Ne buvez pas.

Тэхён просыпается из-за возни под боком. На ощупь обхватывает тонкую талию своего омеги и тянет обратно на себя. Слышится недовольный вздох и зевок, пара минут проходят в тишине, а потом парень снова шевелится. — Солнце, чего не спишь? — старший медленно приоткрывает один глаз, затем второй и смотрит расфокусированно на сонное лицо перед собой. Любимое лицо, не целованное уже четыре с лишним часа — надо исправлять. — Ты же сам говорил, как устал. Обычно после такого ты спишь до утра. — Но я всегда перед этим кушаю, — Чонгук жмурит глаза, принимая ласки. — Я не ел ничего с утра, мой желудок воет. — Если бы не наши родители, ты бы вдоволь наелся, — вздыхает Ким. — Идём ужинать? — Да. Всего неделю назад альфа надел на безымянный палец омеги помолвочное кольцо, о чём по нелепой случайности узнал двоюродный брат Чона — Хосок, когда приехал в Сеул навестить дядюшек. А не поделиться такой новостью с теми не мог, поэтому тем же днём обе семьи решили устроить праздник по столь великому событию. Парочка не могла отказаться, поэтому сразу после работы поехали за город в особняк, который на несколько дней сняли взрослые. Они знали, чем это закончится, и собирались молча выслушивать все наставления, чтобы от них быстро отстали, но гон Тэ стал неожиданным ударом, поэтому произошло это: — Поздравляем! Наконец-то вы сделали столь серьёзный шаг, — радостно начала мама Кима, стоило молодым пересечь порог. На них с восторгом смотрели омеги, с едва заметной улыбкой отцы и с виноватым взглядом Хосок. Младшему пришлось натянуть хоть какие-то эмоции, потому что хотелось только упасть на ближайшую плоскость и уйти в спячку — его слишком загонял начальник с пустыми заёбами. А ещё он чувствовал сгустившийся запах возлюбленного и не мог не начать волноваться, потому что одно неверное слово способствует самым неблагоприятным последствиям. — Где свадьба, там и дети, — выдают папа Гука вместе с госпожой Ким, а Чонгук в страхе распахивает глаза, потому что Тэхён прячет его за своей спиной, держа за руки, и начинает буквально орать. — Да сколько можно! — в голосе проскальзывает рычание. Все дёргаются, пока младший недовольно поглядывает на родителей. Нашли что сказать, ей-богу. — Если хотите внуков, то советую просто взять детей из детского дома или родить самим, но перестаньте трогать Чонгук-и! Каждый разговор с вами заканчивается одним и тем же. Что непонятного в том, что мы пока не хотим детей? Вы молодцы, если в нашем возрасте уже успели родить, но мы никуда не спешим. Можете, наконец, перестать портить с нами отношения? И доводить мою пару своей давкой? И, ничего не желая слушать, уводит своего омегу в самую дальнюю комнату, в которой они решают отоспаться. Взрослым следовало понять, что говорить о детях — идея самая глупая. Рожать же не им, не для них, поэтому решать, когда и стоит ли в принципе, тоже не им. А теперь пусть задумаются над своим поведением. — Милый, — уже подходя к выходу из спальни, Чон оборачивается, заглядывая в любимые глаза, которые похожи на две щёлочки из-за сонного состояния. — Ты в порядке? Если что, мы можем... — Всё хорошо, Гук-и, — улыбается альфа, обнимая того со спины. — Но сегодня я собираюсь быть коалой. Возьмёшь ли ты на себя самую важную роль — роль моей удобной веточки? — Согласен играть её всю жизнь. Парни выходят, медленно шагая по коридору в сторону гостиной и кухни, но никого не находят. Киму без разницы, ему сейчас нужен только любимый почти-муж и его чудесный запах, который лучше ощущается на шее. Нет, есть конечно ещё парочка мест, но самое вкусное надо оставить на десерт. На столе обнаруживается записка. Родители просят прощения за своё поведение и желают хорошо провести время ближайшие пару часов. Они оставили их одних, чтобы съездить по каким-то супер важным делам. Младший на это довольно хмыкает, радуясь, что его перестанут мучить, и достаёт из холодильника первую попавшуюся тарелку (видимо, родители постарались). Тэхён садится на стул, тянет на свои колени несопротивляющегося Гука, который блаженно мычит, стоит только откусить от куриной ножки мясо. — Хочешь? — Тебя? — ухмыляется старший, кладя голову на плечо омеги и прикрывая глаза. У них, как по традиции, всегда так начинается утро: Чонгук просыпается, сразу встаёт и кушает, и Тэ тоже идёт, но не чтобы поесть, а просто посидеть за компанию — его желудок включает активность ближе к ночи. — Еды, — закатывает глаза тот, посмеиваясь с несностности своего почти-супруга, что становится таким каждый свой гон. Хотя, он у него такой и без животных инстинктов, но обычно редко это показывает. — Не порти аппетит. — Прости. — Всё хорошо. Ким много кусается, но не сильно, а легонько — царапается. Чёртовы клыки чешутся, чтобы в который раз поставить метку, но только с позволения Чонгука. Не хочется лишний раз делать больно, каким бы мощным не было желание. Руки волшебным образом оказываются на крепких бёдрах, а пальцы начинают ненавязчиво теребить кромку шорт. — Пока я не приму душ, никаких приставаний, — с набитым ртом констатирует Чон. Сейчас он выглядит особенно домашним: в растянутой футболке, лохматый, с большими щёчками, набитыми едой, и бездонными глазками. Болтает стройными ножками, уплетая курочку. — Ну чего так смотришь? — Ты жестокий, — театрально вздыхает Ким, но, не выдержав открывшейся картины, чмокает в розовые блестящие губки. Он слаб перед ними. — Ну Тэ, — вздыхает омега. — У меня весь рот жирный. — Это ни на грамм не уменьшает мою любовь к тебе, — пальцы нагло перебираются на бока и остаются там, находя комфорт. — Люблю тебя, — неловко посмеивается Гук. Съев всё, что лежало на тарелке, он моет её, предварительно выкинув кости. Старший не отпускает его до самой ванной, даже пока Чонгук сначала заходит в спальню, беря полотенце и первую попавшуюся вещь. — Не хочу, чтобы ты смывал с себя свой запах, — бурчит Тэхён куда-то в ключицу. Парень вылазит из объятий, привставая на носочки, чтобы поцеловать его в родинку на губе, и улыбается. — После работы я ощущаю себя грязным, так что прости, — младший закрывает за собой дверь, но с той стороны сразу же доносится хитрое: — Потом можешь оставить свой запах везде, где захочешь. Изо рта альфы вырывается несдержанный рык, на который его пара отвечает хихиканьем. Нравится же ему дразниться. Но и Ким не собирается отставать — уже знает, что сделает с этим проказником. Чон неспешно намывается в душе, кайфуя от запаха мыла. Вроде обычный шоколад, но почему-то приятно гладит рецепторы, невольно расслабляя. Он решает избавиться от лишних волос на теле, сетуя на внезапный гон, ибо в другом случае было бы больше возможностей подготовиться. После душа омега накидывает шёлковый халат, потому что только его и успел взять, и возвращается в спальню, где Тэ сразу же впивается горящими глазами: ткань лишь наполовину скрывает любимые бёдра, остальное успешно облизывается одним только взглядом. Но скоро в дело пойдёт и язык. — Малыш, — заискивающе шепчет старший, хлопая по своему животу. Он сам лежит посередине кровати с минимальным количеством одежды на теле, — садись сюда, только спиной ко мне. — Зачем это? — подозрительно щурится Гук, но всё равно послушно перекидывает бёдра через голый торс, седлая, а локти располагает на согнутых коленях возлюбленного. — Хочу сделать массаж. — Простаты? — Какой догадливый, — хмыкает Тэхён, развязывая пояс на халате. Руками он забирается под ткань, проходится по бокам, рёбрам, мягко давит на соски, слыша слабый писк. Альфа открывает себе вид на филейную часть тела Чонгука, раздвигая сочные половинки. Из пока что узкого колечка мышц выходит первая капля смазки, медленно стекая к бёдрам. — Однако не думаю, что ты подумал об этом. И резко двигает таз омеги к своему лицу. Тот снова пищит, но уже от неожиданности. Сейчас ему неловко, потому что ничего не видно — такая поза делает его абсолютно беззащитным. Но Чон не говорит ничего против, потому что хочет того, к чему всё ведёт. Ким поднимает голову, целуя нежную кожу, языком ведёт по копчику и позвонкам, насколько позволяет положение. Слабо мажет по розовой дырочке, крепко держа таз младшего, который дёргается и хочет его отвести. Задерживается в таком положении, дыша насыщенным запахом горячего шоколада, пока владелец этого запаха не начинает дрожать. Такая реакция вызывает трепет в груди альфы, внутри он даже начинает разрываться между «затискать нежностью» и «довести до слёз от удовольствия». — Малыш, подвинься чуть-чуть ближе, — старший отбрасывает подушку, кладя голову на матрас. — Ты серьёзно хочешь, чтобы я оседлал твоё лицо? — облизывая пересохшие от частого дыхания губы, спрашивает Гук. Елозит немного, переставляя колени. — Абсолютно. Ткань халата элегантно скатывается с плеча, открывая вид на несколько родинок и крепкие мышцы. Выглядит настолько красиво, насколько нереально — Тэ думает, что во всех прошлых жизнях он спасал мир, иначе не объяснить то, как сильно ему повезло с будущим мужем. Его чудо даже спустя столько лет отношений заставляет в моменты интима в предвкушении кусать губу, взрывая в голове фейерверки. Хочется поставить время на паузу и посмотреть на них со стороны — наверняка столь развратная картина в который раз заставит кровь в жилах забурлить. — Давай, солнце, опусти свою шикарную попку на моё лицо и позволь уже себя вылизать, — Тэхён послушно приподнимает таз, когда младший пытается снять с него неприятно давящие на собственное возбуждение шорты. Он уже и забыл про себя, полностью погрузившись в сегодняшнюю цель — доставить удовольствие омеге. Вообще это в какой-то степени приносит даже большее блаженство, чем просто секс — состояние партнёра важнее всего. Когда Чонгук разводит колени шире, тем самым опускаясь расселиной на его уста, Киму почти сносит крышу. Он пускает вибрации по полностью намокшей дырочке, пока мычит в наслаждении, начиная смаковать самую лучшую задницу мира. Чон задушенно стонет, потому что проворный язык долго кружит по медленно раскрывающемуся колечку мышц, а руки шире раздвигают ягодицы, большими пальцами проникая внутрь. Парень решает, что нечего ему одному страдать в этих сладостных мучениях, поэтому трясущимися руками обхватывет член альфы, который инстинктивно толкается и рыкает, заставляя Гука потечь ещё сильнее. Покрасневшая дырка просяще сжимается вокруг пустоты, когда пальцы больше не толкаются в простату. Младший недовольно зыркает сверху, хмурясь. — Чего остановился-то? — и в отместку за прерванное удовольствие сжимает возбуждение Тэ чуть сильнее нужного. — Не хочешь подвигаться сам, ммм? — смотрит старший при этом хищно, короткими мазками проходясь по бёдрам. Чонгук хмыкает, но мысленно соглашается. Так даже интереснее. Приходится одновременно ускорить движения на члене, лаская головку большим пальцем, и приподнять задницу, осторожно опускаясь на чужой язык и пару пальцев, что с успехом метят в комок нервов. Омега сжимается, запрокидывая голову назад, и ускоряется, стараясь контролировать свои действия, потому что не хватало ещё сломать своему возлюбленному лицо. И всё же в один момент из головы Чона испаряются все мысли: терпкость в запахе Тэхёна, его умелые пальцы и язык заставляют кончить без прикосновений к себе. А тот изливается следом, белой и вязкой жидкостью пачкая живот. Младший без сил валится на бок, не желая подавать какие-либо признаки жизни, пока его обтирают влажными салфетками. И откуда только взял? — Маленький, спишь? — шёпотом спрашивает альфа, прекрасно зная, что нет. Его пара просто притворяется, затевая свою какую-то игру. Он ложится рядом, не удосужившись надеть чего-то на разгорячённые тела — разве что носки, чтобы ножки одного проказника не мёрзли. Накрывает одеялом, перекидывая руку Гука через свою грудь и целует того в макушку, слыша стук в дверь. Парень его напрягается, поднимая пугливый взгляд, и сложно не заметить его красных щёк. — Входите, — на очередной стук отвечает Ким, пряча омегу под одеялом. Инстинкты, что с них взять. — Мы ещё раз хотел... ой, мы не помешали? — из-за двери показались родители-омеги. Кажется, им вообще до лампочки смесь ярко выраженных запахов в комнате, тогда как Чонгук хочет провалиться сквозь землю, но получается лишь ткнуться лбом куда-то в ключицу старшего и глубоко дышать. Тоже неплохо в принципе. — Разве что немного. Так что вы там хотели? — Тэ в поддержку поглаживает поясницу любимого. — Извиниться за то, что устроили. Ещё раз простите, — это говорит господин Чон. — Не будем вам мешать, развлекайтесь, — хихикает госпожа Ким, и они оба уходят, оставляя молодых наедине. Альфа начинает смеяться из-за всей ситуации и не может успокоиться, пока Гук не кусает его за сосок. — Ауч, не любишь ты меня, — сквозь смешки произносит Тэхён, нависая над парнем. — Люблю, даже слишком сильно, чтобы обижаться, — хмыкает Чонгук, притягивая того ближе для того, чтобы поцеловать. И ведь действительно целует. Тягуче сладко сминает губы, ходя по грани нежности. И никаких грязных причмокиваний. Просто показывает все те нескончаемые чувства и эмоции, что испытывает только рядом с Кимом. А тот отвечает так же, неторопливо и кусаче, не забывая дёргать серёжку в ухе младшего. Этот момент становится особенным даже среди других, не менее волшебных.