Ну что, ты дышишь?
Ну что, ты дышишь?
Сейчас. Сейчас.
Ты дышишь?
Ну что, ты дышишь?
Сейчас!
Voices / Disturbed
Она тихонько застонала и прислонила ко лбу руку. Мир вокруг слишком быстро нёсся куда-то. К чёрту, скорее всего… Тусклое небо нависло над головой, буквально давило и выжимало из висков боль по каплям. Она уже дважды не сознаёт, где и что с ней, но спохватывается, только когда понимает, что мчит по дороге на мотоцикле, прижатая крепкой рукой к кому-то мерно и даже медленно дышащему — так, что в затылок отдаёт холодным, стылым дыханием. Что это? Почему она опять в какой-то переделке?! Мама всегда говорила, что Карина найдёт приключения на пятую точку, даже если будет молча сидеть за графическим планшетом в комнате на необитаемом острове. Это правило неудачника по жизни. Карина отняла голову от плеча — оказывается, всё это время она лежала на чужом плече — и хотела осторожно повернуться и посмотреть на того, по чьей причине сейчас впервые в жизни гоняет на железном коне по… Господи… напрячь бы память и вспомнить это грёбаное место… — Да где же я… — шепчет напугано Карина вслух так тихо, что её никому не расслышать, особенно при таком рёве мотора. И в голове услужливо шепчут: Бангор. Штат Мэн. Точно… Поморщившись, она принимала воспоминания, возвращавшиеся волнами, такими, какие они есть, стараясь сначала делать это безоценочно — и без паники тоже, иначе пиши пропало. Паниковать была причина. Дорога ровной лентой шла между деревьев. Справа был лес. Слева — поразительно! — тоже лес. Карина закусила губу и устало подумала, что от всего этого дерьма её вот-вот стошнит. Прижала руку к губам… Не сейчас. Шёпот, кажется, раздался глубоко во внутреннем ухе, а потом под черепной коробкой, там же и затих. Очевидно, она слишком сильно ударилась головой. Скривившись, Карина отняла ладонь и начала с присвистом дышать открытым ртом, стараясь успокоиться и не паниковать. Но что делать, если не получается! Похоже, поднялось внутричерепное давление. Страдальчески дёрнувшись, Карина вдруг заметила на периферии зрения пляшущие тени и сделала новую попытку обернуться. Однако тот, кто управлял мотоциклом, вдруг отнял руку от её талии и резко прихватил пальцами, покрытыми кожаной перчаткой, за щёки, силой отворачивая от себя. Стало страшно, да так, что она едва не упала с проклятого мотоцикла. Жест был властным и приказным, и она кожей продолжала ощущать след от прикосновения, даже когда мужская ладонь вновь легла поперёк живота, накрепко обхватывая девушку в кольцо. Непроизвольно впилась в руку ногтями, не зная пока, сопротивляться несмотря ни на что или благоразумно притихнуть. Хотя, какой у неё выбор? На такой скорости с мотоцикла не спрыгнуть, разве что на тот свет. Она всё ещё одета в больничное. хотя тоненький голубой костюм из дрянного дешёвого материала не спасал ни на секунду от пронизывающего ветра. Кричать тоже бесполезно: никто не услышит, кругом — лес и пустая дорога. Что обычно делают в таких обстоятельствах? Соображай. Нужно сперва дождаться когда он остановится, а уже потом попытаться сбежать. Рано или поздно я всё равно дождусь проезжающую мимо фуру, автозаправку или поворот, на котором он сбавит скорость. Я выжду удобный момент… С планом было легче. Фантомно, потому что надежды на побег слишком мало… но понемногу горло отпустил сковавший спазм, и Карина выдохнула, начала смотреть по сторонам и осторожно изучать взглядом то, что могла. Например, предположить, что её похититель — мужчина очень даже крупный, она сумела по большим длиннопалым рукам, обтянутым чёрными перчатками. Она осторожно сравнила со своими ладонями… прикинула. Покосилась вбок. Он это заметил и грубо двинул девушку плечом, так, что она мигом выпрямилась и прекратила свои эксперименты. Но её осенило: есть же боковое зеркало, в которое она наверняка сможет увидеть лицо преступника. Однако даже старательно вглядываясь, она не могла различить ничего, кроме, кажется, чёрного капюшона, скрывающего лицо. Под ним собралась густая тень, такая, что казалась почти материальной и угольно-чёрной. Даже самый глубокий капюшон такую не отбрасывает… и тревожное предчувствие холодным комом застыло в горле. А затем она увидела две узкие алые полосы, сверкнувшие там, где во тьме должны быть глаза. И блеснул улыбкой широкий, от уха до уха, показавшийся усеянным острыми зубами рот… В груди странно замерло, будто она увидела что-то очень непривычное. Всё равно что стоять напротив собственного отражения, которое вдруг ошиблось в сложном движении и оказалось живым и опасным. Взгляд споткнулся об алое… но стоило ей изумлённо моргнуть — и видение развеялось. Карина медленно отвернулась, сглотнула. Встречный ветер трепал волосы, раздувал и отбрасывал пряди назад. Вдали небо нахмурилось, и некстати девушка подумала, что серая полоса, покрывающая полотно — это дождь. Идёт совсем неподалёку… Если тебе что-то показалось, приглядись. Так говорила всегда мама, когда Карина звала её к себе в комнату, неспособная уснуть, потому что ей казалось, что ночью мир, привычная детская, всё кругом видоизменяется, становится опасным. Страшным. И угрожающим. Включи свет. Окажется, что бугимэн под кроватью — это клубок пыли и всякий хлам, который ты в темноте приняла за чудовище. Что костлявую ведьму, сидящую в кладовой, нарисовало твоё воображение, когда ты насмотрелась ужасов. Что подвал страшный только потому, что там моргает лампочка. Заменишь — и все призраки, дьяволы, духи и руки из стен куда-то деваются, оставляют место привычным вещам, которыми даже младенца не напугать. В темноте всё время что-то нам кажется. В темноте капюшона тоже казалось и плясало неясными тенями, и лучше бы ей не смотреть туда, где страшно. Карина старалась игнорировать странного похитителя, но ощущение, что за ней сидит едва не призрак, осталось. По замёрзшей спине, прижавшейся к необъяснимо холодному телу — холодному даже под одеждой — пробежали мурашки. А тем временем, загадочный ездок уже покидал Бангор вместе со спутницей. Тусклые краски вокруг постепенно сменяли багряные и золотые. Лес словно оживал по обеим сторонам дороги, сменялся более редкими посадками — и наконец, всадник покатил по неоживлённому шоссе. Карина уже дремала. Постепенно усталый мозг отключался, и она клевала носом, то и дело подаваясь вперёд. Наконец, мягко ткнулась животом в широкую холодную ладонь. Всадник придержал её и уложил себе на плечо, умостил тёмную макушку у себя на ключице: он, кажется, не ведал усталости и молча смотрел на дорогу, бегущую вдаль серой лентой. Вскоре небо заволокло тучами — примерно через час после того, как мотоцикл покинул Бангор, пошёл дождь. Он смурно взглянул на небо и очень кстати обнаружил на краю дороги виднеющуюся заправку. Залить топливом бак было бы тоже неплохо. Покосился на указатель топливного уровня, затем на спящую девушку — и чёрная ямаха свернула к станции.***
Далеко ли до Брюэра? Карина не знала ни ответа, ни того, почему думает об этом. Но мысль гвоздём застряла в голове. Она перебирала салфетку в пальцах, наблюдая за тем, как в заправочном кафетерии скучающе протирает стойку грязной тряпкой кассирша, уже немолодая женщина с крашеными светлыми волосами. На лице нет даже подобия улыбки, когда она замечает взгляд девушки и неприветливо смотрит в ответ. Карина пробует глазами выразить, что ей нужна помощь — но женщина уже равнодушно отвернулась… Капюшон напротив склонился чуть набок. Он словно заявлял: ну что, будешь пробовать ещё? Привлечёшь к себе внимание? Думаешь, тебе помогут? Она уже не обманывалась, что спутник её такой же необычный, как обстоятельства, в которые влипла. Верить в мистическое было проще, когда оно сидело напротив уже как данность. Сколько бы она ни вглядывалась под капюшон, не видно было ничего, кроме глубокого мрака. Карине стало неуютно. Показалось, за ней наблюдают… А затем из темноты вспыхнули два алых глаза. Она подскочила, неловко стукнулась коленкой об стол. В полупустом кафетерии это прозвучало так громко… Женщина за кассой флегматично взглянула и снова вернулась к протирке пивных бокалов. Дождь барабанил по стеклу, в углу глухо бормотал телевизор, в другом углу тихо обсуждали что-то двое приятелей. Напротив Карины сидело нечто, глядящее пронзительно из самой тьмы, такой непроглядной, что она была уверена: протяни туда руку и не увидишь, куда та подевалась. Точно растворилась в темноте. Откуда ей это знать? — Что ты такое? — шепнула она сдавлено, не найдясь, что спросить. И существо блеснуло вдруг пастью — широкой, ухмыляющейся, острозубой улыбкой. А затем выделило край капюшона чётче, чтобы тот бросал глубокую тень — и с лёгкостью спрятал свой жуткий рот. Рука в перчатке тяжело легла на стол. Он протянул раскрытую ладонь, положил её возле деревянного подноса с солонкой и перечницей на клетчатую скатерть. Карина опасливо покосилась на эту руку и убрала свои себе же на колени. Существо, определённо человеком не являвшееся, настойчиво сжало и разжало пальцы, так, что тихо скрипнули кожаные перчатки. — Для чего? — задала новый вопрос девушка, едва заметно шевеля занемевшими губами. Он упрямо набычил лоб, взглянув точно исподлобья пылающими алыми треугольниками глаз. Подался вперёд. Рука легла ближе, почти у тарелки с картошкой фри, которую Карина заказала наобум. Она не хочет касаться его, но разве есть выбор? Покачав головой, она нерешительно занесла свою ладонь над его. Сердце зачем-то заколотилось, тревожно заныло. Нужно всегда прислушиваться к себе. Если не уверена… не трогай. Не делай то, что заставляют… Он приподнял рукав потрёпанной чёрной накидки. Между перчаткой и тканью оголилась кожа неприятно-серого оттенка. Трупного цвета синюшно-фиолетовые вены змеились под ней крепкими верёвками. Он очевидно предлагал коснуться себя. И, вобрав в грудь больше воздуха, Карина сделала это. Удар прямо в центр лба, между бровей и выше переносицы — точно кто-то с силой толкнул её, и толчок был такой силы, что она опрокинулась и поплыла в воздухе, потеряв любую опору. Тело утратило вес, сознание погрузилось в полумрак… и растянулось до невероятных размеров, точно стены кафетерия, как картонные декорации к дешёвой постановке, вдруг обрушились, открывая взору бесконечное чёрное ничто. И в этом ничто за столом, покрытым клетчатой скатертью, сомкнув руку на запястье девушки, сидел он. Он уже отодвинул капюшон от лица, и Карина смогла наконец разглядеть его. Широкие от постигшего ужаса зрачки дрожали двумя чёрными точками на лице. Осознать умом существо не получилось, и тогда Карина спросила снова: — Так что ты такое?.. Не размыкая рта, расползшегося по мраку на лице вечной ухмылкой, он ответил вопросом на вопрос — она вздрогнула от хрипловатого, холодного голоса, отражённого эхом на подкорке мозга. Алые глаза сузились, голова склонилась. — А что ты ожидаешь увидеть во мне? Он похож на дикую птицу, подумалось вдруг Карине. Особенно когда вот так наклоняет голову, будто всматривается… — Не птица, — поправил он тихо. — Не человек. Не то, к чему ты привыкла. — Тогда что?.. Стол плыл во мраке. Непроглядная тьма окружала их, и Карина пугливо металась взглядом то по неподвижному собеседнику, то вокруг себя — однако он заметил: — Не отпускай руки. Упадёшь. — Откуда? — обронила она и вскинула брови. — И куда?.. Но ответ пришёл сам. Стоило второй руке незнакомца повести перед лицом, как во мраке начало проступать необъятное пространство, уходящее бесконечно вниз и вверх, захватывающее всё по бокам. Его было так много, что она ощутила с тревогой, как внутри всё разрывается от нехватки кислорода и желания сжаться и спрятаться в этом гигантском пустом нигде. — Узнаёшь? — эхом откликнулся незнакомец и второй рукой указал вбок и вниз. Карина немедленно проследила за ним и вздрогнула. На глазах мрак и пустота нарастали далёкими мириадами звёзд и газовой пыли. Планеты выглядели тяжёлыми шарами, совсем как модели на уроках астрономии. И поневоле ей подумалось, какого размера должен быть таинственный похититель, раз он так легко обозревает все планеты, кажущиеся небольшими увесистыми мячами. — Почему я в космосе? — обронила она и слабо посмотрела в треугольники алых глаз, вздрагивая. Они пылали, растекались языками холодного пламени из глазниц, плясали и дрожали в безветрии, как живые, и вспыхивали при каждом слове, обронённом чёрной пустотой — такой густой и непроглядной, что она обрела очертания мужского тела и выделилась на фоне звёздного космоса. — Потому что я отсюда родом. Ты же спросила, кто я такой. Нет лучшего ответа, чем показать не таясь истинный облик своему языку. — Языку? — Карина сжала виски руками и расширила глаза. — Господи, какой кошмар. Я либо с ума сошла, либо меня действительно сбила машина и я в коме… почему мне так страшно?! Верни меня обратно. — Когда закончу, верну, — невозмутимо ответила чёрная пустота. — А пока время для того неподходящее. Я забрал тебя не затем, чтобы теперь молчать. С каждым словом в горле у Карины становилось всё больнее. С каждым словом ей казалось, существо растёт и увеличивается, расплывается облаками газа и пыли, полупрозрачным дымом и космическим ветром. Словно пылающий огонь, контуры бесплотного тела дрожат и множатся в глазах. Он и правда теперь огромен… Карина вздрогнула, поняв в одну секунду, что стол куда-то делся, а сама она стоит на ладони у исполина, размером с его алый глаз. — Назовись! — крикнула она, леденея. — Назови своё имя! — В том и дело, что его нет, — отстранённо сказало нечто, не размыкая рта, и склонило голову на другое плечо. — Я здесь уже очень, очень давно, и забыл даже, что его мне никто не дал. Это место — узилище и дом. А я приставлен следить за порядком, наблюдая из великого Хаоса. — Я не понимаю… Крохотная, она умоляюще всмотрелась в дышащее чёрным пламенем лицо. Оно переливалось фиолетовыми и синими протуберанцевыми красками, казалось частью космоса. Сквозь могучее тело просвечивали звёзды. — Я с незапамятных времён наблюдал за Землёй, придав себе осиянную звёздами форму и скрепив её мраком из чёрных дыр, в ожидании, что однажды время придёт, и я снова приму человеческую форму… — Снова?.. — пугливо откликнулась Карина. — … снова, чтбоы отомстить жертвам машины, запускающей раз за разом бесконечное колесо войны. И покарать зло, которое тому является истоком. — Я не понимаю! — голос её зазвенел в пустоте. — Кому ты хочешь мстить?! Зачем я нужна тебе?! — Ты хотела знать, кто я такой, — неумолимо звучал голос. — Но в разные времена моё имя было разным… Первые люди звали меня десницей Господа. Карина хотела попятиться от нависших над ней пламенеющих глаз. — Моисеево племя звало Тёмным мессией. Воздуха не хватало. Она понимала, что с каждым гулким словом, проникающим сквозь неё вибрирующей волной, задыхается. Космос был чрезмерно огромен… как и он, высящийся сверхсущностью над ней. — А сейчас меня зовут Мстителем.***
Карина верила в Бога. Не так истово, как кто-то, да и праведницей не была. Если на то пошло, она сквернословила, лгала матери и занималась добрачным сексом. Она точно не была примером верующей девушки… Но полагала, что этот мир и её саму создал некто, непостижимый человеческому разуму. Некто слышащий и видящий всё, что происходит. Тот, кто вершит судьбы. Накидывает нити человеческих жизней на общем полотне. Но сейчас смотрела на существо напротив, схлопнувшее за мгновение целую Вселенную, с непониманием, не в состоянии осознать. И это — правая рука Бога? Её Бога? Его глаза уже не таились и были двумя алыми полосами во мгле, заменяющей лицо. Рука его по-прежнему стискивала её ладонь, и, когда Карина попыталась её выдернуть, он перехватил крепче, а голову пронзила новая мысль: — Теперь слушай внимательно. Мне нужна твоя помощь… — Почему именно моя? — она оскалилась, тяжело дыша от усилий. Силён, дьявол… Так просто от него не вырваться. — Я тебя не выбирал. Вселенная так распорядилась, ибо ты просила о помощи, а я явился помочь. — Что это значит? — с каждым ответом появлялись всё новые вопросы. Карина нахмурилась. — Тот фокус с видением… как ты это сделал? Она с опаской взглянула на стакан перед собой и подозрительно протянула: — Ты что-то подмешал в мою воду?.. — Я падал с неба крупным неделимым камнем, но на Землю опустился разъединённым на шесть осколков. Пять из них я вобрал в себя, один утратил… Я показал тебе иллюзией, кем был до того, как мою суть заточили в человеческой форме. Не случайно… это всегда означает, что здесь есть кому отомстить. Но так, во плоти, я гораздо слабее чем в обычном своём облике. Мне не обойтись без помощи языка. И особенно — без твоей энергии… Последнее прозвучало слишком голодно. Так, что глазницы жадно вспыхнули, а между зубов скользнул чёрный гибкий язык — молниеносно, как у змеи. — Именно ты нужна мне, потому что видела меня раньше. Именно ты изображала меня прежде. Именно ты знаешь, как меня зовут. В той, другой грани мира, ты ушла в небытие чистой энергией, но понадобилась мне здесь — и я услышал и откликнулся твоему нежеланию умирать, поместил тебя в мир, где смерть вынужденно забрала бесчисленное множество живых созданий. Поместил вместо кого-то другого. — Но я не просила!.. — возмутилась она и закусила губу, глядя в ставшие вдруг насмешливыми глаза Мстителя. — Или?.. — Ошибаешься. Ты клялась вспомнить меня и то, как звала меня, если сохраню тебе жизнь. Имя освобождает, наделяет особой силой. Вспомни, кто я. Кем была ты. Карина устало оперлась локтем о столешницу, сгребла скатерть под ним. В глазах плескалось отчаяние: грудь тиснуло странное воспоминание. Губы, из последних сил шепчущие воздухом из разорванных лёгких: — Господи, прошу. Воздаяния. Руку, стиснутую в кулак прежде, чем колесо наедет на неё и раздробит кость и мясо в кровавые лохмотья. — Справедливости, Боже… Смерть так близко, что дышит в лицо. Карина резко отпускает руку и выдыхает, точно как в тот вечер — лежащей на сером асфальте в месиве крови и сломанных костей, пронизанная болью, как церковный витраж светом, и выдохнувшая воздух из груди в предсмертном стоне: — Гай…