Влюбиться в смерть

Шакс бежал. Бежал так, как еще никогда ни от кого не бегал. Бежал от распростертого на паркете тела, бежал от этих полных боли глаз, бежал от жалобных криков, стонов и слез, а главное, бежал от себя самого. Этого просто не могло произойти! Он не имел права так поступать с живым существом! Но все, что можно, уже сделано, и назад дороги нет. Шакс с удовольствием бы умер, если бы не то обстоятельство, что он уже мертв. Любая смерть – это живой труп с практически полностью изношенной душой, спасти которую может лишь всеобъемлющее чувство любви. Это знал каждый, кому был дан шанс на вторую жизнь, но только это, черт возьми, не всегда работало. Шакс действительно любил его… своей странной, жестокой, но сильной любовью, и к чему это привело? К тому, что он своими действиями навсегда привязал к себе человека, принадлежащего другой смерти. Как смотреть в глаза ему, его брату и вообще любому существу, будь то человек, смерть или кто-либо иной, если к себе самому появилось жгучее чувство ненависти и отвращения? Да, Шакс несся мимо людей, пестрых витрин, деревьев и дорог, и в голове его стучала лишь одна мысль: он ненавидит себя! Такая тварь, посмевшая сотворить ужасающие вещи, заслуживает только страдания. И оно будет преследовать его на каждом шагу, с каждым взглядом в зеркало. Стоит лишь только вспомнить, как умолял Ярд его остановиться… Ничтожество! Ничтожество, не имеющее права ни на что! Самое ужасное, что попеременно перед глазами всплывали картины собственной жизни, вернее, смерти, и всего, что было с ней связано. Шакс сделал все возможное, чтобы никогда этого не видеть и не вспоминать, но собственный поступок взбудоражил в сознании все, о чем он мечтал забыть навсегда. Сложно сказать, чья жизнь до момента смерти была ужаснее всего. Каждый носил собственную боль в сердце. Если не забыть или хотя бы не отодвинуть ее на второй план, она убьет тебя морально, при этом оставив существовать в весьма плачевном полушизофреническом состоянии. Шакс смог сделать так, чтобы его собственная жизнь никогда не всплывала в его сознании. И теперь, снова вспоминая все то, что с ним делали, он ощущал липкий, сковывающий душу страх. Он вспомнил, как когда-то, когда ему было двадцать два года, в его жизни появился человек по имени Алекс – внешне интеллигентный и дорого одетый мужчина с пустым, холодным взглядом. Вспомнил, как загорелись его изумрудные глаза, когда он взглянул на Шакса: красивого темноволосого молодого мужчину с яркими карими глазами. Это было на улице, Алекс буквально вцепился в него и попытался заговорить. Шакс испугался и отказался, после чего пошел прочь, считая, что больше никогда его не увидит. Но он ошибся. После этой судьбоносной встречи Алекс несколько дней преследовал его, всегда вежливо улыбался и предлагал составить ему компанию при походе в театр или кино. Шакс не понимал, чем вызван такой интерес к его персоне, но вопросы отпали достаточно быстро: когда Шакс устал отвечать одно и то же и, наконец, согласился пойти с ним, моментально поступило предложение стать его любовником. И это еще в то время, когда об отношениях двух мужчин страшно было даже подумать. Шакс, конечно, отказался и уже собирался уйти, но… Кто-то схватил его сзади и сунул под нос тряпку, после чего начался его личный ад. Никто не имеет права лишать другого человека свободы. Однако разве такая мелочь могла помешать этому ублюдку Алексу исполнить свою прихоть, если денег у него было так много, что он действительно мог позволить купить себе все? Шакс не помнил, что произошло после его отказа, но очнулся уже привязанным к кровати в незнакомой комнате и в незнакомом месте. Он кричал и пытался освободиться, но все было бесполезно. Потом пришел Алекс и с довольной усмешкой сказал, что всегда получает то, что хочет. А дальше… дальше Алекс издевался, насиловал, унижал, разрывал тело и душу на части, снова брал силой, несмотря на крики боли и отчаяния. Шакс наивно полагал, что все его мучения на этом закончатся. Что после того, как Алекс удовлетворит свою похоть, тот отпустит его на свободу. Бессмысленная надежда… Алекс, как потом выяснилось, был самым богатым и влиятельным поставщиком оружия на всем континенте. И в своем собственном особняке он держал целый гарем из юношей для личного пользования. Шакс стал одним из них. Каждого содержали в отдельной вольере за железной решеткой, а по первому требованию тащили к хозяину. Среди «зверей для секса» были и экс-бойфренды, которые по тем или иным причинам решили порвать с этим чудовищем в человеческом обличии, и дворовые шлюхи, но чаще всего это были такие же простые юноши, как и Шакс, по случайности попавшие сюда. Конечно, условия содержания могли быть и хуже, ведь пленники все же получали еду, да и спали они не на голом полу, а на ковре, но что это меняло? Их всех лишили свободы, данной им по праву рождения. И так прошло три года… три года, за которые Шакс полностью изменился. Что ни говори, он был любимцем хозяина, поэтому вызывали его особенно часто. Сначала он как-то сопротивлялся, но введение в тело сильнодействующего наркотика лишало его этой способности. А вскоре он стал походить на бездушную куклу, которой по-настоящему все равно, что с ней происходит. Он действительно сломался. Три года… а много это или мало? Достаточно, чтобы взгляд стал безжизненно-мертвым, а сердце черствым. Достаточно, чтобы убить жизнерадостного юношу и взрастить вместо него бесчувственное тело без эмоций и желаний. Вернее, чувства были, но… они так глубоко ушли в него, что их словно и не было. Здесь любой бы сломался. И все ломались. А потом Шакс просто надоел. И на очередной вечеринке Алекс отдал его в пользование «на ночь» своим дружкам, пожелавшим устроить оргию. Шакс привык к невыносимой боли и к различным мерам проявления садизма. Привык не испытывать стыда, если при этих сексуальных издевательствах присутствовал кто-то еще, а в этот раз сам хозяин решил посмотреть, как будут обращаться гости с его бывшим любимчиком. Но единственное, чего Шакс хотел – это умереть. Навсегда закрыть глаза и больше никогда не открывать, чтобы не проходить еще и еще по всем кругам ада. В тот момент, когда вновь и вновь врывались в его тело, ломали кости и всячески унижали, он ненавидел. Ненавидел Алекса, который испоганил ему всю жизнь. Он желал ему смерти. Как, впрочем, и себе. Очередной мучитель, фанатеющий от удушения своего партнера, просто убил его. Слишком сильно сжал руки, одновременно с этим кончая в обессилевшее, безжизненно обмякнувшее тело. Вот и все. Шакса больше не было. И никто не заметил, как в навсегда закрывшихся глазах стояли слезы… Рик. Ангел со змеиными глазами. Именно он вернул Шакса к жизни. А тот все смотрел на желтый купол и никак не мог поверить тому, что его мучения закончились. Но судьба дала второй шанс... шанс все исправить. И отомстить. Первым делом, вернувшись в собственное тело, Шакс уничтожил своего убийцу, свернув ему шею. А потом медленно, поочередно отрывая руки и ноги, упиваясь каждым криком боли, он убил Алекса – зеленоглазую тварь тридцати лет с невероятно красивой внешностью, но абсолютным отсутствием чего-либо человеческого. Тварь, сломавшую ему жизнь. И впервые за все это время он почувствовал нечто похожее на облегчение. А потом они вместе с Риком подарили плененным «зверям» свободу и сожгли весь оставшийся дом. Вернее, жег Шакс. Рик лишь молча восхищался ненавистью, полыхавшей в черных выразительных глазах. А потом дал ему это имя. Ведь Шакса звали при жизни совсем по-другому… Максимом. И теперь Шакс сам, подобно Алексу, совершил насилие над чужим телом. Именно поэтому он себя ненавидел. Именно поэтому картины прошлого разрывали его изнутри. И именно поэтому он пытался убежать от реальности, не замечая ничего вокруг… но только вот от себя сбежать невозможно. Ворвавшись к себе домой, он вихрем бросился в комнату и, разбежавшись, врезался головой в стену. Это не помогло. Боли, как и предполагалось, не было. Тогда он ударил еще раз. Но, удостоверившись, что он просто не сможет себя убить, осел на пол и беззвучно зарыдал. Боль, столько лет жившая в нем, вырвалась наружу. Так невозможно даже существовать. Но Шакс жил, двигался, чувствовал… впервые он пожалел о том, что не умер тогда. – Что случилось?! – Нейра ворвалась к нему в комнату и с ужасом уставилась на открывшуюся ей картину. Шакс был не в состоянии говорить, он задыхался, внутри все сжималось, а сердце стучало, как сумасшедшее. Шакс ненавидел. Себя и свою ничтожную жизнь. Стоило Нейре окунуться в его эмоции, как ее парализовало сильнейшей болью и отчаянием, пронизывающим Шакса изнутри. Она попыталась трезво оценить ситуацию, но видя, что у него истерика, причем какой-то дикой формы, сама поддалась этому чувству. Что могло произойти? Он же должен был поговорить с Ярдом, тогда почему все так? Почему он безостановочно рыдает, и его колотит крупной дрожью? Нейра осторожно опустилась перед ним и попыталась взять его за руку, но Шакс резко дернулся в сторону и поднял на нее полубезумный, затравленный взгляд. – Не дотрагивайся до меня! Я чудовище! После этого он дрожащими руками обхватил себя и снова зарыдал. Наверное, впервые Нейра действительно не знала, что делать. Окатить его ледяной водой? Накричать на него, чтобы он вышел из этого состояния? Или же, наоборот, безостановочно шептать ему всякую ерунду, только бы он успокоился? Если бы она могла, то дала бы ему успокоительное, но только вот ни одни человеческие таблетки не действуют на смертей. Поэтому она никак не могла ему помочь, лишь сесть рядом и ждать, пока он хоть немного успокоится. Нейра даже не представляла, что такого могло произойти во время их разговора, раз обычно уравновешенный и непоколебимый Шакс сейчас находится в таком состоянии. И это пугало. Постепенно дрожь отступила. Нейра вновь окунулась в его эмоции и чуть не взвыла от пустоты и невыносимой боли, терзавших того изнутри. Чувство вины, отчаяния и… чего-то еще. Но чего именно, она не разобрала, так как все застилала пелена разрывающей душу боли. Шакс сидел, все так же обхватив колени руками, но теперь смотрел в пустоту и почти не двигался. Чувствам пока не пришел конец, и Нейра все еще его любила, поэтому видеть его таким было невыносимо, она хотела помочь, но не знала как. Она хотела спросить обо всем, но не знала, услышит он ее или нет. И больше всего она хотела, чтобы он перестал страдать. – Нейра, – неожиданно позвал он глухим, мертвым голосом. – Да? – она повернула к нему голову, удивленная тем, что он заговорил первым. – Ты когда-нибудь задумывалась, почему я… такой? – Какой? Шакс на несколько секунд прикрыл покрасневшие от слез глаза. – Злой. Нелюдимый. Мрачный. – Ну… – Нейра задумалась, усиленно стараясь не выдать своей растерянности. – Не знаю. Ты такой, какой ты есть… разве нет? – «Такой, какой есть», да? – тихо переспросил Шакс и, глубоко вздохнув, снова надолго ушел в себя. – Знаешь… я ведь таким не был. У Нейры похолодело внутри. Она понимала, что все это к чему-то ведется, но к чему? – Не мне тебе рассказывать, что значит лишиться свободы и жить в клетке, словно зверь, – Шакс сжал кулаки, явно пересиливая себя, а потом продолжил. – Много-много лет назад, когда я еще был человеком, меня три года содержали, как личную секс-игрушку одного наркобарона. А потом случайно убили во время того, как кто-то из его дружков вновь и вновь трахал мое бесчувственное тело. И знаешь, что? – Шакс посмотрел на нее взглядом, в котором полностью отражались его эмоции. – Я ничем не отличаюсь от тех ублюдков. Потому что сегодня сам… своими руками… причинил боль Ярду. Нейра затаила дыхание. Его откровение повергло ее в настоящий шок, но смертью нельзя стать просто так, нужно пройти через свой собственный ад. Однако сейчас ее больше поразила последняя фраза про то, что он сделал Ярду больно. Видимо, вопрос «каким образом?», крутившийся у нее в голове, был считан, потому что Шакс выдохнул и тихо, но четко ответил: – Изнасиловал. – Шакс, ты же понимаешь, что… – Я все понимаю, – горько усмехнулся он. – Он принадлежит другому. Я сам подписал себе смертный приговор, и теперь мне светит вечное одиночество и страдания. Но так мне и надо. Они немного посидели в абсолютной тишине, но Шакс неожиданно встал и направился к двери. Нейра тут же вскочила за ним. – Ты куда? – спросила она, увидев, что Шакс завязывает шнурки на своих длинных сапогах. – На работу, – равнодушно ответил он. – Но… – «Работа должна помогать отвлечься от той ненависти, которая сжигает наши души». Рик всегда этому учил. Нельзя забывать о его словах. Нейре показалось, что с ней сейчас разговаривает робот. Но она так же знала, что Шакс прав. Возможно, сейчас это было его единственным способом облегчить ненависть к своему прошлому и к самому себе. Но какие будут последствия у этого всего? Ярд принадлежал Эйри, поэтому Шакс не имел на него никакого права. Или имел? Хотя о каких правах могла идти речь, если он нарушил главное правило проводников «никогда не переходить дорогу другой смерти в любовных делах»? Это все равно, что попытаться отобрать Илью у Клима. А таких самоубийц вряд ли найдется. Посмотрев на дверь, за которой только что скрылся Шакс, она снова подумала, что все слишком запуталось. Было бы намного проще, если бы Шакс встретил такого же, как он, проводника. Именно поэтому в рекомендации попал пункт «не встречаться с людьми». Люди умирают, а они остаются, вместе со своей любовью. И теперь к обреченному Эйри и Климу добавился еще и несчастный Шакс, с которым она вполне могла создать свое абсолютное счастье. Впервые Нейра пожалела о том, что тогда поступила по принципам. Но теперь пути назад уже не было.