Все равно уже нечего терять

— Теперь... — ска­зал Алу­кард, от­хо­дя от ме­ня все даль­ше. — Ты дол­жна на­учить­ся поль­зо­вать­ся сво­ими но­выми ин­стинкта­ми. — И что я дол­жна для это­го де­лать? — не сводя глаз с хозяина спросила я. — Стре­лять. В ме­ня. — Хо­рошо. — я в мгно­вение ока, без ко­леба­ний выс­тре­лила пря­мо в го­лову хо­зя­ина, но он увер­нулся. Обыч­но он никогда не уворачивался, считал, что это забавно – демонстрировать противнику свою непобедимость. А сей­час... Кажется, мне придется туговато. — Суть в том, что ты не мо­жешь на ме­ня смот­реть. Я не сомневаюсь в твоем опыте стрелка. Ты бу­дешь стре­лять с зак­ры­тыми гла­зами, опи­ра­ясь только на свое чутье. И я не бу­ду сто­ять на мес­те. За про­мах бу­дешь по­лучать один удар. — Ну! Зачем? — полу-возмущенно полу-обиженно произнесла я, опуская пистолет. — Для про­филак­ти­ки. Вра­ги, ду­ма­ешь, бу­дут стоять и созерцать тебя? — в своей любимой манере съехидничал носферату. — Вро­де не ка­жет­ся та­ким слож­ным. — я отвела взгляд, предчувствуя, какой это будет кошмарный провал. Мне это ка­залось со­вер­шенно не­выпол­ни­мым. — Ес­ли хо­чешь про­тивос­то­ять силь­ным вра­гам – на­учись об­ра­щать­ся с со­бой, со своими собственными силами. Необходимо слиться с собой, знать, что ты действительно можешь или не можешь. — Да, я как-то раз посещала курс йоги, там примерно то же говорили. Ты же зна­ешь, что ты силь­нее их всех! Мо­жет, с прос­то­го нач­нем? Все-та­ки те­бе я ни­ког­да не смо­гу ска­зать "нет", а уж тем бо­лее бить­ся с то­бой. Я тебе не соперник ни в коей мере. — как бы это ни сказывалось на моем самолюбии, это было правдой. — Я знаю. Однако ес­ли ты на­учишь­ся ис­поль­зо­вать но­вые спо­соб­ности про­тив ме­ня, пусть и без вреда для меня – те­бя бу­дет слож­но по­бедить. Так что тре­нируй­ся по­ка что на мне. Твоя задача не состоит в том, чтобы уложить меня на лопатки и заставить молить о пощаде, а найти в себе вампира, научиться быть им. Я покачала головой и зак­ры­ла гла­за. Те­перь я мог­ла опи­рать­ся толь­ко на слух, что, в скором времени, мне наверняка не пригодится. Кто знает, вдруг он будет настолько бесшумным, что я потеряю всякую связь с происходящим. Чувс­тву­ешь се­бя нем­но­го растерянно. Чего уж душу кривить, очень растерянно. Пустое и темное пространство, грядущая оплошность пу­га­ет, ибо я точно знаю, что вслепую никогда в жизни не попаду, особенно по такой мишени как Алукард. По нему хоть точно стреляй, он эти пули проглотит и глазом не моргнет. Я нап­ра­вила пис­то­лет на Алу­кар­да, как мне чувствовалось, туда, где он стоит. Конечно, это было не так. Следующий час меня словно сводили на экскурсию по кругам ада, а ведь это только начало. После каждого выстрела я получала мощнейший удар, куда только ему вздумается: по спине, в грудь, в лицо, под колени. Одно больнее другого. Где-то внутри я благодарила Бога, что он не стреляет в ответ. Как я ни пы­талась выс­тре­лить точно в цель, или на худой конец просто задеть, не мог­ла. Безусловно, я надеялась попасть, но стреляла я как простой человек, которому закрыли глаза, а не как хищник, чувствующий жертву за километры и способный поразить ее одним ударом. По всей вероятности, жертва тут совсем не носферату, а... Я? Алу­кард в самом деле был тише утреннего тумана, но вскоре, незадолго до того, как я окончательно свалилась, по­высил на ме­ня го­лос. — Ты дол­жна по­чувс­тво­вать мое присутствие! — поч­ти кри­чал он. — До­верь­ся сво­им ин­стинктам! Пред­ставь, что ты ос­лепла, ог­лохла. Ты не мо­жешь этим поль­зо­вать­ся, но ты дол­жна про­дол­жать за­щищать­ся! — силь­ный удар в жи­вот. Внутри лопнула, как мне показалось, диафрагма, надорвалась двенадцатиперстная кишка. Рот наполнился кровью, подавившись вздохом, я вскрикнула, шумно откашлявшись. Ненавистные слезы скатились вишневыми бороздами по щекам, слившись с кровью изо рта на подбородке. Он действительно не знает жалости. Просто потрясающе. Алукард, завидев как я скривилась в странной млеющей ухмылке, дрожащими губами выдавая боль, уда­рил ме­ня еще раз, на этот раз по ли­цу, чтоб не повадно было. Не столько больно, сколько обид­но, но я по­нима­ла, что бла­года­ря этой жестокости я в конечном итоге мотивирую себя к чему-то. Никогда при жизни мне не доводилось испытывать такую физическую боль, не говоря о чувстве унижения от того, кто говорит со мной, чье мнение для меня превыше всего, того, кто отныне диктует правила. Меня всегда заботил вопрос власти и тот, кто ею располагает, насколько мне захочется противиться этому, под чем и кем прогибается моя воля и, что самое противоречивое, хочу ли я этого. Родительский деспотизм в рамках разумного – скучно, не будоражит, очень предсказуемо получать оплеухи от любимого папочки, рукоприкладство от клиентуры и начальства – уже интереснее, всегда была возможность подумать, чем я это заслужила, желание дать сдачи опьяняло лучше любого наркотика, и настоящее месиво с зачастую снисходительным, мудрым древним чудовищем, вольным распоряжаться мной, с тем, кому я плачу за возможность жить, пусть и не так, как мне хотелось, с этим пугающим, вселяющим возбуждающий трепет мужчиной, которого едва ли назовешь человеком – это апогей моего сумашествия. Этой боли, принесенной его руками дворянского происхождения, не хочется противиться, только благодаря ей вспоминаешь каким оно было, живое, горячее тело с колотящимся сердцем. «Это все для тебя», – словно шептали эти дикие прикосновения, красноречивее любых оскорблений. В гневе, в агонии и есть жизнь. Не в причинении, а в испытывании. — Да­вай, стре­ляй! Вот он я! — надеюсь, мой слух не подвел меня, я отвлеклась на ужасающие даже меня мысли. Моя последняя пуля попала в запястье Алукарда. Алая жидкость брызнула фонтаном и полилась на пол. Сколько же людей отдали бы все за одну только каплю крови высшего вампира, и вот она, беспричинно льется. Вампир машинально прихватил собственную руку, но рана и без того мгновенно затянулась. Ско­рее все­го, попадание получилось слу­чай­но, он не зач­тет это. Все, че­го я до­билась за день. Прекрасно. Пос­леднее, что сде­лал вампир, так это уда­рил ме­ня по но­гам. Я глухо рухнула на пол, по ощущениям сломав себе пару позвонков. В голове зашумело, будто оркестр из самой преисподней присел мне на уши, перед глазами поплыли блики света и черноты, источаемой Алукардом. Возможно, это мое воображение. Я прислонила тыльную сторону руки к давно кровоточащему носу. Одно неосторожное движение отдавалось острой болью, пронизывающей до уцелевших остатков костей. — Мо­жет, как смер­тная ты и пре­вос­ходна, но как вам­пир ты сла­ба и бес­по­мощ­на. Ду­ма­ешь, лег­ко быть вам­пи­ром?! Ма­ло уметь быс­тро бе­гать и убивать одним махом руки! Без этих на­выков ты не мо­жешь на­зывать­ся вам­пи­ром. О ка­кой зве­ро-фор­ме мо­жет ид­ти речь? Ты как ник­то дру­гой зна­ешь на­ших бу­дущих вра­гов. Они сильны и убьют тебя, не успеешь ты и сделать шаг, они бу­дут без­жа­лос­тны. Пока ты только болтать умеешь... Мертвое тело путало действительные боли с фантомными. Сломанные внутрь ребра пронзили легкие, открытый перелом руки никак не мог зарасти, пальцы трепетали в судорогах, седьмой и шестой зубы беспомощно шатались, трещины в дёснах нещадно топили меня в моей же крови. Ущерб оценен. — Это был самый суровый кнут в моей жизни. — вы­тирая кровь с ли­ца, про­из­несла я. Опираясь на более или менее здоровую руку, я встала на разбитые ко­лени. Отсюда вампир казался еще выше и опаснее. С моим состоянием все вокруг представляет бóльшую опасность, нежели я сама. — У тебя еще есть силы говорить что-либо на этот счет? — свел брови вампир, чуть отвернувшись от меня; я попыталась улыбнуться, но получила лишь очередную порцию мучительной боли, нижнюю челюсть судорожно свело. — ... Это был еще не кнут, а тоненький прутик. — после устойчивой паузы как бы предостерег хозяин. Что же есть кнут? От одной только мысли об этом мозги сворачивались. — Интересно, какой тогда пряник? — слизала кровь с губ я. Носферату рассмеялся. Да, не в том я положении, чтобы спрашивать об этом на данном этапе. Я невольно вспомнила минуту, когда он взял меня за руку, это бережное, но крепкое движение ладони. Отнявшаяся сейчас ладонь вдруг ощутила это снова, отчего меня окатило томящей прохладной волной. Никогда прежде не испытывала подобного. Насколько я знаю, такие тешащие либидо моменты переживают лет в шестнадцать, и связаны они с неумелыми ласками соседнего парня с интеллектом виноградной улитки. Какой позор... Почему он? Беспощадно избил, унизил и, по существу, он вообще ни во что меня не ставит. Это оправданно, но так обидно. — Его сначала нужно заслужить. — спокойно изрек он, подойдя ко мне ближе. Неужели ему мало? Ибо я с лихвой сыта. Не спеша поднявшись во весь рост, я ожидала, что Алукард еще что-то скажет, а то и продолжит надо мной издеваться. Ко­лени пре­датель­ски дро­жали, то ли от сты­да и оби­ды, то ли от бо­ли. — Стоишь, значит, жива. А сей­час уходи. — хорошо уловимые нотки приказа придали его и так властному голосу еще больше стали. В моих интересах скрыться, да побыстрее. Я неторопливо повернулась к мужчине спиной и поплелась к себе. Но­ги бы­ли ват­ны­ми, го­лова точно медью налита, те­ло ныло так, как буд­то из ме­ня все ни­ти ДНК по­выдер­ги­вали. Пренебрегая тем, что я изначально знала, что это испытание попросту неисполнимо, я была разочарована в себе не меньше Алукарда. Неописуемый стыд­, ровно так же, если бы он вывел меня на людную площадь и содрал одежду вместе с кожей. Я не по­каза­ла, на что я дей­стви­тель­но спо­соб­на. Да еще и поймала себя на мысли, что то, что делает этот двухметровый монстр с лицом европейского принца, меня заводит. Ты слишком долго была выше этого, Рейвен. Пакостный осадок залег на дне моей гордости и уверенности. Что мне не сиделось, вздумалось стать сильнее... Не умеешь, не берись. При­дя к се­бе, я ос­то­рож­но при­села на стул и зак­ры­ла гла­за. Ни­ког­да та­кого не ис­пы­тыва­ла. Оно и понятно, некому было в моей жизни такое со мной проворачивать. Ра­ны по­тихонь­ку за­тяги­вались, и фи­зичес­ки, я чувс­тво­вала се­бя луч­ше. Для достоверности я хлебнула медицинской крови в чистом виде, полагаю, это ускорит заживительный процесс, а вот чтобы избавиться от моральных тягостей лекарства еще не придумали. Точнее, оно есть, но крепкий алкоголь для меня теперь существует только в воображении. Хотелось выть и реветь, как ма­лолет­няя дев­чонка, но увы. Я обя­зана сле­довать сво­им прин­ци­пам, что­ бы ни слу­чилось. Подумаешь, отпиздили. Очень эффектно, со всей страстностью, с искренним желанием посодействовать. «Подавай ей результат с первого раза», — издевательски хмыкнул внутренний голос, который зачастую озвучивал иногда неприятную правду. Дос­тав плед, я лег­ла в гроб и нак­ры­лась с го­ловой. Сейчас я очень нуждалась в острой социальной изоляции. Успокоюсь, и все вернется на круги своя. За пару часов это вполне реально. Посмотрев на это с другой стороны, мне стало ясно, что ес­ли бу­дет так про­дол­жать­ся, то ни­чего хо­роше­го не вый­дет. Все было бы бессмысленно, к тому же, я не из тех, кто сдается вот так сразу. Ну уж нет. Я довольно резко вскочила, отчего ударилась головой об крышку гроба. Постоянно забываю, что над "кроватью" что-то есть. Выбравшись оттуда и, потирая ушибленный лоб, я направилась в ванную. Хо­лод­ная во­да от­рез­вля­ет мыс­ли и рас­су­док, заодно и сон отгоняет. Однако чем дольше я вампир, тем меньше я чувствую разницу между холодным и горячим. При­ведя се­бя в по­рядок, я вышла из комнаты и пошла к комнате хозяина. Мне прос­то не­об­хо­димо до­казать ему, что я могу, что буду стараться не остаться второсортным вампиром, которых и так, по его мнению, хватает. Не бу­ду ныть, кри­чать, мо­лить о том, что ­бы он прек­ра­тил... Нет. По-другому никак. Я пос­та­ралась как мож­но ти­ше от­крыть дверь, ма­ло ли, мо­жет, он спит. Оказалось, что нет, си­дит в крес­ле, больше походящее на высокий трон. Си­дел нос­фе­рату ко мне спи­ной, и я постаралась как можно тише подойти к нему. Здесь стояла такая плотная и зловещая тишина, что мне подумалось, если я ее нарушу, то тьма этой залы поглотит меня навеки вечные. Я медленно приблизилась к вампиру, который, похоже, меня в упор не видел, или не хотел видеть. Чуть поддавшись вперед, я вгляделась в умиротворенное лицо, из-за очков было не понятно, смотрит ли он куда-то вдаль перед собой, дремлет ли. Красные глаза сверкнули в ало-желтом блике, и этого хватило чтобы понять, что он смотрит на меня и ждет, пока я соизволю заговорить. Это был почти не­ощу­тимый взгляд, с каплей презрения и полного непонимания, что я здесь делаю. Может, в покое его оставить, а то схлопочу, чего доброго?... Он был как нельзя тих и сосредоточен, такое не так часто случается. Да, он мог сидеть и лыбиться, покорно ожидая чего-то, что его растормошит, например, противника, или же пребывать в просто прекрасном расположении духа после разрядки в виде бойни с теми же недругами, а вот, на первый взгляд, обыкновенная задумчивость и легкая апатия проявлялись крайне редко. Граф скучает... Я се­ла ря­дом с ним на пол и по­ложи­ла го­лову на его ко­лено, молясь не получить в подбородок сапогом. Последние часы меня распирало от обиды и стыда, от злости на собственную слабость, а теперь пришло нежное и успокаивающее смирение. Как забитая уличная шавка, честное слово. — Прос­ти, что не оп­равда­ла тво­их ожи­даний. — все, что я мог­ла из се­бя вы­давить, да еще так жалостливо, что липкая волна омерзения к самой себе протекла вдоль спины. Мол­ча­ние. Я знаю, что он слы­шит ме­ня. Так по­чему мол­чит? Алу­кард мол­чал долго, ожидание ответа сделало свое. Я не от­хо­дила от не­го, не собиралась. Его не бы­ло ря­дом со мной, если говорить о сознании. Он ви­тал где-то да­леко. Мне ка­жет­ся, вряд ли он бы стал от­малчи­вать­ся из-за та­кой си­ту­ации. Ни к чему это. — Я ни­чего не ожи­дал. Я знал, что у те­бя ни­чего не вый­дет. — Правда? — немного удивилась я и приподняла голову. — С пер­во­го ра­за ни­ког­да не по­лучится. Для на­чала и правда слиш­ком слож­но. Пытался соответствовать твоим амбициям, тем самым наказать за них. — У тебя получилось. Все нор­маль­но. Ты от­личный учи­тель. — Алу­кард лишь фыр­кнул. — Не буду лгать, ты меня так отделал, что я подумала: "Второй раз умру." — Приму как комплимент. — криво усмехнулся мой собеседник. — Кста­ти, сколь­ко ты тут си­дишь? — Что? — сдвинул очки к носу вампир. — Ну, пос­ле тре­ниров­ки я уш­ла, и ты ушел... Сколь­ко прош­ло вре­мени? Час? Два? — Два дня. Тебя искали для выезда на одну из операций. Я за­ходил к те­бе, ты восстанавливалась во сне. Даже если я попытался тебя разбудить, ты бы не проснулась. "Это по­било все мои ре­кор­ды по сну!", — по­дума­ла я. — Как такое может быть?! — воскликнула я, не веря своим ушам. — Разве вампиры могут так долго спать? И... Почему я этого не заметила? — О, это очень просто. — опустил голову Алукард. — Еще одно отличие нас от людей: мы способны спать гораздо дольше нормы. Ты думала, все ограничивается только переменой дня и ночи? Нет. Вампиры способны погружаться в глубокий сон на столько, сколько им нужно, при этом сохраняя в себе жизнь, если можно так выразиться. — Это как тогда, когда ты пробыл двадцать лет в подвале? Ты просто спал? — начала догадываться я. — Что-то вроде. С годами, разумеется, иссыхаешь, слабеешь до состояния полной рухляди. У тебя был сильный эмоциональный всплеск, сон наступил непроизвольно. — У меня было ощущение, что я не сплю, а просто... — отвела глаза я и задумалась. — ... Просто лежишь с закрытыми глазами и о чем-то думаешь. — продолжил за меня Алукард. — Точно. Так... Если прошло целых два дня, тогда, может быть, пойдем и еще потренируемся? — Идем. Пол ча­са спус­тя: — А­-а-а-а! Ты мне нос сло­мал! — я закрыла лицо руками, шипя от возмущения. — Вы пос­мотри­те на нее: у те­бя три реб­ра и од­на но­га сло­маны, а ты из-за носа бес­по­ко­ишь­ся! — не понял мужчина, забирая у меня пистолет. Я спол­зла по сте­не на пол, судорожно хватаясь за и живот, ребра жутко ныли. — И ког­да ты нач­нешь за­щищать­ся?... Я не го­ворил, что нель­зя да­вать сда­чи. — Алу­кард мед­ленно по­дошел ко мне и при­сел ря­дом. — А ты мог рань­ше на­мек­нуть? — прос­то­нала я. — Это упростило бы задачу. — Представляю. — саркастично протянул он. — Я все еще не вижу, что ты стараешься. — Да? — прогнусавила я, придерживая пострадавший нос. — Это не отменяет того, что я пытаюсь прислушаться к тому, что ощущаю поблизости. Ну ничего, в следующий раз ты тоже получишь, — несмотря на достаточно серьёзный настрой Алукарда, это его развеселило, впрочем, я знала об этом. Как в том фильме про супергероев? – у муравья распри с сапогом. Так или иначе, я находила это лучшим, нежели нытье и жалость к себе. Покамест не имею права. — Вот ты как скоро обнаружил у себя третий глаз, или как там оно...? — Какая разница, я отдельный случай. — отрезал носферату. — Заметила ли ты, что мне подобных невозможно встретить? — О да-а. — хмыкнула я, прислонившись к стене затылком. Алукард отод­ви­нул мои ру­ки от ли­ца и внимательно осмотрел мою исстрадавшуюся физиономию. — И как там?... — надеясь на лучшее спросила я. — Под девяносто гра­дусов. Я бил справа. — мужчина чуть нахмурился, ощупывая его двумя пальцами. — Вот блять, прекрасно. Я им боль­ше все­го до­рожу. Он у ме­ня и так неровный был, плюс я его тысячу раз ло­мала. Прям бук­валь­но "пря­мой угол»? — Я преувеличиваю. Не дер­гай­ся. — Алу­кард зажал мой нос между фалангами среднего и указательного пальцев, потянул на се­бя и вер­нул в ис­ходное по­ложе­ние. Я рефлекторно поморщилась всеми мышцами лица, которыми только могла. — Ты но­сы вправ­лять уме­ешь? — я недоуменно посмотрела на хозяина. — Я мно­гое умею. — невзирая на нарцисстический подтекст, довольно сдержанно и уверенно прозвучал Алукард, сдвигая шляпу немного к затылку. — Ему уже ничем не помочь. У ме­ня там гор­ба­тая го­ра, всегда так было. Мо­жет, плас­ти­ку сде­лать? Сейчас многие на пару дней ложатся в клинику, потом живут припеваючи с аккуратными носами. Для нас, вампиров, вообще возможно что-то изменить? — полагаю, я изрядно достала его со всякими подобными глупостями. К сожалению, сейчас у меня период несмышлённого волчонка, мне положено раздражать его, что, как ни странно, только в удовольствие. — Толь­ко поп­ро­буй – точ­но убью. Мне нра­вит­ся твой нос, и я хо­чу, что бы ты его ос­та­вила в по­кое. — он про­вел паль­цем по горбинке, так легко, почти ласково, оставляя за своим пальцем тонкие покалывания. Я нем­но­го дер­ну­лась, так как боль еще не утих­ла, но клянусь, это самое приятное из всех тактильных контактов, что я когда-либо чувствовала. — Слу­шаю и по­вину­юсь. Тогда впредь осторожнее, хорошо? — Посмотрим, как себя вести будешь. И вообще, — с неискренним возмущением посмотрел на меня вампир, — кто из нас здесь отдает приказы? — Вы, хозяин. Прошу простить меня за столь неосторожное изречение. — я подняла руки в знак капитуляции. — Всегда бы так разговаривала, цены бы тебе не было. — мечтательно протянул Алукард, внезапно растворяясь в воздухе на подобии Чеширского кота; сначала тело, и только в конце широкий оскал белоснежных клыков.