obsession

      Данное письмо я прикладываю к своему заявлению об увольнении. Зачем я всё так подробно написал? Чтобы ты, Вадим, понимал мои истинные цели и желания. Как я сказал ранее, лучшее, что могу теперь сделать, — быть честным с тобой.       Прости за то, что ты верил в меня, поддерживал, а я в ответ сделал себя бездушной тварью и воспользовался тобой. Прости, что ты считал меня замечательным музыкантом и человеком, что приблизил к себе, а я заставил тебя испытать большое разочарование. Да я сам не подозревал, что могу совершить подобное, напрочь потеряв контроль, здравый рассудок и человечность! Именно человечность, ведь теперь я никогда не смогу назвать себя человеком. Только ничтожным, бессовестным, похотливым существом. Я подвёл тебя, Вадим. Я не заслуживаю твоего понимания и прощения.       Долго думал над тем, что же буду делать после совершённого. Может, надо попробовать устроиться в другой коллектив? Может, пойти работать по специальности? Однако принял я правильное решение только во время написания этого письма. Я в полной мере осознал свою отвратительность, в полной мере осознал, в кого себя превратил! И нет: кажется, лучшее, что я могу сделать, — это не быть с тобой честным. Лучшее — уничтожить себя.       И мне даже не страшно от мысли о самоубийстве! Страшно то, что я мог бы продолжать спокойно жить на свете! И уж лучше я умру от потери крови или от удушья, чем буду дальше позволять себе загнивать.       Я думал, что, овладев тобой, избавлюсь от одержимости, что задышу, наконец, полной грудью. Но я ошибался и готов сполна заплатить за свою ошибку.       Когда ты прочитаешь это письмо, будет уже поздно, Вадим. Я покончу с собой. Отчаянно умоляю хоть однажды простить меня! Я бесконечно, искренне благодарен за всё, что ты делал для меня! Я жизнью тебе обязан; за тебя жизнь отдаю!       Спасибо за всё. Прости за всё. Саша Ра…

***

      Знакомая тёмная дверь. Тяжёлый вздох, из глаз текут слёзы, трясущаяся рука крепко сжимает прощальное письмо с заявлением. Сердце нестерпимо ноет, душа рвётся на куски, а на языке вертятся слова, которым никогда не суждено стать произнесёнными вслух. Это последний день Саши Ра — скромного, бесконечно влюблённого в музыку гитариста, в один день превратившего себя в живого мертвеца, лишённого человеческих чувств.       Радченко подкладывает письмо и заявление под дверь квартиры; он едва не захлёбывается солёными ручьями, целуя уже влажную бумагу, шёпотом повторяя свой страшный секрет, что умрёт вместе с хозяином.       — Саша! — зовёт знакомый приятный голос. Ра моментально поднимается с колен, снова сжимая в руке два листа. — Что ты здесь делаешь? И… Что с тобой?! — беспокоится Вадим.       — Да так, ничего. Всё нормально. — Саша берёт себя в руки, отворачивается, смахивает с лица слёзы. Вадим качает головой, не веря коллеге, подходя близко-близко к нему. Ласково гладит по волосам, заглядывая в покрасневшие влажные глаза.       — Я как раз хотел позвонить тебе, Сань. Мне очень нужно с тобой поговорить… — И Саша замирает, находясь на пике волнения. Забывает, как дышать, как думать.       Но всё же протягивает бумажный ком, смотря на Вадима. Будто любуясь им в последний раз…