Плясать на льду учился он у музы,
У зимней Терпсихоры… Погляди:
Открытый лоб, и черные рейтузы,
И огонек медали на груди.
Он вьется, и под молнией алмазной
Его непостижимого конька
Ломается, растет звездообразно
Узорное подобие цветка.
И вот на льду, густом и шелковистом,
Подсолнух обрисован.
Но постой — не я ли сам, с таким певучим свистом,
Коньком стиха блеснул перед тобой.
Оставил я один узор словесный,
Мгновенно раскружившийся цветок.
И завтра снег бесшумный и отвесный
Запорошит исчерченный каток. ©
Владимир Набоков
Как можно описать фигуриста скользящего по льду? Изящество, красота, грациозность, пластика, легкость — столько эпитетов сразу рождается в голове. И Леви Аккерман был олицетворением каждого из них. Невероятное сочетание мощности и одновременной легкости, виртуозности, мягкости движений. Мы не мечтаем о том, что у нас есть. Не мечтаем о вещах, что носим, о странах, в которых уже побывали, об успехах, которые достигли. Мечта перестает существовать, как только становится достигнутой целью. С этой минуты она больше не мечта. В этом смысле мечты никогда не сбываются. Катарина никогда не мечтала стать партнершей Леви. Не потому что не хотела, а потому что это казалось настолько нереальным, что даже мечты о подобном казались глупыми. И вот он стоит рядом с ней, на одном и том же льду. И это так обыденно и уже привычно, что даже самой странно. Вот он Леви, живой, настоящий, словно сошедший с телеэкрана, стоит и смотрит на нее, так словно, словно
никого вокруг не существует (ну, конечно же, нет), словно она опять сделала что-то не так.
— Да какого же хера?! — он едва не хлопнул себя ладонью по лицу.
— Что опять?!
— Я сказал, что вот на этом моменте мы идем направо. Направо, блять. Какого хрена ты снова поехала влево?! Мне что на лбу это у тебя написать?!
— Себе на лбу напиши!
Мари Доук, навалившись телом на борт уже с полчаса наблюдала это представление. Маленькая, она едва выглядывала из-за бортика. Из-под какой-то бесформенной куртки торчали тоненькие ножки. Светлые кудри небрежно собраны в пучок на затылке. Похожа на девочку, и не скажешь, что ей уже за тридцать, только разве что морщинки в уголках глаз появились.
— Ты уверен, что они смогут кататься?
— Более чем, — кивнул Эрвин, скалой возвышающийся позади женщины. — Не обращай внимание. Они пофыркают и успокоятся.
— Хорошо, — кивнула Мари. — Тебе виднее.
Она вновь посмотрела на Леви. Их пара с Марией была настоящей легендой. Она была на чемпионате мира в позапрошлом году. На том, где Леви выиграл свое пятое чемпионское золото. Как и положено чемпионам, они выступали последними. Произвольная еще не отгремела, а зал уже визжал и утопал в гуле аплодисментов, пока Леви с Марией исполняли финальное вращение. Когда они закончили, произошел натуральный взрыв. У Мари буквально уши заложило от всеобщего крика, а пол под ногами вибрировал. Это был один из величайших моментов спорта. А Леви был тем человеком, который этот спорт в свое время перевернул. Каждая программа — выход за рамки, наглое заявление, крик всему миру. Они победили этот страдальческий пафос, так навязываемый спортивной модой и устоями. Именно тогда и случилась революция. Леви Аккерман — не совсем человек, он супергерой, которого закинули на планету для того, чтобы он поиздевался над примитивными реалиями обычных землян. Но Леви все равно на это, хоть эту революцию он сам и начал. Он думал о другом. Он мечтал об олимпийском золоте. Мечта, ускользающая из рук. Он должен был выиграть ее еще тогда, кабы не глупое, фатальное падение на тренировке. Одна ошибка стоила целой мечты. Не только для него. Мария Райт поняла, что они проиграли, еще в тот день, когда увидела рентгеновский снимок Леви, дающий понять любому, даже ничего не смыслящему в медицине человеку, что это перелом. Если бы такое допускалось, то Леви, пожалуй, предпочел бы прикрепить к гипсу лезвие и откатать прямо так. Но так, конечно, было нельзя. Леви выиграл пять чемпионатов мира подряд. И в том сезоне он тоже встал на коньки и завершил его победой на мировом первенстве. Но кому это интересно, кто там выиграл чемпионат, если только вот закончилась Олимпиада, а Леви на ней не было. Потом он взял еще два чемпионата. А потом вдруг мир загудел, словно улей. Потому что на небосклоне фигурного катания зажглась новая звезда. Марлийские фигуристы Пик Фингер и Порко Галлиард вдруг показались глотком свежего воздуха. Король умер, да здравствует король. Только вот нихрена король не умер. Мари хорошо знала Леви. Он еще не сказал последнее слово.
— Так, все, оставьте дорожку шагов в покое, — наконец подал голос Смит. — У вас еще куча времени, чтобы ее отработать.
— Какая куча? — нахмурился Леви. — Два с половиной месяца — это не куча, это караул.
— Уймись. Давайте отвлечемся, — он спустился на лед, медленно подойдя к спортсменам. — Если мы все наше время будем тратить на шаги и спирали, то это и правда караул. Попробуем что-нибудь посложнее. Тодес, — решил он.
Катарина и Леви переглянулись. Тодес. Интернет переводил название элемента как «спираль смерти». На самом деле, тодес — это когда партнерша описывает спираль вокруг партнера. И совсем непонятно, почему именно «спираль смерти». В фигурном катании полно элементов, которые намного ближе к «смерти» и по силовым затратам, и по травматизму, а тодес вполне себе мирный спокойный элемент. На тодесе можно хотя бы пару секунд подышать, чего не скажешь о поддержках, подкрутках, выбросах и прыжках.
— Какой именно? — уточнил Леви.
— Назад-наружу, — ответил Смит.
Аккерман кивнул и Катарина торопливо приняла протянутую ей руку. Технически тодес выполняется вроде бы просто, а вроде бы и ничего подобного. Мужчина низко садится в посадку циркулем, удерживая женщину за руку, касающуюся головой льда.
— Не лучше ли было начать с вращений? — заметила Мари, когда Эрвин вернулся за борт. — Тодес для нескатанной пары сложновато.
— Они никогда не делали вращения и я ставлю восемьдесят процентов на то, что они тут же рассинхронятся и мы продолжим слушать возмущения Леви. Ты же этого не хочешь?
— А тодес, значит, они сделают?
— Не знаю, — пожал плечами Эрвин. — Его они тоже сейчас будут делать первый раз. Смотри.
Они проскользили по дуге и Катарина, казалось бы, совершенно легко оторвала одну ногу от земли, откидываясь назад. Сейчас она больше ничего не может сделать, лишь слепо довериться Леви. Парное катание на том и держится. Большинство элементов, за исключением шагов, прыжков и вращений, делает партнерша, но пятьдесят процентов успеха зависит именно от мужчины. Как он закрутит на тодес, как поднимет на поддержку, как выкинет на выброс. Это как падать назад себя с закрытыми глазами. Позволить кому-то поднять тебя на два метра вверх, когда под ногами скользкий и жутко твердый лед, а потом еще и подкинуть на метр в воздух. Леви, меж тем, удерживая Катарину за руку, свободным плечом и рукой начал закручивать себя в циркуль, плавно опускаясь вниз. Катарина заскользила по кругу, касаясь затылком льда. Кажется, так просто, но держать свое тело на весу параллельно льда — охренеть, как тяжело. Особенно, если учесть, что единственная точка опоры в этот момент — ребро конька. Единственное на чем она в этот момент держалась была рука Леви. Леви, впрочем, тоже было не проще. Мало того, что надо держать и вращать себя в практически сидячем положении, так он еще держал и крутил вокруг Катарину, почти что лежавшую на льду. Леви поднялся обратно на ноги медленно и плавно, поднимая девушку за собой и вывел ее вперед.
— Ну что? — поинтересовался Эрвин.
— Чисто, технично, я бы поставила третий уровень сложности. Для первого раза — это лучше, чем хорошо, — она на секунду задумалась. — Эрвин, я хочу с ними поговорить, — она потерла руки и глаза женщины загорелись. — Я сделаю им лучшие программы, которые только могут быть.
***
Катарина тяжело дыша опустилась на лавку. Три часа на коньках. Пальцы ног горели огнем, когда она стянула тугие ботинки. Рядом ковырялся Леви. Влажные от пота волосы лезли ему в глаза, и он то и дело невольно убирал их рукой, продолжая копаться в сумке. Сырая футболка прилипла к телу, и от горячей кожи шел пар. Тугие мышцы, подчеркнутые влажной тканью. Катарина знает насколько он твердый. Многие стереотипно считают, что фигурное катание — спорт для маленьких девочек. Что все там фарфоровые куколки, даже мужчины. Не думают люди о том, какие силы вкладываются в работу. Оно и понятно, ведь все видят лишь конечный продукт. Их работа — взять что-то сложное и очень техничное и превратить в нечто красивое и легкое. Они проводили на льду шесть дней в неделю, каждый день тренируясь по четыре часа на льду, а вне льда — часа по два-три. И в катании Катарине нравилась вовсе не красота. Обтягивающие костюмы и блестки ее вовсе не привлекали. Она любила скорость и ощущение катания по льду, чувство полета. И Катарина голову на отсечение давала, что девяносто пять процентов фигуристов скажут тоже самое.
Когда они вошли в кабинет Эрвина, уже смеркалось. Смит галантно предложил Катарине чаю и она обхватила руками кружку. Мари и Леви, тем временем, наклонившись над его блокнотом что-то бурно обсуждали. Катарина медленно приблизилась и пристав на цыпочки, заглянула Леви через плечо.
— Я вижу грамотно расставленный набор элементов, ты неплохо постарался, — улыбнулась Мари. — Но что насчет музыки?
— Это уже твоя работа, — сказал Леви, с ожиданием посмотрев на Мари.
Девушка задумчиво прикусила большой палец.
— Прости, Леви, но в этом сезоне я
все равно настоятельно рекомендую тебе идти классике, ты игры собрался выигрывать, а не на утреннике плясать. Я уже подобрала несколько композиций, вечером послушаю их еще раз и выбору наиболее подходящую. Кстати, а что с показательными?
Соревнования в фигурном катании состоят из двух этапов: короткой программы (ритм-танца в танцах на льду) и произвольной (произвольного танца соответственно). Показательное выступление же никем не оценивается. Обычно это яркий и красивый аккорд по завершению крупных соревнований. Этакая благодарность спортсменов зрителям и судьям. И нет, фигуристы не относились к этому спустя рукава. Они так же, как и для соревнований ставили для показательной программы, и так же часами их репетировали.
— Может у вас есть какие-то пожелания?
— Никаких соплей, — тут же выдал Леви.
— Почему? — коварно улыбнулась Мари. — Попробуй для разнообразия, это всего лишь показательный, не вывезешь, поменяем.
Леви издал страдальческий вздох. Он терпеть не мог кататься под розовые сопли. Мария так их обожала. Но Леви всегда удавалось тормозить ее порывы, в основном потому что с ним романтику особо не скатаешь. В плане выражения любви и страсти, тем более поддельной, Леви был полным кретином. Они как-то раз пытались и уже после второй репетиции Мари решила не мучить ни себя, ни Марию, ни самого Леви. И, казалось бы, все все уже поняли, но вот опять.
— У меня есть идея, — вдруг сказала Катарина. — Одно время мне очень нравились одни стихи положенные на музыку, я очень хотела поставить программу под это, но тренер сказал, что это только для показательного годится, а эти показательные всегда проходили мимо меня, но идея все равно никуда не делась. И да, Леви, это розовые сопли, — коварно добавила она.
— Скинешь мне эти стихи и я подумаю, — решила Мари. — Леви, а ты сделай лицо попроще, с Марией у тебя такое не получалось, я помню, но судя по тому, что я слышала от Эрвина, теперь эта тема вполне может выстрелить, — она игриво подмигнуло.
Лицо Леви стало еще темнее, чем было до этого. Особенно когда он взглянул на усмехающегося тренера.
— Ну, что ребята, — Мари хлопнула в ладоши. — У нас много работы, готовы?
Катарина оживленно кивнула, чувствуя зарождающееся в груди возбуждение. Ей вдруг изо всей силы захотелось работать. Выучить программы до полного идеала, так чтобы у зрителей и судей челюсти повыпадывали. И Леви полностью разделял это ее мнение.
