Накануне Фестиваля

Собрание было долгим. Сначала я предоставил информаторам сведения, выкупленные у Санго и поделился наблюдениями, сделанными за последние дни. А потом поговорил по душам. Хорошо же ребята «прикрывают тыл издалека»: Инадзума – единственный регион, где взяли наш след. Вряд ли они были рады выслушивать нотации от приехавшего из-за моря выскочки (начальства), тем более, что по итогу собрания часть исполнителей была временно отстранена от работы. Мондштадское отделение давно бы отстранило меня самого с такими претензиями, но инадзумцы куда большее значение предают иерархии. До утра мы детально разбирали ошибки, устраняли нестыковки в легендах и сочиняли для всех алиби. Кэйя оставил окно своей комнаты открытым. Его кровать стояла прямо под окном, что было не самым эргономичным интерьерным решением и наводило на мысль, что передвинули её специально – по крайней мере в моём номере кровать стояла вдоль другой стены. Он проснулся, накинул челку на глаз и с ленивой улыбкой, даже не думая подвинуться, наблюдал, как я нелепо перебираюсь через него. – Я ждал, – сказал он, когда я навис над ним. Так хотелось его поцеловать. Так страшно было потерять его. «Я ждал». Чего? О чём ты? Не важно. Я убрал волосы с его лица, почти ощущая, как он готов по-кошачьи ласкаться о мою ладонь. И крепко поцеловал. Сжимал у корней его волосы, ласкал его лицо и продолжал целовать. Не мог наесться этим поцелуем. Наконец, оторвавшись, я встретился со взглядом Кэйи. Нечитаемым. Незнакомым. Всё замерло. Разочарован? Оскорблён? Я отстранился, позволяя ему встать с кровати. Он отошёл и остался спиной ко мне, скрестив на груди руки. Невозможно было перестать на него смотреть. Почему я решил, что Кэйя двигал кровать для меня? Может, она так и стояла. Что вообще за идиотская затея лезть в его комнату? Нужно было уйти, немедленно. Вдруг Кэйя в два шага пересёк комнату и резко вышел, так и не взглянув на меня. Больше всего я хотел уехать из Инадзумы прямо сейчас. Но голос разума говорил, что не следует становиться участником дипломатических конфликтов настолько часто. Нужно было заставить себя поспать перед фестивалем – последний раз я спал ещё дома перед отплытием и около часа сразу после заселения, почти двое суток назад. Ощущая внутреннюю дрожь, я лежал на его кровати и почти не дышал. Не знаю, как долго я смотрел в потолок, прежде чем закрыть глаза, и сколько прошло времени, прежде, чем я проснулся. Вернувшийся Кэйя как ни в чём не бывало сообщил, что сейчас три часа пополудни, а доносящийся с улицы шум – это не народное восстание, а разгорающейся фестиваль. – Забыл, что ты здесь. Уж хотел раздеться до гола и ходить, как обычно – Так раздевайся, – бросил я, не глядя на него. – Я стесняюсь. – Я мыл тебя, помнишь? – Но не в таком возрасте! Вдруг завидовать начнёшь. Пока я спал, Кэйя сводил всех в уличный ресторан и принёс оттуда омлет с рисом и зеленый чай – для меня. Он выглядел спокойным, даже беззаботным. Это было ещё ужаснее, чем если бы он разыгрывал драму о невыносимом страдании. Театральную постановку он оставил для дуэли с Аято. Мы прибыли на островок к северо-западу от Рито. И по дороге всё было спокойно – не перевернулась лодка, не напали ниндзя, не случилось извержения вулкана – к сожалению. Торжественность и беззаботность обстановки уничтожали. Извержение вулкана зверствовало внутри, и лава заливала мозг и все внутренности. Отслеживать работу волонтëров по обеспечению безопасности фестиваля было выше моих сил. Я явно доставил Кэйе удовольствие, когда сказал, что занял места поближе к арене – он знал, что каждый его игривый выпад и каждый двусмысленный взгляд не останется без внимания. Слева от меня сели Коннор и Ноэлль, не прекращающие болтать; справа подсел Тома – очень близко подсел. Во время первых дуэлей «мастеров боевых искусств» (похожих на драки разбойников) он то и дело обменивался комментариями с Коннором, пытаясь вовлечь меня в обсуждение, и не упускал возможности коснуться моего плеча. Ещё немного, и я бы его придушил. – Не желаете после фестиваля заглянуть на прощальный ужин? На закуску я приготовил креветочные печенья, они ведь вам понравились. – Очень мило, что вы интересуетесь моими предпочтениями, – я покосился на Коннора. – Так вы придёте? Время будет позднее, переночевать можно в моём флигеле. Его флирт выходил за все границы. – Вы рассматриваете вероятность возвращения в Мондштадт? Не обязательно уделять мне особенное внимание, чтобы получить покровительство, если вы в нём нуждаетесь. – Когда появляется повод, дальний путь – для меня не проблема, – нашёлся Тома, – Возвращаться насовсем не планировал, всё же я связан обязательствами с господином. – Тогда вам следует вести себя сдержаннее и быть внимательнее к своему господину. Очевидно, его любовь к экзотике не заканчивается на вас. По выразительному лицу Томы было не сложно догадаться, как он задет. (Suzuki Keiichi – Festivo) Бедняга не стал искать другое место, только потому, что на арене появились виновники нашего с ним пребывания здесь. Кэйя и Аято были одеты в боевых кимоно: Аято в белоснежном, Кэйя в лиловом – цвета «мурасаки». Их бой был похож на брачный танец журавлей. Аято вёл атаку, Кэйя позволял, изящно уклоняясь. Сквозь вуаль непроницаемого достоинства Аято читалось увлечение игрой. Мне хотелось поджечь и опрокинуть в Бездну арену и этих двоих павлинов, и казалось, что если и дальше не сводить с них глаз, это вот-вот случиться, а я сгорю вместе с ними. Мои сжатые в кулаки руки уже побелели. Внезапно взмах крыла-рукава лилового кимоно – и Кэйя подставляет меч к сердцу Аято. Овации. Я бросился вниз с трибуны, оттолкнув Коннора, без единой связной мысли в голове, с одним желанием – увидеть его. Пробираясь сквозь толпу, я боялся увидеть их за сценой вместе. Но Кэйя, взвинченный и восторженный, в распахнутом на груди кимоно, сам выбежал мне навстречу, схватил меня за запястье и потянул прочь от арены. Не говоря ни слова, мы добежали до пристани и взяли лодку до острова Наруками. – И что, мы действительно поедем домой через Ли Юэ? – съязвил Кэйя, сев в лодку напротив меня. – Можно отправить через Ли Юэ только Коннора с Ноэлль, раз уж билеты куплены. – Я не смогу насладиться всеми прелестями закрытого клуба? Это же так пикантно!Не увижу красавчиков? Думал, ты познакомишь меня с кем-то особенным… – Этот «особенный» сказал бы, чтобы я следил за тобой, а то в бардель завербуют. – А что бы сказал ты? – Спросил бы, сколько стоит попортить его смазливую мордашку. – О, будет весело. Отличное дополнение к стриптизу, массажу и сауне. Поехали! – Я бы не хотел. С довольной улыбкой Кэйя подставил лицо ветру. Только когда мы причалили к берегу Арауми, подальше от буйства фестиваля, он спросил: – А чего бы ты хотел? В стороне трепетали ветви отоги. – Чтобы это был ты. – Я бы хотел, чтобы это был я, – без колебаний ответил он и пошёл вдоль берега. Я шёл за ним, сохраняя дистанцию, пока мы не достигли мыса. – Думаешь, я не видел, что происходит? – сказал Кэйя, вдруг остановившись, – Я предпочитал не видеть, даже не начинать догадываться. Чтобы сделать свою жизнь хоть в чём-то простой и определённой. Он снимал наглазную повязку и убирал волосы с лица. – Я был оставлен моей семьей. Я не знал, что от меня может потребоваться каждый день. Жизни человека, который меня приютил, угрожала опасность – из-за моего подарка. Во всём было двойное дно. Не хотелось ещё больше усложнять. Кэйя повернулся ко мне. Я видел его глаза – голубой и янтарный, на котором лежала печать правды. – Не хотелось знать, что мой названный брат и мой капитан в меня влюблён, – закончил он. Мы одновременно опустили взгляды и смотрели на лёгкие волны темнеющего залива. – Сейчас мы меньше зависим от обстоятельств, – сказал я. Кэйя присел на песок. – Не сказал бы, что ото всех. Я многого о тебе не знаю – не должен знать. Да и том, что будет со мной дальше. Я сел рядом. Взгляд упал на витую ракушку. Я достал её из песка и положил рядом с его рукой. – Ты слишком дорог мне, чтобы я не осознавал риски. Но скажи, это всё, что тебя останавливает? – Не знаю, достоин ли я. – Чего? – Тебя. Я взял его за руку. – Просто знай, что когда мы вернёмся, я всегда буду ждать тебя на ужин. Кэйя приблизился ко мне, задержался, прикасаясь к лицу и осторожно коснулся моих губ своими. Я захлебнулся счастьем. Прижал его к себе и снова стал целовать. Никогда не думал, что поцелуй на самом деле может быть «сладким» – мне казалось, это пошлое образное выражение из дешёвых романов, – но его губы словно источали виноградный сок.