Вопреки всему

      Три серые стены, тусклый желтый свет лампы, раздражающе капающая вода из крана, твёрдая койка с серым бельем и стальная решётка напротив.       Я в тюрьме.       Я сам предположил и сказал Эл, что могу быть Кирой. Что я наделал? Что мной тогда двигало?       Три дня назад Эл выходил на связь и сказал, что убийства прекратились, как только меня посадили, что только больше подтверждает мою вину, но я не помню, как убивал. Я не помню, что я — это Кира. Этого просто не может быть. Я — Ягами Лайт, лучший студент на курсе. Разве могу я быть убийцей? Из размышлений меня выдергивает голос Эл, раздающийся из динамика: — Здравствуй, Лайт, как ты себя чувствуешь? — А как ты думаешь, Рюдзаки? Я в тюрьме, — не скрывая раздражения, отвечаю я. — Ты в тюрьме, потому что сам сказал, что можешь быть Кирой, и, кажется, это правда, ведь за десять дней, которые ты в ней находишься, по-прежнему ни один преступник не погиб. — Рюдзаки, я не могу быть Кирой, я совершил ошибку, предположив это. Я не убийца! Выпусти меня! — на эмоциях говорю я. — Но пока факты против тебя, Лайт, — спокойно отвечает Эл и завершает разговор.       Я снова погружаюсь в мысли. Десять дней. Десять долгих и мучительных дней я гнию в тюрьме, пока ведётся расследование, а все факты против меня. И я сам виноват в своём заточении. Это какая-то злая шутка. Я не могу быть Кирой. Я не помню, как я убивал, а тогда как такое возможно? Я должен выбраться отсюда, но как? Всё против меня. Я подавлен, зол и дезориентирован.       Прокручивая мысли обо всем происходящем по кругу, я провалился в беспокойный сон. Короткий миг забвения, и я открыл глаза, не знаю, сколько проспал, так как окна в камере не было. Голова болела, в горле неприятно саднило, слабость и безысходность. Время тянулось, истязая меня. Я не ел уже несколько дней, аппетита совсем не было, все мысли были лишь об одном: как доказать свою невиновность и выйти на свободу? Так прошло ещё четыре дня. Всё это время Эл не выходил на связь. Чувство беспомощности, растерянности и злости на самого себя пожирало меня изнутри. Пару раз я кричал: просил отпустить меня и то, что всё это абсурд и я невиновен, но Эл не отвечал. На пятнадцатый день моего заточения из динамиков раздался голос Рюдзаки. Я так привык к тишине тюремной камеры, что даже вздрогнул от неожиданности. — Лайт, сегодня тебя и Мису отпустят, скоро за тобой придут, — быстро проговорил Эл и сразу отключился так, чтобы я не успел задать ни единого вопроса.       Меня отпустят?! Как? Почему? Что повлияло на это? Я ничего не понимал, но осознание того, что я покину камеру, немного приободрило меня. Но я ещё не знал, насколько коварен Рюдзаки.       Спустя примерно час за мной пришли, вручили одежду, чтобы переодеться из тюремной, после чего вывели на улицу. Яркий солнечный свет неприятно резал глаза, и я зажмурился, оказавшись за пределами тюрьмы. Мне указали на машину, и я без разговоров сел в неё. На заднем сидении сидела Миса, и я удивленно приподнял бровь, ведь никак не ожидал её увидеть, а когда рассмотрел водителя, вообще потерял нить происходящего. За рулём сидел мой отец. Он был очень напряжён и, как только я закрыл за собой дверь, сразу тронулся с места.       Мы быстро поехали в неизвестном мне направлении. Миса принялась обнимать меня и что-то восторженно бормотать. Я, конечно, был рад, что она в порядке, но быстро попросил её успокоиться, так как хотел понять, что происходит и куда нас везут. — Куда мы едем? — спросил я отца. — Я везу вас на смертную казнь, — сквозь зубы процедил отец.       Меня охватил шок. Смертная казнь? Как такое возможно? Ведь суда же не было. — Что ты такое говоришь? Как такое возможно, нас же отпустили? — Вас отпустили из тюрьмы, чтобы казнить, — так же сухо ответил отец.       Мне казалась вся эта ситуация полным абсурдом, я не мог поверить, что это правда. Я попытался разговорить отца, но всё было тщетно: он молчал и никак не реагировал ни на мои вопросы, ни на испуганные верещания Мисы.       Дальше всё происходило, как в каком-то дурацком фильме. Когда мы въехали в промзону, отец резко остановил машину, так что только ремни безопасности спасли меня и Мису от удара головой, и отец наставил на меня пистолет. Я был просто в ужасе. Родной отец держал палец на спусковом курке, нацеленный мне в голову. — Но я не позволю казнить тебя, Лайт, сначала я убью тебя, потом Мису, а после покончу с собой, — почти прокричал он.       Миса начала вопить, как ненормальная, и умолять его не делать этого. Я же просто не мог поверить, что всё это правда, и ошарашенно смотрел на него.       Последнее, что я помню, перед тем как в ужасе зажмурить глаза, это как отец надавил на курок и послышался выстрел. Миса истошно закричала. А в моей голове промелькнуло: ну вот и конец.       После выстрела наступила тишина, я не чувствовал боли и по-прежнему был в сознании, выждав ещё несколько секунд, я открыл глаза в полной растерянности. И тут послышался голос Рюдзаки: — Мистер Ягами, вы отлично справились с ролью, можете возвращаться в штаб.       После этого я начал осознавать происходящее, во мне начала разворачиваться буря. Это всё план Эл, это всё он подстроил. Заставил моего отца пойти на отчаянные меры и разыграть весь этот спектакль. Да как он мог такое потребовать от него? Ненормальный! Неужели у него совсем нет границ. Я злился, нет, я был в бешенстве. Окажись Рюдзаки здесь прямо сейчас, я бы, не раздумывая, дал ему в морду.       Миса продолжала что-то говорить, но я её не слушал, все мои мысли поглотили раздумья о поступке Эл. Несомненно, он чрезвычайно умён, раз додумался до такого, но его методы повергают в шок, на что он готов ради раскрытия дела, как далеко способен зайти? Это пугало и в тоже время восхищало меня.       Размышления пришлось остановить, так как мы подъехали к штабу. Как я и ожидал, внутри собралась вся команда по расследованию дела Киры во главе с Эл. Он в привычной себе манере сидел за мониторами, поедая какие-то пирожные, и даже не встал, когда мы вошли в комнату, а лишь повернулся на стуле. — Лайт, Миса, я так рад, что вас отпустили! Я с самого начала говорил, что это, должно быть, ошибка и вы невиновны! — радостно поприветствовал нас Мацуда. — Спасибо, рад слышать, что хоть кто-то тут в здравом уме, — бросил я в ответ, а сам пристально смотрел лишь на Эл. — Ты считаешь, что кто-то не в своём уме? — совершенно флегматично поинтересовался Эл, так же смотря на меня. — Да. Ты, Рюдзаки. Ты явно не в своём уме, раз заставил моего отца пойти на такой поступок и угрожать родному сыну! Ты ни чуть не лучше Киры, а возможно и хуже, потому что готов поступиться всеми принципами ради раскрытия дела! — со злостью выпалил я, сжимая кулаки. — Лайт, я сам согласился, меня никто не заставлял. Я хотел очистить твоё имя, — вмешался отец. — Даже если и так, идея определённо принадлежит Рюдзаки, что не меняет сути. — Зато вероятность того, что ты — Кира, а Амане Миса — второй Кира, упала до двадцати трех процентов, что позволяет мне снова подключить тебя к расследованию. — С чего ты взял, что я хочу расследовать дело Киры с тобой? После того, что ты сделал? — стараясь сохранить последние капли терпения, спросил я сквозь зубы. — У тебя нет выбора: либо так, либо я опять отправлю тебя за решетку, — ответил Эл, и ни один мускул не дрогнул на его лице.       Его слова заставили меня закипеть от гнева, всё моё самообладание улетучилось, и я не выдержал, бросился на него с четким ударом в цель, выкрикнув: — Чудовище!       Эл пропустил мой удар, но ответ настиг меня быстро. Он попал мне ногой в челюсть. Мы начали драться. Эл оказался достойным противником не только в плане мозгов, но ещё и в драке, поэтому нам обоим приходится несладко. Ведь каждый из нас все же пропускал удары оппонента, но не желал отступать. Если бы сражались один на один, а не в присутствии всех членов команды вероятнее всего мы бы дрались, пока один из нас не потеряет сознание, но истошные вопли Мисы и мольбы прекратить это заставили Моги и Мацуду разнять нас. Им пришлось держать нас достаточно крепко, пока мы немного не успокоились.       Мы оба тяжело дышали, не прерывая зрительный контакт. У Рюдзаки синяк под глазом и пара ссадин, у меня, судя по ощущениям, разбита губа и наверняка тоже обнаружится пару ссадин. Спустя пару минут, убедившись, что мы успокоились окончательно, парни выпустили нас из хватки.       Мы стоим друг напротив друга, пристально смотря в глаза. — Так, что ты решил, Лайт, ты будешь участвовать в расследовании? — спокойным голосом спрашивает Эл, будто бы и не было драки пару минут назад. — Буду! — бросаю я с максимальным презрением. — Но есть одно условие, — говорит Эл и начинает подходить ко мне. — Какое ещё условие? — интересуюсь я. — Ты не можешь покидать штаб и будешь всегда под моим наблюдением, пока я не удостоверюсь, что ты не Кира и тебе можно доверять, — отвечает Эл и сковывает мою руку наручником на двухметровой цепи, а второй защелкивает на своём запястье.       Я нахожусь в таком шоке и растерянности от происходящего, что не могу даже снова разозлиться и врезать Эл, хотя следовало бы. Вся команда тоже стоит в оцепенении не в силах проронить ни слова.       Первым тишину нарушает мой отец. — Рюдзаки, тебе не кажется, что это уже слишком? Я бы сам мог присматривать за Лайтом. — Мистер Ягами, я взвесил все за и против. Если всё же мои предположения верны, Лайт легко сможет обходить ваше наблюдение, поэтому это единственный разумный вариант на данный момент. — Не беспокойся отец, если Рюдзаки считает, что так нужно, пусть. Я докажу, что я не Кира, и скоро этот абсурд закончится, — максимально спокойно отвечаю я.       Что же, Рюдзаки, ты думал, что своим поступком выбьешь меня из колеи и выведешь на новые эмоции, но этого не будет. Решил создать мне видимость свободы, пусть так. Тешь себя уверенностью, что доставляешь мне дискомфорт. Но мы посмотрим, кому из нас будет тяжелее 24/7 в обществе друг друга. Ты ещё не знаешь Рюдзаки, но и я буду следить за каждым твоим шагом, и ты первым захочешь завершить свою же затею. И тогда ты признаешь свое поражение, а я окажусь победителем.