Ne buvez pas.

      Капли дождя громко стучат по стеклу, небо затянуто тучами, молния периодически освещает тёмные улицы, сверкая. Ветер настолько сильный, что даже сквозь плотно закрытые окна слышится свист, однако в квартире тепло благодаря кондиционеру, а приглушённый свет создаёт уютную атмосферу.       Тэхён не сразу понимает, что что-то не так. Он, занятый просмотром милых котиков в пинтересте, сидит в зале, пока Чонгук занят работой в спальне. На время составления каких-то графиков и отчётов тот попросил тишину, поэтому пришлось потопать в зал, а теперь старшему кажется, что парень успел незаметно пройти на кухню, чтобы приготовить какую-то выпечку. Но, тщательнее принюхавшись, он понимает, что всё обстоит куда лучше, потому что помещение окутал любимый запах горячего шоколада и зефирок.       Телефон остаётся одиноко лежать на диване, а Ким отмывает специальным средством ванную, чтобы потом настроить воду и пройти в спальню. Омега лежит на кровати, надув губы и скрестив руки на груди. Ох, во время течек его радость становится такой вредной. — Обижулькин? — альфа садится рядом, с улыбкой наблюдая за тем, как его показательно игнорируют. — Прости, маленький, я такой ужасный парень, потому что поздно понял про твою течку. — Абсолютно точно. — Но я спешу исправиться. Ванная потихоньку набирается, — он наклоняется, оказываясь в паре сантиметров от нахмуренного личика. — Искупать тебя? — Нет, — буркает Чон, поджимая губы. — Вместе помоемся? — согласный кивок. — Какие бомбочки? — С запахом кокоса, — младший быстро чмокает его в родинку на губе. — Ты пока подготовь всё, я скоро приду. — Как скажешь, — Тэ достаёт из шкафа два полотенца и уходит. Находит бомбочку, оставляет её на раковине и включает режим гидромассажа. В ванную Гук заходит абсолютно обнажённый, кидает вещи в корзину для белья и лезет в воду, неуклюже поскальзываясь. Парень успевает схватиться за бортик, так что приземление выходит не сильно болезненно, но локтём он всё же ударяется. Старший моментом оказывается рядом, целуя ушибленное место. — О боже, солнце, ну чего ты так... — Подуешь? — выходит жалобно. Конечно, это ужасное колющее ощущение, когда защемляет определённый нерв и вся рука немеет, никому не понравится.       И альфа дует. Смотрит прямо в глаза, ждёт немого сигнала, после которого тоже снимает всё с себя и садится напротив, выключая воду.       Чонгук во время течек строптивый, требует одно из двух: либо много ласк, либо много нежности. Но всегда остаётся неизменным то, что он становится более смелым, более уверенным в своих желаниях. Вредничает, якобы всё ему не нравится, становится неприступной крепостью в некотором смысле; своевольничает, «показывает зубки». Тэхёну такой омега нравится безумно, как и милая плюшка Гук-и.       Он подаёт ему бомбочку и с весёлым хмыком наблюдает за тем, как Чон, приоткрыв губки, опускает ту в воду и завороженно смотрит на пенящуюся воду. Приятный носу аромат разносится по всему помещению, пока Ким мнёт ступни своего бойфренда и легонько щекочет пяточки. Пальцы на ногах поджимаются, но обладатель этих дивных длинных ножек ничего против не говорит, принимает заботу, довольствуется массажем, полностью отдаваясь под чужой контроль. Он двигается ближе, чтобы родные руки перешли на щиколотки и икры, коленки, бёдра.       Оказавшись в нескольких сантиметрах от альфы, младший скрещивает ноги на чужой пояснице и прижимается всем телом, кладя голову на крепкое плечо. Он себя чувствует таким маленьким в объятиях Тэ, полностью окутанный запахом зелёного молочного чая, плавится маслом, любовно потираясь щекой о шею. — Потереть спинку? — выходит тихо, но от бархатного голоса всё равно по спине идут мурашки. — Угу.       С крючка, что прилеплен к кафелю на стене, старший снимает мягкую мочалку — сейчас у Гука супер чувствительная кожа, поэтому одно неверное движение может принести боль. Но Тэхён действует осторожно: выливает гель с ненавязчивым запахом карамели и начинает вести по плечам, лопаткам, создавая в воде рябь, позвоночнику, пояснице, переходит на бока и рёбра, замечая вздрог. — Я перестарался? — он губами проводит за ушком, цепляет серёжку и доходит до скул. — Нет, просто... используй руки.       Растерев до пены гель в ладонях, альфа касается напрягшихся бёдер прям под водой, и плевать на то, что всё смывается — Чонгук завуалированно просил немного другого. По его участившемуся дыханию и заметно ощутимому возбуждению можно понять, что парню требуется разрядка.       Тазовым косточкам Ким уделяет особое внимание, пока водит кругами, несильно надавливая. Большие пальцы мнут низ живота, касаются паха, а когда одна из рук внезапно перемещается на ягодицу и проводит по расщелине, то слышится звонкий стон, который отталкивается от стен и эхом проносится по ванной. — Всё хорошо? — Тэ спрашивает куда-то в макушку, слыша задушенное «да». — Ты такой чувствительный, что у меня крышу сносит... Заканчиваем банные процедуры? — Стоять! То есть, сидеть, то есть... — младший немного отодвигается, поднимает дерзкий взгляд и поджимает губы. — На этот раз ты не отвертишься. — Ты о чём?       Красноречивое кивание Чона в сторону его паха лишает все объяснения какого-либо смысла. Он вынимает пробку из ванны, чтобы вода стекала, а сам встаёт вместе со старшим и поворачивается к нему спиной, упираясь руками в стену. — Ну и кого ждём? — подвиливает тазом, намекая уже приступить к самому главному. — Только бёдра, никакого проникновения. — Хорошо, малыш, — Тэхён раздвигает мягкие половинки в сторону и дразнит пальцами судорожно сжимающуюся дырочку, которая вместе с шумным вздохом омеги выпускает приличное количество смазки — часть стекает по его бёдрам, упрощая задачу, а остальное Ким размазывает по собственному члену.       Возможно, кто-то другой на его месте не стал бы сдерживаться, но представлять кого-то там рядом с его парой он не собирается ровно так же, как и срываться. Во-первых, Гук для него значит очень много, поэтому своего внутреннего зверя он держит на коротком поводке, во-вторых, так называемая «животная страсть» их не прельщает, так что никаких «в порыве страсти мы закинули трусы на люстру и сломали кровать» у парочки не было и не будет, и, в-третьих, кто бы что ни говорил, но омеги любят — просто обожают — ласку (как и все люди), их надо купать в ней, не забывая о заботе и нежности. — Сдвинь ножки плотнее, — просит Тэ, а младший послушно выполняет.       Альфа обвивает одну руку поперёк тонкой талии, чтобы тот в случае чего не упал, а второй начинает стимулировать сосок. Между ног у Чонгука тесно, узко, возбуждение плавно скользит туда-сюда, задевая мошонку, тем самым вызывая тихие поскуливания у парня. Поцелуи неторопливо покрывают плечи, шею, загривок. Носом Тэхён зарывается в волосы, не сильно увеличивая амплитуду толчков.       Чон теряется в пространстве, хватается за его запястье и откидывает голову назад, прижимается ещё ближе, срывая голос на пике оргазма. Старший кончает следом, выстанывая прямо в ухо. Ещё один важный момент во время течки у Гука — полное удовлетворение партнёра. Пусть он и отдаётся в сильные руки, но всё равно старается ненавязчиво узнать, устраивает ли Кима происходящее. — Теперь будем мыться? — Угу. — Ты в порядке? — он замечает сонный взгляд своей пары. — Ноги дрожат, ещё какая-то усталость напала, хотя я так хотел в гнезде с тобой спать ближайшие пять дней, — ворчит тот. — Держись за меня, — Ким переключает воду на душ, пока младший хватается за его предплечья. — Хочешь, я сделаю его для тебя? — Гнездо? — Да. Прикрой глазки. — А так можно было что ли? — спрашивает Чонгук, жмурясь, когда струи воды стекают по лицу. — Не помню, чтобы альфы строили омегам гнёзда. — Такой вот я неправильный, покорил сердечко одного шикарного зайчонка, — Тэ капает шампунь на тёмную макушку и массирующими движениями растирает. — А этот шикарный зайчонок захватил твоё, самый лучший парень во вселенной, — омега встаёт на носочки, чтобы клюнуть того в губы. Горьковатый привкус не портит красоту момента, в котором они, обнажённые телом и душой, в тысячный раз влюбляются друг в друга.       Старший смывает их шалость со стены, пока его голову и тело моет Чон, выключает воду, выбираясь из ванны и завязывая полотенце чуть ниже талии. Он помогает выбраться Гуку, заворачивая его в огромное полотенце, и несёт в спальню. — Хочешь чего-нибудь? Может, кушать или пить? — интересуется альфа, пока выгребает из шкафа половину их общей одежды. — Водичку только если. И гнездо.       Парень лежит на боку, поглядывая на Кима из-под ресниц. Хочется спать, но ещё больше хочется спать и чувствовать тепло родных объятий, поэтому он ждёт. Прогоняет сон всеми возможными и невозможными способами, думая, что просто обязан увидеть процесс создания гнезда со стороны.       В комнату Тэ возвращается с бутылкой воды, помогает попить, придерживая за спину. Потом он начинает в хаотичном порядке раскладывать вещи по кровати, при этом выглядя максимально серьёзно. Словно ему дали задание, от которого зависит чья-то жизнь. — Солнце, перекатись на ту сторону, чтобы я мог подложить одежду.       Подобные моменты имеют огромную ценность, потому что с Чонгуком продолжают возиться, любить, комфортить. Заставляют чувствовать себя нужным, да настолько, что руки чешутся сделать что-то такое же значимое, важное, в ответ и просто. — Тэ-тэ, не обязательно так заморачиваться.       Но Тэхён хочет заморачиваться, когда самостоятельно приподнимает тельце рукой, когда кладёт под него свою толстовку, что обожает омега, когда снова подходит к шкафу и достаёт пижаму, которую его чудо купил только для течки и ни для чего больше. Откидывает влажное полотенце на дверь, одевает Чона, который успел задремать, сам надевает боксеры, не забывает про тёплое одеяло и наконец-то ложится рядом, сразу же оказываясь облепленым конечностями. — Моё любимое солнышко довольно? — мурлычет старший, забираясь руками под шёлковую рубашку. — Полностью, — тот ещё немного вертится, ёрзает, пока со слабым недовольством не выдаёт: — Хотя нет, что-то в бок упирается.       Чонгук протискивает руку между телами и замирает. Бархатная коробочка. Это ещё что за фокусы?       Сон как рукой снимает, он даже не ленится сесть на колени под непонятливый взгляд Кима, а после показывает свою находку. — Течка вышла на новый уровень, и у меня начались глюки? — нервно выдаёт парень.       С недовольным стоном Тэ утыкается лицом в колени омеги и пару секунд пытается прийти в себя. Ему неловко, а ещё жар прилил к щекам. — Твой парень дурак, ты знал? — улыбается альфа, беря в руку коробочку и открывая её. — Я хотел сделать предложение самым романтичным способом в ресторане... — Которые я терпеть не могу. — В этом и заключается вся прелесть, — посмеивается Тэхён, доставая оттуда серебряное колечко. — Я хотел, чтобы ты запомнил это предложение на всю жизнь. Но получилось как всегда. — А по-моему лучшего момента не подобрать, — младший поднимает правую руку. — Ты только что обласкал меня всего, в который раз показав свою любовь — чем не особенный случай? — Тут ты прав. Тогда, — короткая пауза, чтобы подобрать правильные слова, — хочешь ли ты, Чон Чонгук, солнце моего сердца и души, стать со мной самой настоящей семьёй? Выйти за меня и любить ближайшую вечность? — Хочу конечно, что за вопросы.       У Чона гормоны пускаются в пляс, слёзы начинают течь по щекам, когда на безымянном пальце оказывается кольцо. — Ну-ну-ну, чего плачем? — старший тянет его на себя, вновь накрывая обоих одеялом, сцеловывает слёзы, успокаивающе поглаживая по голове. — Ты сам хоть понимаешь, в-во что ввязался? — всхлипывает Гук. — Я уже давно утонул в тебе целиком и полностью, — влюблённо выдаёт Ким, получая несильный укус около кадыка. — Я люблю тебя, Чонгук-и, разве это не достаточно веский аргумент для такого серьёзного шага? — Достаточно. — Ну вот. Нам не обязательно сейчас бежать и расписываться, пойдём в загс когда ты захочешь, хорошо? — Угу, — младший переплетает их пальцы. — Знаешь что? — Не знаю. Расскажешь? — Тэ прикрывает глаза, готовясь услышать: — Я тебя люблю.       И никто этого никогда не изменит.