Все равно уже нечего терять

Я удивленно посмотрела на Интегру, которая, по видимому, была не очень довольна происходящим. Оно и понятно, застать такую картину… Мне в голову тут же пришла идея спрыгнуть с балкона от стыда, все равно не разобьюсь. — Конечно, хозяйка. — как ни в чем не бывало ответил Алукард и, отойдя от меня, двинулся к двери. Сделав вид, что ничего не было по примеру своего хозяина, я поплелась за ними. Интегра тихо говорила с ним о чем-то, я не вдавалась в подробности, приложив все усилия, чтобы не подслушивать. Зачем? Хоть ничего и не случилось, я чувствовала небывалую сконфуженность за такую непозволительную близость. А с другой стороны, какая разница? Я же не соблазняла его, да даже в ином случае, Интегре не о чем тревожиться, насколько мне известно, они не вместе. Такую леди не пробьешь, будь ты хоть самым обольстительным мужчиной в мире, безустанно предлагающим ей вечность и делая что-то для того, чтобы добиться ее расположения. Да и Алукард явно не тот, кто страдает от недостатка внимания, ему это неинтересно. Я оглянуться не успела, как мы оказались дома. Путь был туманен, все размышляли о чем-то своем, однако мое «начальство» временами переговаривалось между собой. Уолтер нас не встретил, так как уже поздно, Интегра разрешила ему сегодня отдыхать от его обязательств. Эдакий однодневный отпуск. Усталость не очень чувствовалась, но присутствовала внутренняя утомленность. От самой себя. Столько всего не сказанного гулко стучало где-то на дне моего сознания, мешая думать о более или менее вразумительных вещах. Это я так растерялась? Или что? — Спасибо за вечер, все прошло именно так, как я планировала, — расчетливо сказала Интегра, как только мы дошли до лестницы, — Алукард, проводи меня. — прохладные и тяжелые нотки приказа послышались в голосе. — Да, госпожа. — вампир последовал за девушкой, передвигаясь практически бесшумно, словно отбрасываемая ею тень. В некотором смысле, так оно и было. Громадная тень, в любой момент готовая защитить ее и выполнить какую угодно просьбу. Проводив их взглядом, я уже было пошла спускаться в подвал, но поняла, что не хочу. Если бездельничать, — что я, собственно, и собиралась делать, — то на открытом воздухе, а не в угнетающем подземелье. Сейчас мне хотелось лишь одного — во всем разобраться. Слишком много поводов для этого подавал мне внешний мир. Через пару минут я уже сидела на крыше особняка и всматривалась в эту бесконечную синеву. Обычный человек, возможно, восхитился бы насыщенно темным небом и яркими далекими сияющими звездами, не больше сахарной крупицы, а потом просто лег бы спать. У нас, вампиров, особое зрение. И поэтому только мы можем по-настоящему оценить все это великолепие. Для нас и луна ярче, и звезды — холоднее, блистательнее и совсем чуть-чуть ближе, небосвод — еще более необъятный, чем он есть. Наверное, светозарнее ночь была лишь для Ван Гога. Всю округу давным давно накрыла абсолютная тишина: ни щебетания птиц, ни трескотни кузнечика, ни даже шума машин или шагов сотрудников. Как будто ты находишься под толщей умеренно холодной воды, в которой никак не растворишься, как ни старайся. Это все еще новое мироощущение тяготило меня, заставляло вспоминать о том, как много для меня теперь закрыто, о жажде крови, о предстоящей вечности с нескончаемыми потерями. Казалось, что вампиры, в обмен на силу, соглашаются бесконечно много терять. Видит Бог, я не хотела этого. Что мне до красоты неба, недоступной смертным, когда я сделала бы все, лишь бы ощутить себя живой: нежиться на диком пляже где-то на краю земли и не знать тягучего раскаленного желания выпить кого-то досуха, знать, что завтра может и не быть... Я пошла не той дорогой много лет назад, и не могу сказать, что не жалею. Что мне до этих гребанных звезд, чтоб им всем сгореть в единочасье, когда я обречена слушать капли воды в сыром подвале, отсчитывающие вечность?... Без надежды, без грез, без любви, сплошное разочарование. Я недостаточно умна, что бы описать все поглощающие меня чувства, но я знала, кто их понимает. И, черт подери, он живет с ними гораздо дольше. — Чудная ночь. Малость пасмурная, но чудная. — протянул голос позади меня. Знакомая и уже ставшая крылатой фраза. «Чудная ночь…». Кроме него вряд ли кто-то сможет произнести это столь чарующе. Не знаю, подслушал ли Алукард мои размышления и скажет ли что-нибудь об этом? Вероятно, нет, иначе мы обрекаем себя на очень длинный разговор. — Романтическое настроение наведалось?... А как же враждебность? Я думала, это каркас наших взаимоотношений. — еле еле повернулась к нему я, облокачиваясь на свои руки. — Ты слишком все драматизируешь. — Алукард подошел ко мне, чуть потоптав черепки на крыше, и опустился неподалеку. — Тебе виднее. — отчужденно бросила я, устремляя взгляд вверх, словно пытаясь разглядеть где-то там небесное дно. У всего ведь есть предел, но наверняка небосвод не попадает под эту характеристику. — Хотела сказать, что ты ошибся. — В чем? — В своем суждении. До некоторых пор ты смотрел на меня сквозь пальцы, а насчет моих намерений прогадал. Я думала, ты знаешь женщин. — чуть насмешливо посмотрела на носферату я. — Женщин — да. Кто сказал, что ты в этой категории? — в долгу не остался он. — Почему же? — Женщины существа сложные, но кроткие. Ими хочешь, но не можешь обладать. Они дают тебе то, что ты никогда не сможешь получить самостоятельно и от кого-либо другого. Женщина — свет, к которому непроизвольно тянешься и не теряешь надежду поймать. Они теплые и живые. А ты… Сумасшедшая заблудшая душа, не познавшая человеческой любви. Даже я не знаю, каково это, быть может, только частично. — Значит, как женщину ты меня не воспринимаешь? — до последнего уповая на отрицательный ответ спросила я, хотя чувствовала подкравшийся проигрыш. Любовный подтекст убивал все, чем я дорожила, однако пренебречь им вовсе было бы ошибкой. В этом нет ничего удивительного, уверена, любовь к нему идет опционально, как обязательный базовый инстинкт. Господи, как это мерзко – до последнего буду уповать на то, что ко мне это не относится. — Зачем задавать такой прямой и щекотливый вопрос? — с нежным осуждением произнес хозяин и повернулся ко мне. — А по-моему, ответ очень прост. — я продолжила настаивать. — Это ты хочешь, что бы он был простым. — проступила его сардоническая улыбка. — Так или иначе, ты даже не понял, чему противостоял там, на балконе. — облокотилась на свои колени я. — Просвети меня. — саркастично попросил вампир. — Мне не нужно от вас ничего, хозяин, начиная плотскими утехами и заканчивая глубокими чувствами. — Ты не открыла мне глаза, как сама думаешь. — ровно ответил Алукард, медленно ложась на косую кладку и вытягивая вперед ноги. — Что? — я недоуменно взглянула на него. — Мне не нужно было читать твои мысли, чтобы понять, что все не так просто. Я сказал, что женщины сложные. Ты тоже сложная, по крайней мере, стараешься быть таковой. Ты несчастна и ничего не ждешь, хотя наверняка не отказалась бы ни от секса, ни от любовного признания и дружеского сочувствия вкупе с поддержкой. Может, человек в тебе загнулся еще задолго до превращения в вампира, но потребность во всем этом не исчезла. Ты переоценила свои силы, одиночество неподъемное даже для крепких духом. Это не зазорно. — Я себя убедила в обратном. — грустно усмехнулась я. — Почему… Когда я думала, что мне уже удалось повести тебя по ложной дороге, показать, что я могу быть особенной, что могу не так, как все, всё так молниеносно расстроилось? — Потому что пора бы тебе прекратить что-то вечно доказывать. Я ждал не сверхъчеловека, не великолепнейшую вампиршу и первоклассную убийцу, я ждал Дракулину, следующую своим моральным устоям и ни за что не предающую их. Твои же далеки от идеалов и уже успели подействовать мне на нервы, — сквозь усмешку хмыкнул Алукард, — но они есть. Остановись на этом. Ты еще юна, все переменится. — Да ну! — воскликнула я, шутливо хмурясь. — Порой мне кажется, ты сам разрешаешь мне «дергать за поводок», позволяешь мне противиться своей природе и твоим наставлениям. — Потому что я сам это люблю. Но заходить далеко не имею права. Я не стану обсуждать это с тобой, — я вспомнила, что видела на балконе. Сотню лет из древнего сильного вампира, для которого люди не более чем черви, делали первоклассного слугу, верного до одури пса, более того, его заставили хотеть этого, верить в это. Может, Алукард где-то и по сей день прячет надежду на избавление, однако... Что он будет с этим делать, пережив ужасающее рабство? — Но скажу так, по сравнении с моими предыдущими хозяевами, Интегра просто подарок. Я почти не слышу этого знаменитого кнута семьи Хеллсинг. — Тем не менее, ты беспрекословно подчиняешься чуть что. — Разумеется. Несмотря на возраст, она сильна, непоколебима и никогда не сдастся. Истинная дочь своего отца. Я готов бегать за собственным хвостом, если она попросит. Благо, таких просьб еще не возникало. Я рассмеялась. — А в детстве? Мне всегда было интересно, какой она была. Наверное, не сильно отличалась от теперешней главы мощнейшей организации? — Да, только миниатюрнее. — носферату отмерил несколько сантиметров пальцами. — Что ты хочешь узнать?... В школу ходила, до высшего образования руки не дошли, у нее и так времени на это не было. Скажем так, мне было любопытно все эти годы наблюдать за тем, как эта характерная барышня в один момент копается в отчетах и стойко отдает приказы, а потом тихо садится делать уроки и, если повезет, сядет почитать что-нибудь легче истории оккультизма. — То бишь где-то внутри нее все-таки был ребенок. — посмотрела я куда-то вдаль. — Очень строптивый, но порой трогательный. Один раз я ее жутко напугал, — ей было лет тринадцать, — так она еще долго ночник перед сном не гасила, мало ли, я снова заявлюсь. Но спустя какое-то время Интегра меня простила и даже пускала к себе, и теперь я выступал не в роли ночного кошмара, а в роли защитника. — Ты наверняка знаешь, у нее были друзья? Хоть какие-нибудь? Или образ железной леди не привлекал сверстников? — Не очень. Друзей как таковых не было, да и они были ей не нужны. Ей, судя по многочисленным рассказам, не уставали об этом напоминать, и однажды Интегра сыграла с ними злую шутку. Привела парочку одноклассниц и еще кого-то под предлогом выполнения домашней работы, что-то в этом роде. Она разрешила проявить себя. Особняк Хеллсинг, 1991 год. — Алукард, твой выход. — подавив усмешку, сказала юная Интегра, сидя в гостиной в полном одиночестве в ожидании чая. По особняку то и дело раздавались пронзительные крики подростков и утробный лай многоглазой собаки. Конечно, она не собиралась скормить их своему слуге, но припугнуть раз и навсегда соблазнилась. Последние дни они только и задевали ее, с поводом и без, почему бы и не отказать им в удовольствии посетить ее большой дом? Леди Хеллсинг не сама придумала это, да и обиды никакой на них не таила. Она знала, что выше их всех, ежедневно напоминая себе об этом, пускай непроизвольно. Алукард невзначай заглянул в голову своей госпожи после будничного вопроса об ее делах, на который получил автоматическое сухое: «Все в норме.» и предложил отделаться от них, да так, чтобы им более в голову не пришло бы подходить к ней со всякими глупостями. И его хозяйку в покое оставят, и он порезвится. Целыми днями сидеть в подвале и иногда выходить пострелять нечисть тоже неплохо, но быстро надоедает. Сначала Интегра наотрез отказывалась, мол, ребячество и недостойно сэра Хеллсинг, но потом где-то внутри зажегся еще не погасший с детства огонек, и девочку заинтересовало предложение вампира. А почему нет? Все равно никто никто не примет их рассказ за истину, если они кому-то проболтаются. Действительно, в исчадие тьмы, живущее в стенах ее обители вряд ли кто-то поверит, будучи в здравом уме. — Леди Интегра, можно спросить, что здесь делают трое молодых людей? Судя по воплям, лорд Алукард пошел показывать им подвал. — В дверном проеме показался Уолтер с серебряным подносом и чайным сервизом. — Ты весьма проницателен. Никогда не умела общаться со сверстниками, они этого упорно не замечали. Думаешь, это очень легкомысленно с моей стороны? — спросила девочка, принимая чашку чая из рук дворецкого, касательно их с Алукардом поступка. — Думаю, нет. Вы нечасто позволяете себе подобного рода шалости. Так что считайте, что я это поощряю. — чуть улыбнулся мужчина. — Ты бы видел лицо Алукарда, когда я дала на это безрассудство добро. — хмыкнула светловолосая, наливая сливки в чай. — Целую вечность будет напоминать мне об этом. — В этом не могу поспорить. — Интегра! — она повернулась в сторону открытой двери и, отставив чашку, двинулась к дверному проему. В коридоре послышался громкий топот шести ног. — Глаза! Красные глаза в зеркалах! Тысячи гребаных глаз в твоих зеркалах! — орали перепуганные девочки и парень. Дивные прически двух самых привлекательных девчонок школы сдулись, ноги у всех троих подкашивались, а в глазах читался неописуемый ужас. — Неужели? — спокойно спросила Интегра, будто впервые об этом слышит. — Да быть того не может. Уолтер, будь любезен, проверь любое ближайшее зеркало. — вежливо попросила хозяйка, опустив глаза. Подошедший дворецкий поклонился и пошел дальше по коридору. Ребята замерли на месте, ожидая его возвращения. Они сбивчиво дышали, все еще пребывая в шоке от «очень любвеобильной собачки», о которой им рассказывала по дороге Интегра. Мужчина появился из-за угла и учтиво сказал: — Все верно, леди Интегра. С десяток красных глаз в зеркале рядом с входом в западное крыло. — Мы же говорили! — одновременно затараторили перепуганные одноклассники. — Странно… — наиграно потерла подбородок девочка. — В таком случае, надо от них избавиться. Думаю, вам лучше уйти. Или сначала выпьете чаю? — она приподняла брови и указала на гостиную. — Нет, нет, нет!!! Мы лучше домой пойдем! Это ненормальный дом, как и ты! — Вот и замечательно. Алукард, покажи выход этим болванам. — сказала светловолосая неизвестно кому, будто говорила с тенью или пустотой. Дети снова протяжно закричали, как только увидели выходящего из стены мужчину в красном плаще, с горящими алыми глазами и звериным оскалом. Если бы они чуть-чуть верили своим глазам, то сказали бы, что он и есть тот адский пес, который гонял их по всему особняку, и что это его глаза отражались в зеркалах, и его плывущие вязкие тени поглотили все углы, его руки, вылезающие из темноты утаскивали их за ноги вглубь дома и, как только носферату усмехнулся, они вдобавок узнали его голос, который их донимал. — Всегда готов спровадить непрошенных гостей, госпожа. — продолжая ухмыляться, поклонился он и направился к ребятам, которые в свою очередь, пятились назад, а после и вовсе побежали. — Ишь как припустились… — не спеша пошел за ними слуга. — Не в ту сторону, причем. Интегра выдохнула и решила продолжить чаепитие. «Как думаете, хозяйка, как быстро все узнают об этом инциденте?» — спросил его голос в голове Хеллсинг. «Не узнают. Ты им скажи, а то ведь в сердцах проболтаются» — мысленно усмехнулась она, все же допивая свой чай. — Это лучшее, что я слышала в жизни. — хохотнув, призналась я. — Они молчат по сей день. — своеобразно закончил он. — Не сомневаюсь, что ты был убедителен. — я уже было хотела еще что-то сказать, как где-то вдалеке блеснула молния, а затем и раздался шум грома. Давно дождя не было. На голову упали несколько холодных капель. В следующие пол минуты нас накрыло нещадной водяной стеной, от которой на крыше нигде не скроешься, разве что оставалось спуститься вниз. — Зае… Прекрасно. — осеклась я, зажмуриваясь от крупных каплей, тяжело упавших на лицо. — Мне интересно, что же ты на крышу при таком параде полезла? — намекая на мое платье спросил вампир, поднимаясь на ноги. — Ну вот так. Я даже… — обернулась я в ту сторону, где стоял вампир, но его там уже не было. Застыв с немым вопросом, я приподняла намокшие юбки. Хорошо, что мне, как вампиру, они не кажутся такими неподъемными, какими являются на данный момент. — Эм…? — Я уже внизу, спускайся, — Алукарда было не видно, наверное, под крышу встал. При жизни я на дух не переносила высоту, но сейчас это чувство притупилось, поэтому, недолго думая, я шагнула вниз и, подобно кошке, приземлилась. Луж еще не успело накапать, оно и к лучшему. — Теперь я похожа на выдру, — выжимая распрямившееся волосы сказала я, заходя внутрь дома, — вот правда, на кой-черт меня туда понесло, знала ведь, что ливанет?… — Поздно жаловаться на свою недалекость, ты уже промокла. — стаскивая красный плащ, по которому медленно стекала вода, ответил хозяин. — И я заодно. — Вампиры не любят воду. — констатировала я, идя в сторону подвала. — Более того, вода — одна из немногочисленных наших уязвимостей. Мы никогда не сможем переплыть ни реку, ни море, какими бы сильными ни были. — И просто купаться не можем? — мы оказались в стенах подвала и остановились перед одной из дверей. — В этом нет смысла. Купание должно приносить удовольствие, а если мы ненавидим воду?... — смазал концовку фразы Алукард. Все равно понятно. — Хозяин? — неожиданно для себя робко спросила я. — Что? — Не поможете с платьем? Самой не развязать. — чуть повернулась я, демонстрируя все хитросплетения корсажа. — Помогу. — моментально последовал ответ. Мы зашли в мою комнату, и я заранее повернулась к мужчине спиной, перекладывая волосы вперед, чтобы не мешались, разделяя вымокшие и еще более потемневшие пряди пальцами. Послышался звук закрывающейся двери, но щелчка замка я не дождалась. Беззвучные шаги. Он не касается меня, но, по ощущениям, уже начал развязывать ленты. Так странно: обычно ощущаешь чье-то присутствие, то, что кто-то стоит близко к тебе, а тут словно привидение услужливо помогает снять платье. Единственное, что пронизывало меня сейчас — холодность от каждого его движения. — Алукард… — тихо позвала я, на что он не ответил, но тем самым дал понять, что слушает и ждет, пока я озвучу очередную просьбу, — Расскажи мне о нем. — Все никак не угомонишься? — не рассчитывая на прямой ответ спросил хозяин. — Гадство, зачем так себя стягивать? Наверняка Уолтер помог. — между делом добавил вампир. — Буду знать хотя бы, в честь какого события меня хотят убить, тем самым напакостив тебе. — едва усмехнулась я, чувствуя, как в талии становится свободнее, неприятная сырая ткань с твердыми прутами, вшитыми внутрь, отходит от кожи. — Это случилось в 1920 году. Я получил задание убить вампиршу, которая была его сестрой. Одна из тех редких ночей, когда мне было дозволено выйти, да еще и с поручением. В то время это была очень влиятельная английская семья, с корнями, уходящими в величественный род, нельзя было убить одну из них, что бы никто не заметил. Собственно, позвали эксперта, то бишь меня, — хоть я и стояла к нему спиной, то знала, что на его лице вновь заиграла улыбка, от уха до уха, — Он еще не знал, что его драгоценная сестра обратилась ко тьме, бесчинно убивая каждую ночь по несколько человек. Ты бы ее видела, она и вправду была великолепным хищником, — не скрывая восхищения протянул Алукард. — Перед убийством я посетил их дом, и там мы встретились с Джеймсом. Азартный молодой человек, безумно влюбленный в свою сестру, вот каким он был. Позвал меня за игральный стол, ну, как тут откажешь?... Несмотря на мои мизерные шансы на победу, — у меня не очень большой опыт в карточных играх, — я выиграл. Не на жизнь, а на смерть. У меня было одно желание. Я его не озвучил, но после смерти Розалин он обо всем догадался. — На тебя не похоже. — Он сказал, что отомстит. Я не убил его тогда. Спустя годы, когда Интегра только начала бороться с такими ублюдками, как мы, он нашел ее и угрожал убить. Я ослушался приказа. Ведь в 1920 году меня уже тыкали носом в мой, скажем так, максимализм. Надо убивать только цель, несмотря на мстительных родственничков. Я вырезал целые семьи, ибо мало ли, не устоят перед даром вечной молодости, мне же потом разгребать. Я не получал задания его убить, к тому же, род должен был продолжаться. Вспоминая свои долгие заключения в качестве наказания, я отказался от идеи убить его, посчитал, будет забавно посмотреть, что будет дальше. В конечном итоге он стал одним из нас, но это никак не повлияло на его семью. На протяжении многих лет он не оставлял попыток убить либо меня, либо мое драгоценное окружение. На отца Интегры он не покушался, мы с ним тогда не сталкивались. Должен признать, что он довольно силен для своих малых лет. Не знаю, почему. Признаюсь, я даже упускал его пару раз. — Ты его поэтому не убиваешь — он тебя развлекает? — Джеймс так самоуверен, будто внушает мне чувство опасности. Я считаю его настоящим вампиром, а их почти не осталось. Кто знает, может, это и есть тот противник, который сможет меня отвлечь. Пока я разочарован. — Алукард остановился и отошел на несколько шагов, и полностью расстегнутое платье упало бы на пол, если бы я не придержала его, прижимая к груди. — Ты свободна. — Спасибо. — Помочь еще с чем-нибудь? — с фальшивым почтением спросил хозяин, заводя руки за спину. — Нет. Только вот… — Что? — вопросительно изогнул бровь вампир, видимо, предвкушая очередной вопрос с моей стороны. — Я должна тебе поцелуй. Это не балкон, но тоже сойдет. — я мимолетно глянула на потолок. — Должна? — переспросил мужчина. — Не я тебе должен, а ты мне? — Ну, а кто из нас здесь слуга? — ухмыльнулась я, на пол шага приблизившись к нему. — Тоже верно. — не стал скрывать Алукард, внимательно оглядывая меня. — Придется сильно постараться, чтобы удивить меня. Впервые за все время я не на шутку смутилась. Я никогда не думала об этом, больше скажу, опыта у меня не было, даже самого элементарного. Момент испорчен. Мною все начато, мною и испорчено. Что же я за человек такой? Точнее, не человек. Язык мой — враг мой, это точно. Увидев, как я жутко застопорилась и начала бегать глазами из угла в угол, носферату медленно подошел ко мне, так, чтобы я не смогла смотреть ни на что другое и тихо сказал: — Так как ты в этом плане… Неискушенная, обещаю подсказывать. — Что я, мать твою, делаю... — с ненавистью пробубнила я, сжав руки, отчего ногти со всей силы впились во внутреннюю сторону ладони. Я поняла, что раз он такое говорит, да я еще и отвечаю, то мгновение уже ничто больше не испортит и, не раздумывая, коснулась его прохладных сухих губ своими. Пусть только улыбнется... Напряглась я так, что еще бы чуть-чуть, и окаменела вовсе. Вампир, не дожидаясь моих следующих действий, накрыл мои губы своими. К моему удивлению, он был донельзя аккуратен. Подобные поцелуи недолговечны, поэтому я немного неуверенно приоткрыла рот, впуская его внутрь, но он не спешил, лишь провел теплым языком вдоль моей нижней губы. Ох, как жаль, что у меня больше нет сердцебиения, наверное, его было бы слышно в другом конце коридора. Смачно оторвавшись от меня, он довольно ровно произнес: — Опусти руки. — звучит как приказ. Я, осознавая, что за этим последует, беспрекословно послушалась его. Я должна была почувствовать неописуемый стыд, но все это меня так распалило, в голове воцарилась баня, отчего та кружилась. Так вот оно как все происходит… — Тебе наверняка известно, что люди столбом не стоят… — Алукард не договорил, я тут же перебила его, вскипев от возмущения: — Столбом!... — я резко схватила его за ворот рубашки и притянула к себе. Здесь он не сдержался от ухмылки, чем я воспользовалась, проскользнув языком внутрь. И поплатилась: если еще иногда у хозяина можно заметить человеческие белоснежные зубы, то сейчас он намеренно «раскрылся», не жалея клыков. Во рту почувствовалась солоноватая кровь с металлическим привкусом, что завело еще больше. «Я тебя недооценил», — признал голос в голове. Да, вслух не скажешь, мы немного заняты. Именно сейчас я поняла, как Алукард любит главенствовать; только он имеет право грубо кусать губы, отчего кровь хлещет из полуокрытых ртов, только он сжимает мой и без того непрочный стан в руках, позволяя, — не обнимать, — только держаться за него. Однако, помимо стонов наслаждения и тянущей боли, я могла ненароком потянуть его за волосы, отчего он приподнимал голову и давал себя полноценно поцеловать. С каждой секундой я все больше входила во вкус, и понимала, что, относительно меня, на нем слишком много одежды. Когда мужчина спустился к моей шее, — это были определенно лучшие мгновения в моей жизни, — я потянула за ленту шелкового красного галстука, развязывая причудливый бант на шее, а после приспуская рубашку, оголяя угловатые бледные плечи. Наверное, была бы я человеком, то удивилась бы его низкой температуре тела, ненормальной бледности. Это было не как в романтическом кино: накаченные загорелые разгоряченные тела переплетаются друг с другом, истекая потом и пытаясь успокоить бешеный ритм сердца. Мы были мертвы, и многие физиологические реакции мы могли только представить, но это не отменяло того желания, что нарастало во мне с каждой минутой. Я не знаю, что чувствовал носферату: делал ли он это из жалости или из желания морально подавить, показать, кто он. Должна признаться, как мужчина он был весьма выразителен: невзирая на худобу, он обладал той самой эталонной привлекательностью, той атлетичностью, что почиталась в античности. Как только я чуть было не стянула влажную рубашку окончательно, Алукард отошел от меня, оставляя непривычную ледяную пустоту вокруг меня. — Ты говорила про поцелуй, а я немного погорячился. — он сложил свой галстук вдвое и зажал в руке. — И все? Так ты решил все закончить? — сложила руки я, непонимающе смотря на хозяина. Конечно, чего я ожидала, мы же не действуем спонтанно, все по договоренности. От Интегры понабрался, бесспорно. — Да. Считай, мы квиты. — вот его план: возрастить во мне чуть неконтролируемое желание, заставить хотеть больше. Дать все и не оставить ничего. Я его понимала, но ничего еще не кончено. У нас впереди не один день, и я уверена, что кто-то из нас оступится. Точнее, не кто-то, а я. Познав удовольствие, очень трудно потом приспособиться к его отсутствию и не возжелать большего. По ехидной ухмылке вампира было ясно как день, что, намекнув на расправу, ему стало интересно, что у меня в голове, что я думаю на этот счет. — Хорошего понемножку. Есть такое правило. — застегивая пуговицы сорочки ответил он, не переставая улыбаться. — «Хорошего» понемножку, — изобразила кавычки я, выражая недовольство, — а вот «великолепного» можно и чуточку побольше. — Мои принципы, в таком случае, ничего не будут стоить. — покачал головой Алукард, убирая черные пряди с лица. — Какие к черту принципы?! Никто не планирует подобное, все зависит от желания. — тут я поняла, в чем загвоздка: всю искренность источала только я. Носферату мастерски обвел меня вокруг пальца, преподал урок, который раздавил все мои эмоции и ощущения. Это было жестоко. Получай за свою грубость, за все, что ты сделала и не сделала, сказала или смолчала. Но разве месть соразмерна? Мои рассуждения перестали иметь основание и какую-либо ценность, когда Алукард, закончив завязывать свой традиционный галстук, подобрал мое платье с пола, повесил на спинку стула и, подойдя к моему гробу, открыл крышку. Носферату протянул мне руку, которую я с сомнением, но с охотой приняла. Вампир бережно уложил меня в гроб и, оперевшись на крышку левой рукой, спросил: — Цела? Я мог непреднамеренно поломать пару ребер или ключицу повредить. — Ты «непреднамеренно» озадачил меня. — буркнула я, накрываясь одеялом и поворачивая голову в противоположную сторону. — Дабы не оставлять тебя оскорбленной, скажу, что это не от того, что я тебя не хочу. Не обижайся на то, чего не понимаешь. — Я еще и глупая, прекрасно, — не повернувшись ответила я. — Конечно, я постоянно тебе об этом говорю, — я не следила за ним последние секунды, поэтому он застал меня врасплох, чмокнув в висок, — спи. И не увязывайся за мной, запрусь ведь. — не было хлопка двери, похоже, снова растаял в воздухе в своей будничной манере. Я невольно улыбнулась. Как же он самонадеян, я ведь и не собиралась наведываться к нему. Пока что. Немного полежав, я все же поднялась и, по-человечески отмывшись от следов крови на губах и подбородке и стерев растекшуюся тушь, оделась. Теперь я не знаю, что делать с этими воцарившимися пустотой и тишиной. Мне ничего не оставалось, как попробовать заснуть, стрелки часов уже приближались к шести утра. ******* Не плачь, дьявол. Ведь, не желая плакать, ты и стал дьяволом, верно? Ибо человек, когда он не плачет… Он становится демоном, чудовищем… © Александр Андерсон Проснувшись, я почувствовала сильный порыв ветра. В подвале таких ветров не встретишь. Я, даже будучи полусонной, удивилась. Разлепив глаза, я увидела огромную площадку, находящуюся на высоте двадцатиэтажного дома. Это, блять, что еще такое? — Надеюсь, ты не боишься высоты? — услышала я знакомый голос. Передо мной стоял Джеймс, засунувший руки в карманы брюк. Полагаю, это он постарался перенести меня сюда, правда, каким образом ему удалось проникнуть в особняк, обойти вампира, чувствующего себе подобных на расстоянии многих километров? — Где я нахожусь, потрудись объяснить?! — крикнула я. — Спокойно. Это не имеет значения. Но если тебе от этого станет легче, то мы на крыше. — Просто замечательно. — с самым явным сарказмом протянула я. — И что я тут делаю? Решил убить меня торжественно, не пока я сплю? — Да, в последние десятилетия я только разбрасываюсь словами, пора действовать, — уточнил он. Значит, шутки шутить изволит. — И что ты намерен делать, когда похитил меня? К тому же, Алукард нас найдет, и ты об этом знаешь. — Хм, а я даже не подумал об этом — театрально нахмурившись, ответил он. — Все же… Зачем я тебе? — Вот меня это всегда бесило в людях — вопросы. Нет бы действовать, при этом думая самостоятельно, ведь я могу ответить все, что заблагорассудится. Ты только и делаешь, что задаешь вопросы. Самой не надоело? — Мне надоел этот бессмысленный пиздеж. — Ты и так знаешь больше, чем кто-либо. А еще о чем-то расспрашиваешь. Алукард обычно попусту не болтает. Ты для него много значишь, раз он признался, что совершил ошибку. О, для него то время просто позорище – еще не цепная собака, еще с норовом, огребает по морде за свою природу. Надо было убить меня. Однако сейчас умрешь ты. К тому же, это его жутко разозлит. Поймет, какого было мне в ту ночь, когда он убил ее, сославшись на мой проигрыш. — Он в любом случае убил бы твою сестру, у него был приказ, как ты не понимаешь! — взмолилась я, поднимаясь на ноги. — О, я все прекрасно понимаю. Только вот дела от этого не меняется. Я давно грезил о том, чтобы убить Великого Алукарда, он дал сполна поводов для этого. Сначала умрешь ты, а затем он. Смерть в один день, романтично, не правда ли? — Ты меня совсем не знаешь!!! — орала я. — Не тебе решать, когда я умру! — Именно мне. Вот объясни, для чего тебе жить? Наемная убийца из другого мира, не испытывающая жалости и каких-либо чувств, не проронившая в своей жизни ни одной слезы! Кромсающая всякого, кто ей мешает, не умеющая любить! Не успеешь оглянуться, как станешь таким же чудовищем, как и твой хозяин, поверь, ты близка к этому. Глубоко внутри меня что-то бухнуло. Удар. Явно не биение сердца. Но что это было? Как будто все внутри налилось свинцом. К горлу подкатил комок, сдавливающий все внутри. Неужели слезы наворачиваются? У меня было столько причин плакать, и на чем же меня прорвало? На оскорблении вампира, которого Алукард вскоре прикончит? Нет. Самое поганое то, что каждое его слово – правда. До некоторых пор. — Что ты такое… — прошептала я, мотая головой. — Несчастный трус, тебе не довести меня! — Я расстроил тебя. — с подставной грустью усмехнулся блондин. — Спросишь, откуда мне это известно? Твоя голова. Заурядный ум. Ты — ничто. Без Алукарда и минуты не протянешь. Ах, да! Я был неправ. Ты влюбилась в своего хозяина. Что тебе стоила твоя прежняя жизнь? В ней не было ни сострадания, ни любви, ни счастья. И умереть с такой жизнью не страшно. А сейчас все гораздо интереснее… По уши влюбилась в собственного хозяина, а он и ухом не повел. Правильно сделал, ты его не заслуживаешь. — Это правда, я его не заслуживаю. Но как он любит говорить, — я смахнула капельки крови, застревающие в ресницах. Отныне у меня такие слезы, — я, блять, не буду обсуждать это с тобой. — Грубиянка. Я думал, ты леди. — Какая же она леди? Убивает людей и ругается как пьяный сапожник. — послышался голос Алукарда за спиной Джеймса. Он обернулся. — Кто пришел! Спаситель. Мы тебя заждались. Я не могла это вынести, хотя пыталась. Все, что я могла из себя выдавить, была фраза: — Спасибо. Я знаю, что неуместно тебя благодарить, но все-таки… Именно ты тот сукин сын, который подарил мне слезы. — Не за что. — не медля ни секунды он подлетел ко мне, пробил меня насквозь и уже было хотел вырвать сердце, как остановился. — Не так быстро. — до острого слуха донесся хруст костей, треск сухожилий. — Я обещал оставить тебя в живых, но Интегра распорядилась иначе, теперь она взрослая и тебе ее не обхитрить. Помнишь те романтические двадцатые? Твоя первая жертва. Ты вырвал той шлюхе хребет. Иронично, не находишь? Джеймс что-то прошипел, искоса посмотрев на вампира. По моему, Алукард уже тянет его за позвоночник, судя по его дрожащей руке в моей грудной клетке. Что может быть отвратительнее? Его рука до сих пор находилась во мне, он, невзирая на ужасающую боль, не вытаскивал ее. За мгновение до «кончины» печально известного поэта, он превратил мое сердце в бесформенную массу всего одним сжатием кисти. Оказывается, если просто стиснуть сердце так, что от него ничего не останется — умрешь. Ему удалось. Упертым типам вроде него много чего сходит с рук. Я упала на бетонную кладку, пребывая в парализующей сознание пространстве и содрогаясь от невыносимого ощущения боли, наверное, самой сильной за двадцать пять лет моего существования. Нет, не только из-за того, что меня только что убили, однако это сыграло немалую роль. Обида. Страх. Опустошенность. Сломленность. На моих глазах, Алукард окончательно и бесповоротно вырвал хребет Джеймса, но это было не все. Вся темнота ночи теперь принадлежала Алукарду, словно все это время она была частью его существа. «Вампир категории А, снятие печати до первого и второго уровней ограничения, до полного упокоения цели», — а я думала, что никогда не услышу эти слова вживую. Огромное бесформенное красноглазое чудовище, с собачьими головами и безумством в глазах, казалось, размером с весь небосвод, нависло над наверняка безоружным вампиром. Я ошиблась, уловив в этом сумбуре воплей и хлюпанья крови выстрелы. Был ли это Алукардовский Кассул, который он держал в руке, показавшийся из пасти одно из голов монстра, или же что-то, что было у Бланстоуна, я не знаю, так как уже лежала с прикрытыми глазами. У меня не было сил смотреть на этот ужас, находясь так близко. И все из-за меня? Я слушала, как хозяин рвет его на части, рассекая уже мертвую плоть. Кровь. Я не знала, что я могу слышать кровь, но так или иначе, было слышно, как она течет. Как будто крики душ. Души, тонущие в крови тех, кому они принадлежали. Пусть он не использовал их сейчас, но я чувствовала их всем телом, всеми остатками своей души. Это все внутри того, кого я так бездумно полюбила. Поразительно. Тут настала тишина, мягко успокаивая встревоженный слух. Я открыла глаза (что отняло у меня много сил). Поверить не могу. Таков мой конец? Я увидела Алукарда, присевшего на корточки рядом. Он был весь в крови. Вокруг было все в крови. Этот не то растерянный, не то печальный взгляд. Неужели он умеет так смотреть? О чем я думаю на смертном одре? — Избавить тебя от страданий или дождешься естественного конца? — показал он стальной ствол пистолета. — Где-то я это уже слышала, — насколько возможно усмехнулась я. — И ты не хочешь мне ничего сказать? — Нет. Вы же, сволочи, мысли читаете. Зачем говорить? — Чтение мыслей не доставляет такого удовольствия, как добровольно произнесенные слова. Я бы предпочел услышать признание в любви, а не прочесть. — Я… Нет. — Я не буду тебя заставлять. — Мне только сейчас стало понятно: вампиры не живут. У них нет конечной остановки. Есть цель, но когда они ее достигают, их существование становится бессмысленным. — Таково наше проклятие. — Я Вам так и не пригодилась. Пока есть время, слушай внимательно. — Да. — Ватикан. Тринадцатый отдел организации Искариот, они вам еще потреплют нервы. Искусственные вампиры. Узнайте, кто их создает, там может быть два варианта: Инкогнито или Миллениум. С ними вы уже сталкивались во время Второй Мировой. — это было похоже на обрывчатый пересказ всего, что я знаю. Как только я сказала о Миллениуме, Алукард, хоть и удивился, но довольство отразилось в его глазах. Надо же, а я ждала улыбку. — У меня есть один вопрос, который я хотел задать тебе раньше. — М? — я поперхнулась кровью и откашлялась. — Я умру? Не говори, когда, просто ответь «да» или «нет». — Нет. Но ты встретишь человека, от чьих рук будешь готов принять смерть, который, по-твоему, достоин. Ты поймешь, почему он этого не сделает. Слишком много подробностей, которые я не успею изложить. Я тебя умоляю, не поглощай душу Шредингера. Если это будет актуально. Такой милый засранец, фашистский мальчик-котенок. — Я запомню. — Тридцать лет. Это будут долгие тридцать лет, и ты не сможешь умереть. Еще Уолтер. — я ощутила полный паралич конечностей, я отключалась за считанные секунды, жизнь, если можно так сказать, покидала меня. Слова получалось все труднее произносить. — Что Уолтер??? Говори! — Я была рада встретить вас, хозяин. Хотя бы сейчас побуду вежливой. — кровь просочилась сквозь стиснутые зубы и струйкой скатилась вниз. — Не закрывай глаза, говори со мной! Смотри на меня! — казалось, что встревожился Алукард. Конечно, последний шанс узнать что-то о будущем. Он не стал показывать свою реакцию на все мои слова, просто покорно слушал меня. — Увидимся в аду. Последнее, что сказала я перед тем, как перестала видеть что-либо перед глазами. Мое предсмертное состояние ухудшилось, а поэтому и ускорилось, как только Алукард порывисто впился в мою шею. Он заберет меня, перенесет на иную сторону его существа. Я буду рядом, когда понадоблюсь. Год спустя: — Хозяин! Я убила его! — крикнула миловидная блондинка, двигая труп нечисти к краю крыши. — Молодец, полицейская. Делаешь успехи. — на лице Алукарда появилась улыбка. Но взгляд был устремлен в никуда. Как будто его вообще не волновало происходящее, будто он отсутствовал или кого-то внимательно слушал, но явно не свою подопечную. — Хозяин, я же говорила! Меня зовут Серас! — девушка подошла к вампиру, держа в руках свой знаменитый Халконнен. — Имя нужно заслужить. У тебя есть к чему стремиться. — Почему вы так погрустнели? У вас сегодня было хорошее настроение, вы меня весь день хвалите… — Со мной все в порядке. Уйди. — Но… — Не «но»! Я непонятно говорю? — Слушаюсь. Виктория спустилась вниз, где ее ждал отряд, с которым она отправилась домой. Ей казалось не лучшей идеей дожидаться хозяина, который вряд ли захочет идти с ней, да еще объяснять причины своего переменившегося настроения. Встретившись с Интегрой, полицейская учтиво кивнула и поспешила к себе, а то мало ли, отчитают за что-нибудь, но ее все же остановили: — Алукард еще не вернулся? — Нет. Мы были на крыше, и вид у него был какой-то странный. В общем, он попросил меня уйти. Леди Хеллсинг было нетрудно догадаться, о какой именно крыше идет речь. Мало того, что она четко знает, где проходит каждая операция, так еще она хорошо помнила прошлогодние события. — Все ясно. Не реагируй. — Там что-то произошло? — поинтересовалась блондинка. — Я думала, он рассказал тебе про инцидент на той вышке. — Нет. — Серас интенсивно помотала головой. — Год назад там погибла девушка. Дракулина. Она обладала ценными сведениями для нашей организации, что касается Алукарда, то тебе лучше уточнить у него. — выдохнула пару клубов дыма девушка. Серас сразу отмела эту идею у себя в голове. Она просто не представляла, как спросить у него о чем-то подобном. — Да? О, это ужасно. Он, наверное, по ней скучает. — Сильно сомневаюсь. Но эту тему он предпочитает не трогать. — с этими словами, леди Интегра удалилась. «Странно. Значит, был кто-то до меня?» — подумала Виктория, продолжив путь в подвал.