Рома собрал последние деньги и переехал на другой конец города. Он уже не посещал университет.
Пятифан вообще был очень гостеприимным, радушным человеком, но после всего этого замкнулся в себе, перестал верить людям. Что-то сломалось в его душе, хрупкий мост разрушился, унеся с собой в глубокую пропасть все теплые и добрые ощущения, которые связывали его с друзьями, Бяшей. И равнодушие, как черный скользкий спрут, расползлось в его теперь уже пустом сосуде души.
Оборвав все связи, растеряв всех друзей и знакомых, он закрылся в четырёх стенах и искренне пытался верить в своё счастье, хотя, судя по всему, у него это плохо получалось. Он помнил все имена, фамилии, телефонные номера. Ему и компьютер не нужен был, но и в этих людях он теперь не нуждался.
Бяша в свою очередь был совершенно растерянный, ненавидел себя и презирал. Он думал о Пятифане. Сейчас присутствовало только одно чувство - чувство вины. В этом всё дело.
Он пытался связаться с Ромой каждый день, надеясь услышать его голос и узнать, что у него всё в порядке, правда, тот блокировал все попытки.
* * * — Всё, вали. Мама скоро приедет. — Антон вскочил с постели, надел свои тканевые шорты и вышел с комнаты. — И я не хочу опаздывать на пары. — Ммхм, ты куда? Давай полежим ещё немного. — Бяша откинул одеяло. На большее бодрости у него не хватило, и снова сладко потянулся. Но когда получил отказ, поплёлся следом с комнаты. — Сделай мне кофе, голова болит. — М, а может тебе ещё завтрак приготовить? — Знакомые руки Антона мягко обняли сзади за плечи, крепко прижали к себе. — Пора худеть, детка. Откровенно оценивающий взгляд Антона заставил юношу невольно втянуть живот, хотя он у него и не был большим, наоборот с хорошим прессом. Антон засмеялся , а после умилился. Его гневный вид, растрёпанные волосы и припухшие от поцелуев губы выглядели слишком сексуально. — Добро, оставайся, познакомишься с моей maman. — Произнеся эти слова, он отпил воды. — Кстати, как там Рома? — Ты же знаешь. Зачем спрашивать? Издеваешься?
Все было, так как он и думал. Антона ни капли не мучила совесть, да и жаль, ему не было. Наоборот был рад, нарушив хоть что-то. Ведь он никогда особо не беспокоился о чувствах окружающих, если это касалось его желаний, причём исключений не делал. Даже демон-покровитель этого парня казался более человечным, поскольку испытывал к нему привязанность, а он не ощущал тёплых чувств ни к кому, кроме себя.
А общаться с Бяшей было выгодно. Приедет в любой час, заберёт с клуба в любое время, принесёт всё что угодно, даже незаконное. Особенно оно. Он знал, что Бяша без него не сможет и дня, поэтому пользовался этим.
* * * Антон делал рисунок, сидя за столом, с помощью механического карандаша, ластика, помогая тыльной стороной ладони и периодически сдувая с бумаги графитовую крошку от карандаша и шелуху от ластика. Ему нравилось, как шуршит, соприкасаясь с бумагой, карандаш, нравилось ровное и медленное дыхание рядом сидящего. Казалось, Антон рассматривает свое искусство с любопытством, а не как творец и обладатель, словно это не его рука выводит линии. Сейчас, когда Антон сидел за альбомом и рисовал, его внезапно вызвали к директору. Он недовольный постучался в дверь кабинета и вошёл внутрь. — Надеюсь, это что-то очень важное, раз ты меня отвлекла. Мама встала со своего кожаного кресла подошла до Антона , слегка прибоняв. — Слушай, Тош. У тебя друг был, в гости приходил однажды. — Она подошла к компьютеру, плавными движениями провела компьютерной мышкой по столу, не торопясь вбила что-то в базу, цокая красивым маникюром по чёрной клавиатуре. — Пятифан Роман. Так вот, нужно бумажку занести на отчисление. Слишком много пропустил. Может ты поговоришь с ним, образумишь, а я посмотрю, что можно будет сделать. Вы же вроде общаетесь.
С такими друзьями и враги не нужны.
— Хах, друг. Да, конечно, я могу занести. Но тогда мне придётся пропустить парочку пар. — Антон как-то нехорошо усмехнулся и собирался уходить, но потом вспомнил. — А адресок дашь? Из головы совсем вылетело. * * *Рома был сильно подавлен и находился в совершенно неустойчивом эмоциональном состоянии — из которого легко скатиться в депрессию, основанную на чувстве собственного уничижения.
Складывалось ощущение, будто под растянутой грязной майкой прячется не живая плоть, а какая — то неуязвимая машина.
Он открыл дверь — глаза безумные, а в правой руке здоровенная пластиковая бутыль с каким — то пойлом. — Приветики. — начал Антон, но Пятифан уже начал закрывать дверь. Лицо Ромы походило больше на бездушную маску, никакие эмоции не отражались на нём. — Да подожди ты, я насчёт твоей учёбы. — Две минуты. — Мало однако, но возраст. Я понимаю. В общем, тебя отчисляют, поздравляю. — Рома хотел было взять протянутую бумажку, но Антон как бы невзначай её бросил на пол. — Упс, случайно. Это было для Ромы, как плевок в лицо, как унижение личности. Он до последнего не хотел проявлять агрессию, но это уже свыше. Он грубо схватил Антона за запястье и затащил в квартиру, позволив двери громко хлопнуть за его спиной. Рома стиснул зубы, нижняя челюсть пульсировала от едва сдерживаемого гнева. — Ну и зачем ты постоянно меня доводишь? — прорычал он, к счастью решив оставить без внимания другие оскорбления, которые Петров столь изящно ввернул в свою речь. Антон задыхался. Пытался вырваться, но тщетно, чувствовал, как его душат , только прикосновение не холодное, а живое, реальное. Рома не был жестоким человеком, но если принимал решение в состоянии слепой ярости, впоследствии его не менял. — И обязательно что-то разрушишь. Скажи мне, ты садист ? — Я... я... — Антон пытался отдышаться. — Может быть. Но если ты про Бяшу, то никто не заставлял его спать со мной. Почему ты винишь меня?