Влюбиться в смерть

- Стоп! Снято! - Господи, ну наконец-то, не прошло и года, - миловидная брюнетка по имени Элис Смит, утерев лоб ладонью, «сняла» с лица всякое подобие улыбки, требовавшейся для роли, и в тот же миг из хрупкого и слабого создания, у которого алчные родственники пытаются отсудить фамильный особняк, превратилась в разъяренную фурию. – Если еще хоть раз мне придется переигрывать сцену по причине косяков технического персонала, я разорву контракт! И кстати, почему так мало софитов? Я настолько замерзла, что аж весь макияж потек! - Ну-у-у, золотце, не сердись. Приму к сведению, - немолодой, но весьма интересный мужчина, подмигнул ей, на что актриса фыркнула и удалилась восвояси, чуть не свалив один из осветительных приборов – как бы случайно. – Ох, ну что за штучка, зато как играет… Да, отличная работа, Адриан! - Спасибо, - молодой человек с огромными ясными голубыми глазами и светлыми коротко стрижеными волосами сдержанно кивнул, лишь внутренне радуясь столь высокой оценке его работы от специалиста мирового уровня – хотя для Адриана это была не первая главная роль, в проекте подобного масштаба он принимал участие впервые, поэтому естественно переживал за качество своей игры. Но, видимо, напрасно – с самого первого дня к нему не было предъявлено ни одной претензии. А это радовало, хотя, имея достаточно высокий уровень самокритики, он прекрасно понимал, что может лучше. - Что ж, ладненько, давайте пока на перерыв – жду всех через… сорок пять минут, и чтобы без опозданий! Стоило только прозвучать этой фразе, как люди врассыпную кинулись кто куда. Адриан покинул съемочную площадку вместе со всеми, стараясь слиться с толпой, чтобы быть как можно менее заметным, но… - Попался! На плечо легла тяжелая рука, и Адриан тут же отшатнулся, метнув тяжелый предупреждающий взгляд в высокого и чересчур привлекательного темноволосого мужчину с этой его излюбленной самодовольной усмешкой, что бесила просто до невозможности. - У Вас ко мне какие-то вопросы? – тон ледяной, сдержанный, и это меньшее, что Адриан может сделать, учитывая жгучее желание треснуть по этой роже чем-нибудь тяжелым. - Ну что ты, какие же у меня к моему котеночку могут быть вопросы? Всего лишь хотел пригласить вместе отобедать, я угощаю, – и рука опять наглым образом оказывается прямо на Адриане, на этот раз – в области талии. - Во-первых, я Вам не котеночек, - Адриан жестко сбросил с себя загребущую ручищу и снова столкнулся с этим самодовольным карим взглядом, на свету приобретающим потрясающе красивый глубокий медовый оттенок. – И уж тем более не Ваш – сколько можно повторять? Прекратите издевки и найдите себе более подходящую мишень, иначе я буду вынужден написать на вас заявление в полицию за сексуальное домогательство. Адриан очень надеялся, что его слова возымеют должный эффект и хоть как-то охладят пыл, но… видимо, с его стороны было высшей степенью наивности предполагать, что от него отстанут вот так вот просто. - М-м-м, какая злая кусачая пуся, - усмешка превратилась в широкую лыбу, а затем шепот обжег ухо, вызывая россыпь мурашек по всему телу: - Такой ерундой меня не запугаешь, Адриан… так что даже не надейся, что я сдамся. От ощущения чужих губ, оставивших мимолетный поцелуй на скуле, захотелось даже не то, что убить, а медленно и с наслаждением расчленить на мелкие кусочки, но… к несчастью Адриана, субъект уже испарился, оставляя после себя глухое раздражение и невыносимое чувство смущения, которое каждый раз с головой накрывало молодого проводника, стоило только мужчине оказаться рядом. Самоуверенный, наглый, дерзкий, до ужаса фамильярный, и это лишь верхушка айсберга в списке того, каким был Эдвард Коул – исполнительный продюсер картины, в которой Адриан исполнял одну из главных ролей. Говорят, не было еще такой женщины или такого мужчины, с которым бы Коул не переспал – Адриан привык получать подобные предложения ото всех кому ни попади, поэтому и на фразочку Эдварда «а не хотите ли отужинать со мной сегодня вечером?» ответил привычным и твердым «нет, спасибо», ожидая, что на этом интерес Эдварда кончится, но… видимо, ошибался. Потому что эти маниакальные преследования продолжались уже три недели, и Коул сбавлять обороты явно не собирался. Смски с пожеланиями доброго утра и доброго вечера, звонки из серии «ну и чем же мой котеночек сейчас занят, грустит без меня поди?», какие-то непонятные подарки в виде брелков, зажигалок, леденцов, и эти вот выбивающие из колеи личные подкаты, когда продюсер обязательно лапал его то за плечо, то за талию, то еще бог знает за какие части тела, благо что не за задницу – Адриан просто не знал, куда деваться. А больше всего злило то, что весь этот кошмар и правда заставлял сердце биться чаще, заставлял неосознанно ждать очередной смски или очередного наглого подката, чтобы снова ощутить этот обжигающий кожу шепот и уловить тончайший аромат его восхитительного парфюма… И сколько бы Адриан ни пытался, он ничего не мог сделать – ни с собой, ни с Коулом. Но на то, чтобы снова и снова говорить «нет», и даже мысли не допускать в подобном направлении, было три причины – Адриан не мыслил себя в отношениях. Одна только гипотетическая возможность того, что он решится на физический контакт сексуального характера, вызывала паническую атаку – призраки прошлого до сих пор мучили по ночам, не давая нормально спать, и никакие убеждения себя в том, что весь тот ад остался далеко позади, не способны были помочь справиться с моральной травмой. Во-вторых – Адриан не был человеком. И пусть обязанности смерти были для него откровенной обузой, учитывая, что заниматься он хотел исключительно актерской игрой и ничем больше, однако игнорировать факт собственного бессмертия он не мог – связываться с людьми запрещено. Для смерти эта любовь навсегда, а люди рано или поздно умирают. А еще предают и бросают, так зачем обрекать себя на эти ненужные и абсолютно бессмысленные страдания? Но даже если бы не было этих двух причин, Адриан прекрасно понимал, что для Коула он лишь забава. «Котеночек», который разжег спортивный интерес своими бесконечными «нет», и стоит лишь дать слабину, как весь интерес сложится, как карточный домик от дуновения ветра, не оставляя после себя ничего, кроме пустоты и боли. Так что оставалось лишь надеяться, что Эдварду рано или поздно это все-таки надоест, и он реально найдет себе какой-нибудь другой объект для воздыхания. Съемочный день окончился без происшествий. Элис, хоть и была невероятно скандальной, играла превосходно, и работа шла, как по маслу, так, что даже удалось закончить чуть раньше. Адриан оглянулся, убедившись, что Эдварда поблизости не наблюдается, и уже без опаски направился в свою гримерную комнатку, где собирался переодеться и немного отдохнуть перед ночным исполнением своих прямых обязанностей, отвертеться от которых было просто невозможно – если получил бессмертие, значит, плати по счетам, и неважно, что Адриан не просил об этом. А впрочем, не велика беда, учитывая подаренный вселенной шанс все-таки исполнить свою самую заветную мечту, к которой он шел шаг за шагом, отдавая профессии всего себя. Адриан закрыл за собой дверь, на ключ, оставляя его в замке на случай, если кое-кто решит припереться с дубликатом, и тут же рухнул в кресло, устало прикрывая глаза – нужно поспать хотя бы час, потому что даже для бессмертного такой адский график уже перебор, но вроде бы послезавтра по съемкам окно, может даже удастся уболтать Эффи, чтобы она отработала за него в обмен на какой-нибудь бесплатный билет… А ведь билеты – это к Эдварду, и лучше умереть еще разок, чем оказаться у него в долгу, так что нет, не вариант… даже странно, что продюсер не подкараулил его к гримерки, как обычно – куда он мог деться?... Может, правда оставил свои бесплодные попытки затащить Адриана в койку? Учитывая их последнюю встречу, на подобный исход можно рассчитывать едва ли, а значит… - Ты такой очаровательный, когда не хмуришь лобик. Услышав этот голос, Адриан резко распахнул глаза и вскочил, в полном шоке глядя на сидящего в уголочке Эдварда Коула с этой его самодовольной ухмылочкой, переходящей в откровенный смех. Как говорится, вспомни г… продюсера, вот и он. - Напугал, да? Прости-прости, я не хотел, просто ты в упор не хотел замечать, что я тут. - Ты… ты! – Адриан уже плевать хотел на то, что собирался до последнего ему «выкать», чтобы ни в коем случае не допустить ближе даже в словах – эта выходка не лезла ни в какие ворота, и подобное вмешательство в его частную жизнь уже порядком измотало. Адриан мгновенно оказался возле входа в гримерку и, справившись с замком, резко распахнул дверь, смиряя мужчину полыхающими огнем глазами. – Пошел отсюда вон! - Ну-у, котеночек, я так не играю, - Эдвард поднялся и не спеша приблизился к Адриану, глядя на него сверху вниз, что последнего ужасно раздражало. – Чем я заслужил твою немилость? Попытка коснуться лица была пресечена на корню одним точным ударом – Адриан сделал шаг назад на случай, если назойливому продюсеру захочется повторить попытку, и твердо посмотрел ему прямо в эти наглые карие глазищи, снова указывая на выход. - Последний раз прошу по-хорошему – уйдите вон! Сколько еще это будет продолжаться? Мне ставить вопрос о снятии вас с картины в силу несоблюдения профессионального кодекса и хоть каких-либо рамок приличия? Я предупреждал, что пойду в полицию, и если думаете, что это шутка, то вы сильно ошибаетесь – ваша настырность граничит с нездоровой назойливостью, и я уже всерьез задумываюсь о состоянии вашего психического здоровья, потому что подобные преследования очень сильно отклоняются от понятия нор… мы. Нет, ну вы точно издеваетесь! Адриан в полнейшем изумлении смотрел на то, как Эдвард не только не уходит, но еще и закрывает дверь обратно на ключ, тем самым запирая их обоих в этом тесном пространстве, и… и что теперь с этим делать?! - Почему ты так упрямишься, котенок? – от этого неожиданно мягкого тона Адриан впал в еще больший ступор, и мог лишь непроизвольно отступать назад, шаг за шагом, пока не уперся в край трюмо с большим зеркалом, огромными глазами глядя на неспешно приближающегося к нему мужчину. Бежать было некуда. – Разве я сделал тебе что-то плохое, за что ты меня так избегаешь? Хоть раз чем-то обидел? Почему ты не даешь мне ни единого шанса?... И рука все-таки касается щеки – мягко, осторожно, так, что Адриан даже не может этому сопротивляться, будто бы загипнотизированный этими самоуверенными глазами, смотрящими на него с неожиданным теплом. А еще этот запах… такой глубокий, бархатный, дурманящий будто опиум, пусть и с отголосками сигаретного дыма, который Адриан так ненавидел… Рука скользит чуть выше, касаясь волос, легонько ероша их, это вызывает еще больше мурашек, чем шепот, и врать себе о том, что прикосновение ему отвратительно, не получается совсем – Адриан никогда бы не подумал, что это может быть настолько приятно. - Я же вижу, что нравлюсь тебе, и сколь угодно можешь убеждать меня в том, что это не так, я все равно тебе не поверю, - мягкая улыбка и снова шепот, глаза в глаза, дистанции практически нет, будто бы это нормально, а Адриан не находит в себе сил даже на возражение и лишь молча кусает губы, пытаясь как-то справится с этим щекочущим незнакомым ощущением во всем теле. Но нет… так нельзя… нельзя поддаваться на этот глубокий низкий голос и на тепло его широкой ладони. - Ошибаетесь… я вас ненавижу, - Адриан почти шипит и смотрит куда угодно, стараясь не дышать, чтобы совсем не потерять голову от этого аромата, а в ответ слышит лишь смех – ладонь скользит до щеки, и Эдвард мягко поглаживает кожу кончиком большого пальца, склоняясь совсем близко, так, что все-таки снова приходится столкнуться с этим самоуверенным взглядом. - Знаешь, Адриан, ты и правда великолепный актер – когда пересматриваю сцены с твоим участием, кровь стынет в жилах от того, насколько это реально, будто подсматриваю в замочную скважину за чужой жизнью. Но сейчас врешь ты из рук вон плохо, и, как бы сказал Станиславский – «Не верю!»… Что бы ты мне ни говорил, и как бы меня ни отталкивал, я не сдамся. Знаешь, я ни к кому и никогда не испытывал ничего подобного – стоило лишь увидеть тебя, стоящего там, в огромной пустой комнате, со сценарием в руках, такого сосредоточенного, поглощенного каждой строчкой, и для меня в мире словно включили свет, понимаешь? Я хочу быть с тобой, я одержим тобой, эти чувства сильнее меня и я не могу их контролировать, я и правда обезумел, потому что в моих мыслях лишь ты один, мной движет желание каждую секунду быть с тобой рядом, касаться тебя, обнимать тебя, целовать тебя, слышать твой голос, чувствовать биение твоего сердца, ощущать твое тепло и твой запах, растворяться в тебе снова и снова, поэтому даже если ты тысячу раз скажешь мне, что меня ненавидишь, я все равно тебе не поверю и не отступлю – я же вижу, что на самом деле тоже нравлюсь те… - Хватит! Адриан утыкается мужчине в грудь ладонью, отталкивая его от себя, чтобы вернуть спасительные сантиметры пространства между ними, и всеми силами пытается не верить в эту сладкую, щемящую сердце ложь. Как жестоко… Каждое слово отзывается трепетом где-то внутри, и от этого еще больнее – скольким людям Эдвард говорил то же самое? Скольких затащил в постель своими абсолютно искренними речами? Адриан прекрасно чувствовал его эмоции, и мог подтвердить, что Коул действительно верит в то, что говорит, вот только надолго ли хватает такой веры? На одну ночь? Или, может, на целых две? Нет… Адриан ни за что не поддастся на это. - Я выслушал достаточно. Можешь говорить, что хочешь, и клясться, чем угодно, но вестись на все это я не собираюсь – и так понятно, что все эти твои «я никогда ничего подобного не испытывал» продлятся ровно до того момента, как я раздвину ноги, а я тебе не куколка для удовлетворения твоей похоти, так что уймись уже и оставь меня в покое! Повисло молчание. Такое тяжелое, густое – Адриан почти кожей ощущал волной исходящие от мужчины несогласие, возмущение, смятение, практически отчаяние, а затем этот бушующий внутри него ураган стих, сменяясь… спокойной уверенностью? - Прости. Видимо, я был слишком напорист, - губ Эдварда коснулась ласковая улыбка, совершенно сбивающая с толку. – Мы совершенно друг друга не знаем, ты толком не разобрался в чувствах, а я так на тебя давлю, и чего ожидал, собственно?... Впредь постараюсь быть терпеливее. - Впредь?... – Адриан был слишком растерян, чтобы ответить как-то более оригинально, да и просто трезво оценить ситуацию. Но Эдвард с охотой пришел на помощь. - Я же говорил, что не отступлю. И неважно, сколько времени мне потребуется – неделя, месяц или несколько сотен лет, но мы обязательно будем вместе, это я тебе обещаю, – изобразив свою излюбленную ослепительно-наглую улыбочку, Эдвард самым бесцеремонным образом коснулся губами щеки светловолосого проводника и, подмигнув на прощание, покинул гримерку, прикрывая за собой дверь, а Адриан… Адриан просто сполз на пол, обхватывая колени руками и утыкаясь в них ярко-алым от смущения лицом, путаясь пальцами в коротких прядках и совершенно не зная, куда деть эту невыносимо-приятную дрожь по всему телу.