Безнадёжное желание

      Пытаясь не свернуться клубком от ноющей боли в боку, ты прикусываешь пальцы. Не прострелили, конечно, но и кулаком тебе нехило досталось, даже через бронежилет, а кусание пальцев до крови давно вошло в привычку — ты даже не заметил, как начал это делать, и точно так же не заметил, как полюбил своего капитана немного больше, чем дозволено солдатам и мужчинам.       Что уж скрывать, ты до сих пор отрицаешь это.       И каждая шутка про члены, каждый шутливо-сексуальный намёк теперь тобой воспринимается не с прежним «Джон, задрал», а с грустным отведённым взглядом, потому что это шутки. Потому что на самом деле он не хочет затащить тебя в постель — не то, чтобы тебе этого так хотелось, но всё равно обидно. Потому что каждое его ехидное «Сти-иви» — это именно ехидство, и любовью в этом обращении не пахнет. Потому что он, очевидно, натурал, а если и нет — то ты не в его вкусе. Да ты бы и сам не дал бы ему, потому что посчитал бы очередной шуточкой, более жесткой на этот раз.       Телом ты своё на сегодня отвоевал, выходят другие, а вот мозги твои никуда не выйдут, и ты погружаешься в печальные раздумия.       Ты думаешь, могло бы всё повернуться иначе.       Мог бы ты изначально объяснить всё и не доводить себя до такого непрактичного способа самоповреждения, который ещё и работать мешает.       Пальцы-то болят, особенно когда кровавые корочки срывает грубая ткань перчаток.       Кэп их не видит — раньше ты особо не снимал при нём форму, особо не позволял распускать руки в своих шутках, особо ничего не трогал без перчаток, и он привык, так что теперь даже не пытается. И тебе кажется, что он не замечает, как ты каждый раз тихо шипишь, что-то делая. Не замечает, что тебе больно.       Не то, чтобы он обязан был — он руководитель, а ты в батальоне не единственный, так что очевидно он не может видеть всё, что с тобой происходит, но если бы он постарался…       Ты поворачиваешься на другой бок и тело режет болью. Кажется, это что-то посерьёзнее, чем ушиб. Нужно будет сказать ему.       Наверное. ***       — О Сти-иви, — ты слышишь, как он зовёт тебя, словно подражая диснеевским принцессам. Вставать не хочется, видеть его не хочется, слышать его тоже не хочется.       Он заходит в комнатушку — бодрый, уверенный, он выглядит как человек, у которого если и есть проблемы, так это проблема в выборе, брать ли ему светлое или тёмное нефильтрованное. Было бы здорово, будь оно действительно так.       Он тянет тебя за руки, чтобы ты встал, а болью снова прорезает и бок, и пальцы. Кажется, что он глянул на них мельком, но либо у тебя глюки, либо он не собирается вмешиваться в это. Ты не подаёшь виду, что что-то не так.       — Доброе утро, Кэп, — говоришь ты, чуть пошатываясь, вставая ровно и машинально поднимая руки ко рту, но вовремя останавливаешься, что выглядит будто ты собрался обнимать капитана, но он делает это первым, мóлча.       Вы застываете так на несколько секунд, потом он тебя отпускает и продолжает говорить:       — У тебя есть полчаса на сборы, золотко, я буду ждать тебя на месте, — ты, конечно, помнил обо всём, и ему не обязательно было поднимать тебя, и тем более называть золотком.       Иногда ты совсем не понимаешь его поведения.       Иногда он и сам не понимает своего поведения.       Отвесив тебе шутливый поклон, капитан выходит из комнатушки и даже не закрывает за собой дверь.       Сделав это за него, ты сжимаешь ручку и чувствуешь, как зубы всё-таки получили желаемое, слезишься, когда прокусываешь кожу. Это неприятно, но ладони так и тянутся наверх, когда он рядом или когда ты о нем думаешь. Порой кажется, что ты раздираешь не только кожу, но и блядскую кость. Когда два наиболее целых пальца перестали быть таковыми, ты вытер кровь о край рукава и облизал губы.       Оставалось только надеяться, что кровь остановится до того, как ты выйдешь.

***

      На этот раз укус вышел… слишком сильным. Кэп перевязывает твой палец вместе с палочкой, ибо все врачи далековато, а его познания в медицине ещё не дошли до умения создавать приличные гипсы из говна и палок. Это больно. Ты отговорился, сказал, что какой-то бешеный хуеголовый это сделал, и тебе, кажется, поверили, но уверенным в этом быть не получалось. Тебе повезло, если можно так выразиться — рука была нерабочая. Хотя в твоей ситуации рабочими руками были обе. Танкист, блядь, выбрал же профессию…       Кэп возмущённо бормотал себе под нос:       — Как же ж ты, блять, умудрился, — вздыхал, качал головой, старался делать всё максимально нежно, потому что до понимания того, что нужно будет делать, если что-то не так срастется, его познания в медицине дошли. И он такого для тебя не хотел. — Пиздец, Стив, это просто пиздец.       Завязав бинтом узел и сделав сверху ещё одну, более тонкую, тканевую повязку, он взял тебя за руку. Чуть сжал её.       Ты прикусил губу, то ли от нервов, то ли от боли, и покачал головой.       — А как ты умудрился гранатой в лицо получить?       — Ой, не напоминай! — фыркнул Кэп, криво улыбнувшись и свободным кулаком стукнул тебя по плечу. Ты посмотрел на рваный шрам под его глазом. — Можно подумать, я знаю.       Ты хмыкнул, показывая своё мнимое превосходство — ты знал обе, и лживую и реальную причины своей травмы, как знает названия и столицы всех штатов школьник (стоит ли говорить, что половину из них ты забыл ещё в девятом классе).       Он осторожно провёл пальцами по твоей руке.       Ты неловко её одёрнул и был уверен, что Кэп подумал, что тебе больно — так оно и было. Он провёл снова, ещё осторожнее, чтобы точно не навредить тебе, и бережно приподнял её в обеих своих ладонях. Чуть наклонился и поцеловал. Ты во все глаза уставился на него, сверля мужчину непонимающим взглядом, и кажется, даже немного покраснел.       — Лупоглазый, — коротко фыркнул он, опуская твою руку обратно на стол. — Чё такое-то?       — Не привык к тому, что мои золотые руки кто-то целует, — так же фыркнул в ответ ты. — Обычно только отстрелять пытаются.       Кэп засмеялся и покачал головой.       Ты прикусил губу и отвёл взгляд в сторону, с трудом удерживая руки на столе, пока он похлопывал тебя по голове, как ребёнка. Не то, чтобы тебе не понравилось… Но вообще-то да, не понравилось. Теперь ты ещё сильнее не понимал, что тебе делать и чего он хочет.       Когда-то он пошутил — «Чего я от тебя хочу? Детей, Стиви, шикарного рыжеволосого сына».       Больше ты таких вопросов не задавал.

***

      Сейчас было ужасно тяжело держать руки на месте. Нет, ты не ревновал, но Кэп, кажется, временно переключился шутками на другого солдата, и… нет, ты охуеть как его приревновал. Он никогда не шутил с остальными так, как с тобой, ты был близок ему. Он всегда так говорил.       Ты не мог отвести взгляда от того, как близко Кэп наклоняется к лицу того парня, как берет его за руки и поэтично, в своем стиле, показывает рукой вдаль, явно говоря об их светлом гей-будущем. Зубы скрипнули друг о друга, слишком сильно сжавшись, но ты старался не выходить из себя прилюдно. Потом ты обязательно морально обматеришь обоих, но ждать этого «потом»…       Ты тяжело вздохнул, через силу отводя взгляд и делая глоток из стакана. На вкус было как моча, но ты-то знал, что солдаты просто не умеют варить алкоголь, а от вкуса эффект не меняется. Хотелось ужраться вусмерть.       Пальцы потихоньку начали заживать, двигать ими становилось все менее болезненно, повязку с палкой тоже сняли. Но тебе было ещё тяжелее, чем когда они ежедневно покрывались свежей кровью.       Да, ты пытался избавиться от этой привычки. Да, Кэп вёл себя ещё более вызывающе. И тебе было хреново от мысли, что в какой-то момент ты сорвёшься и отгрызёшь себе ладонь. А ведь ты точно знал, что сорвёшься.       Ещё немного пофлиртовав с бедным парнем, Кэп уселся рядом с тобой и бесцеремонно отпил из твоего стакана. Тебе было всё равно — больше пить ты не мог, а ему пригодится.       — Ревнуешь? — ехидно спросил он, прищурившись и глядя на тебя из-под шлема.       — Допустим, — стараясь звучать так же ехидно ответил ты. — А что?       — Что ж ты, Стиви, не сказал раньше, что хочешь быть единственным, кому я буду посвящать шутки про гомоеблю? Обижаешь, обижаешь.       Ты усмехнулся (искренне; это было действительно смешно, на удивление), посмотрев Кэпу в глаза.       — Идиот.       — Взаимно! — хохотнул мужчина, положив руку тебе на плечо и делая ещё один глоток. — А вот ссанину свою ты ко мне, почему-то, не ревнуешь.       — Ссанина и шутки про гомоеблю — немного разное, тебе не кажется?       Кэп медленно и согласно повёл головой.       На сердце немного потеплело.

***

      — Да что ты, блять, делаешь! — несдержанно вскрикнул ты, чувствуя, как глаза начинает щипать.       На этот раз он действительно перешёл границу. Он полез целоваться. Полез целоваться. Полез целоваться.       От одних этих слов, которые раз за разом повторялись в твоей голове, было тошно.       Это не смешно. Ни капли не смешно. А он сидит рядом и улыбается, будто не понимает, что сделал не так.       Ты действительно хотел бы его поцеловать. Но чтобы это было по любви, а не «по-приколу», чтобы не на один раз, чтобы он не вспоминал это, как смешную застольную историю.       Хотелось, чтобы он вспоминал это, как начало ваших отношений.       Но ты знал, что это ему попросту не всралось. Такому человеку как Кэп не нужен брак или серьёзные отношения. Он слишком распутный для этого.       — Какого хуя?!       Кэп молча смотрел на то, как по твоим щекам текут слёзы. Он что, правда настолько тупой? Ты согнулся пополам, «обнимая» себя за живот и сдерживая рвотные позывы. Эмоционально. Тебя и раньше тошнило от сильных эмоций, но когда всё заходит настолько далеко — уже не по себе. Ты через силу глубоко вдыхаешь и стараешься восстановить дыхание, каждый раз обжигая горло.       Больно.       Умереть хочется ещё сильнее. Вместо того, чтобы тянуть руки ко рту, ты крепко стискиваешь ногтями бока. Ты не знаешь, почему чувствуешь себя так. Почему не подался к нему и не поцеловал, почему вместо этого грубо оттолкнул и начал кричать.       Наверное, это было просто слишком для тебя.       Наверное, ты просто не готов.       Наверное, тебе просто страшно.       Наверное.       Или ты просто бешеный ублюдок.       Кэп осторожно положил руку тебе на плечо, но ты сбросил её, рявкнув что-то вроде «Не трогай, блять, меня!», и только сильнее зажмурился.       Он молчал. Кажется, даже испуганно — ты нутром это чуял. Чуял, как он начинает тебя побаиваться.       Твой капитан.       Твой возлюбленный.       Он сам виноват, не ты.       Не ты делал такие вещи.       Не ты его так провоцировал.       Слёз больше не осталось. Ты плюхнулся обратно на землю, трясясь и едва дыша.       Кэп присел рядом, на колени, аккуратно обнимая тебя за плечи и гладя по голове. Он шепнул тихое «извини», хотя ты всё ещё был уверен, что он не понимает своего проёба. Ты уложил голову на его грудь, дрожа всем телом, пытаясь не задохнуться и хватаясь за мужчину пальцами, которые попросту соскальзывали с его одежды, как бы сильно ты их не сжимал. Всё ещё хотелось оттолкнуть его, но ещё сильнее хотелось прижаться и никогда больше его не отпускать. Даже на поле. Потому что умирать будет уже не страшно.

***

      — Да ладно тебе, — усмехнувшись, Кэп мотнул головой. — Хочешь сказать, что ты бы меня не трахнул? Не верю.       Ты тоже усмехаешься — больше болезненно, но Кэп всё равно не замечает. Ты привык. Да, сейчас между вами всё немного теплее, но он ужасно рассеянный. И, кажется, у него проблемы с опознаванием эмоций.       — Я такого не говорил, — заявляешь ты, скрещивая руки на груди и нервно поглядывая на снайперскую вышку неподалёку.       Наверное, сегодня.       Вы мирно общаетесь — как раньше, с шутками даже от тебя, но в какой-то момент Кэп говорит, что ему нужно отлить.       Что ж.       Ладненько.       Он уходит, оставляя тебя наедине с собой, своими мыслями и снайпером наверху. Ты точно знаешь, что пацан не ваш — крест на бронежилете видно даже отсюда и даже с твоим зрением. И он не выглядит особо заинтересованным.       Ты убеждаешься, что Кэпа не видно, что он ушёл, и выходишь прямо под вышку так, чтобы пацан тебя заметил. Делаешь вид, что просто оглядываешься и не замечаешь его. Он присматривается. Лениво — однозначно, так винтовку может держать только лентяй, — приподнимает оружие и целится.       Страшно? Да. Ну и хуй с ним.       Ты слышишь, как что-то тихонько щёлкает, и только смелее встаёшь, выпрямляя спину. Голову склоняешь, будто что-то рассматриваешь. Всё хорошо. Ты не чувствуешь опасности.       Он так думает.       И стреляет.