***
Бобби Гроза. Дом сотрясала настоящая буря. По окнам стучал ветер, словно какой-то заблудший путник, стараясь привлечь внимание хозяина. Ночь. Оглушающие раскаты грома и яркие вспышки молний, затерявшихся среди туч и временами, будто змеи, они неожиданно нападали, кусая столбы, вышки, машины, дома и даже пытались не успевших спрятаться людей. Бобби, заработавшийся до позднего часа, потягиваясь, поднялся и выключил электрический свет, который мог создать незапланированное отключение всей техники в доме, а может что и похуже. Щелчок лампы и промелькнувший взгляд вдоль окна. Бобби, заметив что-то, вернулся к стеклу и увидел небольшой отблеск, но в эту же секунду грянул ливень, заливая окна и барабаня по крыше. Охотник схватил ружьё и, щёлкнув затвором, направил его перед собой. Раздался настойчивый стук в дверь, еле различимый за грохотом грома и колотящих капель о всё, что только было в их досягаемости. Бобби осторожно направился к двери, пригибаясь, когда проходил рядом с окнами. Стук слабее, а потом четыре отдельных удара по дереву, совершённых будто из последних сил. — Бобби! — крикнул умоляющий голос. До боли знакомый голос. Резко распахнув входную дверь, Бобби навёл ружьё на стоящую у порога фигуру, но, узнав ночного гостя перед собой, оружие дрогнуло и опустилось в его руках, противореча принципам его осторожного характера. — Здравствуй, папа, — полумёртвым голосом произнесла девочка и упала навзничь прямо у ног хозяина дома. Бобби отбросил ружьё и кинулся к ней, заляпанной кровью и грязью с изуродованными крыльями, и поднял невесомое тельце на руки, давно не помня в себе такой силы. Перья порезали кожу рук и ног. Утром, до пробуждения Косты, Бобби съездил забрать на стоянку ту груду металла, что раньше именовалась Импалой. По телефону Сэму он не решился сказать, что же приключилось у него. С девушкой осталась Эллен, которая любезно сорвалась посреди ночи и приехала. Когда Коста очнулась чуть позже в этот день, ею овладевала паника. Она металась с одной стороны кровати на другую, дёргая крыльями так, словно орлица, очутившаяся в клетке для волнистых попугаев. Из-за бушующей внутри тревоги она не могла понять, что сковывает её крылья, и дикие воспоминания из недавнего прошлого вновь фонтанируя выплёскивались на передний план мыслей. С прикроватных тумбочек посыпались медикаменты, многочисленные бинты, вата, книги и стеклянный графин с водой. Бобби открыл дверь в ту минуту, когда непослушное крыло опрокинуло рядом стоящий торшер, и от удара в нём лопнула лампочка. — Коста! Стой, успокойся! — воскликнул мужчина и подбежал к беснующемуся существу, и оно, сумев взмахнуть крыльями, свалилось на пол, путаясь в покрывале. — Да стой же ты! — уже прикрикнул Бобби, и девушка застыла, прижимая голову к груди и закрывая её руками и обмотанными рваными бинтами крыльями. — Коста… Вокруг летали белые, коричневые и серые куриные перья и пух из разорванных подушек. Девушка дышала всем телом, при каждом выдохе вздрагивая. Она не соображала, что твориться, просто потому что тело по привычке вспоминало причинённую когда-то не так давно боль, запуская программу защитной реакции в голове. Констанция ждала продолжения, всё также закрываясь крыльями, которые больше походили на решето, обмоченное в нефти. Но вдруг кокон раскрылся, когда Бобби неожиданно взялся за пульверизатор, предназначенный для опрыскивания комнатных растений. Грязь с крыльев понемногу начала отходить, скатываясь чёрными каплями с медного оперения. Мужчина не переставал брызгать, пока не увидел более-менее очнувшийся взгляд девушки. Тогда Бобби просто сменил режим с распрыскивателя на струю и продолжал добиваться от пернатой хоть какой-нибудь внятной реакции, заливая её лицо, а с ним и волосы, майку, шорты, крылья и пол. Бобби в серьёз начал задумываться, что опрыскивает цветок, но через минуту-другую Коста наконец-то стала заслоняться ладонями от назойливой воды, брызжущей по всему лицу. — Бобби, прекрати! Хватит! — взмолилась Коста, и просиявший Бобби поставил пульверизатор обратно на подоконник. — Ну неужели! Что это, чёрт возьми, было? — возмутился мужчина. Сэльветрикс заозиралась по сторонам, ещё раз дёрнула крыльями и, переведя взгляд на Бобби, замерла то ли в восхищении, то ли в испуге. — Бобби? — удивилась девушка, всё также разглядывая его морщины и полные тревоги глаза. — Я думал, мы уже разобрались, кто есть кто. — Этот вопрос всегда будет поставлен на освещение, — в знакомой манере ответила девочка, и Бобби невольно улыбнулся. — Зачем ты поливал меня из этой штуки? По ней было видно, что она оскорбилась. Бобби искренне не понимал, что происходит и оттого лишь больше начинал чувствовать нарастающую тревогу. — У тебя был приступ паники. Осознание промелькнуло на её лице. Коста ещё раз, но только более осознанно, оглядела обстановку: комната Бобби, она сидит на полу, вокруг летают перья и пух, мелкие осколки стекла, разбросанные вещи. Девушка вновь взглянула на стоящего над ней мужчину. Эмоции очень быстро сменяли друг друга, и её лицо то сияло от счастья, то омрачалось ужасом. И всё это наблюдал Бобби, который очень хотел вновь взяться за пульверизатор и отойти на несколько шагов назад, но он сдержался. — Где ты была всё это время? — твёрдо спросил Бобби. Ему вдруг пришла в голову ситуация про отца и отправившуюся без спроса на вечеринку дочь. — В худшем из всех мест. — Где именно? — В своих мыслях, — мертвецким тоном ответила девушка. — Мне надоели эти игры, Коста! Тебя не было два чёртовых года! И вдруг ты посреди ночи стучишься в мою дверь и теряешь сознание от полученных травм. Поэтому я тебя спрашиваю: где тебя носило? — крикнул Бобби, но ответом ему послужило только устрашающее выражение странных глаз: безумное, запуганное до смерти и одинокое. Сэльветрикс тихо прошептала: — О, отец, я была там, где Солнце никогда не показывало свой лик, где цепи оставили не убираемые следы на моих ослабевших крыльях, где разум сопротивлялся запоминать всю ту нестерпимую боль и унижения, где моя кровь залила каждый уголок той подземной темницы, где я миллион раз поровну взывала и к смерти и к пощаде, где я стала питомицей, рабой и божеством в одном обличии, — как покаяние, вырвались из груди слова, — Но я ни секунды не жалею ни о чём. Я многое в себе открыла, в том числе терпение, которого мне так не доставало здесь. Я научилась вере, и она меня привела сюда. Я перестала сдерживаться и отдалась своей силе, которая так долго таилась в душе. Я открыла себя, но у меня появилось ещё больше вопросов. Прошу, не упрекай меня. Ты же знаешь, что я бы не пришла, будь другие обстоятельства. — Я понятия не имею, в чём ты мне только что призналась, и разбираться сегодня, я уж точно не намерен. Один вопрос: что теперь? — Терапия и долгие мучительные разговоры. Тем набралось не мало, я полагаю. Коста пыталась подняться, но крылья предательски тянули то назад, то вниз, и девушка вновь оказывалась на полу, окончательно, наводя беспорядок неосторожными взмахами. Бобби, ранее уворачивавшийся от острых перьев, решил прийти на помощь, когда птица в полном бессилии окончательно уселась на полу и мутным взглядом отслеживала полёт вновь парящих в воздухе остатков подушек. Падение на мягкую постель и полное забвение — всё, что было с ней в те минуты. Ну, а ещё непроходимое, а только усиливающееся беспокойство человека так физически рядом, но мысленно далеко. Бобби, убрав все следы насильственной смерти графина, подушек, бинтов, торшера и других пострадавших в этой ситуации вещей, кинул очередной взгляд на распластавшуюся под рваным покрывалом девочку, и, не закрыв дверь комнаты, спустился вниз. — Ну как она? — спросила Эллен. — Ты бы видела, что она устроила за несколько секунд в комнате. В неё будто бес вселился. А потом так посмотрела на меня… До сих пор в дрожь бросает, — красноречиво описывал мужчина. — Очнулась и хорошо. Пусть отдыхает. Слушай, у тебя вообще еды нет. Съезжу куплю чуть позже. — С ней явно произошло что-то ужасное. Либо у неё окончательно поехала крыша, и она находилась в психушке, либо её кто-то насильно удерживал. Она мне такое наговорила! — не унимался Бобби. Несколько часов спустя Коста нашла себя. Она возвратилась в свою прежнюю степень странности и напрочь забыла всё, что учудила. Теперешний мир ей казался чужим, незнакомым, словно чем-то утерянным в круговороте недавних событий, и она совсем не понимала, как же ей остановиться и вернуться. Но пока Коста это обрабатывала только в мыслях на уровне сна, а наяву лежала без сознания. В это же время приехал Сэм, передать Бобби список от отца. Взволнованным тоном парень рассказал о состоянии Дина. Бобби было больно слышать это. Решившись всё же сообщить новость, он думал таким образом принести ему хоть какую-то радость, особенно после того, как нехотя сообщил Сэму для чего всё же нужны все ингредиенты в списке. Это получилось. Полминуты молчания, и настороженный вопрос: — Правда? — с нотками великой надежды. — Правда, — ответил Бобби срывающимся голосом и поспешил обнять Сэма, которой не смог сдержать слёз. Через несколько минут они уже стояли в комнате Сэльбы. Сэм зажал рот рукой, рассматривая изувеченные крылья, покрытую синяками, ссадинами и порезами кожу сестры, где не оставалось живого места. — Почему всё это происходит? Её тоже достали демоны? — глухим голосом спросил Сэм. — Без понятия. Она такой бред несла утром, ты бы слышал.***
Поздно ночью, когда обессилевшая Эллен уже спала в гостевой комнате, Бобби, допив горьковатую жидкость, поднялся со стула и выключил свет. Сотни мыслей копошились в его голове и жужжали разъярённым роем, не пытаясь даже прийти к консенсусу, отчего мужчина простоял несколько минут в полной темноте с пустой бутылкой в руке. Очнувшись же, он вновь решил наведаться в комнату душевнобольной, чтобы в очередной раз убедиться в неизменности её состояния. Но его ждало совсем другое: девушка, закутавшись в разорванный синий плед, не мигая, установила зрительный контакт со стеной, из-за чего Бобби сначала рассмотрел зелёные обои, а уже потом девочку. — Ты не спишь? — уточнил Бобби, немного притихнув. — Нет. Полагаю, я и так довольно много спала, — задумчиво протянула Коста, переводя взгляд на мужчину в дверном проёме. Бобби даже задумался над тем, моргала ли она всё это время. — Ты тоже не спишь, — довольно-таки успешно заметила девушка, разглядывая его с головы до ног. — Да, это верно, — отметил мужчина, садясь на край кровати на безопасном расстоянии от свисающего на пол медного крыла. Раны на его руках и ногах не заживали. Металлические наконечники стрел ещё поблёскивали в темноте на общем фоне аккуратных перьев. — Над чем размышляешь? — Я же тебе говорила, Бобби, что лезть в чужие мысли — неприлично, — с укором ответила она, всё также наблюдая за скованным мужчиной, прекрасно понимая, что ему некомфортно под таким пристальным взглядом. — И всё же? — Пытаюсь сообразить, что вообще происходит. Что за таблетками вы меня напичкали с Эллен? Мысли никак не собираются в кучу, — жаловалась Коста. — Успокоительные. Ты так меня напугала утром, что я уже раздумывал над тем, чтобы помолиться! — Ты меня удивил. Спасибо за то, что пустил и подлечил. — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Не смей! Я не позволю тебе снова куда-нибудь смотаться, чтобы увидеть тебя в следующий раз через несколько лет полумёртвой на моём крыльце. — В следующий раз я обещаю быть осторожней, — сказала она, невинно захлопав устрашающими глазками. — Коста! — угрожающе произнёс Бобби, уже готовый идти за цепями. — Я слишком долго была взаперти. Я имею право на свободу, — упрекнула Констанция названного отца и пугающе близко поднесла крыло к его ноге. — А кто сказал, что ты её не можешь получить здесь, рядом с нами? — резонно отметил Бобби, а девушка угрожающе ударила крыльями об пол, перья которых зазвенели. — Будто ты никогда не слышал о том, что Джон Винчестер называл свободой, которой каждый чёртов день великодушно одаривал меня! — воскликнула Сэльба, поджимая ноги под себя, неосознанно стараясь быть как можно дальше от собеседника, — Подожди… Ты уже позвонил ему! — Я что-то говорил о твоём отце? Я лишь хотел предложить тебе остаться у меня… Да, я сказал Сэму! Он был сегодня здесь. Я не мог ему отказать в желании увидеть тебя, — прикрикнул Бобби, мгновенно сбавляя громкость голоса. — Как же больно… — сдавленно прошептала девушка облокотившись о стену. Слёзы побежали по её бледному лицу. — Где? — забеспокоился Бобби, придвинувшись ближе. — Здесь, — ответила Коста, ткнув пальцем в грудь, где трепыхалось под рёбрами ослабленное сердце.***
Прошло ещё немного времени с той ночи. Коста уже встала на ноги, но это было похоже на то, что она буквально недавно научилась ходить. Это была дистрофичная тень прошлой девушки. Перья на рыжих крыльях не отрастали, раны почти не затягивались. Отсюда начались первые недопонимания Бобби и Констанции. Она боялась еды и совершенно отказывалась говорить истинную причину такому своему поведению. Она боялась не только еды, но и буквально всего: резко открылась дверь, чуть повысился голос, мимолётное прикосновение, резкие движения, бинты, темнота, а когда Коста зашла к Бобби во время чистки ружья, она упала в обморок. — Это точно была не психушка, — констатировал Бобби, обращаясь к Элен, в последний момент передумавшей ловить Косту. — Я начинаю размышлять над тем, что связать крылья было не такой уж плохой идеей, — ответила испуганная женщина. Крылья понемногу возвращали вид крыльев, а не пучков медных стрел, так что вскоре Коста уже лежала в своей постели, мирно впавшая в забытье.***
Стук в дверь. Бобби смотрит в щёлку и видит двух парней — братьев Винчестеров. — Ну слава Богу, — прошипел мужчина, распахивая дверь. Сэм и Дин смотрели на него серьёзно и нетерпеливо. — Как она? — вместо приветствия выпалил Дин. — Ей стало лучше? — Сэм был более мягок, чем брат. — Стало. Но она не в себе. — Это не похоже на «стало лучше», — отозвался Дин, пытаясь выцепить взглядом с лица Бобби все подробности. — Она крышей поехала окончательно. Так более понятно? Братья в крайнем испуге переглянулись. В голове каждого назревал вопрос: «Что же теперь делать?». Дин пошёл к лестнице, но Бобби перегородил ему дорогу. — Нет, Дин. Сначала я расскажу, что можно делать, а что нельзя, и вообще, как себя вести, — Дин неуверенно отступил на несколько шагов и скрестил на груди руки. — Девчонка боится буквально всего и в большинстве случаев падает в обморок, если не раскрывает свои общипанные треклятые крылья. Не подходите к ним иначе вас ждёт нечто подобное, — Бобби отвернул край рукава, где запястье было замотано окровавленным бинтом. — Что это? Она тебя ранила? — рассматривал Сэм. — Оцарапала! Кровоточит и не успокаивается уже несколько дней. И на ногах тоже! Коста теперь может обращать свои перья в медь, которая невероятно острая. Она иногда себя не контролирует. Поэтому не обнимайте, не прикасайтесь вообще. Коста очень боится. Никаких резких движений, звуков, говорите тише. Где бы она не была все эти годы, это её травмировало. Не задавайте вопросов о том, что было. Пусть, если захочет, расскажет сама. Всё уяснили? Если да, то инструктаж окончен, — Бобби освободил дорогу. — Что за..? — Дин осёкся. — Ей надо помочь, — прервал его Сэм и зашагал вверх по лестнице к первой комнате с чуть приоткрытой дверью.