Зависимость

      Больно. Больнее, чем когда-либо на тренировках в кадетском корпусе, больнее, чем в разведотряде. Больно, словно кости все в теле поломаны. Больно, будто сами ребра вогнуты внутрь и не дают сделать вздох. Газ в УПМ кончился, бежать просто некуда. Да и есть ли смысл? Она смотрит на собственные руки и не понимает, а ей ли они принадлежат. Ладони в крови перепачканы, пальцы нервно дрожат. Чья это кровь? Ее ли? Как она еще стоит на ногах, она не знает. Алисия смеется и падает на колени, больно ударяясь ими об черепицу.       Дожить бы до завтра.       Завтра…       Все из ее отряда мертвы. Раздавлены, съедены, разорваны на части этими вонючими улыбающимися тварями. Никого не осталось.       Завтра она была бы уже во внутренних стенах. Всего один день отделял ее от теплого и безопасного места в военной полиции. До смешного ужасно, и больно, и скорбно, и отчаянно. Ничего не осталось. Трост дымится, рушится прямо на глазах. Найти бы в себе силы встать. Просто встать, чтобы не умирать на коленях. Титанов слишком много, никуда не деться, нигде не спрятаться, никак не спастись. Она слышит хруст костей своих товарищей, которых догрызают титаны. Их мертвые глаза смотрят со страхом и ужасом, с непониманием. Зачем? Для чего все это? Алисия до крови прикусывает язык. Плакать хочется. Цепляясь руками за ремни УПМ, она едва ли может встать на ноги. Все кружится. Мир вращается, яркими цветами пылают кровавые пятна. В нос бьет тошнотворный запах железа. Умереть бы скорее, лишь бы не мучаться лишний раз.       Ей не дожить до завтра, если прямо сейчас не случится какое-нибудь чудо.       — Алисия, как ты?       Она поднимает взгляд на юношу. Что Райнер здесь делает? Где его группа? Они тоже мертвы? Алисия оглядывается и замечает Энни и Бертольда на соседней крыше. Райнер держит ее за плечи. Его ореховые глаза напряженно осматривают девушку на присутствие ран, но ничего не замечает. Он слегка трясет ее, чтобы привести в чувства.       — Эй, тебе нужно собраться!       — Все погибли, — Алисия всхлипывает и будто бы сжимается в его руках, словно становясь меньше. — УПМ сломано. Я осталась одна.       — Ты не одна. Я с тобой.       Завтра…       Прожить бы еще чуть-чуть, чтобы увидеть, может быть, последний закат в своей жизни. Не задохнуться бы в дыму и пыли. Пепел словно оседает на легких. Невыносимо больно. Вот только никто её больше не спасет. Друзья оказались фальшивкой, человек, которого она любила, — предателем. Алисия усмехается сквозь слезы. Она-то думала, что разбитое сердце — это больно. Однако намного больнее осознавать, что человек, которому ты некогда мог спокойно доверить свою жизнь, окажется тем, кто так отчаянно стремится разрушить весь твой маленький безопасный мирок.       Это Бертольд и Райнер разрушили стены. Это Энни убила ее товарищей по дороге в лес и устроила бойню в центре города.       Алисия хочет их ненавидеть. Отчаянно, всем сердцем, которое она когда-то собиралась отдать за человечество. Но ненависти просто нет. Теперь Алисия прекрасно понимает своих кадетских товарищей, погибших, отстаивая Трост. В их мертвых глазах не было ненависти, только непонимание. Застывший навсегда вопрос: «Зачем?». Зачем Райнер ей врал? И все ли, что он говорил, было ложью?       — Ты дорога мне, — Райнер хватает ее за локоть очень крепко. Слишком сильно, потому Алисия недовольно хмурится, перехватывая его ладонь. — Не смей рисковать собой на завтрашней вылазке.       Он уходит раньше, чем Алисия успевает обдумать его слова.       — Что? Дорога? — она нервно заправляет прядь за ухо. — Ладно, поговорим об этом завтра, Райнер. И ты от меня не сбежишь.       Почему она об этом забыла? Может, потому что они этого так и не обсудили. Его слова остались мимолетным воспоминанием на окраине сознания. Алисия не знает, правда ли это. Она надеется, что правда. Ведь что-то между ними должно было быть настоящим.       Завтра она точно подумает об этом. Обязательно подумает. Если, конечно, переживет сегодняшний день.