Зависимость

      Злость накатывает бушующими волнами, словно в шторм, ударяется о грудную клетку обжигающим, раскаленным потоком, растекается по венам вместе с кровью. Энни сердится и бьет Райнера со всей силы. Отчаянно сжимая кулаки, сдерживает рвущиеся наружу ругательства и проклятья. Бьет до тех пор, пока тот не падает на землю, морщась от болезненных ощущений в сломанных ребрах. Она зла, расстроена, обижена. И она ненавидит Райнера Брауна больше всего на свете: ненавидит за Марселя, за идиотский план вступить в армию, за бессонные ночи, проведенные во внутренних землях в поисках информации о Титане-прародителе, ненавидит за то, что он пытается забрать у неё последний шанс на счастье в этом жестоком мире. Нелепое собственническое чувство смеется на задворках сознания, уверяя, что для Райнера эти удары — глупость. Энни замахивается ещё раз, норовя пнуть Брауна по лицу, дабы стереть ехидную усмешку с его губ, но Бертольд быстро её останавливает.       — Неужели ты так волнуешься за свою демоническую подружку, что готова предать свою родину? — Райнер сплевывает кровь, пока его тело дымится, регенерируя. Бертольд облегченно выдыхает, радуясь, что рядом никого нет.       Энни бросает на них тяжелый взгляд.       Она так чертовски устала. Столько лет вдали от дома, на Парадизе, сломали её. Она самозабвенно хочет забыться, убежать от войны, от безжалостной миссии, возложенной на неё как на Воина Марли. Но бежать некуда, негде спрятаться. Энни находится в кошмарном сне, ласково называемом всеми реальностью, и никак не может проснуться. Привычная маска хладнокровия трещит по швам, чувства рвутся наружу. Гнев, ярость, отвращение — ядовитый коктейль, приправленный страхом и беспомощностью. Чувства давят на ребра, скручивают похлеще физической боли от ударов.       — Она мне не подружка, — Энни сжимает руки в кулаки, пытается сдержаться, чтобы снова не наброситься на Райнера, который несколько часов назад совершенно бессовестно зажал её Алисию между своим телом и деревянной стенкой казармы. Он шептал ей что-то на ухо, отчего она краснела до нелепого сильно, стараясь оттолкнуть его тяжелую фигуру от себя.       Райнер заливисто хохочет, нависая над Энни в попытке самоутвердиться, сверлит её ядовитым взглядом янтарных глаз. Энни видит, как застывает в них, словно букашка в древесной смоле. Его глаза пустые — никаких чувств, никаких сожалений. Вот он, настоящий Райнер, а не жизнерадостная подделка, которую она наблюдает каждый божий день. Чертов эгоист, заботящийся только о своем собственном благе. Энни чертыхается про себя: она не лучше.       — Кто же она для тебя?       И правда, кто? Удивительно легкий вопрос зависает в воздухе, создавая ещё большее напряжение. Энни кажется, что кто-то залил ей расплавленный свинец прямо в легкие. На этот вопрос она не могла дать ответ даже себе, не то что Райнеру.       У Алисии было много ролей. Она была неплохим солдатом, любящей дочерью, верной подругой, ласковой любовницей. И Энни она нравилась. Нравилось чувство покоя рядом с ней, бабочки в животе, теплые прикосновения, о которых никто не знал. То, что было между ними, — тайна за семью печатями, секрет, который Энни бережно лелеяла в сердце. И теперь ей страшно. Не за себя, за Алисию.       Удивительно паршивый день, пережитый Энни с большим трудом: бессонная ночь, изматывающие тренировки, Бертольд, маячащий где-то за спиной угрюмой тихой тенью. Она хотела всего лишь расслабиться, обнять Алисию, уткнувшись ей в куртку, и просидеть так весь оставшийся день, чтобы потом заснуть в её согревающих руках. Вот только рядом было столько любопытных пар глаз. Энни села с ней за один стол во время обеда, незаметно положив свою ладонь на её под столом. Алисия лишь улыбнулась уголками губ, но не подала виду, что что-то происходит, продолжив о чем-то спорить с Марко. И всё было хорошо. Энни это более чем устраивало в данный момент, но Райнер за соседним столом…       Райнер смотрел слишком пристально, чрезвычайно внимательно. Это заставило Энни поспешным движением убрать руку, положив её на стол перед собой. Мужчина неприятно усмехнулся.       Он всё понял.       — Она просто есть, — качает головой Энни, не поднимая на него взгляд.       Она, честно, просто была. Была рядом, была доброй, была нужной, почти необходимой здесь и сейчас, на этом проклятом Парадизе. Энни понимает, что должна её ненавидеть, что весь гнев в ней должен быть направлен на элдийцев за Стенами.       — Как бы то ни было, — Райнер делает несколько шагов назад, отступая, — ей не место в твоих мыслях. Надеюсь, ты просто запуталась.       Энни знает, знает, что она запуталась, что застряла, увязла с головой. Словно в море утонула, захлебнулась трепещущей соленой водой, пошла ко дну, влекомая загадочной сиреной из бездны.