Дороже золота

      Она была самой обыкновенной девочкой. Такой, которая хотела бегать во дворе со сверстниками, слушать глупые сказки и просто быть самым простым ребенком. Но все получилось иначе. Ей было четыре. Всего четыре года. Она смотрела на маму своими большими голубыми глазами, чуть приоткрыв пухлые губки, пока они шли куда-то по длинной улице. Была поздняя осень, а может ранняя зима, и дул противный ледяной ветер. Трепал тоненький капюшон и, то и дело, казалось, с головы сорвется шапка. Она придерживала его ручкой в розовой перчатке, а второй крепко держала маму за руку. Сырой снег хлюпал под ногами и все вокруг было одинакового унылого серого цвета. — Мама, — вдруг спросила она. — Да, — тихо ответила женщина. — А куда мы идем? — Сейчас увидишь. — Но мама… — Помолчи, Хистория, — недовольно проворчала женщина.       И Хистория замолчала. Опустила глаза и побрела за мамой. Родители любят вешать на детей свои несбывшиеся амбиции. В четыре года ее привели на каток. В четыре года закончилось ее детство.       Телефон противно зажужжал. Хистория приоткрыла один глаз, тяжело отрывая голову от подушки, и нащупав рукой жужжащий аппарат, выключила будильник. За окном уже светало и из-за темной горной гряды выглядывало желтоватое небо. Громко зевнув, девушка медленно приняла сидячее положение, пытаясь найти мотивацию, чтобы начать шевелиться. Ей уже восемнадцать, а не четыре, но не изменилось, кажется, ничего. У отца, кроме нее, еще пятеро детей, почему именно Хистория должна стать воплощением его давнейшей спортивной мечты? Когда же это все закончится? Невольно она подумала об Эрене. Хороший парень, так старается. Хистория вздохнула и поднялась на ноги. Она вечно всех подводит: мать, отца, Эрвина. Ни один партнер не катался с ней дольше полугода. Хистории было плевать. Но почему-то подводить Эрена не хотелось. Ей не нужны были никакие эти дурацкие соревнования, но Эрен так хотел попасть на гран-при. Только и говорил, что об этом.       Дверь душевой отворилась в комнату, шлепая босыми ногами, вошла Микаса. Она на ходу вытирала полотенцем свои густые черные волосы. Выпрямилась, швырнула полотенце на кровать и, заметив Хисторию, слегка улыбнулась. — Иди, пока в душе вода снова не остыла. — Иду, — кивнула Хистория.       Распахнув шкаф, она задумчиво уставилась на его содержимое и снова не удержалась от зевка. — Не выспалась? — заметила Микаса. — Как тут выспаться? — недовольно буркнула девушка, наконец, отыскав полотенце.       Микаса всегда по утрам выглядела такой бодрой, что это даже раздражало. Пример идеального, по-настоящему целеустремленного спортсмена. А что она? Сорвав с полки полотенце, Хистория, стараясь держать глаза открытыми, поползла в сторону душа. И кто вообще придумал вставать в такую рань? Вероятно какой-то кретин с бессонницей, не иначе. Хистория даже не подозревала, что кретин с бессонницей находится куда ближе, чем она думала.

***

      Катарина надеялась, что ей послышалось. Но нет, ей не послышалось. Кто-то молотил кулаком по двери ее номера. — Нет-нет-нет, — простонала она, натягивая одеяло на голову.       Бам. Катарина зарычала и схватила с тумбочки телефон. — Пять утра?!       Она резко села на кровати. Сон моментально сошел на нет, уступая место ярости. — Скажи мне, что кто-то умер. Или мы горим. Иначе я не вижу ни одной причины будить меня в пять утра!       Леви ответил невозмутимым взглядом. — Я предупреждал, чтобы ты встала пораньше. — Да, но… — Собирайся.       Катарина вздохнула. Глухая стена. С Леви было совершенно бесполезно спорить. Потому что он не спорил с тобой в ответ. Просто ставил перед фактом, совершенно не слыша возражений или какого-то другого мнения оппонента. Единственный кто мог до него достучаться — был Эрвин. Но Эрвина здесь не было. Наверняка он еще спит. Ему-то в комнату не долбятся с утра пораньше. — Хорошо, я уже собираюсь, — Катарина побрела к шкафу. — Не хочешь выйти? — Зачем?       Катарина многозначительно посмотрела на Аккермана. Он только закатил глаза к потолку и отвернулся в сторону коридора. — Было бы неплохо если бы ты закрыл дверь. — Кому ты нужна? — поинтересовался Леви. — Действительно, — вздохнула Катарина, натягивая футболку. — Да и кто пойдет здесь в пять утра.       Натянув спортивный костюм, Катарина наспех стянула волосы резинкой в небрежный хвост и на какое-то время исчезла за дверями ванной. — Как можно жить в таком свинарнике? — поинтересовался Леви, уже стоявший по центру комнаты.       Катарина не чувствовала в себе достаточно энергии для поддержания этого разговора. — Как можно быть настолько занудливым мужиком?       Она присела возле двери, натягивая на ноги кроссовки. — И прекрати делать то, что ты делаешь, — вдруг добавил Леви.       Катарина непонимающе подняла на мужчину глаза. — Мне не завязывать шнурки? — Не строй из себя идиотку, — нахмурился Леви. — Не знаю, на что ты рассчитываешь, но это явно лишнее. Не надо оказывать мне никаких знаков внимания.       Катарина на секунду оторвалась от своих шнурков, скользнув по Леви взглядом. — Знаки внимания? — уточнила она. — Тебе? Ты о чем? — О том, что не надо за мной следить, не надо никакой дурацкой заботы, поняла меня?       Катарина поднялась на ноги, сведя брови к переносице. — Ты головой о лед, что ли стукнулся? С каких это пор я за тобой слежу, параноик. — Хочешь сказать, что это не твои выкрутасы, — он протянул ей найденную на подносе записку.       Катарина хмыкнула, поджав губы и протянула листок обратно Леви. — Поздравляю, Шерлок, ты меня раскрыл. Я действительно не видела тебя на ужине. Я и себя на ужине не видела. По твоей, кстати, милости.       Несколько секунд Леви непонимающе смотрел на Катарину, а потом вдруг вспомнил. — Хорошо, ты права, — он свернул листок и убрал его в карман спортивной куртки. — Забудь об этом разговоре. — С радостью.       Она прошла мимо него, как вдруг, неожиданно почувствовала на своем запястье стальную хватку жестких пальцев. — Слушай, — глаза Аккермана нехорошо блеснули. — Я понимаю, что мы с тобой партнеры, но иногда ты не чувствуешь границы. Стоит вести себя поуважительнее.       Катарина дернулась в попытке вырвать руку, но попытка не увенчались успехом. — Если ты не хочешь уважать меня, то почему я должна уважать тебя? Врываешься сюда среди ночи, как будто это твои личные хоромы, предъявляешь мне какие-то дурацкие претензии. И вообще, с какой радости ты вдруг решил, что я твоя главная фанатка? — С чего ты это взяла? — А с того, что какого хера, первая на кого ты подумал, была я?       Леви удивленно посмотрел на Катарину. И правда, почему он вдруг подумал на нее? — Отпусти меня уже, — мрачно сказала девушка.       Леви разжал хватку и она, наконец, вырвала руку. — Так куда мы идем? — Никуда, — ответил он и молча двинулся вперед, сунув руки в карманы.       Катарина сжала зубы. Невыносимый занудливый мужик. Бесит. Как же, Господи, бесит. Она обернулась на свою милую, еще не застеленную кровать. И с сожалением поняла, что уснуть у нее, во-первых, уже не получится, а во-вторых, это попросту не имеет смысла. Из груди вырвался тяжелый вздох.       На улице ощущалась свежесть утреннего горного воздуха. В наушниках играла бодрая музыка и Катарина неторопливо разминалась, стараясь не думать (совсем-совсем не думать) об этом придурке своем партнере. Вдох. Она должна быть терпелива. Выдох. Должна стараться и работать. Снова вдох. И поменьше открывать рот. Выдох. Леви — лучший партнер, которого только можно пожелать. Вдох. Когда, конечно, он тоже не открывает рот. Выдох. Нужно просто расслабиться и не обращать внимание на все, что не касается работы.       Выпрямившись, Катарина потянула спину. Краем глаза она заметила Леви, свернувшего с дорожки куда-то в кусты весьма уверенным шагом. Ушел и пропал. Двадцать минут Катарина косилась в сторону злосчастных кустов, выполняя прыжковую с помощью лавки. — Его там что, черти сожрали? — прошептала она себе под нос.       Бесит. Ее не должно это волновать. Пусть делает, что хочет. Стараясь восстановить дыхание, Катарина присела на лавочку, открывая бутылку с водой. Она зажмурилась, глядя, как первые солнечные лучи вырывается из-за горной гряды. — Да чтоб тебя, — резко поставив бутылку, она поднялась на ноги и быстро направилась к злополучному кустарнику, за которым скрывался густой подлесок.       Чертыхаясь, она проползла между ветками. Склон круто уходил вниз, представляя собой восхитительную смесь камней, колючек и низкорослых деревьев. Ноги поехали по влажной земле и она уцепилась рукой за ветку. — Леви, — тихо позвала она.       Ответа, как и ожидалось, не последовало. Катарина неуверенно шагнула вперед, покрепче схватившись за ветку. — Леви, это не смешно, ты где?!       С дерева, громко хлопая крыльями, вспорхнула птица. Она слышала, как ее голос эхом разнесся по ущелью. Внутри свернулось какое-то нехорошее предчувствие. Нет, ну это уже не в какие ворота. Если он тут навернулся и свернул себе шею… Катарина отцепилась от дерева и осторожно двинулась вниз, стараясь не споткнуться и не полететь кубарем вниз. Земля предательски поехала под ногами и плюхнувшись на пятую точку, Катарина эффектно съехала вниз, пытаясь затормозить свой стремительный спуск, уцепившись за торчащие из земли корни. — Почему я не удивлен?       Сидя на земле, Катарина подняла взгляд вверх, глядя на нависшего над ней Леви. — Леви? — тупо спросила она, хлопая глазами. — Ты вообще можешь хоть что-нибудь сделать нормально? — недовольно поинтересовался мужчина скрестив на груди руки.       Катарина почувствовала, как у нее мелко подергивается глаз. — Какого хрена?! — Не вопи, — Леви схватил девушку за руку, рывком поднимая на ноги. — Вся грязная, — недовольно покачал головой Аккерман, оглядев партнершу с головы до ног.       Катарина хотела что-то ответить, но замерла на полуслове. Голубые глаза девушки вдруг широко распахнулись. Это было прекрасно. Вся красота и величие природы вдруг раскинулось пред ней, как на ладони. Сон наяву. Ощущение бесконечности времени. Суровая и непредсказуемая природа, рядом с которой ощущаешь себя жалкой и беспомощной. С края обрыва открывался совершенно иной мир. Склоны соседних гор, долина далеко внизу, острые пики до сих пор покрытые снегами, а подножья усеяны ковром пестрых цветов. А сверху с шумом и грохотом обрушивался поток горной реки, пенясь, он казался белым, словно сделанным из молока. В лучах восходящего солнца это все казалось покрытым золотом и каким-то, словно бы, ненастоящим, как декорации к дорогому фильму про другие миры или планеты. — Здесь так… — Красиво, — закончил за нее Леви, оборачиваясь назад себя. — Здесь солнце встает по утрам. Мария обнаружила это место когда мы впервые сюда приехали. И с тех пор, каждый год таскала меня сюда посмотреть рассвет. Так, что это теперь вроде как традиция, что ли, — он пожал плечами. — Не хотелось нарушать. — Так ты поэтому разбудил меня в пять утра, — поняла Катарина. — Почему сразу не сказал? — И как бы это выглядело? — он чуть приподнял уголки губ вверх, в полуулыбке. — Пошли со мной в горы встречать рассвет? — Пожалуй, в этом и правда есть что-то романтичное, — с улыбкой ответила Катарина. — Не приписывай это на свой счет. Мне непривычно было идти сюда одному, вот и все. — Спасибо, — вдруг выдала Катарина. — Спасибо, что поделился со мной кусочком своего мира. Мне было это важно, — обхватив себя руками, она посмотрела вниз, на обляпанные землей носки своих кроссовок. — Не привыкай, — почти довольно ответил ей мужчина.       Катарина посмотрела на него и вдруг рассмеялась и этот смех мигом разнесся по ущелью звонким эхом, сливаясь с шумом реки. И в этих золотых солнечных лучах она словно бы вспыхнула. Ярко-рыжие, чуть вьющиеся у концов волосы небрежно выпали из прически, колыхаясь на ветру. Катарина — огонь, от кончиков волос, бровей, даже ресницы у нее золотые. И эти веснушки на носу вдруг так отчетливо бросились в глаза. Леви вдруг лишь сейчас заметил, что у нее есть веснушки. Веснушки, родинки, да и любые отметины на лице всегда казались ему неэстетичной гадостью, но Катарине эта оранжевая россыпь почему-то шла. Сейчас она была такая яркая, буквально излучала из себя какую-то неуемную жизненную энергию. И как и положено огню, она могла быть теплой, уютной и приветливой, а могла кусаться и сжигать. И во всем этом буйстве красного и оранжевого натыкаешься на морозные зимние глаза и словно разом с обрыва в ледяную реку падаешь. Лед и пламень. Сгореть или утопиться, замерзнуть насмерть.        Леви недовольно мотнул головой, отворачиваясь.       Ведьма. Таких, как ты в средние века на костре сжигали.       Катарина отсмеялась и на какое-то время замолчала, неотрывно глядя на немое, монументальное величие природы. И в этом тоже было что-то теплое и гармоничное. — Слушай, а как мы обратно пойдем? — спросила она, глядя на крутой склон позади себя. — Считай это силовой тренировкой на ноги, — ответил Леви. — А вообще, там сбоку тропинка со ступеньками есть. — Ты по ней спустился? — Естественно, — фыркнул Леви. — Твой способ спускаться вниз, конечно, быстрее, но так и ногу сломать недалеко.       Катарина растерянно посмотрела на проделанный ей путь, отмеченный помятыми кустами. — Да уж, — она потерла затылок. — И чтобы ты делал, сломай я ногу. — Сломал бы тебе вторую.       Катарина фыркнула. Грубый мрачный злюка сейчас вдруг открылся в совершенно новом свете и она не хотела портить впечатление. Пусть ворчит и напускает на себя сколько угодно, она уже все про него поняла.