Дороже золота

      Горячий кофе дымился в чашке. Сонно зевнув, Катарина щелкнула мышкой по экрану ноутбука. Эрвин вызвал ее к себе минут десять назад, но не успев сказать толком ничего, почти сразу куда-то убежал, сказав ей пока чем-нибудь себя занять. Времени на сидение в интернете у Катарины не оставалось от слова совсем, а потому, раз уж есть возможность, можно посмотреть, что хоть в мире творится. В межсезонье, как всегда, тишина, а все, что не касалось мира спорта, Катарину мало интересовало. Профессиональная деформация личности, чтоб ее. По ним всем диссертацию на эту тему писать можно. Лениво скользнув взглядом по столу, Катарина увидела схемы программ и снова пролистала, убеждаясь, что все помнит правильно. Тройная подкрутка, параллельный прыжок тройной сальхов, потом выброс… Да, все так. Три программы, ей нужно запомнить три программы, вплоть за взгляда, до мельчайшего движения руки, поворота головы. Она вздохнула. Самое трудное — запомнить шаги, а остальное не сложно. Если наложить на все их движения музыку, то должно получится очень красиво. Катарина очень хотела увидеть их произвольную в своей конечной интерпретации. Мари, по мнению Катарины — гениальный хореограф, она довела программы, придуманные Леви, до совершенства, каждое их движение идеально ложилось на музыку. Вообще, каждая программа, которую катал Леви — маленькое совершенство, уж Мари Доук свое дело знала. Чего стоила только произвольная программа, которую она поставила Леви и Марии на позапрошлый чемпионат мира. Испытав душевный порыв, Катарина быстро забила в поисковой строке нужный запрос и с жадностью уставилась на экран. Как же, Господи, это было красиво. — Ооо, — неожиданно протянула Мари, подходя сзади. — Призрак Оперы. Моя любимая программа у Марии с Леви, — она заглянула в экран. — Если честно, до сих пор считаю, что это лучшее, что я когда-либо ставила. Марии просто безумно идет образ Кристины Даэ, да и Леви, как Эрик — хорош. Хотя, я очень переживала, как он сможет перевоплотиться в образ Ангела Музыки. Но смотри-ка, они великолепны. С этой программой они выиграли пятое золото и установили мировой рекорд, до сих пор, кстати не побитый. Но когда мы только начали готовить эту программу, я, конечно, наслушалась. — Леви? — понимающе спросила Катарина. — Ага, — кивнула Мари. — Призрак Оперы — это банальщина, — передразнила она Леви. — В каком-то смысле он прав.       Мари задумчиво пожала плечами. — Это своего рода классика. А классика всегда будет актуальна. Леви не очень любит брать то, что берут все. И тут я с ним согласна. Но я давно заметила, что судьи как-то предпочитают классику, хотя Леви это никогда не мешало выигрывать без вальсов и балетных партий. Он часто берет роковые программы. Это знают все. Но, положа руку на сердце, скажу, что ни одна их программа не получила такой высокой оценки, как «Призрак Оперы». Я не хотела брать никакие роковые ремиксы, я хотела именно оригинальную композицию Эндрю Ллойда Вебера. И я ее получила. Но надо понимать, что с классикой тоже надо осторожно. Красивая, эффектная, знаменитая пара катается под красивую, эффектную, знаменитую музыку. Это сработает. Но если я сейчас поставлю эту программу, допустим, Эрену и Хистории, которые, по сути, в мире фигурного катания пока еще никто, меня не поймут. Это уже излишний пафос. — Да уж, — усмехнулась Катарина. — Как ты все это придумываешь. Это же надо разное каждый год выдавать, да не по одному. — Еще бы, — хихикнула Мари. — Мне нужно продумывать все от начала до конца. Сюжет, интересные связки и фишки, показать ваш характер, дать проявить эмоции. А музыка — вообще отдельная тема. В постановочный сезон я слушаю ее по пять часов в день. Пока найдешь то самое, послушаешь тонну музыки. А часто бывает, что нужно смиксовать несколько композиций в одну. Вообще сейчас с современной музыкой просто беда, классику заездили до ужаса, а новых саундтреков, под которые можно было бы кататься никто не пишет. Вообще для вас, парников, программы ставить — тот еще геморрой. Пока ставишь одну программу для парников, можно пять для одиночников придумать. В парном катании все более атлетично, меньше связок, переходов, поворотов. У вас сложнее элементы, они требуют больше времени на подготовку. В одиночном хореография — это твое тело. Ты подпрыгиваешь, изгибаешься, работаешь руками. Фигурист отвечает только за себя и не зависит от партнера. А вообще самое сложное — не повторяться. Пара должна быть разной из года в год, но при этом сохранить свою индивидуальность. Помню, как я только пришла. Мария и Леви тогда только закончили свой первый сезон во взрослом уровне. Ей было восемнадцать, ему двадцать. Тогда они неплохо дебютировали, взяли серебро на чемпионате Элдии и бронзу на мировом первенстве. Но Эрвину этого было мало, а впереди был олимпийский сезон, прямо, как сейчас. И он доверил самую перспективу молодую пару, в такой важный момент, мне, неопытному хореографу. И вот тут я столкнулась с одной проблемой. Ее звали Леви. И я до сих пор не понимаю, как при таком таланте можно так херово играть. Ох, мы с ним тогда хлебнули. Но в итоге они взяли тогда серебро и я считаю — это успех.       За дверью послышалась ругань и препирания. Леви ворвался в кабинет резко, за ним следовал Эрвин, и как не странно, Мик Закариас. — Леви… — Нет. — Но… — Нет. — Ты обещал мне еще в прошлом году, — напомнил Мик. — Во-первых, я ничего тебе не обещал, а во-вторых, я не знал, что Мария подложит мне такую свинью.       Катарина фыркнула. Намек, кто здесь свинья, был весьма прозрачен. — Но ты мне просто необходим. — Я не участвую в этих ваших сраных ледовых шоу. Я — действующий спортсмен. С какой радости я должен сейчас бросить все и начать строить из себя клоуна? — Я не говорю про сейчас. Это конец декабря, начало января. Две недели. Всего две недели, в период когда нет соревнований. Я тоже готовлю танцоров к сезону. И мои ребята, кстати, согласились. — Рад за них, — ответил Леви. — Эрвин тоже тебя отпускает на этот период, — вдруг ляпнул Мик.       Леви резко обернулся, одарив своего тренера уничтожающим взглядом. — То есть, ты это одобряешь? Чтобы вместо того, чтобы готовиться к олимпиаде, я две недели буду мотаться по Элдии и плясать в какой-то ледовой пьеске? — Программы уже будут поставлены, гран-при закончится, до чемпионата Элдии еще остается почти месяц, до олимпиады два. Так что на твоей подготовке это никак не отразится. — Да ну? — Леви всплеснул руками. — А вот эту вот всю хрень на двадцать пять страниц, я когда должен репетировать? По ночам?! Вместо того, чтобы тренировать программы, мы будем готовиться к шоу?!        Эрвин развел руками. — Разбирайтесь сами, я лишь сказал, что готов отпустить тебя на эти две недели.       Мари, видимо, надоело наблюдать за этой перепалкой. — Мне кто-нибудь объяснит? — И мне, — добавила Катарина. — Что непонятного? — проворчал Леви. — Мы организуем ледовое шоу в рождественские каникулы, — ответил Мик. — Естественно, на рождественскую тему. Я хочу поставить рождественскую сказку. Подарить людям Рождество на льду. — Ты? — уточнила Мари. — Это идея Нанабы, но не суть. И мне нужен Леви для главной роли.       Мари и Катарина многозначительно переглянулись. — Это что за рождественская сказка такая, в которой для главной роли нужен именно Леви? — едва сдерживая смех, поинтересовалась Мари. — Гринч — похититель Рождества?       Леви нехорошо сверкнул глазами. — Запомни эту эмоцию, — хохотнула Мари. — Она тебе пригодится. — Я ненавижу Рождество, — начал Леви. — Отлично, — кивнула Мари. — Продолжай, у тебя уже получается.       Леви картинно закатил глаза, пробубнив себе под нос, что-то явно нецензурное. — Какой нахрен Гринч? — отмахнулся Мик. — Жуткий Джек Повелитель Тыкв.       Лицо Мари засветилось словно начищенный медный таз. — Тоже неплохо. Только ребят, Леви прав. Я с ним давно работаю, вряд ли он вытянет главную роль. — Леви не сможет сыграть зазнавшегося, избалованного всеобщей любовью и вниманием мудака, одержимого практически сокральной идеей и совершенно не замечающий чувства влюбленной в него девушки? — уточнил Мик. — Беру свои слова обратно, Леви — это твой звездный час, — Мари, наконец, не выдержав, рассмеялась. — Идите вы все в жопу, — констатировал Аккерман. — А вообще это что за сказка такая? — не поняла Катарина. — Жуткий Джек — это же что-то из Хеллоуинской тематики. — «Кошмар перед Рождеством» видела? — Вопросов нет, — кивнула Катарина. — Вопросы есть, — подал голос Леви. — Я не хочу в этом участвовать. Кто будет работать с Катариной в мое отсутствие? — Ты и будешь, — ответил Мик. — Она тоже поедет с нами.       Катарина едва не вылила кофе себе на колени. — А я тут причем? — Когда два персонажа истории имеют романтическую связь, лучше брать готовую пару, смотрится органичнее. — Чего?! — нахмурилась Катарина. — И что я должна буду делать? — Ничего сверхъестественного. В основном вздыхать на Леви из-за кустов, участвовать в массовке, откатать маленькую сольную партию и в финале станцевать в паре с Леви. — А что, я могу, — просияла Катарина. — Звучит интересно. — Лишь бы не работать, — пробурчал Леви. — Лишь бы поворчать, — парировала Катарина. — И вообще, чем это тебе не угодило Рождество, ты ведь родился в этот праздник.       Катарина гордо подняла голову, однако, Леви ее осведомленность его биографией не оценил. — Так вы подпишете контракт или нет? — устало спросил Мик. — Да. — Нет.       Катарина со стоном уперлась лбом в стол. — Хорошо, подумайте еще неделю. Но Леви, ты — самый популярный спортсмен в Элдии. Далеко не у всех есть возможность мотаться по заграницам, чтобы посмотреть на тебя в живую. И это шоу — возможность простым людям взглянуть на любимых спортсменов. Подумай об этом.       Леви ничего на это не ответил. Это все было не его. Совсем не его. Он делал свою работу, потому что любил ее. Любил соревнования, тренировки, всю эту атмосферу. Но популярная сторона вопроса его утомляла. Он терпеть не мог всевозможные шоу, встречи с фанатами, интервью. Но он понимал, что это важно. Леви всегда общался с журналистами, отвечал максимально подробно, не избегал интервью, не бегал от камер. Он не избегал фанатов. Это все тоже было частью работы. А Леви ответственно относился к своей работе. В любой специальности есть своя специфика. А он хорошо знал слово «надо». После выступления надо подойти к журналистам. Надо сказать хоть что-то. Независимо от результата. Надо ходить на шоу. Надо рассказывать о том, что происходит. Надо раскрывать карты. Это обратная сторона популярности. Леви не нужна популярность, но раз уж так вышло. Он топовый фигурист, и здесь одно вытекает из другого. Мик прав, на него пойдут. Леви хотел бы сказать, что срал он на всех этих фанатов и их любовь. Но это было правдой лишь отчасти. Зрителей надо уважать.       Последнее время трибуны начали напоминать футбольные стадионы — шарфы, баннеры, флаги и бешеный накал страстей в социальных сетях. Мария не знала куда девать тонны плюшевых игрушек дождем летевших на лед после выступлений. Катарине явно тоже придется выделить для этого не один шкаф. Некоторые люди часами караулили их у служебных входов и в холод, и в ливень. И даже не для того, что попросить фотографию или автограф. А просто сказать: «спасибо» или лично в руки передать какую-нибудь безделушку, которую они трепетно протягивали в дрожащих руках: «вот, держите, это талисман вам на удачу». И зонт протягивают, они-то промокнут — ничего страшного, а вам за здоровьем следить надо. Такие маленькие передачки Леви всегда бережно хранил. Люди старались, ждали его, мерзли, хотели поддержать, сделать приятное. Пусть он не очень-то и любил всю эту шумиху вокруг, но он же не совсем скот бесчувственный. — Мик, я подумаю, — ответил Леви. — Но ничего не обещаю. Если мы с Катариной будем успевать, то возможно. Если нет, то нет, сам понимаешь.       Мик согласно кивнул и вышел из кабинета. — А ты, — Леви в упор посмотрел на Катарину. — Прежде чем подписываться на что-то трижды подумай и взвесь все за и против. Вывезешь ты двойную нагрузку или нет. — Да, да, — покачала головой Катарина. — Я понимаю. — Это хорошо, а теперь иди. — Но Эрвин позвал меня… — Мы с ним все уже обсудили. — С каких пор ты что-то там решаешь за меня? — Катарина… — устало сказал Леви.       Она вздохнула и поднявшись с места побрела к своему номеру. Они прилетели утром и сразу же без всякой передышки рванули на каток, так что сейчас она и правда едва переставляла ноги. — Ты это… — Катарина замерла в дверях. — Тоже бы шел отдыхать. — Сейчас пойду, — отмахнулся он. — Леви, — Катарина добавила в голос строгости. — Ты работаешь на износ, так тоже нельзя. Эрвин, скажи ему… — Вот только не надо меня учить, ты мне пока еще не… — он осекся на полуслове. — Пока еще не… — Катарина коварно улыбнулась. — Давай продолжай. Не жена? Я права? — Вали отсюда.       Катарина со смешком закрыла дверь. — Оговорочка по Фрейду, — усмехнулась Мари, усевшись на стул и деловито закинув ногу на ногу.       Леви раздраженно потер переносицу. — Как же меня все это заебало, — прошептал он.       Пока. Отлично сказано. Ляпнул, так ляпнул. Хренова Катарина, чтоб ее, тут же все вывернула. Хотя, в общем-то, насрать. Пусть думает, что хочет. Ему нет до этого никакого дела. Вообще никакого. — У тебя есть чай? — поморщившись, спросил он, чувствуя начинающиеся головную боль. — Есть, — ответил Эрвин. — Это хорошо.       Леви двинулся к столу, чувствуя, как его слегка ведет в сторону. А он правда устал, больше, чем думал. — Шел бы ты и правда отдыхать, — хмуро сказал ему Смит. — Сейчас пойду, только обсудим… — Завтра обсудим. Иди. Это мой приказ, как тренера. — Какие все нынче заботливые, — хмуро прокомментировал он.       Мари вдруг посмотрела на него пронзительно долго, сузив глаза, словно бы пытаясь разглядеть что-то изнутри. — Леви, а ты давно пульс в состоянии покоя мерил? — Не особо.       Эрвин открыв ящик стола, порылся в нем, а затем извлек оттуда пульсометр и протянул его Леви. — Ну и что вы хотите узреть? — недовольно поинтересовался мужчина, застегивая прибор на запястье.       Мари переварилась через стол, заглядывая на показания прибора. — Пониженный, — заключила она. — Перетеренированность, — заключил Эрвин. — Парасимпатическая, — добавила Мари.        Перетренированность — не просто усталость от слишком интенсивных упражнений. Это состояние, при котором определенные механизмы тела, снабжающие энергией и позволяющие организму восстанавливать силы, оказываются угнетенными или вообще перестают действовать. Нервная система человека состоит из симпатической и парасимпатической нервных систем. Обе эти системы работают одновременно, управляя работой друг друга. Когда человек испытывает стресс, симпатическая система начинает доминировать — это вызывает учащение сердцебиения для увеличения притока крови, увеличение частоты дыхания для увеличения притока кислорода, выделение пота для охлаждения тела. Когда человек успокаивается, симпатическая нервная система уменьшает воздействие и доминировать начинает парасимпатическая, она помогает организму восстановиться. То есть одна система управляет стрессом, вторая восстанавливает после. При перетренировке организм, не успев восстановиться от предыдущего стресса (а любая тренировка — это тоже стресс для организма), начинает испытывать новый. То есть происходит перегрузка симпатической системы. Парасимпатическая при этом по-прежнему старается восстановить организм, но ее действия скрыты симпатической системой. Это называется симпатической перетренировкой. Если спортсмен игнорирует симптомы и продолжает тренироваться при высоком уровне стресса симпатическая система истощается. Парасимпатическая система становится доминирующей и пытается восстановить организм. Симпатическая система больше не в состоянии регулировать баланс восстановления и восстановительные процессы начинают зашкаливает. Это и есть парасимпатическая перетренировка. Ее главные симптомы — снижение пульса в состоянии покоя и быстрое восстановление после нагрузки. Такое легко не заметить и принять просто за адаптацию к нагрузкам и повышенную выносливость. Хотя состояние на самом деле весьма опасное. У спортсмена полностью истощена симпатическая нервная система, она перестает функционировать, гормональный фон тоже нарушается, сердечный ритм сбивается, организм живет в состоянии истощенности и стресса, но при этом, как бы перестает чувствовать усталость. — Сейчас, ты идешь спать, — строго сказал Эрвин. — И чтобы следующие три дня я не видел тебя ни на катке, ни на дорожке, ни в зале. Никаких тренировок. Есть, спать, гулять, восстанавливаться. — Эрвин… — Я тебя на неделю сейчас закрою. Хочешь? На две могу, чтобы совсем хорошо было. — Ладно, я понял, — вздохнул Леви. — Катарина… — Поверь мне, она без тебя не пропадет.       Леви сжал пальцами ручку двери. Она-то точно не пропадет. Со вздохом мужчина покинул кабинет. — Как он умудрился, — покачала головой Мари, как только дверь закрылась. — Мы же рассчитали нагрузки. Катарина вроде хорошо себя чувствует. — Потому что Катарина понимает, что надо вовремя есть и спать по ночам, — Эрвин недовольно постучал пальцами по столу. — Леви постоянно пропускает ужины. Спит по четыре-пять часов. Из каких ресурсов его организм должен восстанавливаться? Он же не машина. Я устал с ним из-за этого ругаться.       Мари тяжело потерла лоб, зарываясь пальцами в светлые кудри. — Он высидит три дня без нагрузок? — Высидит, — ответил Эрвин. — Леви трудоголик, но не дебил. Понимает, что к чему. Хотя нервы у него последнее время ни к черту. Вся эта история с Марией. Катарина еще… Они сработались, но Леви не успел подготовиться. — Она ему нравится, — с усмешкой заметила Мари. — Ну, это уже его личное дело, — ответил Эрвин. — Романы у пар — дело не редкое. Если работе не мешает, то и нам никого дела нет, — он поднялся о стула. — Пойдем, провожу тебя до номера.       Мари подняла на него свои голубые глаза. — Думаешь, я сама не дойду? — Я просто… — Давай без «просто», — она поднялась. — До завтра.       И она ушла. Оставила после себя только недопитую чашку с чаем, да висящую на спинке стула куртку. Мари Доук — сплошное очарование. Только вот он ее упустил и очаровывает она уже другого.