Влюбиться в смерть

– Я уже сказал, что не намерен это обсуждать, ясно?! Если не хочешь портить нашу дружбу, то не стоит говорить о нем плохо! – кричал я в трубку, еле сдерживая злость. Хотя какой там сдерживая, если мы уже минут пятнадцать орем друг на друга, как ненормальные. Его счастье, что он далеко от меня, иначе бы я врезал Нику за все его слова. – Идиот, я ради тебя же стараюсь! – резко выкрикнул Ник, после чего на том конце провода послышался грохот. – Он запудрил тебе мозги! Думаешь, это любовь, да? Такие чувства проверяются годами, а ты доверился первому встречному! Да если… – Вот ты и проверяй, а меня оставь в покое! – Да ты меня даже не слышишь! – и снова грохот. – Так будет лучше для всех, а для тебя в первую очередь! Брось его, пока не поздно! Он уже изменил тебя, причем не в лучшую сторону, и, походу, продолжает портить! Поэтому хотя бы попытайся понять, что… – Я не желаю ничего понимать, – прорычал я. – Ты достал уже. Иди лечись, у тебя не все дома, – я нажал на отбой и со злостью швырнул телефон в ближайшую стену. А что, с потрепанной электроникой все равно ничего не будет, а для меня это вполне логичное завершение скандала. В общем, всего этого и не случилось бы, ведь я вообще редко ору и обладаю крайней степенью пофигизма, но Ник просто заколебал! А я, наивный, еще обрадовался, когда он позвонил. Что там могло остаться от радости, если первый вопрос, который он мне задал, был «бросил я Клима или нет?» И если бы Ник после этого не стал втирать всякую чушь про то, что Клим, возможно, наркобарон, сутенер, наемник, торговец органами, и все в одном лице, то я бы и не вспылил. Но я просто тупо не понимаю, что с ним такое произошло, ведь ясное дело я бы не стал связываться с мудаками, и мой выбор – уже показатель того, что человек достойный. Мне, правда, не хочется портить отношения с Ником, но если так будет продолжаться дальше, то нашей дружбе придет конец. – Как же достало… – простонал я, плюхаясь на кровать. Клима до сих пор не было, поэтому лично я не знал, чем себя занять. Все же я так сильно привык к его присутствию, к празднику каждый день, что теперь мне казалось все бессмысленным и глупым. Вот раньше я такие моменты встречал с благодарностью, а теперь… удивительно, что я изменился за столь короткий срок, а все благодаря ему. Надеюсь, Ник поймет когда-нибудь, что Клим не такой, как он о нем думает… Вскоре валяться мне надоело, и я решил приготовить обед, а то голод, как всегда, подкрадется незаметно, и потом уже будет не до кулинарных изысков. Да и Клим наверняка обрадуется, если я что-нибудь сделаю. Прямо как верная жена… эта мысль меня рассмешила, и я, очень надеясь, что Климу это все понравится, пожарил рыбу, запачкав при этом всю кухню, потушил овощи и потом сделал салат из все тех же овощей. – Мда… – протянул я, оглядывая плиту и близстоящую к ней мебель. Клим, конечно, за разбрызганное масло ругаться не будет, но явно потом еще не раз мне это припомнит. Поэтому, напялив кухонный фартук и взяв в руки тряпку, я начал уборку. Интересно, как там Клим? Надеюсь, ничего не случилось, или, по крайней мере, ничего серьезного. Раздался телефонный звонок. Меня всегда удивляло, что, сколько бы я ни швырял несчастную трубку в стену, она всегда продолжала работать. Неужто опять Ник? Если он, то просто не отвечу. Хватит с меня этой бессмысленной ругани, все равно каждый из нас останется при своем. Нехотя пройдя в комнату, я поднял с пола мобильный и, посмотрев на дисплей, подумал, что лучше бы это был Ник. – Алло, – нейтрально ответил я. – Алло? Илья? Ох, как хорошо, что это ты! – радостно заверещала мать, да так громко, что мне пришлось убрать источник шума подальше от своего уха. – А кто это еще мог быть, – фыркнул я, присаживаясь на кровать. – Ну мало ли, вас же там много… да тихо ты! – видимо, последняя фраза адресовалась не мне, а тому, кто все это время радостно блеял на заднем плане. – Ты как, кровь сдал? Ах да, мы же совсем забыли про это! Тогда к своему недовольству их внезапным звонком стоит добавить обиду за то, что послали меня в ад. Хоть со мной и был Клим, и закончилось это так, как закончилось, я все равно на них зол. – Сдал. Только ты вообще чем думала, когда меня туда записывала? – Чем думала? – удивленно переспросила эта русалка. – Не знаю… – Так, ладно, что хотела-то? – А ты не ори на мать! – вдруг вмешался отец, перестав изображать козла. – Не смей орать на Костика! – закричала она в ответ, и дальше последовал такой поток непереводимой на нормальный язык лексики, что я минут десять просто сидел и молчал. Костик… ну-ну. Хорошо не Дармштадий. – Я вам не мешаю? – поинтересовался я, когда их перебранка, кажется, достигла апогея. – Да, в натуре. Мешаешь, – согласилась мать и отключилась. Вот что у меня за семейка такая? Просто ужас какой-то… Взяв телефон с собой, на случай, если эти чокнутые снова позвонят, я продолжил заниматься уборкой, но недолго, так как на этот раз меня прервала трель входного звонка. Сколько ж можно-то? – Да иду я, иду, – вздохнул я, откладывая тряпку, и быстро забежал в ванную помыть руки. В дверь в это время звонили все более настойчиво. – Сказал же, сейчас открою! – А ты чего такой сердитый? – когда мне все-таки посчастливилось добраться до входа, в квартиру с обворожительной улыбкой, а также с букетом цветов, вплыл Клим. – Слава Богу, это ты, – я облегченно вздохнул, обнимая его за шею, прикрывая глаза и чувствуя, как он целует меня в висок. – А кто же еще? – усмехнулся он, откладывая цветы в сторону и уже обнимая меня самостоятельно. – Да мало ли… ходят тут всякие. Он тихо рассмеялся и обнял меня еще крепче, глубоко вдыхая запах моих волос. – Как же я соскучился… – сильные руки прижали меня к стене и нагло попытались пробраться к телу, но сделать это помешал мой фартук. – Черт, что это на тебе? – он недоуменно отстранился, а потом, видимо, смекнув, в чем дело, протянул уже с издевкой. – Неужели ты тут в мое отсутствие занимался хозяйством? М? Отвечай. Фартука на мне уже не было, как и майки. Клим достаточно сильно вжал меня в стену и начал непрерывно оставлять на моем теле яркие отметины, при этом достаточно агрессивно сжимая руками ягодицы. И это мне показалось странным. Во-первых, все слишком быстро и резко сводилось к сексу без малейшего намека на создание нужного настроя, а во-вторых, он никогда не стремился причинить мне боль, всегда проявлял максимум нежности, а тут… нет, я вовсе не против, но это действительно странно. – Кли-и-им? – изумленно выдохнул я, когда меня приподняли над полом, вынуждая обхватить его ногами. После этого шел достаточно жесткий поцелуй, где Клим скорее желал доминировать, нежели доставлять удовольствие. – Какая муха тебя укусила? Я хотел заглянуть ему в глаза, но он старательно спрятал их под челкой, видимо, желая не только не отвечать на мой вопрос, но и не дать мне самому найти ответы. – Если будет слишком больно, скажи, – вместо ответа бросил он и, резко опустив меня на пол и развернув к стене, стянул с меня домашние шорты вместе с бельем. Не сказать, что мне это не понравилось, но… Клим, что же ты скрываешь? В отличие от разума, телу было на это глубоко наплевать, оно с радостью отвечало на его несколько грубые ласки, выгибаясь навстречу знакомым рукам. Наверное, он специально выбрал такое положение, чтоб я не смог видеть его лицо, и тревога по этому поводу не давала полностью погрузиться в процесс. Видимо, чувствуя мое напряжение, Клим пошел на хитрость и, несколькими поцелуями спустившись вниз от шеи до копчика, раздвинул половинки ягодиц и кончиком языка коснулся в нетерпении сжимающегося колечка мышц. От неожиданности и невообразимых ощущений я громко вскрикнул и прогнулся еще сильнее, подставляясь его языку. Плоть болезненно пульсировала и ждала прикосновений, но Клим как будто не замечал этого, глубже и глубже стараясь проскользнуть внутрь меня, а когда я попытался самостоятельно решить свою проблему, он перехватил мою руку и предупредил, чтоб я даже не смел об этом думать. Клим – мучитель? Необычно, но эту роль он исполнял просто великолепно. Что, впрочем, и отражалось на мне: не знаю, сколько времени длилась эта сладкая пытка, но я понял, что если сейчас не кончу, то точно умру от перевозбуждения. – Клим… пожалуйста… – прохрипел я, царапая ногтями обои и не зная, куда себя деть. Это было невыносимо. А он, словно назло, скользил языком нарочито медленно, и лишь иногда задевал языком член, если проводил влажную линию от низа до самой спины. Черт… ну что же ты медлишь? – Кли-и-им, ну я же сдохну, если не кончу! – Только попробуй, – он, наконец, уделил внимание моему члену, полностью заглатывая его, и мне хватило всего пары движений, чтобы достичь финала. Я не помню, чтобы когда-либо во время оргазма у меня из глаз сыпались искры, но в этот раз было ощущение, что я взрываюсь изнутри, а эта сладкая дрожь – предсмертные конвульсии. Я жадно хватал ртом воздух, ноги подгибались, и я уже собрался аккуратно сползти по стеночке, но Клим не позволил. Послышался вжик молнии, и вот я уже чувствую, что к моему входу приставлена пульсирующая плоть. – Не так быстро. Растягивать он меня не стал, но вошел все равно достаточно аккуратно, а я, прогнувшись всем телом, уперся локтями и головой в стену, издавая болезненный стон. Да, это все-таки больно, но в то же время неожиданно хорошо, даже слишком. Никогда не думал, что я мазохист и буду заводиться от боли, но, похоже, на меня действительно сильно действуют его болезненные укусы-поцелуи и непривычно грубое обращение. Или же все дело в разнообразии? Такого секса у нас еще не было. – Больно? – прошептал он и, кажется, слизнул скатившуюся к самому подбородку слезу, но я был в прострации, поэтому не особо понимал, что он делает. – А как… ты… думаешь… – задыхаясь, прошептал я, тем не менее, самостоятельно насаживаясь на его член и снова вскрикивая от новой порции боли. – Чщ, – он совсем нежно, даже ласково поцеловал меня в шею, одновременно с этим грубо толкаясь внутрь. От такого контраста мне действительно показалось, что меня выбросило из реальности, а боль вперемешку с удовольствием вызывали внутри какие-то противоречивые чувства. Заниматься сексом в нижней позиции всегда болезненно, даже если партнер предельно с тобой нежен, но это, наверное, первый раз, когда я настолько наслаждался своим положением. Это даже не мазохизм, ведь Клим меня никак не унижает, скорее, осознание собственной слабости и ощущение полной зависимости от воли любовника. Да, Клим мог делать со мной все, что хочет, и мне это почему-то безумно нравилось. И ведь нельзя сказать, что это не романтика, просто очень своеобразная и понятная не всем. Клим то очень медленно входил в меня, даруя мне свою чувственность и нежную страсть, то брал меня со всей силы, резко входя на полную длину и заставляя буквально скулить от острых ощущений. А мне все было мало, хотелось еще глубже прочувствовать нашу близость, ощутить его плоть внутри меня. У нас уже как-то чуть не дошло до подобного, но тогда он сказал, что не хочет делать мне больно. Так что же изменилось сейчас? Но я не способен был искать ответы – в голове ни одной мысли, только жажда и всепоглощающая страсть, растекающаяся внутри и заставляющая следовать животным инстинктам. Я уже даже не стонал, а попросту рычал, когда он особенно глубоко вторгался в меня, и все так же царапал ногтями стену, в кровь стирая подушечки пальцев и срывая куски обоев. Плевать. Мне на все было плевать, сейчас важен лишь сам процесс и то, как довести его до финала. Никогда еще с ним я не становился в прямом смысле животным, думающим только о получении удовольствия. Не знаю, чувствовал ли Клим то же, что и я, но его озверевшая сущность, похоже, так же не была способна соображать, иначе бы вряд ли он с такой силой врывался в меня снова и снова – под конец его переходы на медленный и плавный секс с быстрого и резкого сошли на нет, оставив только наиболее грубый вариант. Никогда бы не подумал, что это будет доставлять мне удовольствие, но по факту я сходил с ума от его укусов, заставляющих кричать еще громче, рук, уверенно держащих мое тело, и губ, изредка сцеловывающих капли пота. Видимо, ощутив, что я уже на пределе, Клим обхватил мой член рукой и заскользил по нему, даже не пытаясь подстроиться под собственный темп. Я зажмурился и, чувствуя, как он кончает в меня, кончил сам, больно впиваясь зубами в ребро ладони, чтобы не сорвать голос от собственных криков. Засыпать сразу после этого категорически не хотелось, но я чувствовал, что сознание уплывает, и ровным счетом ничего не мог с собой сделать – этот марафон слишком сильно меня вымотал. Я почувствовал, как Клим подхватывает меня на руки и, по всей видимости, несет в ванную, но единственным, что я более-менее смог увидеть, прежде чем погрузиться во тьму, были его глаза, смотрящие на меня с какой-то тоской, горечью и невыносимой, непередаваемой болью, никак не соответствующей нашей фантастической близости. *** Я проснулся. Открыв глаза и визуально очутившись в полумраке комнаты, я предпринял попытку встать, но тело протестующее заныло, и мне ничего не осталось, кроме как лечь обратно. Каких-то нескольких секунд потребовалось, чтобы восстановить в памяти цепочку событий, и я, тяжело вздохнув, спросил сам себя: что это было? Почему вдруг всегда нежный и заботящийся о моем здоровье и благосостоянии Клим срывается на мне, переходя все мыслимые и немыслимые пределы? Да и зачем? Хотя, может, оно и к лучшему – нам обоим необходимо было забыться. И пусть теперь адски болит все тело, я вовсе не злюсь, потому что мне безумно понравилось. Более того, я счастлив, что видел еще не все стороны его личности. К тому же аккуратно наклеенный на мои пальцы лейкопластырь говорил о том, что после моего отключения Клим очень хорошо обо мне позаботился. Только какова же истинная причина его несдержанности? Может, это все последствия вчерашнего погружения в прошлое? Тогда это полностью моя вина, ведь я сам настоял на том, что хочу знать о нем все. Только вот вряд ли тот тревожный отчаянный взгляд мне приснился или померещился. – Проснулся? – тихо спросил Клим, и я, с трудом повернув к нему голову, удивленно замер. Он сидел, крепко обняв руками колени, и мерно раскачивался, устремив взгляд куда-то вниз. – Да… что-то случилось? – спросил я, все же принимая сидячее положение, хотя пятая точка тут же протестующее заныла. – Я чудовище, – одними губами прошелестел Клим и, прикрыв глаза, уткнулся лбом в колени. – Я не имел права так поступать с тобой… – Чт… ты о чем? – искренне изумился я, действительно не понимая, о чем он говорит. – Чудовище… тупое животное… – продолжал повторять он, впиваясь пальцами себе в волосы и все так же раскачиваясь. – Безмозглая скотина… – Клим, успокойся, – растерянно произнес я. – Я не понимаю, за что ты себя винишь, но… – Я порвал тебя! – он поднял на меня отчаянный, полный боли взгляд. – Обещал, что никогда не сделаю тебе больно, а сам… – он нервно сглотнул. – А сам фактически изнасиловал. Я пойму, если ты будешь меня ненавидеть… Ах, вот оно в чем дело… у меня и мысли не могло возникнуть, что он говорит о сексе. – За что? – как-то даже облегченно улыбнулся я. Переживания за меня сделали его до ужаса милым и непривычно беспомощным, что я, не удержавшись, коснулся губами его щеки. – За самый лучший секс в моей жизни? За то, что с тобой каждый мой день не похож на предыдущий? За то, что ты меня любишь и даришь мне всего себя без остатка? За что, скажи, я должен тебя ненавидеть? Назови хотя бы одну причину. – Я не имел права причинять тебе боль, понимаешь? – В голосе Клима послышались нотки не свойственной ему истерики. – Я ведь люблю тебя… но разве я достоин твоей взаимности после того, что только что сделал с тобой? – О, еще как, – усмехнулся я, обнимая его со спины и сцепляя руки на его животе. – Конечно, не спорю, теперь у меня болит буквально все, что только может болеть, словно по мне батальон танков проехался, – почувствовав, как он вздрогнул, я поспешно продолжил. – Но это вовсе не значит, что я злюсь на тебя – боль в любом случае была бы неизбежной расплатой за то фантастическое удовольствие. И, если тебя это утешит, я, оказывается, немного мазохист, так что все отлично. Клим, поверь, мне никогда еще не было настолько хорошо. Конечно, мне с тобой всегда зашибись, но… в этот раз ты превзошел самого себя. Так что не забивай себе голову всякой чепухой, и возвращайся уже к своему обычному состоянию. Я, конечно, всегда тебя утешу, но мне как-то спокойнее, когда это делаешь ты. – Илья… – прошептал Клим, откидывая голову мне на плечо. – Неужели ты действительно настолько сильно меня любишь, что готов прощать все мои выходки и терпеть такой ужасный несдержанный характер? – Больше жизни, – с улыбкой ответил я и, развернув его к себе, поцеловал. После этой фразы его глаза стали странно блестеть, но я предпочел этого не заметить, углубляя поцелуй и стараясь показать, насколько он мне дорог. Неужели он до сих пор этого не понял? – Я же обещал делить с тобой все горе пополам. Так что просто верь мне. Нас никто не сможет разлучить, и никто не сможет нам помешать. Спрашивать, почему он все-таки сорвался, а иначе наш дикий секс по-другому не назовешь, я не стал. Почему? Во-первых, Клим сейчас слишком сильно винит себя, и вряд ли я улучшу положение своими расспросами. А во-вторых… если будет нужно, он сам все расскажет. Я доверяю ему и не собираюсь ставить под сомнения свои слова поиском причин – в конце концов, какая разница, если мне действительно было с ним хорошо, невзирая ни на какие последствия? Клим тяжело вздохнул и, развернувшись ко мне лицом и уткнувшись мне головой в грудь, крепко меня обнял, словно стараясь найти в моих руках защиту. Что ж… если надо, я буду защищать его. Неважно, что случилось за тот промежуток времени, когда его не было рядом – если ему нужно было выплеснуть свою боль таким образом, то я не против, потому что знаю – вместе мы справимся со всем, что преподносит нам судьба. Во всяком случае, в это очень хочется верить…