***
Закутавшись в теплое махровое одеяло, Ли вышел на крыльцо с кружкой горячего какао и сел на стульчик. Пока все веселились, либо обжимались, как парочка братьев, Минхо продолжал грустить. А грустно ему не из-за собственного одиночества. Хван ведь там один, явно работает, судя по тому, что в Сан-Франциско уже восемь утра. Вот кто придумал делать показ в Рождество, когда это семейный праздник и нужно отдыхать? Придурки, думает Ли. А ведь он знал, что эта поездка ничем хорошим не кончится для него, все же сидит с недовольным лицом и пьет этот какао, что получился не так вкусно, как делает Хенджин. От одиноких мыслей его отвлекает телефон, вибрирующий в левом кармане теплых штанов. Крекерофаг, с сердечком на конце. — С Рождеством, хен, — радостно лепечет Хван на том конце трубки. — Надеюсь, ты хорошо покушал и отдыхаешь прямо сейчас. — Спасибо, мелочь, — от чужого голоса в груди начинает щемить. — И тебя с Рождеством. — Судя по голосу, ты сидишь в одиночестве, что-то пьешь и думаешь о смысле жизни, так? — Вот же ж, слишком догадливый. — Я тебя третий год знаю как облупленного. Всегда так делаешь, когда меня нет. — А кто сказал, что из-за тебя это, засранец? — Потому что обычно ты находишься рядом со мной и не грустишь, — хмыкнул парень. — Прости, что я не рядом, это все тупая работа. — Не тупая, Хенджин, — хмурится Ли. — Ты столько времени потратил, чтобы подняться с мелких показов в подсобке у тети Тамары. А сейчас вон, покоряешь подиумы в других странах и сбиваешь со своей дороги конкурентов. Я горжусь тобой, — на лице появляется едва заметная улыбка. — Все в порядке, ты не должен из-за меня все бросать, иначе я устрою тебе разнос. — Хорошо, хен, я понял, — засмеялся Хван. В душе Минхо снова теплее стало. — Обещаю, что как все закончится, я сразу же прилечу к тебе и мы будем вместе смотреть по 100 разу Леди Баг. — Мне надо к сессии готовиться, крекерофаг. — Один день мне выделишь, никто не умрет. — Я умру, возможно, — улыбается шире. — Но ладно, так уж и быть. Я позволю тебе украсть мой вечер у учебников по анатомии. — Тогда жди, я скоро буду. Еще раз с праздником тебя, котенок, — и сбрасывает звонок, оставляя Ли с вновь покрасневшими, явно не из-за холода, щеками. — Вот козел малолетний, — смущенно бурчит Ли, возвращаясь в теплый дом, где застает просто потрясающую картину. Уже изрядно подвыпившие австралийцы жмутся друг к другу не только телами, но и губами. Щелчок. Компромат на иностранцев найден.***
Прошла неделя. Ребята благополучно вернулись в общежитие после прекрасно проведенного времени в том домишке и сразу же занялись уборкой в блоке. Оставлять все как есть не хотелось, а жить в чистоте гораздо приятнее. Минхо, как в принципе и обещал, все же потонул в море конспектов и учебников, дабы успешно подготовиться к самой страшной, по его мнению, сессии. Благо, Хенджин еще не вернулся, можно и поиздеваться над собственным телом. Сынмин тоже исчез с радара, ведь в его театральном тоже есть экзамены. Не зря же он брал с собой в коттедж стопку по истории искусств. Чонин вернулся на смену на работу, ведь ему тогда и выделили время чисто на праздники. А завала много, надо кому то разбирать. Лишь через Кима, Чанбин и узнал, что младший подрабатывает в приюте для собак. Чан с Феликсом все же умудрились друг другу признаться перед отъездом, возле того озера ночью, пока никто не видел. Ну как никто. Джисон видел и потом все уши прожужжал Чанбину. Отныне, австралийцы пара любящих парней, а не лучших друзей. Вот и Чанбина настигла его первая сессия в медицинском университете. Казалось бы, всего один экзамен и не такой сложный, по сравнению с тем, что было у Ли-старшего, но страх перед глазами все же сковал все тело. До этого у Бина были только школьные экзамены, в целом не так стремно. Университет — это другое. Тут присутствует чертово устное собеседование с преподавателем. И дабы сдать все спокойно, Бин решил готовиться вместе со своим другом — Енджуном. — Да какого черта ты смешиваешь эти два вещества вместе? Что ты получишь? Кулебяку или обосраку? — ворчит Чхве, сидя на полу перед столом в гостиной рядом с Со. — Профессор Ким бы точно тебе голову оторвал. — Я не помню эту тему, она мне никогда не нравилась, — Чанбин ударяется лбом об горизонтальную дубовую поверхность, сминая пару листков с конспектами. — Кто придумал химию? — Я знаю, что таблицу Менделеева придумал Менделеев, тебе этого хватит? — хмыкнул вошедший в гостиную черноволосый парень. — Епт твою мать, Хван Хенджин, ты что решил закосплеить с Минхо ведьмака? — удивился Со. — Но рад тебя видеть, как поездочка? — Хуездочка полная, — хмурится парень. — Миллион камер, сто интервью и куча необразованных идиотов, лучшее Рождество в моей жизни. О, привет, ты же Енджун, да? — улыбнулся мило Хван, протянув розоволосому руку. — Видел у Чанбина фотки с тобой, да и он вечно болтает про тебя. Енджун минуту пялится то на протянутую руку, то на темноволосого, а потом, тихо извинившись, пожимает ее своей, неловко улыбаясь. Все же, впервые видит Хвана вблизи. — Интересно, что этот гном обо мне говорил, — чуть щурится Джун, переводя взгляд на друга. — Надеюсь, все самое хорошее и потрясающее, да? — получив утвердительный кивок от обоих, он довольно улыбнулся. — Если ты ищешь Минхо-хена, то он надрывно плачет от безысходности в комнате. Хотя пару минут назад грозился кинуть в нас мусорку. — Ясно, пойду спасать этого кота из передряги. Кстати, Бин, если что, то мой друг скоро должен подойти, откроете ему дверь? У нас сегодня совместная работа будет, — и скрылся в соседней комнате, почти сразу получая в лоб комок бумаги. — Ой. Друзья пару минут сидели молча в оцепенении от открывшейся им картины, после чего Чанбин предложил вернуться к подготовке, перелистывая страницы учебника по химии в сотый за утро раз. Джун помотал немного головой, приходя в себя: — В жизни он красивее, чем на фотках, — надул губы, пробегаясь глазами по тексту. — Но Субина не переплюнет. — Мне кажется, ты никого не воспринимаешь, кроме своего Субина. Он скоро будет перед твоими глазами, вместо химии, а ну возвращайся к работе, бездельник, — ворчит Со, слегка ударив друга свернутым листом бумаги. За прошедшие полчаса, оба изрядно подустали, ведь материал и вправду оказался трудным. Даже во время тех самых пар, видимо из-за «прекрасного» объяснения темы преподавателем, ничего в голову не уложилось, а самим еще труднее понимать. Чертовые галогены, буферные системы и емкости, прочая лабуда так и томилась в головах, подпекая макушку своим жаром. Казалось, что готовиться к экзаменам в школе было гораздо проще, хотя здесь тебе нужно максимум выучить тот список, который предоставляет кафедра. На деле, все гораздо хуже. Чанбин вытащил из холодильника две банки колы, одну благополучно передав в руки старшего, и с облегчением выпил часть охлаждающего напитка. Вроде бы и стало проще, особенно от возникшего перерыва от учебы, но мысли так и заполоняли голову. Хотелось побыстрее со всем закончить, сдать сессию и спокойно отдыхать последние полторы недели перед началом нового семестра. Громкий стук в дверь отвлекает от размышлений. — Открой, пожалуйста, там скорее всего друг Хенджина, — зевнул Со, продолжая мыть посуду после перекуса. — Ну вот, снова все на моих прекрасных плечах, совсем меня не бережешь, пизденышь, — хнычет недовольно Джун, все же подходя к той двери и открывая ее. Только вот упавшая на пол челюсть точно не жалеет парня. — Извините, я к Хенджину, — неловко улыбается высокий темноволосый парень. — О, я вас помню. Вы тогда чуть не упали из-за велосипедиста. — А…да…я… — Эй, Енджун, ты сдох там или… Здравствуйте, — пришел в прихожую Со, замечая почти умершего друга и Субина. — Хенджин сейчас у Минхо, можете пока пройти. — Спасибо большое, — мило улыбнулся Чхве, разуваясь. — А, мне кажется, или вашему другу плохо, — подмечает замершего Джуна. — Секундочку, — Чанбин поднимает за ноги Чхве-младшего и уносит его в ванную, сразу же встряхнув там за плечи. — Очнись, дубина, рано тебе помирать. — Там…он, — все еще пребывая в шоке, шепчет Джун. — Он…там… — Да, там твой самый Субин, от которого у тебя коленки подкашиваются, от чьих глаз ты хочешь плакать, а голос заставляет ожить то, что давно умерло, я помню, чел. — Он… Субин…живой…. Тяжело вздохнув, Чанбин брызгает в лицо розоволосого ледяной водой из пульверизатора, приводя в чувство. Он вытирает его лицо полотенцем, укладывает пальцами взъерошенные волосы и возвращает в гостиную, садя рядом с Субином, и удаляется к Хвану и Ли. Неловко. Енджун потирает кончиками пальцев свою шею и смотрит куда угодно, лишь бы не на краша всея его сердца и души. Состояние было как у невинной школьницы, черт. — Вы тогда спокойно добрались до дома? — разрушает неловкую тишину Чхве-старший, так же от нервов покусывая губы. — Все же он сильно вас ударил. — А? Да нет, все в порядке, — мотает головой Ен. — Синяк быстро прошел. Еще раз спасибо, что помогли тогда. — Меня Субин зовут, — протянул руку. — Чхве Субин. — Ен-енджун, — пожимает чужую руку, умирая в душе от ее мягкости и от разности их ладоней. Большая, теплая, приятная. — Чхве Енджун. — О, мы однофамильцы, как классно, — вот улыбается Субин, а умирает то Енджун. Его милые зубки, почти как у кролика, лишь добавляли некий шарм старшему. В жизни он был гораздо красивее, чем на тех фотографиях с фансайнов или фотосессий к журналу. Смуглая идеальная кожа, яркие карие глаза, словно шоколадные реки, высокий рост и большие ладони, в которых явно поместится вся голова Джуна. Субин был идеалом, а чужая неловкость и бегающий взгляд, словно добавляли естественность парню. — Я, наверное, вас отвлек от учебы. Тяжело, да? — Не то слово, я готов уже умереть, — хнычет младший. — Слишком тяжело мне дается химия. Хотя Минхо-хен говорил, что это не самое страшное, что будет в моей жизни. По нему даже заметно, мне все еще больно. — Слышал от Хенджина, что он дерется, особенно когда злится из-за учебы, — кивает Чхве. — Но не переживай, ты со всем справишься. Может, да, будет тяжело и начнет казаться, что все идет под откос и зачем ты вообще выбрал эту профессию, но потом станет легче. Главное, не опускай руки. Самое страшное — это бросить все. Никогда не знаешь, чем тебе это обернется. Не спорю, иногда люди находят себе лучше занятие, чем то, что было, но вдруг все же это твое призвание? Ой, чет я начал философствовать. Давно с нормальными людьми не общался, — хмыкнул. — Окружают одни идиоты и вечно дергают? Знакомое чувство, — кивает Джун. — Тебе наверняка тяжело жить в мире, где любое твое движение отслеживается и не дай бог ты скажешь что-то не то, сразу устроят разнос. — Ага. — Но я ни разу не наблюдал за тобой каких-то невежественных вещей или слов, — хмурится младший. — Следишь за мной, да? — хитро лыбится Бин, наблюдая за парнем, что тут же сел ровно и начал мотать забавно головой. — Да я прикалываюсь, все в порядке. Но теперь я знаю, что ты мной интересуешься. — Ты тут пытаешься меня пристыдить или запикапить, а? — Больше второе, но есть вариант и с третьим. Ты мило смущаешься. Енджун тут же замолчал, когда хотел возразить. Субин назвал его милым, это что сон? Но почему то рядом с ним, Джуну не хочется бросаться на шею парня, как ненормальная фанатка. Парень казался интересным собеседником, появлялось лишь желание узнать его лучше и, возможно, подружиться? Помимо этого, создавалось впечатление, будто бы Бин одинок, даже имея друга в лице Хвана. Хотя не удивительно, он вечно в работе, разъезжает по странам с концертами, перед глазами тысячи камер и ослепляющих вспышек в придачу. — Ладно, нам с Хенджином пора ехать, а то мой менеджер уже настрочил миллион гневных сообщений. Было приятно узнать тебя поближе, Енджунни, — встает с дивана Чхве, убирая со лба ненавистную челку. — Может, еще потом увидимся и поболтаем еще. Удачи с экзаменом, — когда из комнаты вышел уже довольный Хенджин, оба парня покинули блок. — Я хочу за него замуж, — прошептал Джун вернувшемуся Чанбину.