На распутье

«Голова гудит, а спину ломит от нетерпения. Его тело сотрясает убогая дрожь и он даже не замечает, как мужчина убирает противно-мешающую, мокрую от пота, прядь винных волос, заправляя её за ухо. Мальчик шумно дышит, хватая ртом воздух, пытаясь насытить лёгкие холодным воздухом этой тёмной квартиры; он тонет в ласках, тонет в эйфории от ожидания очередной дозы, которую Мудзан заботливо вколет ему через пару минут. Смотрит в его лицо, точёные черты лица, смольные волосы, но не видит ничего родного перед собой, потому что упование наркотика накрывает его глаза свой невидимой, чернушно-манящей рукой. Кибутсуджи томно сузил свои глаза цвета алых цирконов — они такие же многогранные, манящие своим ценным блеском и Танджиро чувствует себя истинным ценителем драгоценностей. Но прикоснуться к обладателю этих чарующих минералов он не способен, голоден, до скрипа зубов и очередной волны ломки от недосягаемости; он не вправе касаться его бледной, тонко граничащей с болезненной, кожей. Он боится запятнать её своими дрожащими от предвкушения и благоговения руками. — Танджиро, — тихо, но с нажимом, зовёт мужчина, а парень уже готов отдать всё что он попросит. — Ты хочешь этого? Ответ всегда кристально понятен, прозрачен своей отвратительной и мерзкой правдой — да, он хочет. Танджиро готов вновь и вновь пробовать новые сорта наркотиков, которые испытывает на нём Кибутсуджи; мужчина прекрасный химик и биолог. Он знает своё дело, знает — как заставить человека жить мечтами о светлой, счастливой жизни, пробуя его губительный дурман. Камадо не может — не хочет — ему отказывать. Он охотно, с ярым влюблённым энтузиазмом, в который раз ощутит опасный укол с препаратом, возносясь до небес для его лучшего, неповторимого мужчины. Мудзан отправит его в Ад, но перед этим, подарит ему иллюзию свободы, чистого, голубого неба, перьевые облака и свою «любовь». Он подарит ему очередную ступеньку Лестницы в Небо. И эта опасная тропка была достроена с уколом «campanas de lirio». С очередными конвульсиями удовольствия, рваных вздохов, глазных яблок, которые закатывались под самые веки от безмерно грязного удовольствия. С цикличной, всегда повторяющейся лицемерной улыбкой, которую безумно влюблённый парень толкует ошибочно, снова бессвязно бормоча слова вечной любви, нежности и заботы, которую он подарит Мудзану. Танджиро закрывает тяжелеющие вежды, ловя на себе змеиный, горящий маниакальной похотью взгляд Кибутсуджи, вновь думая «утром он будет доволен мной». Но мальчик больше никогда не улыбнётся, ведь Мудзан проложил ему обманчиво чарующую, небесную дорожку в жаркое марево. Танджиро больше никогда не открывал свои по-детски добрые, чистые глаза, которые теперь были словно покрыты липким, матовым слоем, а его губы застыли в жуткой благодарной улыбке. Бездыханное тело мальчика нашли квартиранты, когда тот не явился уплатить арендную плату. Камадо был вознесён до небес, но обречён рухнуть вниз из-за тяжести яда в своём организме. Лестница в небо разрушилась, вместе с остановившимся от передоза сердцем. — Тц, слабак. — Плюнул мужчина, собрал свои вещи и удалился из квартиры, щёлкнув замком, когда увидел, что «малец-то помер смертью обычного наркомана». Кибутсуджи вновь не смог найти тот вид компонентов, их сочетание, возможные пропорции, которые так нужны для амброзического и идеального, словно созданного богами яда. Мужчина так и остался без своей «lirio araña azul» - без легендарной, надмирной Голубой Паучьей Лилии.» Из своих записей Незуко вывела, куда уж там – вырвала, подруга, ощутимо ткнув между лопаток указательным пальцем, исхитив слишком громкое «ой» Камадо. — Заканчивай, ты же её знаешь. – Аой сложила руки на груди и строго, хоть и по-доброму, посмотрела на свою опять всю ночь бодрствующую подругу. Но после сменила гнев на милость и слабенько, скорее от безнадёги за девчушку, улыбнулась. Незуко не сразу поняла, что от неё хотят и лишь часто-часто моргала иссохшими веками, смотря на Канзаки как на инопланетное существо. Незуко хотела уже хорошенько потереть кулаками глаза, чтоб согнать хоть каплю сонливости, но вовремя вспомнила – у неё тушь. Гадство. Обречённо выдохнув и сложив голову на руки, устроившись даже очень хорошо, чем ожидалось, хотела покемарить минуту-две, до начала урока, как дверь в класс резко открывается и на пороге – о, Боги – появляется явно не Шинобу Кочо – учитель химии. За порог класса ступил директор и все голоса мигом стихли. Прикрыв дверь, мужчина с вьющимися вороными волосами, в до идеала выглаженной классике чёрного цвета, что очень контрастировала с его белой как кипень кожей, придавая некий аристократизм, и чертовски холодными, но выразительными красными глазами. Некоторые полагали, что это из-за недостатка какого-то пигмента, девушки помладше, обычно, хихикали и говорили, что господин Мудзан чем-то напоминает вампира, но вот уж дудки, любой кто постарше или прошареннее скажет, что он не вампир и даже не клишированная глыба льда «с чутким сердцем за засовами», а истинное зло этой школы – дьявол воплоти, с которым шутки плохи – костей не соберёшь. Кто-то мыслил приземлённее и выдвигал похожую на правду теорию – Мудзан носит цветные линзы. Это казалось чуть ли не истиной, учитывая, что кто-то и как-то (дай бог им здоровье) узнал о татуировках Кибутсуджи, подслушав его разговор о какой-то тайной встрече очень крупных шишек (хотя тоже звучит не убедительно). Но, так как он один из владельцев этой школы, то сделать ему никто и ничего не смог, да и, не посмели бы: кишка тонка в админку накатать жалобу о «учителе-мафиознике-который-убьёт-тебя-взглядом». Дело замяли, но теперь ходит слушок о принадлежности мужчины к какой-то очень крупной группировке. А среди других учителей – его сподвижники. Учитывая ситуацию в академии это был возможным: школой владели, видимо, братья, далёкие друг от друга по крови. Кибутсуджи Мудзан – без подмеса и без лишнего фарса, то ещё смертоносное создание не Богов, а родившийся из рек крови и чужих мучений бес; Свои его по имени и фамилии не зовут – на него наложено вето, но вот «псевдонимы» у него очень красноречивые – Прародитель, Верховный. Как его только не называют. Также, как считают многие, он послан вершить кровавый пир и анархию в мир людской…Но, так чаще всего говорили те, кому покровительствовали Охотники (и люди, которым присущ навязчивый драматизм). Так себя нарекли молодые учителя, которые со времён университета, если не школьной скамьи знакомы и живут припеваючи под благословением Кагаи Убуяшики, более известным как Ояката-сама – второй законный владелец учебного заведения. Негласная война, которая началась с мелких стычек, а теперь – драк и стрелок повсюду, но, по просьбе Убуяшики (Мудзан отмолчался на эти побоища) бои не должны проводиться на территории академии Джикан*. И вот, тот самый «Верховный» сейчас проходит к столу госпожи Кочо, кладёт какую-то стопку бумаг, видимо, тесты, совсем не замечая удивлённые взгляды учеников. — Уважаемой Шинобу сегодня не будет, на последующих уроках тоже, - мужчина оглядел класс, вставший для его приветствия. – Она сломала ногу и в ближайшее время её уроки буду вести я. По класс прокатился озадаченный шёпот. Кибутсуджи хлопнул в ладоши и класс снова увяз в напряжённом молчании. Камадо рвано выдохнула, ведь уроки с химиком (особенно ей) не приносят ничего, кроме истинных страданий. Мудзан быстро прошёлся взглядом по ученикам, заметил Незуко и, как неожиданно, подозвал её к себе. Девушка обречённо вздохнула, зная, что сегодня она не отвертится. — Камадо, намочи тряпки и вытри доску. – С этих слов всегда начинался пиздец для всех в этом классе. За полгода обучения в стенах старшей школы, ученики класс 1-1 изучили поведение директора от и до. Почему-то, если он просил Незуко о каких-либо вещах, то день, увы, не будет хорошим. С задних парт донёсся ядовитый смешок. — Сегодня мы будем работать с реагентами, так что отнеситесь к этому ответственно, а не как обычно. Незуко забрала тряпки со стола учителя и пошла к раковине, что стояла в смежной с кабинетом комнате. Там обычно хранилось оборудование. Сделав дело, девушка уже выходила из кладовой, но запнулась и чуть не полетела нос прямо на пол, но сумела сохранить равновесие. Девушка с пепельными волосами и слишком ярким макияжем ядовито хохотнула, и про что-то пошутила рядом сидящим парням, которые тоже гаденько ухмыльнулись. «Сучка.» - промелькнуло в голове Незуко, стыдливо проходящей к доске. Помыв и так чистую поверхность, Камадо направилась к своему месту. Мужчина кивнул Незуко и обернулся к доске. Взял мел и молча написал задания, изредка поглядывая в план. — Всё нужное у вас уже есть. Начинайте. Будут вопросы – спрашивайте. Мужчина сел за свой стол и достал маленькую книжку, начиная читать. Несмотря на свою холодность и явную ненависть к своей работе (или к людям, которые его окружают во время работы), Мудзан преподавал материал понятно и даже интересно. Указывал на ошибки и помогал. Его профессионализму можно завидовать. Незуко плохо разбиралась в химии, но старалась её понимать (или хотя бы просто зубрить), чтобы не отставать по программе, так что, она была одной из тех, кто чаще всего подходил к Кибутсуджи за советом. Мужчина спокойно указывал на ошибки в работе, даже сам иногда писал правильные ответы в тетрадях. Это было редкостью и несмотря на очевидное недовольство и раздражительность сегодня, всё, в принципе, прошло гладко. Хоть он и повысил голос на одного из учеников, который всем своим видом показывал, что он даже не старается. Директор больше всего не любит таких учеников. Так что совсем скоро мужчина потерял терпение и очень громко захлопнул своё чтиво. — Если ты не понимаешь с первого раза, то читай задание пока не дойдёт до твоей туповатой головы. Лень и безалаберность не в крови, а именно там. – Грозно сказал химик и устрашающе навис над бедолагой. Тут то вся спесь и ушла с лица мальчишки, который сгорбился под этим взглядом. Все ещё помнят, как Мудзан в бешенстве ударил какого-то парня головой об стол и разбил тому нос. Ученик вскоре перевёлся, завели дело. Мудзана долго гоняли по судам, но, увы – его так и не отстранили от работы с детьми. Незуко была свидетелем этого события и до сих пор помнит кровь на краю парты, капли на полу и о, Сатана, взгляд полный животного яда, ненависти и отвращения; всё это мерцало и переливалось в цвете юшки этих турмалиновых глаз. Камадо воспылала благоговением к этому маниакальному образу химика. — Это относится ко всем. Умейте работать над собой и своей недальновидностью. Незуко не нравился тон Кибутсуджи, да и он сам – симпатии не вызывал, как человек. Но как учитель он очень хорош. Так что первое произведение Камадо посвятила именно ему, за его холодную сталь в голосе, властность и сумасшествие, которое демоном сидело в нём. В коридорах академии на переменах было шумно, кто-то болтал, отдыхал и готовился к следующему уроку, а кто-то спасал свою шкуру от гнева методиста. Незуко со своей «вахты союзников», — так прозвали лавку с тегами Камадо младшей, находящаяся в школьном дворе у дерева, близ корпуса с выходом за территорию учебного заведения — следила за мелькающей в коридорах и меж других учащихся кордованской макушкой, спешно ищущей спасение от Томиоки Гию, – учителя физкультуры и методиста – который был в опасной (для Танджиро) близости от ворота его зелёного пиджака. Девушка позже похихикает над братом, который наверняка натворил что-то не очень значительное, но из-за предвзятости учителя огребает по шее сильнее, чем должен. Незуко замечает серьги – брат их не снял перед уроками. Значит, юноша получит по пятое число и за «неподобающий для школы вид». Но тут старший Камадо выбегает из корпуса напротив, круто сворачивает к сестре, словно камикадзе прыгает через «вахту» и скрывается в окне одного из кабинетов на первом этаже. Через менее чем полминуты пролетает Томиока и тоже скрывается в том же окне. Незуко догадывается, зачем любимый братик выбрал именно этот способ срезать, но спрашивать не будет – сам всё расскажет. Подтверждением своих догадок девушке послужил вид озадаченного и явно злого Гию-сенсея, который выходил с другой стороны корпуса. Танджиро спасся, но что теперь грозит Зеницу, который после уроков столкнётся с преподавателем физкультуры в кабинете комитета Морали? Или Иноске, который почти безвылазно торчит в кабинете Кочо Шинобу, познавая химию, начиная со школьной программы и заканчивая чуть ли не изучением второго курса химбио, но яро отказывающийся застегивать рубашку (благо, он хотя бы штаны носит, иначе Томиока давно бы задушил кабанчика). Надо отметить – химию Хашибира обожает также сильно, как и Шинобу-сенсея. Так что тем же вечером он был одним из первых, кто помчался навещать Кочо младшую в больницу с её любимыми цветами и алкогольными конфетами (химик решила не уточнять у подопечного, откуда он достал сласти с горячительным и лишь хитренько прищурилась, зачитав соблазнительную строчку «бренди» - любимое для девушки зелье Бахуса). Так что вид недовольного методиста, зажёг в девушке с глазами цвета нежных роз идею, и если бы кто-то заметил её, то обязательно бы увидел лампочку над её головой, которая вспыхивает ярко-ярко и тут же лопается от нагрева – Незуко посетило вдохновение, и она разгорячилась. Девчушка быстро, чуть ли не дрожащим от волнения руками, достаёт телефон и впечатывает идею, которую когда-нибудь воплотит в своих текстах, причём это будет очень походить на реальность, учитывая отношения между участниками сего действия. //фанфик РенТанТоми Танджиро убегает от Гию по школьному двору и запрыгивает в окно в попытке скрыться, а уже в коридоре его утаскивает в своей кабинет Ренгоку, зажав парнишке рот, чтоб не кричал. Там Кё прижимает Танджиро к стене, всё также прикрывая ему рот и нежно держит руки Камадо, когда тот даже не сопротивляется. Раздаются хаотичные стуки в дверь. Всё заканчивается не так, как задумывалось. Романтика, нездоровая влюблённость, школа, счастливый конец. 16.09.20** Сохранено в 12:03 – О-о, новая идея? – Неожиданно протянули над ухом Незуко, отчего та вскрикнула. — А!! Ой, Канао, это ты. – Улыбнулась Камадо и подвинулась, чтобы подруга села. – Любишь же ты подкрадываться. – Цуюри примирительно кивнула на улыбке и села. — Только что тут проскочил Танджи, а за ним Гию-сенсей. И угадай, куда делся братик? Канао задумчиво уставилась на небо в своей обычной отстранённой манере и что-то промычал. — Мм, он у Ренгоку-сенсея? – Сказала девушка так и не отведя взгляда от голубой тверди неба. — Пфф, так не интересно. – Незуко откинулась на скамейку руками, приподнимаясь, и театрально обижаясь, но почти сразу возвращая свою милую улыбку. Её это забавляет. — Потому что слишком легко. — Хехе, и то верно. Так они просидели в молчании пару минут, пока Канао вновь не спросила про снизошедшее на Незуко вдохновение и последствия этого озарения. Камадо пошутило про «яндере-Томиоку» (хоть сама идея не включает этого нюанса, да и концепция яндере-Гию уже давненько лежит в черновиках, всё же, для большего эффекта это стоило упомянуть) и маниакально-зависимого от своего ученика, учителя истории – Ренгоку Кёджуро – на что Цуюри тихонько присвистнула да слабенько посмеялась. Незуко давно знает Канао и то, что такая «яркая» для девушки реакция редка тоже, — для Камадо - высшая похвала — значит, это произведение должно быть комичное, нежели будет пытаться тянуть на старую добрую «драму» или тот же «триллер», в котором бедного Танджиро чуть ли не силой заставят любить двух психов-мужчин (не без классики – подвала). Во двор резко повалил народ, группируясь в одну кучу. Откуда-то был слышен смех и подбадривания, а где-то говорили перестать. — Там драка! – послышалось из толпы. Девочки подорвались с места и поспешили к эпицентру бойни. Как оказалось, драка была между Гютаро Шабана и Иноске Хашибира. Никто не знал, что не поделили эти двое, пока на сцене не появилась одна из главных красоток школы – Даки Шабана. Хоть она и красива, но характер у неё скверный. Да и с её братцем, у которого явно выражен «синдром старшего брата», связываться никто не хочет. Гютаро устрашает не только своим видом, но и способами возмездия: он состоит в химбио кружке, так что сварганить, как минимум, препарат для повышения давления или очень сильное слабительное, а как максимум – никто ещё не знает, на что он правда способен в гневе. Тестировать его отраву никто не желает. —...Он сказал, что я мерзкая швабра! Братик, уделай его! – Навзрыд кричала Шабана младшая. — Это ж правда! Мочалка с чсв! – Хохотал Хашибира, уклоняясь или нанося удар противнику. Его задели первым, так что по левой щеке расползся красный след от удара, но это не помешало ему разбить нос Гютаро. Было видно, что Шабана сильнее и мощнее Иноске, но «кабан» - такое прозвище ему дал Зеницу в детстве – был более гибкий и хитрый, не боялся делать ушлые подсечки и обманки. — Непростительно! Непростительно! Извинись, свинья! — Мхахаха и не подумаю, слаба-а-а-а-к. — Надо бы их остановить. – Тихо вздохнула Цуюри. – Жаль Кочо-сенсей сегодня отсутствует, её бы они точно послушали. Незуко метнула взгляд на циничную одноклассницу: Даки больше не плакала, растирая сопли да слёзы по идеальному кукольному личику, а во всю глотку орала Гютаро, цитата: «размажь его внутренности по земле, братик», «выбей ему глаза, глаза!» и «вырви ему язык и пропусти через ухо!!». Камадо тяжело вздохнула. Очень тяжело. Обычно Танджиро и Зеницу останавливают Иноске от нежелательных стычек, но сегодня, видимо, это придётся сделать Незуко, ибо от окружающих толку нет, все боятся попасть под тяжёлую руку самых отбитых представителей «борцов». Да и с Иноске она «спелась». Устало потерев переносицу большим и указательным пальцем, девушка направилась в центр драки, пробиваясь через идиотов-зевак, гогочущих и снимающих всё на телефоны. Незуко уже хотела позвать кабана, но тут откуда не возьмись появился учитель музыки – яркий мужчина Узуй Тенген, которого вела Аой, вовремя среагировавшая на драку. Учитель оттащил брыкающегося Гютаро, который задел Тенгену глаз, пока разнимали драку. Канзаки мутузила и кричала что-то очень ужасающее Иноске, если не сыпала проклятиями. Незуко нахмурилась и тоже принялась отчитывать друга, угрожая расправой со стороны Танджиро (Хашибира до чёртиков боится «кары лба» от Камадо старшего, но не показывает этого). А Канао лишь кивала на все претензии к Хашибире. Она не многословна. Перед тем, как рассказать Зеницу про драку, все единогласно решили взять беруши (Иноске оставили без них, как наказание). Это было правильным решением. — ТЫ СОВСЕМ СДУРЕЛ?? ДА МЕНЯ ТОМИОКА-СЕНСЕЙ СОЖРЁТ ЗАВТРА!!! — Агатсума кричал громко, моментами переходя на ультразвук. Хашибиру же осыпали неуловимыми, быстрыми, но до ужаса точными ударами аккурат в нужные блондину точки, словно били молнии. Зеницу страшен в истерике больше, чем в гневе. — ИДИОТ-ИДИОТ-ИДИОТ-ИДИОТ!!!! — ДА ПОНЯЛ Я, ОТЪЕБИСЬ, МОНИЦУ! — Та-а-а-к, — Танджиро устало вздохнул и вынул затычки, но сохранил свою извечную улыбку. Он был очень смущён и обеспокоен потасовкой в школьном дворе, ибо на лицо кабанчика была наложена куча пластырей и повязок. Страшно было смотреть, хоть все уже и привыкли к буйному характеру Хашибиры. — Иноске, мы же договорились, что в школе ты не ругаешься. — Камадо вновь снисходительно улыбнулся и аккуратно схватил Хашибиру за грудки, оттаскивая от Агатсумы. — А чё он на меня орёт-то?! Я ж извинился даже перед этой мымрой белобрысой! — Иноске сплюнул на землю, словно и правда говорил про что-то очень мерзкое. Хотя, так оно и есть. Даки та ещё мразота. И... Камадо младшей не повезло учится с ней в одном классе. — Иноске, нельзя так говорить про людей! Незуко поняла посыл брата и быстренько подошла к Агатсуме, осторожно положив ему на плечё свою ладонь. Тот моментально перестал сыпать угрозы расправы и обратил всё своё внимание на девушку. — Зеницу, не волнуйся. — Камадо младшая миленько улыбнулась, искренне надеясь, что она выглядит не очень измученно недосыпом. — Если что, мы попробуем тебя прикрыть перед Гию-сенсеем. — Конечно-конечно, Незуко-чан! Спасибо, спасибо. Не волнуйся за меня, я справлюсь ~ — Мурлыкал парень в ответ. Как хорошо, что Незуко ещё в берушах, иначе это бы её добило окончательно и бесповоротно. Камадо слишком устала за этот безумный день. Домой и спать…