Влюбиться в смерть

*Может, немного не в моем стиле, но вроде ничего)* В комнате было темно, даже слишком. Тьма обволакивала все вокруг и мешала мне смотреть на него, лишь только отсвет фар проезжающих машин изредка падал неяркими бликами на стены через не задернутое темно-бардовыми шторами окно. Я лежал на нем и слушал мерное биение его сердца. Наверное, он уснул, но мне спать совсем не хотелось. Я просто не мог привыкнуть к тому, что чувствую чье-то тепло, прикосновение, и, хотя в первый раз я заснул в его крепких объятиях, то сейчас не получалось… Слишком странно. Странно прикасаться к кому-то. И хотя я уже ничему не удивляюсь, все равно не могу свыкнуться с ощущением, что я больше не один. Непривычное тепло внутри меня заставляет сердце биться чаще от восторга, и я бы, скорее, сейчас прогулялся по ночным тихим улицам, чем отдался сну. – Не спишь? Его голос заставил меня вздрогнуть, после чего я услышал тихий смех. – Не могу заснуть, – признался я, – Прости, я, наверное, разбудил тебя… – Мне тоже не спится. Я задумчиво провел рукой по его плечу. – Мне кажется, я сейчас ни за что не усну… – Тогда пойдем, – сказал он и приподнялся, отчего я вынужден был слезть с него. – И куда? – Увидишь. Только оденься. Клим включил небольшой светильник рядом с кроватью, что позволило мне на полу отыскать мои валяющиеся шорты, которые я опять туда бросил, надев трусы еще перед тем, как мы легли. Майку я нашел там же. Клим сейчас был в одних боксерах в клеточку, а после недолгого изучения гардероба на нем появились серые джинсы и светло-зеленая майка. – И все-таки, куда мы идем, на ночь глядя? – спросил я. Он улыбнулся. – Тебе понравится. Только тихо, а то если сестра спит, и мы ее разбудим… Я и так понял, что он хотел сказать. Хана нам будет. Мы тихо вышли из комнаты, перед дверью надели обувь, и так же тихо покинули квартиру. Клим вызвал лифт и нажал на кнопку самого последнего двадцать второго этажа. – Нам сюда, – сказал он, когда мы вышли из лифта и остановились перед лестницей наверх. Он пропустил меня вперед, и я начал восхождение. Толкнул люк в потолке. Сразу же мне в лицо ударил прохладный ночной воздух и открылось темное звездное небо. Я оказался стоящим на крыше. – Ну как? – спросил он, вылезая вслед за мной и закрывая люк. – Красиво…Никогда бы не догадался залезть на крышу ночью…да и днем тоже. – Отсюда открывается красивый вид, – он взял меня за руку и подвел почти к самому краю. Я посмотрел вниз, и у меня захватило дух от этой высоты и ощущения полета. Клим обнял меня сзади, – Раскинь руки. – Как в «Титанике»? – улыбнулся я. Фильм сняли очень и очень давно, а он все равно считается одним из самых романтичных. Впрочем, я сделал так, как та девушка. Ветер бил в лицо, внизу горели огни, а все небо было усеяно россыпью светящихся звезд. Вроде бы ничего такого необычного, но сейчас я словно смотрел на мир по-другому. И уже неважно, что будет дальше, просто наплевать. Почему я раньше не задумывался, насколько может быть красивой обстановка на обыкновенной городской крыше? Наверное, потому, что рядом не было Клима. Он развернул меня к себе, приподнимая пальцами мой подбородок так, чтобы я смотрел ему в глаза. В темноте они будто бы светились, в них отражались огни ночного города, смешанные с безграничным счастьем. Еще мгновение – и мы слились в поцелуе, одновременно подавшись друг к другу. Ветер ерошил его и мои волосы, забирался под майку, усиливал все ощущения. А понимание, что рядом с тобой, в буквальном смысле, пропасть, вызывало в крови адреналин, который немного отличался от того, что я испытываю рядом с Климом постоянно. Такая смесь эмоций заставляла сердце выстукивать бешеные ритмы, а сознание теряло связь с реальностью. Я вцепился в него, пытаясь еще глубже проникнуть в него языком. Несмотря на ветер, кислорода стало не хватать, но я не хотел прерываться ни на мгновение, даже за глотком воздуха. Мне хотелось задохнуться, раствориться в его запахе и свежем ветре. Мы одни в этом мире, хоть под нами сотни людей сейчас спят в своих квартирах. Нам все равно принадлежит весь этот мир. – Дыши! – сказал он, когда я был уже на грани обморока, – Не сходи с ума, пожалуйста! Мои губы от тебя никуда не денутся! – А вдруг… убежит их хозяин… – задыхаясь, ответил я. Он прав, просто я уж очень увлекся. – Не убежит, – прошептал он. Красивые добрые глаза сейчас смотрели на меня с такой любовью… я прижался к нему, сжимая руками светло-зеленую ткань, а он лишь крепче обнял меня. Никуда он от меня не денется, будет только моим и только со мной… – Ты замерз, – тихо сказал он. В принципе, на улице не очень холодно, но из-за сильного ветра мне было, мягко говоря, не жарко. Вышел-то я в одних шортах и легкой майке, – Давай я тебя согрею. Я уже хотел было спросить «как?», но потерял дар речи. Клим нырнул рукой ко мне в шорты и обхватил член в плотное кольцо, при этом покусывая мое ухо. Дыхание участилось, тело, понятное дело, отреагировало. Он несколько раз медленно провел рукой по всей длине, срывая с моих губ стон наслаждения, но, как оказалось, это было еще не все. Он присел передо мной, приспустил шорты вместе с трусами, и, не дав мне времени на осознание всего происходящего, заглотил мой член практически на всю длину. Я чуть не свалился и чудом удержался на ногах от нереальных ощущений. Мало того, что это мой первый минет, о котором я, в принципе, никогда и не думал, так я еще и на крыше! Холодный ветер ерошит мои волосы, а его горячие губы заставляют меня плавиться. Может быть, кто-нибудь ел ледяное мороженое с горячим шоколадом, так вот это можно сравнить с тем, что испытываю я, но все равно мои ощущения в тысячу раз сильнее. Я зарылся пальцами в его волосы, чувствуя, что каждое движение его языка приближает меня к финишу. Он то полностью заглатывал плоть, то играл языком с головкой, и снова заглатывал, набирая быстрый темп. Мое сознание отказывалось все это воспринимать. Я запрокинул голову и посмотрел на небо. Оно не падало. Звезды все так же продолжали гореть, а где-то внизу изредка гудели машины. Нереально. Понять, что я уже кончил, оказалось трудно. Все смешалось в одно сплошное удовольствие, и я очнулся только когда перестал чувствовать его горячие губы. Он натянул на меня шорты и принял стоячее положение. Я пошатнулся и чуть не упал, но Клим вовремя поймал меня. – Илья, ну ты чего? – Зачем…– тихо прошептал я. – Тебе же было холодно, – улыбнулся он и добавил уже тише: – А потом стало тепло и приятно. Не бери в голову, но не думай, что этот раз был единственным. – Но… – Я знаю, что ты хочешь сказать. Мне просто нравится делать тебе приятное, вот и все. Считай это платой за то, что я сверху. Его слова меня смутили! Не привык смущаться или чему-то удивляться, но с ним все по-другому! И дело даже не в словах, услышь я их от другого человека, то реакция была бы нулевая, главное – его искренность. Он не врет и не лукавит, говорит то, что чувствует и делает то, что хочет. И он ведь, действительно, этого хотел! И потом, если мне на человека наплевать, то наплевать и на все его слова, а Клим мне небезразличен. Как можно оставаться равнодушным, когда на тебя так смотрят, так заботятся и говорят такие вещи? Так, все, если буду углубляться, то сойду с ума, наверное. – Останемся на крыше или пойдем домой? – он первым нарушил молчание. – Домой, – ответил я. Я был, конечно, не против постоять тут еще, но только опять мне стало холодно. Спустились мы таким же путем, каким и поднимались: сначала по лестнице, потом на лифте. Клим тихо открыл дверь, и мы снова оказались в его небольшой двухкомнатной квартирке со светлыми стенами. Только в поле моего зрения попала кровать, я сразу бухнулся на нее. Теперь мне хоть спать хочется, а то не было ни в одном глазу. В темноте я услышал, как Клим тихо засмеялся. – Устал? – Да, – ответил я, закрывая глаза. На своей щеке я почувствовал его теплые губы. – Спи. – А ты? – И я буду. Сейчас только разденусь. Я услышал шорох, а потом почувствовал, как он лег рядом. Я тут же вцепился в него и прижался всем телом. Засыпать рядом с кем-то удивительно приятно…и мне так спокойно, даже несмотря на то, что я испытываю страх рядом с ним… *** Ты только улыбнулся, когда он засопел, крепко обняв тебя, словно плюшевую игрушку. Ему, действительно, в жизни не хватает тепла. Читатели вообще по своей природе очень одиноки, ведь не могут найти никого равного себе. Нескромно так, конечно, самому о себе думать, но ты, и впрямь, выделяешься из толпы людей. Ну, еще бы… Эмоциональный, яркий, красивый…только тебе вся эта красота не так уж и нужна. Да, ты продолжаешь следить за собой, подбирать одежду по цвету и ухаживать за волосами, но лишь потому, что тебе приносил удовольствия сам процесс. И тебе только греет душу тот факт, что Илье это все нравится – твоя внешность, осанка и, конечно же, живые, искренние эмоции. Он вообще фанат всего натурального и не такого яркого, как его родители, но в то же время с серыми людьми он общаться уже не может. А тебе реально интересно с ним. Все эмоции и чувства тебе подобных практически не меняются, редкое явление, чтобы кто-то стал думать или относиться к чему-нибудь по-другому. А у него эмоции другие, живые. Он ведь живой человек. А тебя всегда тянуло к людям, просто подходящего человека, который бы тебя понял и принял, не было… То, что Илья именно тот человек, которого ты ждал все свое существование, понять было довольно просто. Он очень выделялся из толпы, во-первых, своим скучающим и одиноким взглядом, а во-вторых, взглядами, которыми он смотрел на жизнь. Это была усталость. Странно, ты вообще впервые увидел подростка, которого бы достала жизнь в столь юном возрасте. Он видел и пробовал практически все, а если и не пробовал, то просто не зачем было. А еще это было одиночество. Его окружают миллионы, но того, с кем бы он мог поделиться, кому бы мог довериться, не было. Он вообще чем-то похож на тебя: вы оба одиночки, которым наскучила жизнь, с той лишь разницей, что тебе намного больше лет, чем ему. И это странно, он не был похож на обычного человека. Когда ты впервые встретил его, он стоял около пруда и кормил уток хлебом, на лице читалась усталость, которая позже оказалась утраченной верой в чудо. Лишь изредка на его лице проскальзывала улыбка, искренняя, теплая, которая тебя удивила. Он, действительно, был подобен вам, хотя и не чувствовалось в нем свинцового груза пережитого горя, но он все равно был похож. Прежде всего, своей наполненностью. Илья прав, часто люди пусты, только вот он к этому числу не относится. Ты вообще шел мимо, но невольно остановился за деревьями, рассматривая его. Именно тогда тебе в голову пришла мысль о том, что он может быть читателем душ. Вообще, это можно отнести к экстрасенсорным способностям, о которых так любят вопить с экранов телевизоров, но все-таки такой дар врожденный. Как, например, хороший музыкальный слух или же склонность к рисованию, которую не нужно развивать – она есть сама собой. И обычно у читателей в жизни присутствует что-то необычное. Странные родители, знакомые, родственники, да кто угодно. И от этого они теряют веру в чудо, им наскучивает такая жизнь, хотя они в душе и надеются на лучшее. Они практически не смотрят по сторонам, им не интересен мир, они выбирают себе какой-то объект восхищения и тихо им любуются. Вот как он утками. Вообще, смертям не положено знакомиться с людьми. И нужна была случайность, которая позволила бы вам зацепиться. А потом его так удачно чуть не сбила машина, а ты его спас. И ты стал пытаться любыми способами расшевелить в нем спящие эмоции. И получилось же! Ему стало интересно с тобой, впервые за всю его жизнь. И сейчас он тихо сопит у тебя под боком, обнимая, словно спасательный круг. Так и есть. Ты расскажешь ему и наглядно покажешь, каким ярким и красочным может быть этот мир. Ты научишь его удивляться. Ну, вот как сегодня, на крыше. Ты с улыбкой вспомнил его удивленные глаза, а потом хрипы и стоны удовольствия. Да ты чуть сам не кончил, так как все это испытывал на себе. Удивительная ваша способность: можно одновременно доставить удовольствие и любимому, и себе. А то, что было до этого? Тот секс, после которого ты окончательно потерял голову? Ты знал со слов другого проводника, что значит испытывать еще и чужие эмоции, но представить себе не мог, как все окажется на самом деле. Ему, действительно, было больно – ты это почувствовал на себе – но, к счастью, не так сильно, как могло бы быть. Илья вообще грамотно себя повел. И такая способность давала тебе возможность контролировать процесс и стараться сделать его более приятным для обоих. Было очень сильное желание поставить блок и перестать испытывать боль, от которой ты уже давным-давно отвык, погрузившись в свои собственные чувства, но блок в первый раз ставить нельзя. Ведь действительно влюбиться можно, если полностью смешать чувства обоих. Жаль, что он этого испытать не может. Еще ты не стал ставить блок, чтобы на себе почувствовать его боль, ты хотел быть с ним единым целым. Только вот если после секса твоя боль проходит без следа, ведь она всего лишь проекция его ощущений, то его боль, скорее всего, потом усилилась, хоть ты и старался сделать все возможное, чтобы этого не произошло. И теперь с каждой секундой, с каждым вдохом его запаха ты любишь его все сильнее. Как и говорили, если очень долго не любить, то потом просто сносит крышу от этого пьянящего чувства. И ты надеешься, что тебе не придется долго ждать его взаимности. Он уже испытывает к тебе то, что не испытывал доселе ни к одному живому существу. И от этого хочется смеяться, как маленький ребенок. Ведь в душе все проводники дети. Ты понял, что тебе уже не уснуть, так как счастье, которое невозможно выразить словами, билось наружу, и решил помочь еще одному близкому тебе существу. Тихо поднявшись, чтобы не разбудить Илью, ты вышел из комнаты и подошел к двери в другую, потом долго стоял, прислонившись ухом к ней. Если разбудить сестру, то потом она своими воплями перебудит весь город. – Че стоишь там, заходи, не заперто, – услышал ты ее ворчливый голос и зашел внутрь. Сестра тоже любила исключительно светлые краски, а во все черное одевалась только ради Шакса. И комната у нее была очень светлая, в зеленых тонах, с листьями на обоях, и с белой мебелью: одноместной кроватью у стены, столом около окна и огромным шкафом, который весь был увешан ее одеждой. Что ни говори, а любовь к красивым вещам – это у вас семейное. – Я думал, ты уже спишь. – Как видишь, нет, – вздохнула она, разглядывая потолок. Ты почувствовал, что хоть Нейра и успокоилась, она все равно очень переживает и не знает, что теперь делать. – Никак не можешь перестать думать о нем? – Да больно много чести! – взвилась она, но наткнувшись на твой сочувственный взгляд, сбавила пыл, – Типа того. Не выходит из головы, сколько ни пытаюсь! – Слушай, тогда нужно не стараться его забыть, а идти от обратного! Все равно ты с ним будешь пересекаться, и выкинуть из головы его не получится. – Да? Можно подумать, у тебя есть план, – фыркнула Нейра, – Хотя постой…Он ведь у тебя уже есть, ведь так? – Конечно, – улыбнулся ты, – И он будет самым безумным! Ты должна влюбить его в себя! – А думаешь, я не пробовала? Даже одежду стала черную носить… – Забудь про эту фигню! Мы не оставим Шаксу выбора! От любви до ненависти один шаг, не так ли? Значит, заставь его себя ненавидеть! Ты вкратце изложил ей свой план. Нейра внимательно слушала, а потом неуверенно сказала: – Думаешь, у меня получится? Это сложно… – Конечно, получится! Ты же стерва, вот и действуй, как стерва. Да, и не бери пример с предмета его обожания, ты должна быть ярче его! – А мысль-то неплохая! – радостно воскликнула она, – Спасибо тебе! – Да не за что, – расплылся ты в коварной улыбке. Что ни говори, а помогать сестре в этом деле одно удовольствие.