are you really that holy?

* * *

«Уже соскучился...» — Петров хитро улыбнулся. И вообще, похоже, пребывал в замечательнейшем настроении. Взвесив все эти обстоятельства, он еще больше укрепился в мысли. Вздохнув и тут же утешив себя мыслью, что, во-первых, наверное, настало время что-то поменять в своей жизни, сделать новый шаг, а во-вторых, почему бы и нет, он очень быстро поехал по городу, высматривая по пути что-нибудь более-менее приемлемое для будущих целей. Какой — нибудь подарок. * * * Следовала длинная ночь, а вопросы продолжали множиться, становились уже невыносимыми. Рома все предавался размышлениям, устремив взгляд в потолок. После погасил сигарету и вернулся за письменный стол. Слишком много курит. Слишком много пьёт. И питается желудочными таблетками. Он вытащил из пачки новую сигарету, с обертки на него смотрел отвратительный снимок легкого курильщика. «Подумаешь! Когда-нибудь и мне придет конец, но прежде, по крайней мере, пусть состоится нормальный разговор — первый из тридцати трех обещанных, которые казались такими же лишними, как зоб на шее.» Динь-дон — раздался квартирный звонок, он вздрогнул от неожиданности. С перепуга дернул цепочку старомодной зеленой настольной лампы и погасил электрический свет. Через секунду кто-то заколотил в дверь кулаком: — Ромииик! Я пришёл! — раздалось за дверью. — Быстрее, мне тяжело как бы Петров стоял с бутылкой вина в одной руке — вместо цветов, в другой сжимал увесистый пакет с продовольственными деликатесами из супермаркета. От него так же исходил упоительный аромат, он был так же красив и так же сиял обаятельной улыбкой. Он уже был выпивший, раскрасневшийся и довольный собой. Обдав густым винным запахом, попытался поцеловать Пятифана в губы. Но тот увернулся, ощущая всё более острое чувство какой — то неприязни, испытывая неудобство и досаду от того, что вынужден терпеть его прикосновения. — Ещё раз поцелуешь — язык отрежу, — грубо отрезал Рома, но тут же смягчился: — Так и будешь в дверях стоять? "Не в себе" Ромы чуть не переросло в истерику, когда Петров только —только появился на пороге его квартиры. Но вроде отступило. Он схватил его за руки и потянул за собой в спальню. — Я тебя не понимаю. То в гости зовёшь посреди ночи, то какую — то воду в уши льёшь: «не люблю, не нравишься, я не гей и бла бла бла», — Петров на ходу снял обувь и прошёл внутрь. — Так о чем ты хотел поговорить? Или заняться? ~ Конечно, Антон перед приходом в гости уже выпил для храбрости полбутылки и начал спектакль с неподдельным огнём, как в прежние, славные времена. Рома хотел было сесть, но он не дал ему этого сделать — быстро обвил шею руками, прижался всем телом, зашептал в ухо что-то невразумительно горячее, но Пятифан не слышал ни одного слова, только моргал в темноту, пытаясь отодрать от шеи его руки. — Блять, да стой же, — посадил его на кровать. — Никто до тебя не домогался! Че ты строил из себя овечку? Спутался с кем — попало и по ушам мне ездил?! — М? Ты о чем? — немного испугано выдохнул Петров. — Я о твоём дружке. Фил, или как там его? — он показал видео с телефона, немного краснея от стонов или от ярости. — Или скажешь, что это не ты? «Он меня домогался, я весь такой бедный несчастный» — начал изображать Петрова, размахивая руками в разные стороны. «Ну, снова он... Почему?» — что — то неприятно царапнуло в груди. — Ром, послушай... Пятифану явно претила вся эта ситуация, потому он грубо закрыл рот ладонью, сдавив: — Не перебивай, я ещё не закончил! — Сам посмотрел на видео. — Ты тут такой... ммм... как это называется? Довольный, счастливый, податливый? Ааааа, сука, тошнит. Антон устал, ему хотелось немного отдохнуть и перекусить, но Рома никак не хотел заткнуться и выслушать. Он даже замахнулся на Петрова, но, видимо, что-то такое отразилось на Антоновском лице, что он резко передумал. Забавно, как жизнь может не включить поворотники и врезаться в тебя на всей скорости. Дикое желание выписать жизни штраф за нарушение правил дорожного движения — Я не собираюсь оправдываться, ты ведь уже сделал выводы. Он сказал это очень спокойно, стараясь не выдать дрожь в голосе. После прикрыл дверь и стал спускаться, с каждым пролетом увеличивая скорость. Рома был в замешательстве, и это дало ему фору. Как бы Пятифан ему ни нравился, оправдываться за то, чего не было, Антон не собирался, ровно, как и терпеть свинское к себе отношение. Он знал: причиной всему банальная ревность. А что ещё? Рома накрутил себя до предела и напридумывал всякой предательской романтики между ними, во что сам же и поверил. А помогла ему в этом бутылка. Петров смекнул, на улице далеко от погони ему не уйти, поэтому решил схитрить и толкнул дверь парадной. — Стой! — пьяный вопль возвестил о сошествии Ромы вниз. Он пнул дверь ногой и вылетел наружу. Просторный двор был пуст. Никто не шел, не бежал и вообще не присутствовал в пределах видимости. — Петров!!! — завопил Пятифан. — Сука! Я же тебе верил Его прорвало, он будто бы и не хотел преследовать Антона, а хотел только кричать на весь двор свои глупости: что убьет, что ненавидит тупых сук, которым наплевать где и с кем. Петров слышал все. Он сохранял холодный ум и прятался в парадной, стараясь не дать гневу выйти из под контроля. Но в какой —то момент хлопнула дверь. Все стихло. Занавес пал. Петров сидел в темноте, прислонившись спиной к грязной стене. Ему никуда не хотелось идти.