У него повсюду глаза и уши. Каждая птица в небе, каждая крыса в грязных переулках, каждая рыба в море ― все они под контролем Сигнала передавали ему последние сплетни, которые так любили посмаковать зрители. Единственный цвет, интересный этим существам ― это цвет крови и чужих страданий. ― Зачем пришёл? ― выплюнула леди Ли, с вызовом глядя в его чёрные глаза. ― Насладиться тем, как меня затягивает обратно? ― Предупредить, ― он никогда не реагировал на выпады. Старая привычка журналистской крысы, держаться так, словно ты не залез сейчас руками по локоть в чужую гнойную рану. ― Она должна была добраться до тебя сегодня и всё это только начало. Поверь, мы перепробовали множество вариантов, но это единственный, в котором есть хоть какой-то шанс остановить Голод. Ей нужна ты и твои силы, но ты должна выжить, любой ценой. Леди опустилась на стул. Медленно. Переваривать слова Вещателя было слишком сложно и больно. Особенно когда они касались паразитки вроде Неё. Мерзкой маленькой крысы, что вечно оскверняет чужие чистые кухни. Что без разбора запихивает в себя еду, свежую или гнилую ― без разницы. И эта тварь своими мерзкими лапами осквернила её несчастную Бабушку. ― Она живёт на грани кошмара, ― Вещатель смотрел на неё безучастным взглядом чёрных глаз, не моргая. Он и должен быть таковым по своей сути. Ведь хороший журналист даёт людям только факты, а не свои эмоции и выводы о которых никто не просил. ― Заблудилась там. Не может ни сбежать, ни умереть, ни даже понять, где находится, порой. Но не думай что из-за этого она беспомощна. Ты должна выжить. Любой ценой. Ты, а не она. ― Почему ты просто не заберёшь её туда, куда забираешь всех остальных? ― Леди бессильно опустила лицо в раскрытые ладони. Ей было плевать, что этот человек ещё здесь. Ей было плевать, что он увидит её слёзы. ― Мы пытались. Она Паразит и жрёт всё подряд. Башня лишь исказила её, заставила затеряться ещё сильнее. Паразиты живучие, ― он поправил лацканы своего идеально отутюженного пиджака. ― Слишком живучие. Леди запустила пальцы в свои распущенные чёрные волосы. Вцепилась в них и потянула со всей силы, стараясь болью заглушить рвущийся из горла крик. Шипение помех снова усилилось. Он собрался уходить. ― Держись поваров, ― посоветовал он на последок, полностью растворившись в эфире.