* * *
Они переместились домой к Пятифану, дабы продолжить «общение». Спустя несколько часов они уже изрядно выпили, внимание рассеялось, и уже сложно было разобрать, кто о чем говорил, нить беседы терялась каждые несколько минут. Постепенно темы для разговора начали иссякать. Они успели обсудить всех знакомых и местные новости. Беседа зашла в тупик, а время шло. — Слушай, а ты знаешь, что и я с Петровым знаком? Причём очень давно, ещё со школы, — закрыв глаза и подняв голову вверх, Фил несколько раз прокрутился на стуле, отталкиваясь ногами от пола, потом резко остановился и засмеялся. — Ты бы знал, как тяжело было из себя изображать ботана — лоха. Пятифана не удивил тот факт, что они знакомы. Не удивительно, он уже с пол города перевстречался, если не со всем. В памяти неожиданно появилась информация, как будто вспомнил что-то важное. Странно и необычно. Только что, ничего не было и вот. Тут-то все и стало на свои места — пазлы сошлись. — Пришлось с этими парнями до... Рома не дал ему договорить. Рывком схватив за воротник рубашки, подтянул к себе и вверх. Тому пришлось встать на носочки. Склоняясь над Филом и сдерживая гнев, он произнес так, чтобы никто не услышал, хотя никого и не было: — Ты конченный ублюдок. Он же был таким... таким... Блять!!! Мерзость. — Думаешь, я ужасен? Тяжело сглотнув, они встретились глазами. Рома смотрел холодно и зло. — Запомни раз и навсегда: в этом мире жизнь ничего не стоит. Ни его, ни твоя, ничья. Они отбросы. Все до одного. И этот мир — наш ад, — сказал Фил. Глаза Ромы опасно сузились, а белки вновь окрасились в слабый оттенок коричневого. — Не обманывайся тем, что видишь. Каждый, носит на себе печать убийцы. Разница лишь в методах и жертвах, — усмешка сменилась холодным раздражением. — Да, я ужасен. Хотя бы потому, что не скрываю свою сущность. Но дело в том, что ты даже не знаешь моей правды. Точнее как оно было на самом деле. Рома ослабил хватку, достал спичку и чиркнул по ней: — 30 секунд, пока горит. — У нас с ним были очень тёплые отношения. Я к нему всегда относился как к братишке, не более. Но думаю, он был в меня влюблён, — тяжело и как-то даже обречённо вздохнул. Рома уже начинал злиться, глядя на глупую физиономию рядом сидящего — Да какая нахуй разница? Любит не любит. Он же был тогда против!!! — закричал Рома нечеловеческим голосом и сначала побелел от крика, а потом покраснел от ярости. — Да с чего ты взял, что он был против? — Фил скучающе зевнул, прикрывая свой рот ладонью. — Ты же знаешь его. Он всегда только за. — Нет, нет. Это совсем другой случай. Я знаю, уверен. Он так искренне говорил. — На, глянь, — он включил видео на своём смартфоне. То самое, с Петровым. Потом ещё одно. — Вот, пожалуйста. Мы снимали это вместе. Хм, ты видишь следы сопротивлений? Я лично нет... Напротив, он очень даже за. Стоны и скрип кровати были слышны даже на минимальной громкости, еле разборчивое «ещё...», — Надо же, какая неистовая монахиня. «Неужели он обманул меня, заставив показаться, не прикладывая при этом каких-либо усилий? Зачем? Такой актёр...»* * *
Медсестра осторожно полила йодом его ладонь — не в рану, а вокруг, — и быстро перебинтовала руку. — Да как с тобой вообще нормально можно разговаривать, если ты псих?! — Антон раздраженно цокнул языком. — Из — за тебя и пары пришлось пропустить. Какой же ты проблемный. Как чудно — ещё полгода тому назад Петров возился с ним, как с ребёнком, только чтоб получить нужное удовольствие. А Бяша, напротив, был груб и холоден. Всегда отталкивал. Теперь всё стало наоборот. — Да у тебя же здесь ма... Нельзя, чтоб кто — то узнал, что они родственники. Нельзя помогать. Начнутся пересуды. Нужно ли это его маме — директрисе? Петров приложил указательный палец к губам, повелевая – мол, молчи! — Ма-ма-машина рядом? Мм, нет, приятель, машины нет. Но у нас ещё куча дел, — Петров так мило посмотрел на медсестру, что привёл в полное умиление. — На этом всё? Можно идти? — Да, всё, но никаких дел. Это опасно! — строго предупредила медсестра, смиряя взглядом — Все нормально. Опасности его только заводят, — Антон взял его за здоровую руку и потащил по коридору, пока наконец они не очутились на улице. Уходили поспешно, не задерживаясь, не оглядываясь. Антон хотел скорее покинуть универ, оказаться на улице. Главное, чтоб медсестра не отправила на пары.* * *
Но тогда он выглядел чистым, словно утренняя роса… И говорил так искренне. Нет, довольно. Автоматически, повторялось уже на протяжении полугода, гильотина памяти обрушилась на него. Он был уверен, что совершил ошибку. Выставил себя дураком. Нет, хуже, чем дураком. Но остановился вовремя — точно вовремя. Пятифан уже набрал нужный номер и прижал телефон к уху, но в его голосе не проскользнуло ни капли ярости или насмешки: — Нужно поговорить. Срочно