***
Кажется, она летела. Металась в полете, расставив руки в стороны и наслаждаясь звуком собственного сердца в ушах. Потрёпанные «конверсы» передвигались по дощатому полу, в то время как сама девушка была далеко отсюда. Танцевальный зал предстал настоящим балом, а поношенная обувь – грациозными туфлями. И как бы Сыльги не сопротивлялась, ей нравилось то чувство лёгкости, стоит ей представить себя танцующей. Грудь наполнилась жизнью и лепестками сакуры. Несколько прядей выбились из небрежного косы, что держалась лишь на вере в собственные возможности. Лицо раскраснелось: щеки налились румянцем. Сыльги переплелась с танцем, впитала в себя ритм и полностью ему отдалась. А потом лента из возможностей слетела. Сыльги скривилась и потерла затекшую шею. На губах всё ещё играла глупая улыбка после сна, а конспект с домашним заданием давно валялся на полу. Кан подмяла правую ногу под себя и взглянула на монитор. Чан возбуждённо дискуссировал на одну из его бесчисленных тем – Сыльги так и не смогла словить нить разговора, как бы не вслушивались. Глубокий, слегка хрипловатый голос друга успокаивал, навевал сонливость. Шатенка потянулась, широко зевнув, и залпом осушила бутылку воды. Сыльги продолжила кряхтеть над алгеброй, изредка глядя на экран белого, заклеенного стикерами из аниме, ноутбука. Он пережил половину ее жизни, и даже отвалившиеся кнопки не смущали Сыльги. Она лишь молча ковыряла их пилочкой для ногтей и уверяла себя, что с ноутбуком все хорошо. Издевательский голос на том конце экрана внезапно ударил по ушам: — Надеюсь ты не пускала слюни во сне, Кан Сыльги? Девушка сдавленно вскрикнула и захлопнула крышку ноутбука. Бедный компьютер еле выдержал подобный наплыв. «Вот же мелкий засранец!». Кан вычеркнула из блокнота пункт с выполнением домашнего за друга. Сыльги схватила мобильник, и в ту же минуту на проводе послышался смешок. — Бан Кристофер Чан. Блондин сразу же застыл, и Сыльги почти простила его, но Чан не сдержался и рассмеялся во весь голос. Его звонкий смех захватил Кан, и та, как завороженная, тихо сидела на стуле, оттягивая резинку шерстяных носков на ногах. «Жаль, что смех дорогих людей нельзя навечно запечатлеть в памяти». — Неужели ты дуешься, Ги? Спеть тебе песню перед сном? — Иди в задницу, — Сыльги вскочила со стула. – Я в душ. Пойдешь со мной? Молчание. Сыльги уже подумала, что он не услышал, как парень произнес: — Как обычно? — Ага. Сыльги оставила мобильник на стиральной машинке и включила громкую связь. Наклонила голову, включила дождик. Бан напевал что-то в трубку, и девушка представила, будто он и правда рядом. Австралийский акцент отчётливо был слышен в те моменты, когда Чан выбирал песню на английском. Кан смыла шампунь, когда почувствовала, что не может разогнуться. Полотенце примостилось рядом с мобильником, и Кан никак не могла дотянуться до него. Превозмогая жгучую боль, она крикнула в трубку: — У меня проблемы! Чан! Блондин замолчал, и тишину прорезал звук гудков.***
— Разве танцоры не должны быть более внимательны? — Так можно сказать о каждом человеке. Эй, аккуратнее! Чан бережно вытирал волосы Сыльги, сидя перед диваном, пока та прилегла. Он примчался, как только услышал ее кряхтение, сразу же завершив трансляцию. Родители подруги часто задерживались в небольшом антикварном магазине, поэтому Сыльги привыкла оставаться одна. Чонён, старшая сестра, раньше всегда была рядом: стоило в детстве Сыльги позвать ее посреди ночи из-за невыносимого кошмара, как девушка бежала через весь дом, запрыгивала в кровать к младшенькой и крепко прижимала сестрёнку к себе, лишь бы та спокойно заснула. Тогда Сыльги была совсем ребенком и не знала, что Чонён допоздна готовилась к экзаменам в юридический и связующим звеном в тот момент являлись лишь чашки крепкого кофе с долей корицы и любимая сестра. Чонён вечно цитировала фразу из любимой книги, когда возвращалась из библиотеки, заваривая очередную порцию кофе, что уж точно не одобряла мама. Сыльги же, в свою очередь, забиралась на барный стул и, размахивая ногами в воздухе, как завороженная наблюдала за старшей сестрой. — Кажется, папа прибьет тебя, если ты снова процитируешь те слова, - громко засмеялась Сыльги, наморщив нос. Чонён поставила перед ней кружку какао с зефиром и щёлкнула младшую по носу. – Ай! Чонён! Это несправедливо! — Когда я сдам вступительные, то свожу тебя в караоке. Выбирай любую песню, мы будет долго веселиться, _ мечтательно протянула она. – Что с лицом, Кан Сыльги? Кан медленно поедала сладости, изредка посмеиваясь. Чонён вечно так говорит, и Сыльги уже достаточно наслушалась. — Да ты же ужасно поешь! — Эй! – Чонён возмущённо поднялась и кинула на сестру строгий взгляд, от чего та ещё больше рассмеялась. – Мама считает иначе. — Ну, конечно, для нее даже папа великий певец. Обе девушки рассмеялись. Лица осветили счастливые улыбки, а вокруг глаз собрались морщинки — или, как больше предпочитала Сыльги, — «гусиные лапки». Но Чонён давно уехала, оставив Сыльги наедине с собственными мыслями. Теперь сестра появлялась в родительском доме крайне редко, ссылаясь на работу и плотный график, но Сыльги знала, в чем дело: Чонён выросла, освободилась от родительской опеки и наконец расправила крылья. Сыльги не могла поверить, что скоро и ей придется повторить путь старшей сестры. Она еле могла приготовить себе яичницу, чего уже говорить о взрослой и самостоятельной жизни. Чан всё ещё перебирал влажные волосы, играл с прядями. Девушка медленно проглотила ком в горле из-за внезапно нагрянувших воспоминаний и попыталась подняться. — Полежи ещё, — Бан подложил под голову подруги подушку с ужасно яркой наволочкой. — Не поднимайся резко, иначе может стать ещё хуже. — Тебе пришлось закончить трансляцию из-за меня, — она рассматривала профиль парня, лёжа на спине. Вытянула руку вперёд и сквозь тонкие пальцы разглядывала лицо Чана. Она знала каждую родинку на его лице, каждый взгляд. Прекрасно знала, как дёргается мускул на лице, стоит нужным строкам не слиться воедино. Чан смотрел куда-то вдаль, только не на нее. Из-под густых ресниц сверкали карие, почти черные глаза цвета обожжённых кофейных зёрен. – Мне жаль. Я знаю, как это важно для тебя. — Если ты решила мне домашку на завтра, то, думаю, я смогу это пережить, — он звонко захохотал, как если бы услышал самую смешную шутку, и Сыльги поддалась всеобщему смеху. – Так что же, я не прав? Сыльги закрыла глаза, спасаясь бегством — излюбленный трюк, хоть и совсем детский. Чан пытался завязать ее волосы в узел, но девушка даже не шелохнулась. Ладно, может быть, она всё-таки доделает за него алгебру.***
Вещь, которую Бан Чан запомнил навсегда, — Сыльги не любила гуманитарные науки. И нудные лекции. И нудные лекции по гуманитарным наукам. Кан Сыльги больше сорока минут слушала лекцию по философии, попутно делая какие-то неразборчивые, совершенно корявые пометки в тетради. Кажется, профессор Пак специально еле открывал рот и растягивал слова, чтобы Сыльги смогла уснуть прямо на столе. Все бы обошлось, если бы не Чон Хвиин, университетская подруга, которая пихнула ее локтем в самый ответственный момент, когда Кан почти провалилась в сон. — Смотри, там кто-то маячит на горизонте. Сыльги кинула недовольный сонный взгляд, убирая прилипшую челку с лица, и растянулась в широкой улыбке. Бан Чан стоял за кампусом, уверенно держа в руке пакеты с наггетсами и клубничным молоком. Заметив, что наконец приковал к себе взгляд девушки, помахал ей рукой и поднял вверх еду. «Хорошие друзья так не поступают, — укоризненно думала Кан, хватаясь за урчавший живот. С утра она даже не завтракала, а теперь Чан пришел дразнить ее любимой едой прямо посреди лекции! – Черт!». — Прикрой меня, — прошептала Сыльги Хвиин, забирая сумку и впихивая в нее конспект с двумя предложениями. — Да не в первой, — отмахнулась Чон то ли от жары, то ли от Сыльги. Кан незаметно проскользнула между рядами, выбежала за дверь и помчалась по коридору чуть ли не вприпрыжку навстречу другу. — Я тебя обожаю, Бан Кристофер Чан! – Сыльги кинулась к пакету с едой, но друг ловко поднял его над головой. Девушка недовольно закатила глаза и скрестила руки на груди. «Что за игры он задумал?». Сыльги уже собиралась разминать руки, чтобы надавать парню тумаков, но Чан вовремя отвернулся. — Мы же не собираемся есть прямо на глазах профессора? Сыльги непонимающе обернулась и застыла с открытым от шока ртом. Профессор Пак глядел прямо на нее, качая головой. Сыльги еле перевела взгляд испуганных глаз на Хвиин, и та лишь пожала плечами. «Чон Хвиин, черт возьми!». Сейчас профессор назначит ей штрафные баллы, ее исключат и она больше никогда не сможет есть наггетсы с Чаном. Сыльги дрожала как осиновый лист. Внезапно Чан схватил ее за руку и помчался к выходу. Сыльги еле поспевала следом, звонкий смех Чана не отставал. — Прямо как в школе, — произнес Чан, отдышавшись. Учебный кампус остался далеко позади, и теперь они могли спокойно поесть. Сыльги втянула воздух через рот и плюхнулась на скамейку. — Что-то я такого не помню. Снова обманываешь меня? Чан поднял руки, защищаясь. Сыльги прыснула от смеха, опустошая упаковку клубничного молока. — Да ты вообще помнишь что-нибудь из школьной жизни? А, Сыльги? — Экзамен по-английскому, например. Теперь и Чан прыснул, заедая внезапный смех фастфудом. Бан Чан прикрыл глаза от яркого солнца. На волосы Сыльги сыпались лепестки яблонь, она смеялась. Весна цвета голубых небес наполнила лёгкие. — Ты имеешь в виду то, как все начиналось? — Как все начиналось? – переспросила Кан с набившим ртом так, что парню пришлось подать ей салфетку. — Именно об этом.