Recursion

— Вон он, — говорит Кейт, прислоняясь к окну. Встав рядом с ней и щурясь сквозь жуткий ливень, я могу различить трансферный автобус на дальней стороне парковки. Он более-менее такой, каким я ожидала его увидеть. Он из того типа миниатюрных автобусов, которые курсируют между отелями и аэропортами, и у начальной школы Аркадии Бэй такой тоже был. Если память меня не подводит, там как минимум три ряда сидений. Может четыре. Более чем достаточно для нас. И, как сказал Дуглас, в нём даже есть подъёмник для инвалидных кресел. — Не думаю, что будет весело до него добираться, — добавляет она. — Наверное нет, — соглашаюсь я. Он лишь в паре сотен шагов от нас, но дождь льёт так сильно, что мы с таким же успехом могли бы добраться до него вплавь. Я бросаю взгляд на Кейт, и внезапно я завидую её ярко-жёлтому дождевику и резиновым сапогам, которые она нашла в подсобке завхоза больницы. Оба предмета одежды слишком велики для неё, и она всё равно выглядит слегка глуповато, но она определённо не промокнет. — Надеюсь, у нас нужный ключ. Я не хочу бегать туда дважды. — Я тоже, — соглашаюсь я. — если у нас не получится его завести, я могла бы попытаться запустить его с помощью проводов. Кейт моргает. — Ты знаешь, как это делать? — Конечно, — колеблюсь я. — я имею в виду, возможно? Папа однажды объяснил, как это работает. Я более чем уверена, что смогла бы разобраться, если придётся. — Оу, — она неловко переминается с ноги на ногу. — он был… эм… он работает…? У меня уходит секунда на то, чтобы понять, что она пытается спросить. — Чего?! Нет! Он инженер, чёрт возьми. — Оу. Прости. Я горю желанием вновь сорваться на неё, но отрываться на Кейт — это не тот путь, на который я хотела бы вернуться. Это была честная ошибка. — Забудь. Просто пойдём. Пробежка до автобуса не так плоха, как я думала: она хуже. Дождь ледяной, и я не сделала и десяти шагов от двери, когда наступила в огромную лужу и один из моих беговых кроссовок промок насквозь. Я прыгаю на одной ноге с секунду, затем срываюсь с места, чтобы догнать Кейт. Я втыкаю ключ в замок рядом со складной дверью, и мы обе испускаем облегчённый вздох, когда он с лёгкостью поворачивается и дверь открывается. Забравшись внутрь, я падаю на сидение водителя и вставляю ключ в замок зажигания. — Что скажешь, если мы включим печку? Кейт охотно кивает. — Да, пожалуйста. Широко улыбаясь, я поворачиваю ключ… и не происходит ничего, кроме равнодушного визга двигателя и лёгкого мелькания фар. — Ох, серьёзно? — Что не так? Я пытаюсь вновь и получаю тот же результат, затем ещё раз. Из раздражения я с силой бью по рулю, чем пугаю нас обоих, когда автобус издаёт гудок. — Думаю, аккумулятор сел. — Оу, — бормочет она, в её голосе мелькает нотка беспокойства. — что будем делать? — Мы можем сделать только одно. У меня в машине есть провода для прикуривания, — потянувшись к педалям, я слепо копаюсь внизу пару секунд, после чего обнаруживаю рычаг, который открывает капот автобуса. — жди здесь. Я скоро вернусь. Угх. Это будет так хреново. Выйдя в открытую боковую дверь, я вскидываю свой капюшон и делаю глубокий вдох, после чего бегу обратно под дождём. Я стараюсь не думать о хлюпающем чувстве в своих ботинках, пока бегу через парковку, потому что конечно же, я припарковалась так далеко, как это возможно. Я вытаскиваю ключ из кармана в ту же секунду, в которую замечаю свою машину, нажимая кнопку разблокировки, пока фары не моргают. Рухнув в водительское кресло, я захлопываю дверь и позволяю себе отдышаться с минуту. Нужно и правда получше заниматься на физкультуре. В отличие от некоторых дурацких автобусов, моя машина заводится с первого раза. Путь обратно куда короче, и куда суше. Встав так, что обе машины стоят нос к носу, я открываю и багажник, и капот, глушу двигатель, затем возвращаюсь обратно в дождь. Схватив провода для прикуривания так быстро, как могу, я захлопываю багажник и бегу к передней части машины. Я знаю, где мой аккумулятор, и на то, чтобы обнаружить аккумулятор автобуса, уходит всего пара секунд. Я никогда не понимала людей, которые слетают с катушек от подобных вещей. Не нужно быть механиком, чтобы сменить колесо или прикурить машину от другой. И пусть мама с папой сильно с этим не соглашаются (по крайней мере так кажется), они даже не позволяли мне сдать тест на ученические права, пока я не смогу делать всё это с закрытыми глазами. Прицепляю щипцы к плюсовому токовыводу своего аккумулятора, затем к плюсовому токовыводу на аккумуляторе автобуса. Минусовой токовывод следующий, затем я цепляю последние щипцы к металлическому подкосу рядом с двигателем. Признаюсь, я слегка нервничаю, соединяя последнее, будто дождь каким-то образом приведёт к тому, что меня ударит током. Колеблясь с секунду, затем чувствуя за это вину, я возвращаюсь к открытой двери автобуса. — Пойдём. Нам нужно подождать несколько минут, а в моей машине намного теплее. Она безмолвно следует за мной, оббегая, чтобы добраться к дальней стороне и практически ныряя внутрь. Заведя машину, я отклоняюсь на своём сидении. — Много времени занять не должно. — Ладно. Дап, это была ужасная идея. Прошло только две секунды, и гробовая тишина меня уже убивает. — Твоя мама, кажется, очень милая, — наконец, говорит Кейт, слегка осторожно. — я рада, что она хорошо себя чувствует. Моей первой мыслью было непонимание того, что она под этим имеет в виду, и меня тут же смущает то, что я думаю, что она имеет в виду больше, чем именно то, что она сказала. Это Кейт Марш, чёрт возьми. Я не думаю, что она знает, как со скрытым смыслом кого-то обидеть. — Да. Я тоже. — Могу я спросить, что произошло? Снова, мне приходится отбросить подозрения о том, что она спрашивает со скрытым мотивом. Это и есть человек, в которого я превратилась? — Она попала в аварию. Какой-то мудак не заметил знак «стоп» и врезался перпендикулярно в её машину. — Мне жаль. Должно быть, это было трудно. Уверена, моя улыбка выглядит убедительно: у меня было много времени на то, чтобы практиковать её. Последние шесть месяцев были очень, очень сложными. — Мы держимся. Мама самая сильная из всех, кого я знаю. — Это отлично, — улыбается она. — какой твой папа? Ты сказала, что он был инженером? — Ага. Он крутой. Он из того типа безумных учёных. Я вижу его вживую несколько раз в год, но он всегда готов бросить всё, чтобы заскочить в Скайп и помочь мне с домашней работой, или поговорить об одном из своих проектов, или просто послушать, как прошёл мой день, — она странно смотрит на меня, я видела этот взгляд раньше, и я осознаю, что забыла кое-что упомянуть. — о, точно. Он живёт в Мэрилэнде. Они с мамой разошлись, когда я была маленькой. — Оу. Мне жаль. — Уж как есть, — она выглядит слегка некомфортно, и я пробую сменить тему разговора. — так какая твоя мама? Я представляю её как ту, кто сильно увлекается церковной распродажей выпечки. — Моя мать… — Кейт отводит взгляд. — …это запутанно. Ауч. — Всё насколько плохо, да? — Я этого не говорила. — Более чем уверена, что никто раньше не называл здоровые отношения «запутанными». — Наверное, — вздыхает она. — сейчас, к слову, лучше. Лучше, чем было до того, как я… эм… ты знаешь. Она навещала меня вчера и сказала, что ей стыдно за то, что она так меня осуждала. Я очень ценю, что она это сказала. Насчёт этого мне было интересно. — Знаешь, я удивлена, что ты ещё здесь. Я думала, что ты уехала домой с семьёй. Она смотрит в сторону, поджимая губы. — Мне было нельзя. Мне пришлось остаться в больнице на семьдесят два часа. На случай, если я попытаюсь вновь навредить себе. — …оу. — Я бы не стала, — настаивает она. — мне намного лег… — Прости, — говорю я вдруг. В этом случае это кажется нелепо неуместными словами. Мне нужно было извиниться в тот же момент, как я её увидела, и продолжать извиняться, пока не выдохнусь. Это буквально меньшее, что я могу сделать, и куда меньше, чем она заслуживает. Несколько дней назад я кидала в неё комками бумаги на занятиях. Писала записки о том, как все мы «увлекались её порнушкой», как полная сучка, в которую я превратилась. Я больше не хочу быть такой. — Мне очень, очень жаль, Кейт. Я без хорошей причины вела себя как последняя сволочь, — я уже чувствую, как слёзы ведут свои дорожки по моим щекам. Неделю назад я была бы оскорблена идеей о том, чтобы плакать перед Кейт Марш, и от одной мысли об этом мне становится хуже. — все это делали, и я хотела быть как они, поэтому тоже делала это, но это было так хреново и так бессмысленно, и у тебя есть все причины мира, чтобы ненавидеть меня. Она не говорит ничего долгое, болезненное время. Затем она вздыхает и поворачивается, чтобы выглянуть в окно. — Я не ненавижу тебя, Тейлор. — …не ненавидишь? — Нет, — протянув руку, она рисует несколько непроизвольных линий на запотевшем стекле. — я не хочу ненавидеть кого-либо. Вау. Я просто… вау. — Это вроде как удивительно. Она бросает взгляд на меня. — Разве? — Более чем уверена, что я ненавидела бы себя, будь я на твоём месте. Она пожимает плечами, отворачиваясь обратно к окну. — Я однажды прочитала, что держать ненависть на человека — это всё равно что пить яд, и ждать, пока другой человек умрёт. Или что-то такое. Чёрт. На меня сегодня столько бомб мудрости сбрасывают. Но если Кейт не ненавидит меня, тогда, может… — Так, я… эм… знаю, у тебя нет причин этому верить, или даже думать об этом, но Виктория разбита тем, куда всё скатилось. — Я знаю, — не особо убедительно говорит она. — она прислала мне очень милую открытку про выздоровление. — Она была другой, знаешь ли, — настаиваю я. — в отличие от того, как она ведёт себя сейчас, я имею в виду. Когда мы были в средней и начальной школе. — Серьёзно? — Серьёзно, — я обнаруживаю, что улыбаюсь воспоминаниям. — она была милой, забавной девчонкой, которая никогда не принижала людей. — Это… сложно представить, — она колеблется, затем нервно спрашивает. — могу я поинтересоваться, что поменялось? — Я не знаю. В ней будто что-то сменилось на вредность после того, как она пришла в Блэквелл. Наверное, из-за всего того времени, что она провела с Нейтаном. Она была здесь с этим мудаком целый год до того, как я получила свой грант на обучение, и тогда… — я качаю головой. — я так сильно по ней скучала, и вдруг мне показалось, что я будто едва её узнаю. — Оу. — Погоди, — вытащив телефон, я начинаю листать галерею, пока не нахожу фотографию нас с Викторией с лета до того, как она начала учиться в Блэквелле. — видишь? — Она выглядит счастливой, — отзывается Кейт. Она не говорит этого напрямую, но я знаю, что она подразумевает. Кроме того времени, когда мы с ней наедине, Вики больше не улыбается так часто. — Она была такой, — я любовно опускаю взгляд на фотографию. — и я тоже такой была. Кейт отвечает не сразу, и я смотрю на неё, обнаруживая, что она задумчиво осматривает меня. — Она правда дорога тебе, не так ли? За всю жизнь я ни разу не слышала более загруженного вопроса. Подтекст с таким же успехом мог бы быть выделен большими сверкающими буквами. Я серьёзно настолько, блять, очевидна? Мне стоит начать носить табличку, на которой написано «Тейлор Кристенсен: Безнадёжная Би»? Это не то, о чём я когда-либо врала. Если кто-то спрашивает, обычно я отвлекаюсь, или даю размытый ответ, пока не пойму, почему они спрашивают. И если мне кажется, что они могут вывалить на меня всё дерьмо в духе Вестборо, тогда я просто ухожу от вопроса. Но по какой-то причине, мысль о том, чтобы быть менее честной с Кейт сейчас кажется очень неправильной. — Да, очень. — Оу. А она… — Кейт выпучивает глаза, будто только что осознала, насколько личный вопрос она задаёт. — прости. Это не моё дело. — Она знает, вообще-то, — бормочу я, чем удивляю её. — по крайней мере, мы говорили ранее, и, думаю, она знает. — Я рада. — Ты рада? — Угу, — кивает она. — если кого-то можно любить, тогда они не настолько плохи, не так ли? — Оу, — от этого я неожиданно чувствую себя получше. — так… ты не против? Что я… ты понимаешь… Она плоско смотрит на меня, и я слегка сжимаюсь. Я знаю, что это дерьмовый вопрос. Учитывая обстоятельства, к слову, я бы хотела знать, на каком мы с Кейт уровне отношений. — Конечно не против, — слегка хмурясь, говорит она. — Правда? — Да, правда, — фыркает она. — честно говоря, так раздражает, что всем кажется, что моя приверженность христианству автоматически делает из меня гомофоба. Я имею в виду, не то, чтобы ты моя единственная подруга с нетрадиционной ориентацией. — Прости, — говорю я, вновь сжимаясь. Я молча думаю о том, чтобы поправить её, поскольку я би, когда меня настигает вторая половина её слов. — погоди, ты только что назвала меня своей подругой? — Ты не хочешь дружить? — Я… я этого не говорила. Я имею в виду, просто… — Мы, может, плохо начали, но мне не нравится иметь врагов. А тебе? — Нет, — признаюсь я. — И не думаю, что ездить во время торнадо вместе — вещь, которую делают простые знакомые, — продолжает она. — так что… — Ты могла бы, наверное, найти человека получше меня в качестве друга, — бормочу я. До этого момента я думала, что просто убедить Кейт простить меня было крайне рискованно. Теперь она хочет быть друзьями? — Я не думаю, что ты плохой человек, Тейлор. — Да ладно, Кейт. Я тебя мучила. Я бросалась в тебя вещами на занятиях. Я думаю, что я плохая, так почему ты не должна? — Потому что ты могла уехать, а ты этого не сделала. — Я… а? — Вы с твоей мамой могли бы сесть в эту машину и уехать. Вы могли бросить остальных нас, как сделали те медсёстры, но ты этого не сделала. Ты осталась. Ты здесь, когда мы в тебе нуждаемся. — Кейт, я бы ни за что… — Да, ты могла бы, — каким-то образом она перешагивает меня, даже не поднимая голоса. — и я думаю, что ты хороший человек, потому что ты не уехала. Ты даже не думала об этом. И я думаю, что это потрясающе. — Оу… эм… это… — я не заплачу снова. Я отказываюсь плакать опять. — эй, наверняка аккумулятор автобуса зарядился. Нам нужно его опробовать. Практически распахнув дверь машины, я выскакиваю под неприятный проливной дождь и бегом забираюсь в автобус. Кейт прямо за мной, усаживаясь на передний ряд, в то время как я падаю на водительское сидение. — Ладно, — сглатываю я, держа ключ. — скрестим пальцы? Кейт послушно кивает, держа пальцы скрещенными. — Ну, попробуем, — сделав глубокий вдох, я молча отсчитываю до трёх и резко поворачиваю ключ. Двигатель немедленно оживает, фары автобуса подсвечивают наш угол парковки. — Да! — кричу я, вскидывая руки. — он ожил! — Ты сделала это! — смеётся Кейт, прыгая вперёд и обвивая руками мои плечи. Она обнимает меня. Кейт Марш обнимает меня. — Я… эм… эй, не могла бы ты посмотреть, сможешь ли ты найти нам прогноз погоды или что-то такое? — Конечно, — отстранившись, Кейт начинает копаться с радиоприёмником, проверяя диапазон от начала и до конца. Большинство ФМ-радиостанций шипят, а остальные трудно понять. Становится ещё хуже, когда она переключается на АМ режим, и так продолжается до тех пор, пока она не доходит до конца АМ-частоте, и мы, наконец, что-то находим.

***

— …слушаете Свободное Радио НОАА, пять-тридцать АМ. Это были The Who с песней «Baba O'Riley», и я, ваш покорный Синоптик Клифф, метеоролог в основном, несущий вам последние данные о шторме в реальном времени и лучшее, что я скачал на свой iPod на прошлых выходных. — Что ж, если ещё остались сомневающиеся и скептики, то боюсь, вам пришло время принять факты. Примерно семь минут назад старый добрый Doppler уловил передний край дедушки мезоциклона. Если среди нас есть не-метеорологи — это большой восходящий поток, который формируется внутри суперячейкового шторма и обычно приводит к, как вы уже догадались, торнадо. — Основываясь на поступающих мне данных, мой расчёт говорит, что торнадо достигнет берегов от силы через час. Это значит, что пора седлать коней и отправляться в дорогу, ребятки. Есть ещё данные, требующие моего анализа, а пока что вот вам жгучая ирония от великолепного Боба Дилана. Время 7:04, а это «Shelter from the Storm».

***

— У нас есть автобус! — кричу я, когда мы с Кейт вбегаем в палату к маме. — он припаркован у парадного входа. — Я знала, что вы сможете, милая, — улыбаясь, говорит мама. — По крайней мере одна из нас, — бормочу я. — ладно. Все хватают то, что, как вам кажется, вам понадобится, и загружайтесь. Чем скорее мы соберём всех в автобус, тем скорее мы сможем убраться отсюда к чертям, — я поворачиваюсь к Бауэрсу. — не мог бы ты помочь Дугласу залезть? У задних дверей есть подъёмник. — Конечно, без проблем, — кивает он, берясь за ручки кресла Дугласа. — поехали, старикан. — Как скажешь, мелкий ты хулиган, — усмехается Дуглас, пока Бауэрс медленно выкатывает его из палаты, Джиллиан следует с рукой на его плече. — Ладно, — выдыхаю я. — это хорошо. У нас всё хорошо. Мы выберемся из города в мгновение ока. — Тейлор, мы можем… — неуверенно начинает Кейт. — нам нужно заехать в Блэквелл до того, как мы покинем город. — Кейт, я… — Я знаю, что это займёт дополнительное время, но это важно. Мне нужно забрать… — …Алису? — заканчиваю я за неё, слегка смеясь на её удивлённое выражение лица. Жестом поманив её за собой, я мягко поднимаю свой рюкзак с места на боковом столике мамы и кладу его на кровать. Склонив его к Кейт, я осторожно открываю его и показываю чёрно-белого кролика, счастливо укутавшегося в мягкий флисовый плед. — Алиса! — вздыхает Кейт. — Макс попросила меня присмотреть за ней, — я пожимаю плечами, застёгивая сумку практически до конца и бережно кладя её обратно. — я не знала, насколько поздно вернусь из больницы, и я не хотела, чтобы с ней что-то случилось, поэтому я принесла её с соб-уф! И теперь Кейт вновь обнимает меня. — Спасибо тебе, Тейлор! — смеётся она. — спасибо тебе огромное! Ты моя героиня! Неловко похлопывая её по спине, я пялюсь на дальнюю стену и намеренно игнорирую взгляд, которым меня одаривает мама. — Ох, разве вы двое не милашки? — Серьёзно, мам? — шиплю я. — серьёзно? В один из этих дней я усажу её и объясню, что быть поддерживающим родителем к дочери-би не включает в себя попытки свести меня с каждой девушкой, которая мне улыбается. Раньше она делала это еле заметно, но в последнее время она в этом плане была пиздецки несносна. Я знаю, что она лишь пытается помочь. Она знает, что моё сердце было слегка разбито на Рождество (хотя она не знает, кем), и я более чем уверена, что лучшим решением будет найти мне девушку. — Я просто сказала! — Пожалуйста, не надо. — Что? Вы двое… — Мам, прекрати! — пытаюсь я, но слишком поздно. — …выглядите очень мило вместе. — Да блин! — это хуже всего. Терпеть не могу, когда мама делает всё нелов… — О, я не лесбиянка, миссис Кристенсен, — вежливо отвечает Кейт, в последний раз благодарно сжимая меня, после чего она отходит. — мы с Тейлор просто друзья. — А, — кивает мама. — моя ошибка. Спасибо, Кейт. — Пожалуйста. Нет неловкости. Вообще нет. Кейт заставила неловкость пропасть. — Ладно, какого хера это было? — Тейлор! Следи за языком! Я съёживаюсь, опуская взгляд. Мама, наверное, единственный человек на земле, рядом с которым мне никогда не было комфортно материться. — Прости. — Надеюсь, что тебе стыдно. А Кейт повела себя как зрелая юная леди. — Тейлор под сильным стрессом, миссис Кристенсен, — отмечает Кейт, и она не ошибается. — уверена, это единственная причина, по которой она потеряла самообладание. — Хм. Да, полагаю, это справедливое замечание. Какого, блин, хуя сейчас происходит? Кейт Марш серьёзно сейчас защищает меня перед моей мамой? Я сошла с ума. Это единственное объяснение. — Кейт, дорогая, мне нужен момент наедине с Тейлор. Не могла бы ты собрать немного покрывал, чтобы положить их в автобусе? — Конечно, — кивает она, бросая взгляд на рюкзак и вновь одаривая меня яркой улыбкой, после чего выбегает через дверь. — Она и правда очень добрая, — говорит мама. — и милая. Сейчас она просто дразнит: так она извиняется за то, что смутила меня. И если быть честной, её попытки свести меня не беспокоят меня так сильно, как я притворяюсь. Я имею в виду, они определённо напрягают меня, но зная, что она просто пытается осчастливить меня, задабривает. — Я не в её вкусе. — Ей же хуже, — усмехается мама. Бросив взгляд на дверь, она понижает голос и спрашивает. — как ты? — Хреново, — бормочу я, после чего сжимаюсь. — прости. — Нет, в этом случае, думаю, тебе позволительно. И, к тому же, Кейт права. Тебе и так достаточно стресса без твоей матери, отчитывающей тебя за мат. — Наверное, — я склоняюсь ближе, делая голос тише. — я… я не знаю, справлюсь ли с этим, мам. — Ты сможешь, Тейлор. Я знаю, ты сможешь. Ты крепче всех опасностей. — Я правда н… — Да, ты крепче, — настаивает она. — и я так горжусь тобой, милая. — Спасибо, мам. — Конечно, — она тянется, чтобы взять меня за руку, после чего испускает слабое, болезненное шипение. — Эй, ты в порядке? — Угу, — отвечает она, но я в мыльных операх видела куда более убедительную актёрскую игру. — Ну же, мам. — Ну, просто, одна из медсестёр должна была прийти в шесть утра, чтобы перезапустить эту штуку, — она кивает на один из аппаратов, к которым подключена: тот, который автоматически поставляет ей морфин. — только она, конечно, не пришла. Моя последняя доза вкололась в четыре утра, а следующая должна была быть полчаса назад так… О нет. Ох, блять. — Насколько всё плохо? — Это… нехорошо, — признаётся она. — но я держусь. Эта поездка уже обещает быть для неё жёсткой. Для каталки в автобусе нет места, лишь для двух кресел на колёсах. Дуглас должен был быть в одной, а мама в другой, но то было, когда я думала, что обезболивающее у неё было. — Тебе придётся сидеть всё время. Ты уверена, что так будет нормально? — Я перенесу, — вновь говорит она. — у меня в сумке есть таблетки, которые прописал врач. Их хватит. Это всё херня, и мы обе об этом знаем. Таблетки «тайленола-3», которые у неё — это те же, что я пила после того, как мне вырвали зуб мудрости, и они едва снимали боль. Я едва думаю над тем, чтобы поискать место, где больница держит все лекарства, но, вероятно, серьёзные штуки вроде этих заперты во что-то, что я не смогу выбить огнетушителем. А даже если бы я могла, я бы понятия не имела, сколько ей давать. Единственный человек, который знает о лекарствах — Бауэрс, и я пиздецки сильно уверена, что не стала бы доверять его мнению. Проклятье. Я делаю медленный вдох, сжимая её руку. — Ладно. Как скажешь. Она слегка натянуто улыбается и сжимает мою ладонь в ответ. — Со мной всё будет хорошо, Тейлор. Секунду спустя я решаю поверить ей. Что ещё мне остаётся делать?

***

Найти инвалидное кресло для мамы довольно просто. Посадить её в него? Не очень. Нам с Кейт вместе приходится помогать ей выбраться из кровати, и болезненное выражение её лица, пока мы её двигаем, вызывает во мне желание заплакать. Кейт также довольно спокойно отнеслась к тому, чтобы помочь ей одеться, поскольку нет ни единого шанса, что она сможет выехать наружу в больничной рубашке. Честно говоря, я не была бы удивлена, если бы Кейт добровольно записалась в «медсёстры-полосатики», или как там их называют. Они ещё существуют? Как только мама оказалась одета и погружена в кресло, посадить её в автобус оказалось довольно просто. По прибытии к автобусу, мы обнаруживаем, что Дуглас уже внутри, и Бауэрс проверяет, что его кресло закреплено. — Выглядит довольно болезненно, — комментирует Дуглас, пока мы медленно поднимаем мамино кресло. Бауэрс поднимает глаза. — Синяк на твоём лице. Похоже, ты сильно получил. — Оу… эм, да, — он отстранённо потирает челюсть. — очень большой мужик был. Пиздецки огромный. — Чёрт, — Дуглас слегка склоняется вперёд. — он сильно тебе врезал, не так ли? Ты, наверное, упал как… — Знаешь, я не особо хочу говорить об этом. — Ладно, ладно, я тебя услышал, — усмехается Дуглас. — никто не хочет говорить о том, как ему надрали зад. — Эй! Ничего мне не надирали! — Разве? Ты победил? — Я… нет. — Ты нанёс пару хороших ударов? — Бауэрс не отвечает, но выражение его лица говорит за него. — Господи, сынок. Ты хоть раз удар… — Просто замолчи уже, а! Дуглас вновь смеётся. — Приму это за «нет». — Тебе бы понравилось, если бы кто-то начал докапываться до тебя по поводу твоего уха, а? Мы с мамой дружно легонько улыбаемся. Думаю, он пытается заставить Дугласа почувствовать дискомфорт или что-то такое, но даже я знаю, что это не сработает. Мой дедушка тоже ветеран. Их довольно трудно смутить. — О котором? — О… — удивлённо, он указывает на левую сторону головы Дугласа. — О, об этом ухе. Более чем уверен, что обронил его где-то на тридцать восьмой параллели в пятьдесят втором. — Оу, — говорите о Бауэрсе что хотите, но оправляется он быстро. — ноги тоже? — Не. Оставил их в Да Нанге в шестьдесят седьмом, — усмехается Дуглас. — плюс в том, что мне не приходилось покупать новую пару обуви почти пятьдесят лет. Бауэрс моргает, затем испускает усмехающееся фырканье и начинает закреплять мамино кресло. Закрыв боковую дверь, я обхожу водительское место и сажусь в него, мысленно пробегаясь по списку. Все уже в автобусе. У нас куча пледов, немного бутилированной воды и батончиков мюсли, которые Кейт прихватила из кафетерия, и пока никто не смотрел, я запихнула все эти книги по КН за сидение водителя автобуса, надёжно спрятав их в моей спортивной сумке, взятой из машины. Я выглядываю в окно, чтобы последний раз взглянуть на серую Хонду, стоящую неподалёку. Я уже вынесла из неё всё важное для меня, но только сейчас до меня доходит, что я, наверное, никогда больше не увижу её вновь. Я чувствую себя так тупо из-за того, что расстраиваюсь так из-за машины, но это моя машина. Многие люди поняли, что мне её купили родители. Обычно это те же люди, которые думают, что просто потому что я дружу с Викторией, моя семья, должно быть, богата, как и её семья. И они неправы по обоим пунктам. Моя семья твёрдо среднего класса, а машину я нашла на Крейглисте. Она стоила мне всех тех денег, которые я копила с тринадцати лет. Вздохнув, я возвращаюсь к тому, чтобы попытаться вспомнить обо всём, что мы могли забыть, но на ум ничего не приходит. Опять же, если бы мы что-то забыли, тогда это, наверное, не пришло бы в голову, не так ли? Я качаю головой; последнее, что мне нужно — это накручивать себя из-за вещей вроде этой. — Как ты, Тейлор? — спрашивает Джиллиан, чем пугает меня. — Я в порядке, — отвечаю я, бросая взгляд за плечо. — всё хорошо. Она кивает, усаживаясь на передний ряд и рассматривая своими странно туманными глазами. — Как долго у тебя права? — Эм… чуть меньше шести месяцев? — Когда-либо ездила в такую плохую погоду? — Конечно, каждый раз, — саркастично отвечаю я, на что она недовольно смотрит на меня. — простите. Нет. — Ладно. Ветер будет идти от воды, поэтому, когда мы попадём на Бэй Авеню, тебе нужно будет стараться держаться по нему. И если у нас лопнет шина, не дави на тормоза, или потеряешь управление. Просто сними ногу с педали газа. А ещё не используй дальний свет в такую погоду. Соблазн будет велик, но ты будешь видеть меньше. — Откуда вы… — Я не всегда была слепа как летучая мышь, — смеётся она, после чего добавляет. — и я когда-то водила курьерский грузовик. Пару вещей я знаю. — Ну, блять. Хотела бы я, чтобы вы могли сидеть за рулём. — Не волнуйся, — улыбается она. — ты отлично справишься. — Верно. Ладно, — сняв ручник, я перевожу автобус на передачу, и машина начинает ехать. Я в порядке. Я смогу это сделать. Это как вести обычную машину, только побольше. Всё важное по сути одно и тоже. Я справлюсь. Я чувствую, как ветер качает автобус, как только мы отъезжаем от здания больницы, но он не так плох. Ничего, с чем я не смогу справиться. Выехав с парковки на дорогу, я поворачиваю нас на север и начинаю следовать знакам эвакуации на случай цунами. Через мягкий рокот двигателя и мерный стук дождя по лобовому стеклу, я слышу, как Кейт мягко молится на сидении позади меня. Повернув голову, я достаточно тихо для того, чтобы (надеюсь) только она услышала, говорю: — Эй, Кейт? Могу я у тебя кое-что спросить? Бормотание молитвы прекращается. — Да? — Как ты умудряешься сейчас оставаться такой спокойной? — Я не уверена, — Кейт задумчиво замолкает. — из-за веры, полагаю. Наверное, мне следовало этого ожидать. — Веры, да? — Угу, — я представляю, как она кивает в своей манере. — думаю, Бог хотел, чтобы мы обе были здесь, где мы нужны, и что сегодня он вкладывает своё доверие в нас. Всё, что я могу делать — это верить, что он увидит, как до утра мы выберемся отсюда. — Чёрт, и это всё? — я дёргаюсь. — прости. — Всё нормально. Вера делает вещи возможными, а не простыми. — Оу, — я колеблюсь. Я правда не хочу, чтобы она думала, что я смеюсь над ней, но я приму любую помощь, которую мне сейчас могут предложить. — эй, не могла бы ты… эм… ты не против послать молитву и от меня? Посмотри, сможет Иисус побыть вторым пилотом или типа того? — Как проницательно с твоей стороны, — она тянется вперёд, мягко сжимая моё плечо. — он прикроет тебя, а ты нас, верно? — Да, — эхом отвечаю я, качая головой. — верно. Клянусь, я слышу ухмылку в её голосе, когда она добавляет: — Он бы, наверное, оценил, если бы мата было поменьше.

***

— И это последнее, друзья. Как и всегда, вашим лучшим решением будет убираться из города. К счастью, похоже, что теперь электричество вернулось, что хорошо для меня, поскольку старый генератор, наверное, работал на газе. — Но с электричеством вернулась связь, и во время последней песни мой анализ данных был прерван звонком от Регионального Директора НОАА. Оказывается, что моё импровизированное радио вышло в свет, и что многие люди бросаются словами вроде «неуважительный» и «непрофессиональный». К слову, Директор звонил не поэтому. Нет, босс хотел указать на возможность взять преимущество над моей маленькой трансляцией, которую я с треском провалил, и исправить это мне нужно прямо сейчас. — Вы слушаете Свободное Радио НОАА, пять-тридцать АМ, с Синоптиком Клиффом, метеорологом и ведущим экстренного радио. Я возвращаюсь к терминалу Doppler, а пока что, по особенному запросу, играет «Ridin' the Storm Out» от REO Speedwagon.