-Ведь я обещала.

Спустя 6 месяцев. Ровно год прошёл с того дня, когда был остановлен Гул. Ровно год с того дня, когда выжившие в войне люди стали пересказывать эту историю своим друзьям, знакомым и товарищам. Ровно год прошёл с того дня, когда мы обрели свободу. Прошёл ровно один год со дня смерти Эрена Йегера. Несомненно, он прослыл по всему миру безжалостным массовым убийцей, что нещадно уничтожил сотни тысяч человек, выпустив Дрожь Земли. Его имя стало синонимом таких слов, как катастрофа, геноцид и хладнокровность. После того, как Эрен умер, нами было принято решение не рассказывать ни о Путях, ни о том, что на самом деле сподвигло его на этот поступок. Мы были уверены, что в попытке оправдать его действия, мы лишь затянем петлю на шее Эльдии ещё туже, чем та была затянута в течение сотен лет. Нами было принято решение сказать всем, что тем, кто убил Эрена и спас человечество был Армин Арлерт, островной дьявол и его друг. И весь мир принял эту версию, хоть и сомневался в ней по сей день. Его убедительные выступления на различных конгрессах, его искренность, что плескалась в небесно-голубых глазах, в конце концов покорили мир, и Эльдийский вопрос был закрыт навсегда. Запасы минералов, залежи которых сотни лет хранились на Парадизе, стали общепринятым достоянием и хорошим толчком для развития мировой экономики. В этот день, когда все человечество отмечало окончание войны и праздновало своё спасение, проклиная Эрена всеми мыслимыми и немыслимыми словами, те, кто дал обещание хранить в секрете ту правду, что вновь могла пошатнуть воцарившееся в мире равновесие, спешили на Парадиз, стягиваясь со всех концов земного шара. Высадившись на острове, я не могла поверить, что мы и правда дома. Парадиз стал неузнаваем, так быстро и так далеко здесь развились технологии. После 6-часового плавания нам предстояло ещё 4 часа ехать на поезде до заветного места. Я вновь и вновь перечитывала затертый почти до дыр листок, на котором аккуратным почерком были выведены строки: Дорогая Эшли, прости, что объявляюсь так внезапно, но я просто не могу игнорировать зов своего сердца. Я буду рада, если смогу разделить этот день с вами. Я буду ждать вас там, где все началось.

М.А.

Я много раз слышала об этом месте от Эрена и, честно признаться, была уверена, что рано или поздно окажусь там. Правда повод, по которому мне удастся побывать в столь важном для Йегера месте, был до боли в груди печальным. Я молча смотрела за стремительно меняющимися за окном пейзажами, не в силах отогнать от себя навязчивую мысль, крутившуюся в голове. «Могло ли все кончится иначе?» -Ты в порядке? Тихий голос Леви вывел меня из затянувшихся раздумий. Он сжал мою руку, лежавшую на сидении, внимательно вглядываясь в мои глаза. Я улыбнулась уголком рта, но дрожащая от печали губа превратила улыбку в кривую гримасу. Из глаз предательски покатились слёзы которые я поспешила утереть рукавом рубашки. -Мама, все в порядке? Эмилия вопросительно смотрела на меня, в ее глазах я видела беспокойство. Габи и Фалько, переглянувшись, тоже обратили взгляды ко мне. -Да,- я всхлипнула, утирая остатки слез,- все хорошо, просто… Я не смогла договорить, потому что завидела вдалеке конечную точку нашего маленького путешествия. Мы высадились на перроне, оглядывая окрестности. Развалины стены Мария выглядели ужасающе, сердце саднило от воспоминаний о том, что ее разрушило. -Эй! Я обернулась на голос, который узнала бы из тысячи. К нам спешил Жан, улыбаясь во весь рот. Но как только я полностью повернулась к нему, а взгляд его скользнул ниже, он замедлился, пока не перешёл на неуверенный шаг. -Святая Мария, да он же вылитый ты, Эшли!- воскликнул Кирштейн. -Ага, - буркнул подъехавший Леви, - и характером пошёл в мамашу. Четыре месяца назад я родила Аккерману сына, который, и правда, с самого своего появления на свет был поразительно похож на меня. Как и Эм, он родился с густой копной волос, только русых, и, когда впервые открыл глаза, я , кажется, забыла как дышать. Ведь эти глаза я видела лишь в зеркале, смотря на собственное отражение. Как я и догадывалась, этот сорванец оказался весьма неугомонным. -С ума сойти, поздравляю вас, ребята!- Жан наклонился к малышу и подставил ему палец, который сын поспешил обхватить крошечной ладонью,- эй, привет… а как назвали? Я улыбнулась, обращая взгляд к Леви. Он, почесав кончиком пальца один из своих шрамов на лице, закатил глаз, но тут же улыбнулся мне в ответ. Он пробовал мне возражать при выборе имени, но я, в глубине души, всегда знала как будут звать нашего сына. Я повернулась к Жану и, улыбаясь, пробормотала дрожащим голосом: -Кенни Аккерман. Жан застыл, но тут же вздрогнув, поспешил убрать палец и выпрямиться. -Последний Кенни Аккерман, которого я встречал, пытался убить меня, так что я, пожалуй, отойду. Леви ухмыльнулся. -Последний Кенни Аккерман, которого я знала, был великим человеком,- пробормотала я, зарываясь носом в русую макушку сына. Жан улыбнулся, заключая меня в объятия. -Я скучал по тебе,- он повернулся к Леви,- и по вам, капитан. -Да сколько можно..- Аккерман закатил глаза и развернулся к пандусу, чтобы покинуть перрон. Но я успела уловить слабую улыбку на его губах. -ДЯДЯ ЖАН! Эмилия со всей силы бежала к Кирштейну и, увидев как тот распахнул руки для объятий и присел на колено, прыгнула на него с такой силой, что чуть не сбила с ног. -Ох, ох,- кряхтел Жан,- привет, Эм. Ты только посмотри, какая красотка растёт!- он ехидно улыбнулся и через плечо, прямо в ту сторону, где был Леви, крикнул нарочито громко,- скоро от мальчиков отбоя не будет. -Я хоть и в инвалидном кресле,- ответил Аккерман, не оборачиваясь,- но задницу тебе надеру, не сомневайся, Кирштейн. -ЗАДНИЦА! ЗАДНИЦА!- завопила Эмилия, показывая язык Кенни, на что тот сразу же рассмеялся. Я устало потёрла переносицу: -Браво, Леви, просто браво. *** От перрона до места встречи мы, не торопясь, шли пешком. -Все уже на месте?- спросила я. Жан кивнул. -Приехали все без исключения,- он слабо улыбнулся, но глаза его сквозили печалью,- умеет же он засесть в сердце, этот чертов Смертник. -Чертов Смертник,- эхом отозвалась я, вздыхая. Дерево, к которому мы шли, было около ста метров в высоту, с пышной зелёной шапкой листьев, медленно качавшихся в порывах тёплого сентябрьского ветра. Около основания его ствола я издалека увидела силуэты людей, стоявших неподвижно. -Эй!- крикнул Жан, размахивая рукой,- смотрите, кто приехал! На нас повернулись такие до боли знакомые лица, что сердце предательски пропустило удар. Они двинулись нам навстречу, приветствуя на ходу. Мы обнимались, я принимала поздравления и невольно хихикала, сообщая бывшим островитянам имя малыша. Я так скучала по своим друзьям и так рада была видеть их снова, что на мгновение забыла, почему мы собрались сегодня здесь. Оглянувшись на дерево, я заметила единственную фигуру, не сдвинувшуюся с места. -Подержи, пожалуйста,- пробормотала я, наклоняясь к Леви. Он забрал Кенни и, проследив за моим взглядом, коснулся моей щеки пальцами. Я посмотрела на него и увидела одобрительный кивок. Трава шелестела под моими ногами, пока я поднималась к холму, на котором стояло, величественно раскинув ветви, старинное дерево. Чёрные, как смола, волосы были непривычно длинными, и завязаны в слабый хвост на затылке. Она, кажется, немного осунулась за то время, что мы не видели ее. Но все также неизменно, как то, что солнце восходит на востоке, а садится на западе, как любовь отца к сыну, а матери к дочери, как рождение и смерть- также неизменно на ее шее покоился потасканный временем и многочисленными битвами красный шарф. Я поравнялась с Микасой, но взгляда она на меня не подняла. Аккерман не моргая смотрела к нашим ногам, у которых находилось самодельное надгробие из небольшого камня, на котором тем же почерком, что и в письме, было написано: «Теперь ты свободен, покойся с миром, Эрен». Я опустилась на колени возле камня и приложила руку к земле рядом с ним. Губа предательски дрожала, а так хотелось быть сильной. -Здравствуй, Эрен,- пробормотала я. Хотелось сказать так много, но слова застряли в горле, мешая сделать вдох. Сердце, казалось, на грани того, чтобы разбиться на тысячи осколков. Я так долго думала, что скажу, когда окажусь на его могиле, но не смогла выдавить из себя и звука. -Спасибо,- прошептала Микаса,- что проделали такой путь и приехали. Это много значит для меня и,- она тяжело вздохнула,- он был бы рад узнав, что все вы здесь. Не выдержав, я поднялась на ноги и обняла ее, сильно прижав к себе. Я не помнила, чтоб вообще когда-то касалась ее, Микаса всегда была отстраненной от меня, да и в принципе от всех, кроме Эрена и Армина. Даже сейчас, почувствовав чужое прикосновение, ее тело окаменело и она застыла. Но, спустя мгновение, я почувствовала, как дрожат ее плечи. Руки Микасы Аккерман обвили меня и сомкнулись в слабом замке за моей спиной. Она опустила голову на мое плечо и заплакала. Заплакала так тихо, что за шелестом ветра ее и вовсе не было слышно. И это было величайшей степенью разбитости, рыдать так, не издавая не звука, рыдать в себя, чтобы не слышали окружающие. Я гладила ее по волосам в безуспешных попытках успокоить, а она продолжала дрожать в моих руках, кажется, вечность. *** Мы вернулись в Марлию только к утру следующего дня. Только войдя в наш дом, я смогла свободно вздохнуть. Я там, где должна быть, рядом со своей семьей, дома. Леви лениво делал нам завтрак, а я пошла укладывать уставших с дороги детей спать. Вернувшись на кухню, я застала его возле окна с чашкой чая в руке. Он, казалось, смотрел куда-то на улицу, но я знала этот взгляд. Мыслями он был за тысячи лик отсюда. Я медленно опустилась на подоконник, беря в руки кружку. Оглянувшись через плечо, я видела, как улицы Марлии постепенно оживали после ночи. -Спят?- спросил он. -Как убитые,- я отпила из кружки, позволяя чаю горячими потоками разлиться по телу,- и тебе бы поспать, выглядишь уставшим. Леви медленно моргнул, поднимая на меня взгляд. Мы молча смотрели друг на друга. -Составишь компанию?- он поставил пустую чашку на стол и уже расположил ладони на колёсах. Я кивнула: -Помою посуду и приду. Я нагнулась к нему и поцеловала в губы так крепко, как только могла. Устало улыбнувшись, Леви направился в спальню, а я, собрав грязные чашки, опустила их в раковину, включая воду. Слегка кашлянув, я намыливала их, очищая от чайного осадка. Протерев, убрала в полку. Я нахмурилась, в горле адски першило. Закашлявшись снова, я не на шутку испугалась. Убежав в ванную, что располагалась дальше всего от комнат, чтобы не дай Святые, не разбудить детей и не тревожить Леви, я заперлась и , прислонив ко рту первое попавшееся полотенце, кашляла так сильно и так долго, что из глаз горячим ручьём лились слёзы. Почувствовав, что, вроде как, странный приступ отступил, я, глубоко вздохнув, чтобы привести дыхание в норму, убрала полотенце от лица. О норме дыхания я забыла в тот же миг, когда впилась мутным от слез взглядом в большие багровые пятна, оставшиеся на белой махровой ткани.