Вопреки всему

      Новая неделя, и мы всё ближе к поимке Киры. Круг сузился до трех человек. Команда была воодушевлена продвижением в деле, и впервые появилась надежда, что ещё немного и мы полностью разберёмся в деле Киры, получив ответы на все интересующие нас вопросы.       После случая с ночным кошмаром я перестал задирать Эл. Он явно не понимал изменений в моем поведении и продолжал опасаться, ожидая от меня новых выпадов. Это было забавно. Спорить, конечно, я с ним не перестал относительно дела, и мы часто вступали в оживленную дискуссию, пытаясь непременно отстоять свою точку зрения. Но остальные подколы прекратил, и даже когда приходила Миса, я был максимально сдержан, не позволяя ей вешаться на меня, что явно тоже удивляло Эл.       Сегодняшний день не стал исключением. Стоило Мисе войти в штаб, она сразу бросилась на меня. Я тактично отстранился, призывая ее вести себя прилично, но Мису явно это не устроило. На помощь пришёл Мацуда и ненадолго отвлек её внимания на себя. — Миса, ты чудесно выглядишь. Новое платье купила? — Тота, ты такой милый и внимательный. Да, это именно так, — радостно ответила Миса и, покружившись вокруг, спросила. — Нравится?       Мацуда заметно покраснел и смущённо ответил. — Да, тебе очень идёт! — Лайт, тебе бы стоило поучиться у Тота, он сразу заметил, что я нарядилась, — демонстративно надув губки, сказала она. — Так может тебе тогда и встречаться с Мацудой? Смотри, какой хороший и внимательный парень, не то что я, — буднично произнес я.       После моих слов Мацуда стал просто пунцовый и не знал, куда себя деть, а Миса протестующе фыркнула, явно выражая недовольство моими словами, и обратилась к Эл. — Рюдзаки, ты совсем загонял Лайта! Смотри, что он такое говорит! — И почему ты пришла к выводу, что это я виноват? — поинтересовался Эл, немного вздернув бровь от удивления. — Он не хочет обнимашек со мной, не замечает новых нарядов — всё это потому, что устаёт от непрерывной работы с тобой.       По коллективу прошлись приглушенные смешки, а я закатил глаза. Эта девчонка невыносима. Ну как можно быть настолько бестактной и выдвигать такие идиотские теории. Так ещё и на глазах у всех. Могла бы отвести меня в сторону и тет-а-тет вынести мне мозги. Но это! Уже за гранью. Бесит! — Предполагаю, что Лайт не хочет всего вышеперечисленного с тобой не из-за работы, а по какой-то другой причине, — спокойно отвечает Эл.       И тут уже я с интересом смотрю на него, приподнимая бровь. Серьезно? Ты решил объяснить Мисе причину, и для чего, интересно знать, тебе это понадобилось, Рюдзаки? Давай расскажи, мне будет интересно послушать твои размышления на этот счёт. — Разве у него может быть другая причина? — удивленно спрашивает Миса. — Сама посуди, если рассуждать логически, работаем мы не больше обычного, Лайт спит не меньше шести часов, в этом я могу тебя заверить, питается тоже нормально, соответственно, причина явно не в работе, — констатирует Эл.       Миса ненадолго задумывается, но почти сразу выдаёт. — Это всё твои заумные речи, Рюдзаки. Я уверена, причина именно в работе, потому что другой причины я не вижу. Ее просто не может быть, ведь мы так любим друг друга.       Эл сдаётся, просто пожимает плечами, решив больше не спорить с Мисой, и поворачивается обратно к мониторами. А я ещё раз убеждаюсь, что скоро мне придётся ой как несладко, когда я наконец перестану играть в её парня и придет время расстаться с ней. Сомневаюсь, что до нее дойдёт с первого раза, и не удивлюсь, если мне даже придётся переехать, чтобы она потеряла меня из виду, но все же надеюсь, таких жертв удастся избежать.       Остаток вечера проходит достаточно спокойно, и проводив всех по домам, мы перемещаемся из общего зала в спальню и готовимся ко сну. Устроившись поудобнее на кровати, я обращаюсь к Рюдзаки. — Как тебе сцена с Мацудой? — Миса ему определённо симпатична, я думаю, это понимают все. — Ага, все, кроме Мисы. — Увы, тут ты прав, она настолько ослеплена чувствами к тебе, что не видит очевидных вещей, — говорит Эл, стараясь казаться невозмутимым, но я улавливаю лёгкое раздражение в сказанном.       И тогда перехожу к следующему вопросу, в принципе ради которого и начал эту беседу, чтобы подойти издалека. — А что это было, позволь узнать? — О чём ты? — переспрашивает Эл. — Твой разговор с Мисой, — уточняю я. — Я просто объяснил ей, что твоя холодность по отношению к ней не связана с расследованием. — А зачем тебе это было нужно? — приподнимая бровь и ухмыляясь, интересуюсь я. — Она не видит очевидных вещей, и я пытался открыть ей глаза, но ты сам видел — не вышло. — И что же это за очевидные вещи, Рюдзаки? — То, как ты используешь её. Я всё же считаю, что это не совсем корректно. — Неужели? А мне вот кажется, тут есть другая причина. — И что же тебе кажется, Лайт? — Предполагаю причина в тебе и твоей ревности. Тебе неприятно смотреть на то, как Миса вешается на меня. — Ты опять начинаешь, да?       Я поднимаю руки вверх в примирительном жесте. — Ничего я не начинаю, Рюдзаки, и, если ты не заметил, я всячески перестал задирать тебя, но найди уже в себе смелость признать, что я тебе нравлюсь. Тут только слепой может это не заметить. — Позволь поинтересоваться, какие же факты подтверждающие это у тебя есть? — Не факты, а наблюдения, но и их достаточно, чтобы сделать выводы. — И что же за наблюдения? — Твое отношение ко мне в ночь кошмара, твоё смущение от моих расхаживаний в трусах по комнате. Не верю, что великий и могучий Эл стесняется наготы как таковой, но если предположить, что перед тобой объект, который тебе симпатичен, то твоё смущение становится обоснованным.       Эл, выслушив меня, молчит какое-то время, а затем отвечает. — В твоих рассуждениях есть логика, Лайт, не могу отрицать это. Но даже если предположить вероятность, что ты прав, какой тебе прок от этого? Твоя жизнь как-то изменится? — Возможно.       После моего ответа я вижу удивление на лице Рюдзаки. — И как же? — интересуется он. — Я буду знать, что я был прав, — отвечаю я, и вижу разочарование в глазах детектива. Он уже собирается отвернуться от меня обратно к ноутбуку, но я добавляю: — И тогда я смогу начать действовать.       Рюдзаки замирает после последнего предложения и озадаченно смотрит на меня. — Действовать? — спустя время переспрашивает он. — Ну да, подарки там дарить, ухаживать, — улыбнувшись, отвечаю я.       Эл тут же отворачивается от меня, но я замечаю, что он покраснел. — Всё таки опять издеваешься, хотя чего я ожидал, — уткнувшись в монитор, бубнит себе под нос Рюдзаки.       Но я всё слышу и встаю с кровати, подойдя к его креслу, и резко разворачиваю его к себе, оперевшись руками по обе стороны от него, чуть склонившись над ним. — Я не шучу.       Глаза Эл расширяются и становятся просто огромными. Он инстинктивно вжимается в кресло, пристально смотря на меня.       Я наклоняюсь ещё ближе и замираю в паре сантиметров от его лица.       Эл сглатывает и замирает, но не отталкивает меня. — Но я ничего не буду делать, пока ты не скажешь, что хочешь этого, — выдыхая ему в губы, говорю я и отстраняюсь, возвращаясь обратно в кровать.       Эл тяжело дышит и смотрит на меня. И мы оба знаем, что его дыхание сбилось не от испуга. Напугать Рюдзаки не так-то просто. Моё сердце тоже бьётся чуть быстрее, признаться честно, этот момент завел меня, и если бы у меня было чуть меньше самообладания, я бы точно впился в его приоткрытые губы. Но как я и сказал, пока он не скажет мне об этом, ничего не будет. Так что либо я получу свое признание, либо мы оба будем ходить неудовлетворенные.       Снова удобно устроившись на кровати, я в последний раз бросаю взгляд на Рюдзаки; он всё ещё неотрывно смотрит на меня. А я просто выключаю прикроватную лампу и закрываю глаза постепенно, окончательно успокаиваясь, и засыпаю.       Мне снова снится кошмар, и осознаю я это, только когда открываю глаза от того, что меня трясёт напуганный Рюдзаки, а я кричу. Я судорожно пытаюсь ухватиться за сон, чтобы понять, что мне снилось и что заставило меня кричать, но он ускользает из моего сознания молниеносно. Я уже не кричу, а лишь судорожно хватаю ртом воздух, пытаясь отдышаться. Рюдзаки перестаёт трясти меня и обеспокоенно смотрит. — Воды? — спрашивает он чуть дрогнувшим голосом.       Я вижу беспокойство в его глазах, вижу, что он правда переживает за меня: зрачки расширенны, волосы растрепаны, он чаще дышит. Пока адреналин ещё кипит в крови, а я не до конца соображаю, делаю то, чего обещал себе не делать. Я притягиваю его к себе и целую. Жадно, даже грубо. Рюдзаки замирает и бездействует. Я, почувствовав это, начинаю отстраняться, но не успеваю. В самую последнюю секунду он отвечает на мой поцелуй так же пылко, запуская по-хозяйски свой язык мне в рот и переплетая с моим. Мы целуемся жадно, рвано, покусывая губы друг друга, пока воздуха в лёгких почти не остается, и только тогда отрываемся друг от друга.       Оба тяжело дышим, пытаясь прийти в себя и смотря друг другу в глаза. Когда дыхание немного выравнивается, Рюдзаки спрашивает. — Что это сейчас было?       Я был бы не я, если ли бы даже в такой ситуации не попытался пошутить: — Это называется поцелуй, Рюдзаки. — Лайт, не поясничай хотя бы сейчас, я вкурсе, что такое поцелуй, — серьезно говорит Эл.       Я понимаю, что шутка не удалась, и перестаю улыбаться.       Мы молчим какое-то время, пока Эл снова не начинает говорить. — Ты снова кричал во сне, но в этот раз я не мог тебя разбудить несколько минут. Это было пугающе. — Да, мне опять приснился кошмар, но я ничего не помню: стоило мне открыть глаза и сон тут же исчез из сознания. — Предполагаю поцелуй случился от состояния шока, ведь так? — спрашивает Рюдзаки, стараясь казаться совершенно спокойным, но его глаза выдают его волнение.       Я бы мог сейчас сказать, что да, и это точно бы сделало ему больно, но я не хочу и отвечаю честно. — Нет.       Я вижу смесь удивления и, кажется, радости на его лице, но он явно не ожидал, что я отвечу так. И скорее уж был готов к противоположному ответу. — Тогда что это было? — чуть тише спрашивает Эл. — То, чего я хотел, — отвечаю я и снова сокращаю расстояние между нами. — Но ты же сам сказал, что не предпримешь никаких действий, пока я не скажу. — Я передумал, — отвечаю я, придвигаясь ещё ближе, так что между нами остаются считанные сантиметры. — Но ты… — хочет ещё что-то сказать Эл, но я обрываю его. — Заткнись уже и иди сюда, — и не дав что-либо на это ответить, снова целую.       Он что-то неразборчиво и протестующе бубнит, но быстро сдаётся и отвечает на поцелуй. Второй поцелуй получается более нежным и тягучим. Мне нравится целовать Эл, его губы такие мягкие и сладкие, видимо уже просто пропитанные огромным количеством сладостей, которые он ежедневно поглощает, а длинные волосы приятно щекотят, касаясь моего лица. Я определённо хочу большего и меняю наше положение, оказываюсь сверху и, оторвавшись от его губ, шепчу на ухо. — Останови меня, если это будет слишком.       И легонько прикусываю мочку уха, от чего Эл вздрагивает, а я начинаю спускаться поцелуями по его шее, покусывая и оттягивая нежную кожу, и сразу зализываю красные пятна от укусов, будто извиняясь за грубость.       Эта ночь становится решающей. Маски сорваны. Границы стерты. Барьеры разрушены. Мы не спим до утра, но не потому что меня мучают новые кошмары, а потому что оба делаем то, чего давно хотели, но тщательно отрицали.       До прихода команды остаётся около часа, а мы уже полностью собраны. Эл рассеянно крутит в руках наручники, глубоко задумавшись о чем-то, сидя в своём кресле. Я сажусь напротив него на кровати, но он не реагирует. Настолько глубоко погруженный в свои мысли. Дотронувшись до его ноги, я спрашиваю. — О чём задумался?       Мой вопрос и прикосновение выводят его из раздумий, и он наконец-то смотрит на меня. — Сегодня я нарушил негласное правило. И думаю, как поступить дальше. — Что за правило? — вздернув бровь, интересуюсь я. — Не спать с подозреваемым.       Я не удерживаюсь и прыскаю от смеха. — В этом нет ничего смешного, Лайт. Я поддался эмоциям и допустил ошибку, — серьезно говорит Эл. — А, так я это всего лишь ошибка? — наигранно возмущаюсь я. — Да я не это имел ввиду, — начинает оправдываться Рюдзаки.       Я вижу, что он слишком напряжен и не уловил мою иронию, и понимаю, что ситуацию нужно спасать.       Я кладу обе руки ему на колени и чуть наклоняюсь вперёд. — Рюдзаки, послушай, мы сделали то, чего оба хотели. Это не ошибка, по крайней мере для меня. Считаю, делать ничего не нужно, то, что произошло за дверью спальни, может остаться за ней. — Ты предлагаешь врать команде? — Нет, не врать, а просто умолчать, не договорить. Я по-прежнему подозреваемый, ты по-прежнему детектив, мы вместе расследуем дело, ничего не поменялось, а то, что случилось сегодня, останется в этой комнате, пока мы сами не разберёмся в этом, договорились?       Эл думает пару минут, а затем отвечает: — Думаю, ты прав, пока сами не разберёмся, что между нами, остальным знать не обязательно, может, это вообще был единичный случай.       Меня немного задевают его слова, и я решаю отомстить. Мои руки медленно скользят вверх по его ногам и замирают в паре сантиметрах от паха, а сам я подаюсь вперёд. Эл тяжело сглатывает. — Я сильно в этом сомневаюсь, — говорю я максимально соблазнительно в паре сантиметрах от его лица и сжимаю руки на его ногах чуть сильнее.       Эл шумно втягивает ртом воздух, чуть приоткрывая губы. Но я быстро отстраняюсь и убираю руки, вернувшись в исходное положение на кровать, хоть мне это даётся с трудом, ведь я уже представил, как впиваюсь в его губы, но сейчас цель не в этом, сейчас цель подразнить его и показать, что это точно был не перепихон на один раз.       Грудь Рюдзаки вздымается чаще, губы сжаты в тонкую линию, а глаза в прищуре метают в меня молнии. Уверен, он ругает меня последними словами про себя. Понимая, что шалость удалась, я самодовольно ухмыляюсь, стойко выдерживая его взгляд. После небольшой паузы, успокоившись, Рюдзаки встаёт и подходит ко мне, защелкнув браслет на моём запястье. — Нам пора, — уже спокойно говорит он, будто пару минут назад ничего не произошло.       Его способность, быстро приходить в себя и сосредоточиться, приятно меня удивляет, и лишь пожав плечами я встаю с кровати, последовав за ним. Мы снова надеваем маски друзей-соперников и направляемся в главный зал штаба, чтобы начать новый день расследования. А я уже предвкушаю вечер, ибо хочу снова вывести Рюдзаки на эмоции, потому что таким он мне нравится намного больше.