спустя столько лет?

      Ему понадобилось всего пять лет, чтобы изо дня в день убеждаться в преданности своего «да». Нил никогда и не сомневался, но благодаря этим мыслям он боролся с неистовой пустотой, когда понял, что случилось в ту ночь.       Ему понадобилось всего шестьдесят месяцев, чтобы Ники был рядом, не давая нырнуть ему в пропасть. Нил обожал его улыбку, которая служила напоминанием о нём. Этот человек был единственной существующей опорой между этими двоими. При каждой попытке отблагодарить Хэммика, он падал в его объятия, истекая кровью и горячими слезами.       Ему понадобилась всего тысяча восемьсот двадцать пять дней, чтобы дождаться того самого вопроса от первоисточника, но каждый раз лезвие обжигало кожу, будто разгорячённые руки опускали в ледяную воду; боль, которая проедала всё его тело.       Ему понадобилось всего сорок три тысячи восемьсот часов, чтобы окончательно разбить своё сердце вдребезги. В руках Нил держал письмо, которое не хотелось бы видеть никогда больше. Но это было единственным напоминанием о нём.       Ему понадобилось всего два миллиона шестьсот двадцать восемь тысяч минут, чтобы собрать все возможные части себя. Нил стал жесток, озадачен, строг и непроницателен.       Капитан господина — так его звали в кругу Мориямы, когда слухи об играх разлетались со скоростью света, точно так же, как и вся информация его доходов.       Натаниэль Веснински держал своё слово.       Ему понадобилась всего секунда, чтобы влюбиться вновь. Пять лет с момента самой громкой победы в истории Воронов и Лисов. Столько же времени с момента его исчезновения. Секунда, чтобы господин отпустил его на свободу.       Именно тогда он должен был вернуться.       Те пять лет, в тот момент он очнулся в холодном поту, жадно глотая воздух ртом. Рукой нащупав выключатель, Нил зажёг свет, как его взгляд упал на ту самую вещь. Он не успел и вздрогнуть, как одна рука уже держала нож с повязкой, а вторая сжимала телефон. Глаза бегали всего по трём словам. Сердце посылало экстренный сигнал «sos», когда он в буквальном смысле влетел в комнату Эндрю. Но там не было ничего, что могло дать хотя бы намёк на происходящее, как и на самого парня. Комната была полностью пуста. Звук из трубки уже во всю разливался по телу короткими словами:       — Телефон находится вне зоны действия сети, — далее следовали лишь короткие гудки.       Пятьдесят раз — то количество вызовов, которые он успел сделать за несколько секунд. Около миллиона звонков за прошедшие пять лет, но ни одного, на который ему ответили бы с другого конца.       Жизнь шла по кругу — тренировки, учёба, игры, заработок. Он был строг, упрям и яростен — это был Натаниэль Веснински. Нил Джостен был спрятан с тем самым последним сообщением от Эндрю. Он исправно платил свой процент господину. Не бросать слов на ветер Нил научился именно у Миньярда. Ичиро пожинал плод своих трудов, каждый раз смакуя боль в его глазах. Он наблюдал, и уверенность в нём возрастала.       Те шестьдесят месяцев, в тот момент он трижды пытался наложить на себя руки. Хэммик вселял в него надежду, всегда спасая Нила от собственной глупости. Они никогда не говорили о нём, но раз в пол года Николас передавал по одному письму для Нила от Эндрю — обратных писем было больше двух сотен: все до единого хранились у Ники в письменном столе, ящик которого был закрыт на ключ. Он отсылал их Эндрю, но тот, даже не вскрывая их, пересылал обратно.       На одном из этих писем было пятно крови — Хэммик знал, кому она принадлежит.       Те тысяча восемьсот двадцать пять дней, в тот момент Нил всё чаще разговаривал сам с собой. В конце каждого разговора он прижимал к шее лезвие ножа Эндрю, оставленный ему перед уходом, и задавался всего лишь одним вопросом, который терялся на фоне его бреда: «да или нет?»       И каждый раз нож падал на пол, оставив тридцать одну отметину на его шее. За эти двадцать одну тысячу девятьсот дней он получил всего десять писем, которые перемалывали его в фарш, словно свежее мясо пропускали через мясорубку.       Те сорок три тысячи восемьсот часов, в этот момент он держал последнее десятое письмо. Глаза бегали по кривым буквам, чтобы найти хотя бы малейший намёк на происходящее, но не было ничего.       Эндрю Джозеф Миньярд прощался с ним.       «Ты – всё то, что я так ненавидел в себе, Нил Абрам Джостен.» — это были его последние строчки.       Внутри Нила разливалась агония, пальцы правой руки судорожно ощупывали губы, шею, щеки, грудь — все те места, где успели побывать поцелуи Эндрю. Голова рухнула в колени сидящего рядом Ники, который перенимал своим телом каждое надрывное движение Нила в попытках успокоить свою истерику.       Те два миллиона шестьсот двадцать восемь тысяч минут, в тот момент он в буквальном смысле собирал себя по частям — это был выпуск из университета. Нил стоял позади открытых дверей стадиона «Лисьей норы», осматривая его последний раз перед уездом в другой штат, где он станет капитаном одной из ведущих команд среди сборной по экси.       Натаниэль играл возбужденно, зациклено, зависимо, вкладывая всю свою ненависть и обиду. Господин не успевал пересчитывать и проверять перечисляемые деньги на его счета. Доверие Ичиро было оправдано. Он утвердил своё доверие.       Тогда же он и сдержал своё обещание, которое дал Эндрю пять лет назад.       Та секунда, в тот момент телефон Нила задребезжал, отскакивая от прикроватной тумбочки. Он не задумываясь поднял трубку. Была назначена встреча в том месте, где он хотел оказаться меньше всего на свете. Ичиро стоял в центре стадиона Лисов, взирая на Нила свысока.       — Ближе, Натаниэль, — каждый раз он называл лишь настоящее имя Нила.       Руки его сжимали конверт, который он узнал бы среди тысячи подобных. Лицо Мориямы изогнулось в издевательской насмешке, когда тот разглядел светлеющую надежду.       — Спустя столько лет ты готов принять его обратно? — его брови изогнулись в изумлении, а рука протянула то самое письмо.       — Всегда да, — все так же коротко ответил тот, выхватив ценный клочок бумаги.       Весь стадион залился смехом Ичиро, после чего эхом раздались небольшие а-ля аплодисменты в сторону Нила. Тот же не произнёс и звука. Его глаза рыскали в поисках надежды, наконец, зацепившись за нужные ему слова, его тело обмякло и рухнуло камнем на покрытие поля.       В ту секунду ему вновь захотелось жить. Ичиро незаметно оказался достаточно близко к нему, присев на уровень его глаз. Мягкими пальцами, будто бархат, он приподнял его подбородок, чтобы взгляд парня был строго напротив его глаз. Губы прошептали всего лишь одно слово: свободен. В ту секунду он незамедлительно помчался прочь, перечитывая последние строчки вновь и вновь, пока не дойдёт до нужного места. Без каких либо угрызений совести он вскрыл замок кампуса, пробравшись на этаж своей старой комнаты, зная, что никто не осмелился в неё заселиться. «Тебе нужно отдохнуть, я буду рядом. Да или нет?» — Нил перечитал эту строчку сто сорок восемь раз, прежде чем забраться в кровать, положить повязку с ножом в то место, откуда взял пять лет назад. И он провалился в сон, не заметив, как губы на автомате прошептали «с тобой всегда да», почувствовав знакомое ледяное прикосновение. Это была именно та секунда, когда, открыв глаза, Нил не желал знать ничего, кроме того, что даже спустя столько лет, это всегда будет «да».