Stefflon Don — 16 Shots
Часть II. A.R.O.
Глава 9. Цель оправдывает средства
Сумерки забираются под забрало темнотой, щекотят холодом ноги, скользя под чёрное платье с похорон и закладывают уши ветром. Только руки Квинта на талии греют. Он без задней мысли поглаживает атлас с рёбрами под ним, думает о плане дальнейших действий и расслабляется от жёлтых бликов фонарей и фар, ползущих по шлему Лав и лакированному корпусу Ямахи. Хотя сегодня он и не напрягался сильно, чтобы отдыхать мысленно. Просто ждал Лав с работы и пытался с сэндвичем в руке открыть сейф в её доме. Конечно в пищевых перчатках, приложенных к доставке. Стоит ли завалиться с кассой к брату для распаковки, или игра не стоит свеч? Да и он вроде прикручен или приварен — не толкался. Легче просто спросить пароль у ма, которая обязана сказать, но детский интерес покалывает подушечки пальцев адреналином, поэтому Квинт и чешит их о незаметный шов на боку, держа в хватке крепко, не давая Лав дёргаться, пока она везёт его на репетицию своего сопровождения Медиума и Доктора к сделке либо провалу года. Но приходит время отпустить. Приходит время, когда рефлекс неона и софитов замирает и разливается океаном на шлеме и Ямахе. А потом и в зелёных глазах с маленьким чёрным зрачком — наконец-то без пьяной чёрной дымки. Nonemo приглашает всех желающих, встречает золотыми скульптурами трёх обезьян — описание сути казино. «Не вижу» и «не слышу» стоят со стороны парковки, куда уезжает валет на Ямахе. «Не говорю о зле», окутанная елями, — по правую руку. Она больше двух других, возвышается до второго этажа. Никто не расскажет, кажется, ни супругам, ни детям, ни полиции. Но избранные знают: до поры до времени. На крыше четвёртого этажа, в ночном небе — выпуклая огромная рулетка, по которой катается беспечный белый шарик, останавливаясь сверху на зелёном нуле — «шанс сорвать куш существует и велик настолько, что шар сам замирает с самом противоречивом гравитации положении», — вопит на подсознание дарк маркетинг. Давит на подавленных. Квинт галантно с улыбкой подаёт локоть Лав и ведёт внутрь. Швейцар кланяется и открывает дверь, фотографируя молодую пару на воротничок. Камеры со стен не всегда захватывают лица. Nonemo — не казино, база данных разнообразных хобби и увлечений, п (р)опавших под влияние денег. И никто из них не выберется больше, никогда не выбирался — замкнутый круг. Приходи и трать тут, где про тебя знают всё, а официанты не спрашивая принесут вовремя твой любимый коктейль. Либо про тебя узнают все. У незнающих есть такой страх, но сидящие тут с лёгкостью продолжают ложать, потому что Nonemo из высшей касты, которая не позволяет себе использовать такие приёмы. Её сила и её слабость — её клиенты. Она защита, и она же может быть оружием. Люди с деньгами привыкли к таким рискам. Если человек ведёт дела с Цитаделью, Nonemo откроет для него двери со скидкой и бессрочной клубной картой. Если человек ведёт дела с A.R.X., Nonemo сделает всё возможное, чтобы он перешёл на более жёсткие препараты от Цитадели. Да и для того, чтобы потеряться, зелёные бумажки нужны не меньше, чем для того, чтобы забраться на четвёртый этаж. А Квинт и Лав, сейчас попадут туда без особых усилий. Сияние мягким теплом окутывает непривыкшие глаза после затемнённого стекла забрала. Блеск и шик роскошных людей внутри не всегда соответствует бархатной и золотой отделке. В основном — конечно. Топазы, рубины и бриллианты примелькались. Но встречаются и те, у кого наняты стилисты и имиджмейкеры «скромности»: даже у самой незамысловатой футболки ценник превышает четыреста долларов. Лав цепляется за таких взглядом. Её берёт интерес, за каким столом сидят такие, какие беседы ведут, что у них на уме, когда карманы ломятся от чёрных, платиновых и кобрендинговых кредиток, сколько тратят на самом деле боги благотворительности и борцы за права бедных — больше, чем огромный чек под аплодисменты и пожимание рук раз в год. И таких всегда можно прировнять к Цитадели — ангелы по бумагам. Как тот. Кудрявые волосы в тугом небрежном хвосте, рядом дама в синем длинном атласном платье. Мужчина ставит на чёрное, перебирает фишки — выиграл или закупил немало. Три с половиной стопки с красными фишками. На нём простая белая рубашка, расстёгнутая на три пуговицы. Рукава закатаны по локти. Пиджак висит на стуле, поверх него лежит женская рука без яркого маникюра, накаченная больше, чем разовые походы в зал для подтяжки и упругости, немного смуглая в тон мужской шеи. Он расслаблен настолько, насколько позволяет водка — бесконечно, кажется, он просто видит игру насквозь. И Лав бы дальше вела по ним взглядом, но Квинт утягивает её в противоположном направлении от зала со столами. Они подходят к кассе, он протягивает чёрную карту: — Нам к Куратору, — улыбается, хлопая ресницами. Карту сканируют. Чуть ярче, чем дежурно улыбаются в ответ, пока Лав ищет расценки на табло и телевизорах над персоналом за пуленепробиваемым стеклом — по тридцать долларов за красные. «Больше сто грамм за красным столом только на руках одного белого воротничка, — в голове проводит расчёты и удивляется: красный стол — минимальная ставка красные, самые дешёвые фишки. — Таким, кто разменивает сотни нечего делать с такими игроками. Сидит порядочно, видимо, поймал азарт, — но Лав не понимает: какой азарт может существовать у человека, выигрывающего на постоянной основе и не повышающего ставки, чтобы выбраться хотя бы из красного обречённого болота. — Он не пришёл заработать, не пришёл играть. Потратить время?» — Улыбайся, ма. Всем. Покажи Доктору, что бояться нечего, — наклоняется для наставления Квинт, когда ему возвращают карту-пропуск, Лав растягивает белоснежные зубы, на которые она тратилась несколько месяцев, — одна из тех составляющих для девушки, когда нельзя подняться без красивого отсоса. — До лестницы тридцать шагов, отсчитывай. Раз. Два. Квинт ведёт быстро. Останавливает только у подошедшего гардеробщика после кассы. Он легко сбрасывает с плеч тяжёлое пальто в чужие руки, Лав изящно спешит, снимая пиджак, пока Квинт уже преодолевает три метра без неё. Шагает за ним на носочках, каблуки кажутся лишними, соскользни они с ноги — ничего не изменится — дефиле с детства. Лав давно поняла, почему это единственное времяпрепровождение с матерью, которое мистер Амэнтиус одобрял. После этого она легко может догнать Квинта без пробежки, с грацией широкого шага Аннэйс от бедра. Потому что Медиум тоже не стал бы ждать свой эскорт. Она цепляется за нефтяной отглаженный рукав, из-под которого виднеется смоляной манжет — Квинт любит чёрное и его оттенки. Только в этом они похожи. Её подбородок поддерживает невидимая сила и обсидиановый воротник из люрекса — колется, заставляя держать голову прямо. Восемь. Девять. — У Медиума длинный шаг, не отставай, — ухмыляется краешком губ, не поворачивая головы. — Бармен справа предложит шампанское. Возьмёшь его, — провожает взглядом официантку, идущую к ним от стойки с широким выбором алкоголя. — Весь поднос, — шепчет, скалится женщине в мини-юбке-карандаш. Десять. Она улыбается ослепительно. Она тоже. Берёт поднос: четыре бокала шампанского с лазерной гравировкой «Nonemo» и обезьянкой «не говорю зла». Квинт не ждёт мимолётную секунду. Одиннадцать. — Спасибо. Пятнадцать. Несёт поднос практически также профессионально, но боится, что от быстрого темпа бокалы покатятся на пол лавиной. Ей ещё не хватило практики, даже после нескольких недель работы в баре. Восемнадцать. — Медиум и Доктор возьмут наверху у тебя, когда проверят на тебе, ты выпьешь и проводишь их, — она легко выныривает рукой из-под локтя, подхватывает за ножку и пригубляет. — Если дадут яд, то всем, но умрёшь лишь ты. Почувствуешь это — помни, что не можешь сорвать встречу. Выйди, дозвонись мне, я пошлю замену. Умирай в туалете. Но не дёргайся, такое невозможно, убеди в этом Доктора. Двадцать один. Лав уже дома поставила на быстрый дозвон номер Квинта под его чутким руководством руки под юбкой. Она, кажется, даже в предсмертной конвульсии, по привычке нажмёт на его контакт в телефоне под подвязкой. Лав шагает уверенно, выпитый бокал ставит на поднос подшмыгнувшему официанту. Улыбается этому брюнету, выхватывает взглядом его красивые губы, пьяно поскальзывается взглядом по его острой скуле, заглядывая осторожно за спину — десяток столов от красного до чёрного цвета. «Почему тот мужчина с девятью сотнями долларов на руках не сидит за чёрным или хотя бы за зелёным? Он сидит долго. Долго», — Лав облизывает взглядом его открытую накаченную трапецию, широкую шею, мускулы трицепсов, когда он тянется за ставкой. Женщина рядом в бирюзовом ведёт рукой по мощному бедру, выше к ремню. — Это они, — шепчет на ухо, надавливая на ногу. — Я знаю, Лайла. Молоды, глупы, храбры. Так себе репетиция, — Диего тасует фишки между пальцев — игра тоже глупая, он устал ждать ту девочку, которую сопроводит главного дилера и Доктора. — Мы им поможем. Убери полицию из округи. Лайла ухмыляется, понимая, что коп не зная, вершит только благо для зла, щекотит ухо горячим дыханием. Касается пухлыми губами мочки. Диего двигает три красные фишки на двойку. Лайла рассказала о Докторе Диего. Диего расскажет о нём испанцам. Шорох за спиной не заметит только ленивый. Юная пара без сложностей пересекает дорожку от входа до стеклянной лестницы. Эта странное спокойствие львят выбивается из лёгкого шума настоящих огромных аллигаторов, будто они и есть владельцы мира, даже не казино. Он бросает взгляд через плечо на уходящую парочку, закидывая стопку в себя. — Блондинка — официантка бара Джона Крейга, — отдаляется Лайла, чтобы поставить зелёную фишку на его две красные, повторяя ход. Крейг такой же мёртвый, как и Юдора. Диего ведёт с отвращением плечо, отталкивая руку с кольцом — ему противно. Это не она. Замирает, поражённый. Это она. Диего ловит взгляд зелёных глаз. Всё, кроме глаз. В его мозгу складывается пазл, глаза раскрываются шире, чем необходимо, он дёргается к блондинке, но сдерживается, напрягая плечи и сжимая спинку стула с жёсткой тканью пиджака. Это тот ребёнок. Он узнает черты повзрослевшего фото-робота из тысячи. Чувствует, как пот холодит стекает по виску, когда Лав отворачивается и шагает на ступеньку витой лестницы ко второму этажу. К стеклянной коробке над залом. Её чёрные трусики видят многие до момента, когда Квинт пропускает её вперёд, закрывая собой. Прищуром сканирует тех, кто смотрит на его ма. — Наденешь платье длиннее, — пересекается взглядом с Диего и расплывается в улыбке, хватая её запястье и ведя рукой по спине к талии, заводя руку. Диего не отводит глаз — только не она. Убить собственными руками её, после Юдоры. После слов, которые до сих пор звенят будто из-под земли с придуманным воплем — стакан, всего лишь чёртов лёд в стакане. Карие глаза с осознанием, будто заранее угаданной судьбой всматриваются с другой стороны стола. Юдора, как тогда, сидит и предрекает.— Они сами виноваты, что пополняют его ряды.
В таких местах можно не задумываться, умрёшь ли ты
— всё одинаково и всегда слишком ужасно.
Важен лишь вопрос: «Когда?».
«Виноваты ли все из них? Или у кого-то не было выбора. Как у неё? — Диего выдыхает шумно через нос, когда замечает надменную ухмылку парня с ней, — тот будто знает его, что связывает их с блондинкой. Будто держит в заложниках, но Диего не отступит. Лайла ничего не говорила про сопровождающего. А сейчас вообще пропала. Наверняка обиделась на жест-толчок. Но Диего всё равно на неё и на это всё с высокой колокольни. Его волнует то, что он своими руками подписал приговор для жертвы. Он выпивает сто грамм и встаёт, оставляя фишки на столе. — Finis sanctiflcat media, — доказывает и убеждает себя Диего — он уже давно решил, что чтобы поймать в ловушку дьявола, нужно стать сатаной. Но, где-то в душе всё равно откликается: — Если цель — спасение души, цель оправдывает…». — …средства! Вы забыли обналичить средства, — окликает дважды крупье, а Диего пьяно кивает, собирая в охапку фишки — только бы всё закончилось. Также рассыпались все доказательства, как красные фишки по бархатному алому ковру, пока Диего тупо смотрит на них и пытается мысленно собрать (ся). Квинт и Лав вступают на второй этаж с лестницы. Лифтёру дают визитку-пропуск. Его рассматривают, пропускают через ещё один аппарат проверки, открывают двери и прикладывают к экрану. Они ускользают за стеклянный потолок, теряются за стенами третьего, минуют офисы и выходят на четвёртом, проходят стальную дверь уже в одиночестве также, с помощью карты, и идут к окнам. Квинт останавливается у перил, убирая руки в карманы. Мир с радостью и спокойствием принимает его уверенность и покорно замирает с ним. Его правильные черты орлиного носа и острых скул мягко обволакивает золотой свет фонарей. Лав делает вывод, что ему не идёт. Темнота, тень — вот, что подходит к уверенному взгляду. В полумраке блестят его глаза, как у пантеры. Либо Лав просто не хочет видеть его, но хочет знать, что он исследует и пожирает глазами, откуда ждать угрозу и какой мощи. — Я буду там, — он кивает на соседнюю высотку с офисами. Там горят все окна, хотя время уже перевалило за полночь. Там движутся тени со стопками бумаг. Там будет слежка за ней и Доктором. — Пчёлки в улье, пашут, — с гордостью возвещает Квинт — их пчёлки. Лав стоит рядом и не понимает радости от гида. Шестой этаж ровно напротив их четвёртого — построено будто специально. А потом она вспоминает: «Цитадель нерушима». «Казино наверняка на её земле, точнее купило часть её земли, негласно принадлежит ей. Цитадель не станет продавать её неконтролируемым. Кто такая Куратор, и как её контролируют? Сколько фотографий сделал швейцар, сколько курток обыскал гардеробщик, скольким предложили официанты напитки? И кому? Сколько услышали, увидели и рассказали обезьянки?» — Лав замирает от осознания величия, два совершенно разных здания, наверняка, соединены подвалом и подстроены друг под друга — окна напротив окон. Квинт вынимает руку из кармана брюк и берёт ладонь Лав, тянет к одной из дверей, снимая новую блокировку и забывая о подносе. Тот держится из последних сил рукой и приземляется в комнате на журнальный столик из стекла. Снова. Обработан золотом, снова, с жилками золота, снова. Одно кресло и два дивана из кожи. Панорамные окна с бархатными красными шторами, за которыми, Лав палец на отсечение даёт, есть пуленепробиваемые. Из какого окна соседнего здания будут целиться понять достаточно просто. Эта консервированная банка с одним выходом как на ладони. Перед Номером Пять многое выглядит так. — Если запахнет горелым, откроешь форточку, — пространно сообщает. — Доктора заставь сесть в изголовье, — кидает-показывает рукой на кресло перед окном. Бросает налево: — Его людей рядом. Сама с Медиумом на диване справа, ближе к двери. Хотя, — останавливается, прикидывая. «Он создаёт планы таких операций в Цитадели, ему нужны минуты на расчёт», — решает Лав. — Лучше вообще стоять сзади за спинкой. Да, стой за спинкой. Если что я… — «перемотаю время», — глотает он, дёргает уголком губ. Квинт так часто хочет сказать о чём-то таком, но может только будущим трупам рассказать о себе. Ни о происхождении силы. Ни о тату. Будто надеется, что кто-то заметит и спросит. Это так сложно спросить? И заметить? Или он всё ещё никому не нужен, как в детстве? Он осушает бокал, глотает это дерьмо и толкает её на кожу. Лав на каблуках пятится, путается, падает. А он обходит диван, сжимает плечи. Щурится в окно — он сможет попасть ей в голову. Ему. Медиуму. Легкотня. Размажет по стене около двери. Переводит взгляд на белобрысую макушку, представляет Медиума на полголовы выше: «Посадить Доктора во главу? Не слишком?». Зато на прицеле — по столу, прямо на поднос его глаза вылетят (Квинт знает о баллистике, но представлять ему хочется именно картинку с двумя глазами в бокалах. И испуганную Лав). А после и его людей на диване напротив или человека. Повезёт — одним выстрелом через два виска. Квинт мажет массажем кости лопаток и ключиц под мышцами, упирается лбом в череп — снова думает и забывает о том, что под руками. Как всегда. — Не подведи, ма, — закрывает рукой шею, ладонью поворачивая голову в сторону, закрывает от возможных осколков, прицеливается пальцами (воображаемой Берсой) в диван напротив. Кладёт Лав-Медиума на сидения под стол. — Стой сзади дивана, — выносит вердикт. Рассчитывает на то, что они повторят движения, но дверь хлопает. — Мой сахарок, — приторно звучит с выхода, когда Квинт прижимает Лав к подушкам. — Пробуете новые диваны? — женщина в дверях проходит в леопардовом халате от бедра и присаживается на спинку, заглядывая игриво за стекло стола напротив, где лежит прижатая Лав: — Мои девочки смотрели бы лучше, персик, — обращается с заключением ни то к Квинту, ни то к Лав. — Лайлу или меня, конечно, ты не оплатишь, но пропадать твоему таланту за бесплатно не безопасно. Медиум не знает, что ты вытворяешь за его спиной на репетициях его эскорта? Вообще, понимаю, что вы не хотите портить наш товар, но настолько упасть… За какие заслуги? — Языку за зубами вообще не живётся? — Квинт расслабляет хватку и забывает о Лав, проходя мимо и садясь в кресло во голове между двух диванов и двух блондинок. — Милый ананасик, не забывайся, — она затягивается от мундштука. — То, что ты сосёшь у Медиума не даёт тебе здесь власти, только скидки. Квинт расплывается в хищной улыбке — в нём плещется невысказанный сарказм. Лав видит, поднимаясь. Его власть не ограничивается Медиумом. Поэтому он представляет, как тот смущённо или со всей своей злости огрызнулся бы и заткнул её, будучи здесь. Но его здесь нет. Поэтому нужно доигрывать и жевать язык, играть желваками (если бы он злился, но на отбитых он не тратит эмоции). Квинт укладывает локти на колени и глотает ярость, как самую сладкую конфету. Лав поднимается и выпрямляет спину. Дама явно не знает, что перед ней Номер Пять. Но сдерживать едкую улыбку помогает сжимающая бедро рука. Только что Лав захотела Nonemo. Полностью. С этой женщиной или её трупом. С этим халатом и мундштуком. Лав захотела эту власть и незнание, которое позволяет заткнуть Номера Пять. — Ты знаешь, у нас репетиция. Зачем мешаешь? Или твои мальчики уже не справляются с милфами снизу? — Разговор не для лишних синих ушек, — кивает она на Лав, намекая на то, что наркоманку от неё не скроешь. Женщина отталкивается ягодицей и цокает на мюлях с алой бомбошкой. Теперь Лав понимает кто вложит свою руку к дизайну казино. Всё отдаёт этой агрессивной роскошью животных. Квинт же отталкивается от ноги Лав, неожиданно тормошит по голове, как собаку и не обращая больше внимания идёт следом. Женщина приобнимает его и открывает дверь перстнем. Лав тихо надеется на то, что у Медиума есть такой же. Или хотя бы эта чёрная карта. И оставаясь одна, её мысли заполняют только идеи о побеге. Не о её. Побег от возможного нападения. Угроза выстрела из Аркс от Номера Пять не чувствуется ощутимой. Риск есть только при её опрометчивых действиях. Но Доктор. Действительно ли Доктор такой трус, которым его рисует воображение. Будто он хочет абсолютной защиты и спасения. Будто он бежит от кого-то. Неужели Цитадели необходим варщик? У Цитадели есть сырьё. У неё есть химики-врачи. Или это тот случай, когда не помешает новый взгляд. Инновации в кокаиноварении — смешно. Лав не двигается. Глазами ищет камеры в книгах на полках шкафов с двух сторон. Жизнь Nonemo в серверах, но здесь нет явной прослушки и слежки. Медиума не существует, как и Лав сейчас. — Сучка. — По поводу двух копов за красным столом? — По поводу пожелания Доктора, о том, чтобы убрать у охраны оружие. За копов не волнуйся, пускай нюхают. Они не твоя головная боль. В твоей ответственности только Медиум и Доктор. В моей — чистый выход для вас. — Пожелание одобрили? — На то я и существую, чтобы такие пожелания одобрялись без лишней суеты. Если что-то пойдёт не по плану, дверь по коридору, там оружия больше, чем свободных молекул кислорода. А теперь. Защити Медиума от людей Доктора. Как показывал. — Вопрос. — Задавай. — Что будет, если угроза придёт извне? — Это чушь. Никто не посмеет зайти в Nonemo. Что попадает в Nonemo, то там и остаётся. Это место лучше банка. «Даже без вооружённой охраны?» — Лав не тупая, а пара дверей не делаются из этого места сейф. Квинт знает, что Лав не тупая, но цель оправдывает средства. Он подходит медленно. Садится спокойно на диван, пока она отходит назад. Кладёт свои холодные руки на его тёплую шею, скользит мягко, быстро, практически неощутимо по лицу, закрывает его и опускает под стекло. Квинт не смотрит краем глаза на неё. И не может придумать варианта, когда не нужно говорить о потайном выходе. Причины «спасу», «прочищу выход», как кончить на безопасность и стереть потуги салфеткой. — Назови своё имя, — в ладонь шепчет Квинт — ему нужны гарантии. И это единственное, что у неё есть. И это нихера не остановит её. Номер Пять никогда не доверял людям. Но брат и Первый не помогут. Квинту кажется, что время остановилось, разрешило подумать. О том, что остаётся положиться на Лав. Она не боится умереть. В ней нет страха. Она падала с крыши с невозмутимым лицом. — Экстерн для умненьких и хороших девочек, — перехватывает руку — у него нет выбора, как бы он не хотел, кто-то должен защищать Медиума и Доктора, а кто-то чистить путь. — Снимай каблуки и положи на свою спину. Если «угроза извне» в приоритете Медиум, — сдаётся профессионализму его гордость за Цитадель. И Лав только сейчас осознаёт опасность. Когда Квинт отводит болотные глаза. Когда он ведёт плечом, расслабляется, будто его подстрелили — усложняет до максимума. И в Лав непонятное собачьи инстинкты. Она бросается расстегнуть ремень босоножек. Хочет толкнуть столик, но понимает, что разбивать фужеры для репетиции — слишком. Замирает, думая, как поднять тело. Квинт выпадет из реальности, не обращает внимание — думает, ждёт самостоятельных действий. И Лав обязательно воспользуется непредложенной ранее свободой. Потянуть руку — не знает, где воображаемое ранение. Подбегает к изголовью, переворачивает на спину и встаёт с корточек. — Подай свои туфли, — просит-приказывает, и Лав присаживается снова с весом. Квинт тяжёлый, жёсткий и мускулистый. Будто лишние кости, а не жилистые сухие мышцы. Он подхватывает ремешки и ждёт пока она додумается своим умом (лучше поймёт) дойти до двери. Ведь так воспитывают собак. Это то, что он не должен говорить в слух. Этот путь для Медиума и номеров. И он сейчас нарушает правила ради того, чтобы никто из них не повторил судьбу брата. Квинт чувствует себя слабаком. Пускай, она просто промолчит и не попросит объяснений. И она не просит: тянет карту из пиджака, открывает дверь. Оглядывается. Бежит по стене, подгибает ноги. И Квинт знает, как сложно это делать с грузом. Направляет плавно к окну и проёму между ним и стеной с дверью. Чёрный выход продуман с двух сторон. И Квинт не знает, критический ли риск при проходе по нему. — Помнишь дверь, которую мы проходили? — шепчет в щёку. — Не оборачивайся. Если что, ма, в крайнем случае, иначе я… — она всё понимает: выстрелит. — Она открывается ключом Медиума. Я позабочусь о том, чтобы там остался самый лучший ствол. Если что, в крайнем случае, Медиум побежит туда первым. Квинт проверит здание напротив. Даже, если оно их. Квинт знает свою работу. Квинт будет следить за всеми входящими. Квинт сделает всё от него зависящее, чтобы Медиума не несли. Чтобы Лав не несла его из последних сил по лестнице, постоянно открывая картой железные двери. Номеру Пять явно не нравится вся эта затея с охраной. Доктор либо слишком трусит заявляясь к мафии, либо хорошо играет труса, не знающего о своей важности. Квинт разбирается в экономике и это явно рисковое, но рентабельное предприятие. Но тут риск слишком высок. Несоразмерно высок. А альтернативы нет. И Лав должна донести Медиума.***
Лав сидит за красным столом. И теперь понимает: это лучшее место для наблюдения за входом. Лав в красном. Ей показалось это лучшим решением: очень странный и дикий камуфляж под ковёр и стены. Хейзел умеет выбирать платья, особенно, если дать ему точные параметры, рекомендации и определённую сумму — ни больше, ни меньше потратит. Квинта Лав не видела всю эту неделю. Он пропал, как только они вышли на свежий воздух через подвал соседнего офисного здания: бросил туфли на асфальт и вернулся за дверь подвала. Даже не покурив. — Мадам, Вам не кажется, что так вы проиграете все фишки? — официант подходит, кланяется, и Лав неловко улыбается в отсвет. Она поднимается, кладя на поднос две красные — чаевые за предупреждение. Выходит на улицу. Подходит к машине, открывает заднюю, бросает взгляд на чёрные окна офиса: где-то там, как-то контролирует ситуацию Квинт. Он уже собрал подставку для винтовки и следит за тем, как Медиум поднимается, опираясь на её плечо, возвышается над Лав. Худой, грациозный. И вероятно, нести его будет намного тяжелей и неудобней. Они ждут такси, идущую следом, пока их машина уезжает на заправку. Лакей подбегает открыть жёлтую дверь и подаёт руку женщине с коротким афро и в чёрных очках. Встреча назначена на семь вечера, сумерки ещё не спустились, но в такси не должно так ярко светить солнце. Этот аксессуар никого не смущает. Люди часто пытаются закрыть глаза. Стыд, страх, стеснение. Медиум не медлит ни секунды, подаёт ей локоть, хотя и он, и Квинт были уверены в том, что Доктор — мужчина. Но женщина шагает назад, держа в руках перевязанную красной тканью с драконом коробку, забирает с соседнего сидения портфель. Показывает взглядом идти вперёд. Она всё-таки боится. Дрожь перетекает в сжатые зубы и несгибающиеся колени. Медиум разворачивается и направляется к входу, пока Лав кланяется Доктору в странном потрёпанном чёрном лакированном комбинезоне и движется следом. Шаги сзади начинают звучать только спустя полтора пройденных метра. Они пропадают из зоны видимости Квинта, и он устраивается удобней, чтобы ловить их из лифта. Всё проходит лучше, чем хорошо. Лав предлагает место Доктору, и та садится без возмущений. Один из бокалов уже полупуст, а Лав не падает в обмороки, не нажимает дозвон. И на Квинта накатывает спокойствие. Он уже не держит Аркс в руках с такой силой, не щурится в прицел. Всё идёт хорошо, пока Доктор не развязывает узелок. Никто ещё не притаскивал в Nonemo кубические камни. Квинт снова берёт точный прицел макушки, следит за телодвижениям. Лав он уже не замечает, не замечает, как она впивается пальцами в диван за плечами Медиума. Не замечает самого Медиума. Как он наклоняется ближе, напрягаясь, хмурясь и улыбаясь, а после кладёт руку на дёргающуюся коленку Доктора. Успокаивающе. Совсем по-змеиному шепчет тёплые слова. Уговаривает. Пока не слышится первый выстрел. Квинт дробью ведёт по мужчинам, пытающихся попасть в казино. Двери закрываются. Но не до конца. Сжимают тело, неуспевшее пробраться внутрь за толпой. Квинт слишком отвлёкся на куб и пропустил несколько человек, кричащих с улицы на испанском и пытающихся попасть по окну, из которого стреляла Аркс. Он перематывает время. Убивает первых. Двери закрываются спокойно. Но в казино начинается переполох. Пока Квинт пытается добить гранатами тех, кто остался перед входом, чтобы они не прибежали на помощь возможной засаде с чёрного входа. Не начали подрывать двери. Ему всё равно на ужас творящийся на первом этаже. А ужас зашёл. Вместе с людьми, подорвавшимися с мест, ринувшимися к запертым дверям, кажется, не понимая, что именно от того, что снаружи их защищают. Мгновенная давка. Между ног подолы, острые каблуки, носы и руки. Кто-то пятится к стенам, а кто-то бежит в коридор с туалетами и парковкой. Слышится первый выстрел в здании. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Отряд SWAT уже выехал, — громкоговоритель сообщает сообщение уже третий раз. Лав уверена, что голос женщины с мундштуком записан. Что она уже давно вышла через подвал. Но Медиум не шелохнулся ни на дюйм, хотя Доктор сразу начала завязывать куб, притягивая его к себе. Лав пытается снять незаметно лодочки, чтобы точно также не подавать виду. Стоит на мысочках. — Я не подозреваю Вас в этом небольшом беспорядке, — мягко лижет уши бархат тихого, глубокого голоса. — Но я не могу Вас заставить не умирать здесь. Поэтому выбор за Вами. Либо я завязываю Ваши глаза, и мы уходим, либо Ваш секрет узнают все после пыток тех, кто пришёл за мной и Вами. Но, как Вы поняли, это уже без меня. Зато могу оставить Вам её, — патока из улыбки тает на его выразительных губах. Лав тянет улыбку в ответ, но понимает, что её бросят по одному слову этой женщины в обрывках одежды. Та поднимает лицо, смотрит через очки. Хищная ухмылка расползается на лице: — Я не дам никому завладеть им. — Отлично. Я так понимаю, это согласие. Liebe, найди нам игрушки. Лав босиком бросается к двери, ловит перстень, как у женщины с мундштуком. И выбегает к двери напротив, оглянувшись: в коридоре пусто. Железо движется быстро. Лав ради всего святого прижимается к щели, пытается протиснуться. В кабинете идут эхом гудки телефона, пока их не прерывает взрыв. Лав по инерции падает на колени. Закрывает уши. Раскрытыми сумасшедшими глазами ищет оружие, о котором говорил Квинт. На стенах висят пулемёты, винтовки, пистолеты и автоматы. Она хватает первое попавшееся HK MP5. Лав плоха в немецком оружии, но заряжает пистолет-пулемёт на сорок боеприпасов профессионально, как свою мать. Для Медиума рядом висящий NF P90 подойдёт, думается ей. Она подхватывает его под локоть, заряженный магазин щёлкает будто в голове. Фасует гранаты по лифчику и выбегает. Жмёт на кнопку под подвязкой, заранее зная, что Квинт, или точнее Номер Пять, уже всё и без неё понял. Лав проверяет дверь на лестницу. Та открывается, и Лав снова слышит взрыв. Чётко. Оттуда. Она вбегает, когда Медиум ставит подпись на документе, а Доктор быстро запирает его в чемодан. — Liebe. Подвал? — Прорываются. — Как смотришь на дефилирование по лифту к парковке? — Прикрыться трупами. На лестнице спрятаться сложнее. Двери после взрывчатки трудно преодолевать, — как на экзамене отвечает, расслабляясь сама от решительности Медиума. Он в курсе, что его спасёт Номер Пять, Квинт. В нём нет страха. Будто. Его глаза повсюду. Будто. И это распространяется на Лав и Доктора — ложное спокойствие, сосредоточенность. Медиум, действительно, хороший лидер. Он подаёт руку Доктору, а та уже без стеснения берётся за неё, хватая свёрток. — Лифт, конечно, хорошо. Но, знаете, Доктор, Liebe лучше не доверять. Она настолько мала… Лестница всегда лучше. А прикрыться… — он улыбается усами. — Любовь же всегда защищает, так, Liebe? Лав сглатывает. Проверит коридор четвёртого этажа из-за двери. Подбежит к панорамному окну. Квинта не видно. Ясно, что другой клан мафии не поедет на лифте, а будет шкрябать двери лестницы. Одну за одной. Этаж за этажом. Но лифт, сорвать могли точно также. Плюс, лестница была тайной, раз даже Квинт не хотел вести по ней Лав. Оставалась мнимая надежда. Которая оборвалась на первом этаже. Лав заглядывает за дверь, но там оттаскивают камни. Они всё-таки подорвали подвал. И скорее всего, это причина, почему женщина с мундштуком не берёт ситуацию в свои руки, а вместо этого включается одно и тоже сообщение: «Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Отряд SWAT уже выехал». Она пыталась сбежать, чтобы контролировать снаружи. Лав почему-то верится, что она бы хваталась за выход зубами. А Квинт не слышит сирен: «Почему полиция ещё не съехалась?». Взрыв. Он перемещается на крышу казино. Замирает. Ему не грустно. Он не понимает. Это был один из самых изворотливых людей, что он знал. Она никогда не впадала в панику. А теперь её выносят из-под камней в машину испанцев. У Квинта срывает резьбу. Энергия зацикливается где-то внутри. Или Квинт ещё ни разу не разочаровывался настолько сильно. Он заряжает гранату, целится. Выстрел. Заряжает. Целится. Выстрел. Заряжает. Лав жестами показывает, что дальше спускаться нельзя. Взрывы подтверждают это. Дверь трещит. Медиум кивает наверх. Двери закрываются за ними в тот момент, когда нижняя слетает с петель. Лав оббегает Доктора, высовывается на первом этаже. Запах пороха и крови ударяет хлёсткой пощёчиной. Рассчитывать было не на что. Мотает головой. Бежит выше, снова открывает дверь, снова дверь. На втором этаже тихо. ШК МП5 в руках поднимается, а Лав начинает идти разведкой по коридору. Выглядывает прицел. Его не отстреливают. Она шагает уверено. Закрывает рукой Доктора. Медиума — спиной. Перебежка к парковке. Внутри слышится лёгкая перестрелка. Но Лав приседает, махает назад. Заходит, перебежкой движется к первой попавшейся машине. С другой стороны прячутся мужчины в костюмах. Дрожат. Не высовываются. Пока не проходит дробь по стене над головами. Лав поднимается, следит глазами за несколькими людьми в чёрном. Аккуратно кладёт дуло на кузов. Машет назад, чтобы Медиум бежали ближе к выходу. Отсчитывает. Один. Как шаги. Два. Всё просто. Три. Она стреляет в грудь. А Медиум бежит с Доктором. Та несёт куб и чемодан. Он — НФ П90. Лав прижимается к металлу спиной. Стёкла выбивает. Она прикрывает глаза. Уже не целится. Стреляет наугад. Главное, чтобы не в сторону, где бегут боссы. «Квинт, сукин сын», — орут в голове нервы громче звона в ушах. Она тянет ШК, бежит за следующую машину. Не чувствует, как ловит ступнями и шей осколки. Быстро поднимает руки и горизонтальную дробь. Краем глаза видит Медиума у стены. Понимает, что должна перебраться на другую сторону. Лучше те два мужика, чем Цитадель. У Медиума есть свой живой щит. Но есть ли у Медиума ключи. Лав шипит. Смотрит в зеркала. Осталось трое. Сколько на первом? Позвонить? Тратить время на что-то ещё, кроме приближающихся к друг другу мафий? Она пытается присмотреться через стёкла. Медиума не видно. И Лав рискует — бросает гранату. Бежит, минует машины. Замечает шевеление. Дробь из дымки проходится над головой. Она ныряет на Доктора и Медиума. Его злые зелёные глаза… Она с силой опускает головы. Тыщит их за собой в выходу. Потому что не может прицелится по пыли. Толкает-бросает за шкирку их к выходу. Ныряет в ближний бой тумана. Не осознаёт. Враг близко, кажется, что легче задушить. Ловит живого. Черепная коробка взрывается, глотая дуло. Нож из его штанов перехватывает рука. Впивает в соседа. Лав выныривает. Мечется в машинах. Падает. Ловит карем взгляда бегущих мужчин. Медиума и Доктора. Бросается вслед. Выстрелы не преследуют. Самое ужасное. Если они не смогут выйти через парковку. Чем ниже они спускаются по круговой дороге, тем больше трупов. Ноги скользят по брызгам крови. Лужам. Запинаются за тела. Тёплая резиновая крошке обжигает. Лав чувствует, что уже стёрла кожу на пальцах. Коленки подгибаются, но она пытается обогнать Медиума и Доктора. Мужчины отстали раньше. Новая причина прикончить Квинта — длинный подол платья, который она забрала в трусы. Шлагбаум сломан. Выход так близок. Медиум прижимается к стене. Ждёт, пока Лав выглянет за ворота. Дуло сразу отстреливают. Она пятится. Чувствует, как Медиум бежит к входу в холл казино. Она вырывает чеку. Бросает гранату. Рвётся следом. Понимает, что осталась безоружна. Кидает перстень Медиуму. Тот ныряет за дверь. Выстрелы уже ближе. Но дверь закрывается и не поддаётся. Лав закрывает глаза с мыслями, что у Медиума есть щит и живой, НФ. И Номер Пять. Выстрел. Кожу холодит. — Где ты, scheiße, был? — шипит Медиум, и Лав понимает, что жива. Парализованную шоком её прислоняют к стене. Толкают в неё Аркс. Вешают боеприпасы. Хлопают по щеке. И Лав впервые улыбается Квинту. — Не подстрели, ма, — кивает ей, Медиуму и испаряется. Лав бесшумно смеётся, наклоняется. Мажет рукой по морщинкам лба. И выпрямляется. Она готова. Перезаряжает. Смотрит в прицел из-за угла. Шагает из коридора. По мясу. Открывает огонь. Прикрывает Доктора и Медиума. Бежит за стол. Переворачивает. Перезаряжает. Прислушивается. Крики, которые она не замечала ломают череп. И она продолжает их не замечать дальше. Кивает за бар. И готовится стрелять, отвлекая внимание от Доктора и Медиума. Квинт свистит за спиной. Лав дёргается. Ловит его плечи, опускает под стол. Тот в щепки. Квинт снова спасает. Лав снова перезаряжает. — Если ты, — он поднимает свой пистолет и целится через зеркало, — не прекратишь так палить, я устану перематывать время. Лав хватает информацию. Но у неё несварение. Она понимает только то, что нужно прекратить дробь. — Полиция? — пытается перекричать Медиум. — Ни намёка. — Сколько их. — Меньше трёх четвёртых. Человек десять. Лав слушает. Не понимает. Ни черта. Десять четвёртых? Она поднимает дуло. Подражает Квинту, прижимаясь спиной к бару. Не успевает нажать на курок. Стекло разбивается окончательно. Лав не медлит. Переворачивается. Целится. В тело. Целится. В руку. Целится. Мимо. Квинт присоединяется. Лав замечает его в прицеле. Он приставляет нож к горлу. Прицелиться? Выстрелить? Ствол уводят в сторону. Целятся в испанца. Посчитать это благодарностью. Доктор зачем-то кидает из-за бара бокалы. Медиум не шевелится. Думает. Это второй бар. Второй бар — дальний от входа. Самый дальний. Им нужно преодолеть четыре ряда столиков. Он хватает подол Лав. Тянет его, толкает из-за бара. Мешает вернуться, ладонь на лопатках ощущается предательством и страхом. Медиум бежит за спиной, тащит за шкирку Доктора, которая ели успевает. Доктор явно не спринтер и не спортсменка. Лав целится. Стреляет, пока Медиум прячется под стол. Лав переворачивает его. Тот падает на руку Доктора. Лав бежит дальше. Стреляет уже не так хорошо. Толкает новый стол. Продвигается к выходу, хотя не уверена, что там безопасно. Цепляется ногой за труп. Разбивает колени о чьи-то перстни. Но адреналин не даёт время на остановку. Ползёт за стол, сдирает кожу больше ковром. Стреляет без прицела. Чувствует, как стол дрожит от пуль. Боль повсюду разливается огнём. Выглядывает из-за стола. Понимает, что Медиума рядом нет. И только Доктор без вещей падает на щиколотки. Лав знала об этом исходе. После того, что показал Доктор, он стал не нужен. Лав берёт себя в руки. Перезаряжает. Целится. Не находит вспышки от Квинта. Руки развязаны. Мажет, но попадает. Люди падают и поднимаются. Пули рвут одежду и кожу. — Не высовывайся! — Квинт сзади жмёт на плечи. Лав теряет глоток воздуха от боли. Готовится к перемещению, которым спасли Медиума. Но Квинт только щёлкает магазином и затвором. Отпинывает Доктора. Наклоняется из-за стола. Выстреливает. — Это было последнее перемещение. Перед которым я отдыхал, — переходит на слишком спокойный тон, между выстрелами. — Чёрт, сколько их. Лав смотрит в прицел. Понимает, что приходит всё больше. Квинту нужна помощь, а Лав всё ещё не так сконцентрирована. Не достаточно. Нужно больше. Метко. Быстро. «Соберись, ма», — сама к себе обращается по прозвищу. И её это не волнует. Целит пулемёт. Но краем глаза замечает дуло. Оно целится на Квинта. Лав не думает. Двигается навстречу. Толкает Квинта к столу. Стреляет в открывшийся лоб. Выдыхает. Чувствует кровь на языке. Возвращается, прижимается плечом к дереву. Целится в толпу. Стреляет. Понимает, что двоится в глазах, попадая в метре от цели. В мыслях чертыхается и вопит. Квинт хватает запястье, тянет стол на себя. Толкает ближе к выходу. Роняет Лав за ним. Снова целится. Она быстро понимает его цель. Стреляет из-за стола. Он поднимает его снова. Пока она пятится и убивает за них двоих. — Что нужно, чтобы восстановиться силы? — Время. И она даёт ему его. Они перемещаются за новый стол. Лав видит дырки в прошлом. Смотрит на Квинта. Не может отличить его кровь от чужой. Она перезаряжает на автомате. — Тогда я отвлеку их. Отдыхай. Сбегай как только они появятся, — она выбегает за другой стол. Оставляет его одного. «Как будто я спрашивал, что мне делать», — Квинт приваливается, закрывает глаза и настраивается. Верит, что она прикроет. Она уже настроилась умереть. Неважно. Квинт не даст ей этого. Ему не нужно это время. Скоро должна приехать полиция. Ему оно необходимо. И Квинт отсчитывает секунды. Вдохи. Выстрелы. Теряет ощущение пространства. Чувствует тело. Его торопит отсутствие боли. Потому что, возможно, оно у Лав. Сейчас! Квинт срывается. Ловит талию Лав от пули и исчезает. Квинт падает на бетон. Лав на него. Он смотрит на открытое чернеющее небо без высоток, и его прорывает смех. Они выбрались. Выбрались! Под руками позвоночник поднимается быстро. Её сердце успокаивается. Квинт понимает, что отбил кости таза и лопатки — наплевать. Мажет тёплой кровью по алому платью — чужой. Прижимает её голову к груди. Не может остановиться. Пока она не извивается, отталкивается и кашляет. Кровь пролетает рядом с лицом. Квинт замирает. Ловит новую каплю краем глаза. И новую щекой. Только сейчас Квинт понимает чью кровь размазал по перчатке сегодня. Он так и знал:— ты, конечно, закроешь его,
но только один раз.
— Сука, ма. — Кажется, рак лёгких, — Лав не понимает. Вокруг слишком темно. Квинт, кажется, злится. Теперь она точно сдохнет. Она смеётся, но Квинт ловит только прерывистые вздохи. Лав не понимает. Ни черта. Пытается подняться, но ноги гудят, как и руки, подводят дрожью. Ни она, ни тело не заметили как поймали пулю. Квинт ловит тело. Шипит проклятия. Заваливает её на спину. Тащит к выходу. Надеется, что Медиум ждёт его с подарком. Сам ждёт только сил добраться до отеля. Пешком с дырявым телом? Но всё равно спускается с ним по лестнице, наплевав первый раз в жизни на кровь, которая ведёт с крыши его следами. Он обязательно вернётся и подчистит, а сейчас спешит. Только бы силы вернулись, пока они не вышли на улицу. Потому что он не станет ждать. С пулевым обычно спешат. Медиум неспешно принимает джакузи с тёплым полотенцем на глазах, нежится под джаз уже полчаса — сразу, как Номер Пять переместил их в отель. Ему нужно расслабиться после сегодняшней беготни. Он заслужил. В сейфе уже лежит акт собственности кубом-компьютером, который стоит рядышком. ИИ, которого и зовут Доктор, решил что женщине-учёному будет безопаснее подписать контракт с мафией. Иронично, что её сразу же после этого и подстрелили. Медиум расплывается улыбкой под завивающимися усами. Единственное, чего он не понимает, зачем Квинт вернулся. На него так повлияла смерть Куратора? Решил погеройствовать и спасти Liebe? — Большой мальчик, справится. Медиум расслабляется дальше, но слышит шум за дверью. Пультом убавляет звук. Квинт телепортируется, пугая. Полотенце сваливается в бурлящую воду. — Scheiße! — щурится Медиум на Квинта в чёрном «рабочем» костюме с тёмными запёкшимися пятнами. — Дай морфий или какой-нибудь другой наркотик. — Pfirsich, — сладко мурчит, поднимаясь крепкими плечами из воды, — морфий прошлый век. — Мне насрать. Соберись или вызови врача. Комната 30/40, — Квинт испаряется, а Медиум закатывает глаза — он всегда такой дёрганный, ему и правда нужно немного расслабиться, но начинать сразу с такого… «Врача…» — Scheiße! В какое говно он снова вляпался?! Медиум подрывается, не вытираясь бросается к телефону. Личный врач слушает только Медиума. И Медиум сто раз думал о том, что без него Квинт может не получить быструю помощь. Его номер всегда забронирован и свободен на такой случай, но Номер Пять редко пользуется им, потому что не в его привычках ловить пули. Медиум кутается в халат и босиком выбегает по красному ковру из комнаты. Коридор кажется бесконечным. Потому что для всех Квинт всего лишь шлюшка дилера. И Медиум готов ненавидеть себя только за это. Записывает в свой список «никогда не думать» снова. Но эту мысль не выкинуть так просто. Она завивается, в мозгу. Пока он не открывает дверь 30/40. На Лав порвано алое платье. Квинт перевязывает плечо ремнём. — Принёс? Медиум застывает. — Контузило? Где врач? Что так долго? Квинт спасает кого-то с таким энтузиазмом. И Медиум помнит, когда он последний раз пользовался комнатой 30/40. Когда маячил у кровавой кровати с братом. Медиум сглатывает. Подходит медленно, спокойно. — Ты уверен? Не боишься, что она подсядет. Квинт пропускает. Не боится. Она уже. Да, он хочет, чтобы она слезла, но лучше это, чем её подсознательная боль. Пока врач будет с подручными доставать пули. Квинт не пожелает ей проснуться от шока. И собственными руками повысит планку дозы. Подсядет её выше. А что ещё ему сделать? Второго брата? Медиум легко колет в вену. Расслабляет ремень. Поднимает её голову аккуратно, просовывает узел. По мозгу крысой бежит: «Задушить», но он затягивает кляп. В дверь стучат. Квинт отворачивается открыть врачу. А Медиум пробует своё желание ударить в голый живот и рану. Той, из-за которой Квинт волнуется, как о брате. Из-за которой рискнул и вернулся. Медиум никогда не хвастался силой воли. Но никогда и не знал, что в нём может быть ревность. Он поднимает взгляд с кровати на окно. На кресле сидит Квинт, упираясь локтями в щиколотку на колене. Как всегда. Будто ничего не изменилось. Но он смотрит на девушку, которая начинает стонать, когда рану обрабатывают. — По-хорошему нужна операция. ИВЛ, нормальный наркоз. Тогда можно уже говорить о выживании. — Выживании? — холодом стукается о мозг Медиума. — Понял, сделаю всё, от меня зависящее. — Не понял. Ты сделаешь всё возможное и невозможное. — Тогда ей не хватит одного шприца, — он роняет взгляд на руку Медиума, — чего бы там не было. — Слышал? Давай ещё, — бросает кобуру. И Медиум повинуется как заколдованный. Затягивает кожу на руке. Наполняет новый шприц ампулой из кармана. — Через время понадобится ещё пять кубиков с периодичность в два-три часа, — врач раскладывает на столике содержимое кейса. Льёт в ванночку и на руки антисептик. Споласкивает инструменты. — Раза три. Смотря на беспокойность сна. Когда проснётся позовёте. — А Вы сами не останетесь наблюдать? — Я бы с удовольствием. Но, может слышали, в казино Nonemo требуются медики, — он смотрит поверх очков на Квинта. — А пока, чтобы доставить удовольствие девочке, мальчик, лучше найди фонарик и посвети. Если начнёт дёргаться — держи. Господин Медиум не возражаете быть на подхвате? Мне нужно контролировать кровотечение. Благодарю. Все готовы начать операцию? Молчание — знак согласия.