Дороже золота

      Наблюдая за тем как Леви и Катарина двигаются по катку, Эрвин еще раз прокрутил в своей голове всевозможные варианты развития событий. Кто-то скажет, к чему волнения, ведь это всего лишь Кубок Элдии, и так понятно, что у Леви тут соперников нет и быть не может, но излишняя самоуверенность никогда до добра не доводила. Каждый старт важен и к каждому необходимо подготовиться. Мало кто задумывается, но секрет успеха Леви в спорте был результатом не только его природных данных, но и тактики выстраиваемой Эрвином. О да, Смит был просто блестящим стратегом. И это выделяло его из толпы всех прочих тренеров в фигурном катании. Обычно при подготовке спортсменов внимание уделяют технической, функциональной, физической и хореографической подготовке. Реже — психологической. Тактикой не занимался практически никто. И оно и понятно. Фигурное катание — очень специфический, технически сложнокоординированный вид спорта, к тому же он бесконтактный и не игровой. Многие тренеры вообще считают, что в фигурном катании тактика не требуется. А тактика, на самом деле, — умение спортсмена грамотно построить ход борьбы с учетом специфики своего вида спорта, своих индивидуальных особенностей и возможностей соперников. С того самого момента как спортсмен, еще маленьким ребенком, впервые выходит на лед, он уже начинает готовиться к соревнованиям. Ибо на соревнованиях решается все. Часто фигуристы говорят, что «на тренировке прыгаю все» или «на разминке сделал все», но никого это не интересует. Считается лишь то, что выполнено на соревнованиях, перед судьями. Поэтому тактическая подготовка — такая же забота тренера, как и обучение технике прыжка, хореография и все остальное. Искусство по-настоящему хорошего тренера — выстроить всю цепочку годового сезона так, чтобы подвести спортсмена к главному старту, то есть Олимпиаде, на пике его формы. Первый залог успеха — правильная постановка программ. Эрвин в паре с Мари Доук всегда просчитывал, где и какие поставить элементы, чтобы они не только выигрышно смотрелись, но и надежно исполнялись. Например, Эрену нельзя ставить сложные элементы первыми, потому что в случае срыва первого элемента, он обязательно сорвет и все остальные. Поэтому все программы у него начинаются с подкрутки, ее они с Хисторией делают очень уверенно. Жану с Микасой наоборот, пока свежие силы, нужно сделать сложные элементы, а потом уже то, что стабильно, впрочем стабильно у них уже практически все. Эрен же — сверхэмоциональный человек, у него от эмоционального напряжения начинают включаться не те мышцы и ему лучше сложные элементы исполнять на небольшой усталости, когда нервное напряжение притупляется и мышцы начинают работать на автомате, опираясь на моторную память. Кроме того, Эрвин в первую очередь учил своих спортсменов рационально распределять силы и самостоятельно справляться с трудностями, возникающими во время исполнения программы: не только такими, как ощущение тяжести в ногах и сухости во рту, но и с чувством страха или потерей ориентации на льду. Например, Леви выходя на лед максимально отдавал себе отчет в том, какие плюсы и минусы он сейчас имеет. Кроме того, разрабатывая тактику программ, Эрвин всегда планировал, так называемый, пожарный случай. Если спортсмен сорвет элемент, то постарается восполнить потерянные баллы усложнив другой элемент. Яркий пример продуманного тактического действия по восприятию и анализу соревновательной ситуации. Опять же, спортсмен должен уметь трезво оценивать свои силы и переходить к «плану Б» соизмеряя свои возможности. Леви умел выстраивать в своей голове целый алгоритм, четко продумывая каждую последовательность элементов программы, представляя какие действия и в какой последовательности он совершит во время разминки на полу, а затем на ледовой разминке. При этом, прежде чем воплощать это в жизнь, Леви всегда советовался с Эрвином, так на всякий случай, хотя и прекрасно умел анализировать сам, а Эрвин только давал ему добро. И добились они такого результата одним простым способом — многократным повторением соревновательных ситуаций на тренировках, моделируя все ситуации, вплоть до жеребьевки и разминки. И перед выходом на лед всегда обсуждались главные задачи, а после проводился подробный анализ. Вообще при планировании учитывалось все. Спортсмены должны уметь входить в соревнования в любое время суток, так как переезды, страны, часовые пояса вносят свои коррективы в соревновательный процесс. Эрвин всегда заранее узнавал время выхода на старт и учил спортсменов правильно рассчитывать необходимое для подготовки время и специально проводил предстартовые тренировки во время максимально приближенное к соревновательному. Еще Эрвин знал, что борьба за медали начиналась еще вне льда. Он планировал действия спортсменов уже начиная с раздевалки. Микасе перед соревнованиями нужно молчать, Эрену разговаривать, Хистория должна съесть апельсин, Катарина банан, Жану рядом нужны друзья, Леви нужно побыть в одиночестве. При этом отрабатывалась поведенческая линия в раздевалке: как ты себя ведешь, с кем стоишь, какое лицо держишь. Здесь проявлялось умение психологически действовать на соперника и умение маскировать собственные переживания и эмоции. Эрвин учитывал еще и такие факторы, как поведение соперников, зрителей, прессы, масштаб самих соревнований. Леви, например, спортсмен с инертной нервной системой дольше адаптируется к соревновательной обстановке, но тактически тщательнее к ней готовится. И если кто-то мучается с проблемой, когда на тренировке получается все, а на соревнованиях разваливается, значит тренер тактически не смог подготовить своего спортсмена. Эрвин знал о своих спортсменах все. Как они реагируют на поражение, как на победу, как ведут себя перед стартом, с какой мотивацией выходят на лед. Потому что тренер обязан знать про своих спортсменов все. Есть тренеры, которые ошибочно считают, что их работа — только обучение технике. Но хорошие тренеры копали глубже. У Ханджи, например, была тетрадь, в которую она записывала всю информацию о ходе тренировочного процесса каждого своего ученика. Удачные и неудачные исполнения элементов, реакции, качества характера и другие нюансы. Эрвин и сам вел дневник наблюдения за каждым своим спортсменом, изучая их сильные и слабые стороны. Первый тренер Катарины тоже применяла интересную тактику, заставляя записывать сколько ей потребовалось попыток прежде чем сделать элемент идеально. Или за сколько минут она восстанавливалась после двойного проката произвольной программы. Леви до сих пор записывал как его самочувствие сказывается на недельном цикле, как после выходного дня, на какой день недели приходится пик формы. Вся эта информация записывается не просто так, на ее основаниях происходит подготовка к соревнованиям. Кому нужно дать перед стартом выходной, а кого загружать до седьмого пота. У Леви разминка должна быть час-полчаса, потому что у него инертная нервная система, а Эрену — не дай бог, длительная разминка, он может перегореть. Они записывали все: самочувствие, разминки, прокаты, как провели выходной день. Если тренер изучает своего ученика, да еще и сам спортсмен за собой наблюдает, то это даст результат. Они вместе строят график подготовки и выход на пик формы. Это очень важно, потому что сезонные рамки очень широкие. В сентябре проходят первые старты, а Олимпиада и чемпионат мира в феврале–марте. Человек не может находится на пике спортивной формы все время, поэтому нужно уметь подготовить спортсмена к самым ответственным соревнованиям, потом снизить нагрузки, дать отдохнуть, чтобы потом еще раз выйти на нужный пик формы. Такой подготовкой как Эрвин занимались немногие тренеры, но Смит был абсолютно уверен в том, что одной из важных черт профессионализма является не только знание техники, но и закономерности спортивной формы, физиологии организма, биохимии и многих прочих вещей.       На самом деле спорт — это целая наука. На результаты спортсмена влияет абсолютно все: нагрузка, настроение, состояние здоровья. Что ты ел, что пил, как провел свой выходной. Даже секс. Чертов секс. На общественность эта тема, по понятным причинам, не выносилась, но в кулуарах обсуждалась весьма охотно и часто. Ибо стереотипов об этом имелось выше крыши и почти каждый в свое время сталкивался с такой больной темой, как запрет на секс. В угоду спорту они жертвовали здоровьем, временем, учебой, отношениями. Вся их жизнь поставлена на карту, олимпийская медаль маячит перед глазами и глупо отказываться от мечты ради сиюминутных желаний. Но некоторые ограничения просто шли вразрез с человеческой природой. Одно дело, когда тренеры контролировали режим питания или дня, но когда тебя заставляют трахаться по расписанию — начинает попахивать идиотизмом. Катарина, как девушка, могла бы рассказать об этом много и в красках. Запреты на отношения преследовали ее всю жизнь. Бывшие тренера вообще любили запрещать все подряд. От приема пищи, что логично для фигуристки, до абсурда, типа запретов лака для ногтей или отношений. Об этом не говорили с посторонними, но их запугивали с самого детства. Сначала она боялась начала месячных, ибо все как один шептались: «ты поправишься, у тебя вырастут бедра и ты больше не сможешь прыгать». Потом начинают пугать другими вещами, например, косметикой. На выступления их красили, но в жизни в понимании тренера, идеальная фигуристка чиста и невинна, аки младенец. А если кому вздумалось пойти на тренировку или учебу накрашенной, то все — прямая дорога на панель. Связи между тушью и проституцией, Катарина так и не увидела, но в жизни никогда не красилась, ибо вдолбили это в нее навсегда. Что касается парней, то тут вообще все было сложно. Катарина до сих пор не понимала эти странные правила. Сначала на тренировке от нее требовали по отношению к партнеру демонстрировать страсть и секс (в четырнадцать-то лет), а потом тренировка заканчивалась. Нет, общаться с ним, да и с другими парнями не запрещали. Но не дай бог кто-то заподозрит, что у между вами больше, чем просто дружба. Раз в полгода их водили на плановый медосмотр, где они проходили всех врачей, включая гинеколога. Катарина знала, как только потеряешь девственность и он это увидит, будет как минимум скандал, как максимум вылетишь из юниорской сборной как пробка. Естественно, рано или поздно это табу нарушалось, ибо запретный плод сладок, а когда вы оба молоды и гормоны шкалят, то уже сам черт — не брат. К восемнадцати годам от них отставали, но до восемнадцати продерживались далеко не все. И главное, никто не объяснял почему нельзя. Говорили какие-то непонятные вещи о дисциплине, гормональном фоне, который изменится и начнется катастрофа, ибо бедра, по всей видимости увеличатся до размеров вселенной, стоит только лишится девственности. С Катариной это произошло в семнадцать лет и она жутко боялась, что кто-нибудь заметит. Боялась даже порог катка переступить, думая, что сейчас все непременно начнут клеймить ее позором. Но прошел день, второй, месяц, год, а никто ничего не заметил, пока она не достигла заветной цифры в восемнадцать лет, а с ней и легких послаблений в плане отношений. Ее внешний вид, естественно, никак не изменился, со временем она даже еще немного похудела.       К счастью, не все тренеры относились к этому так жестко. Общепринятое мнение таково, что девушкам секс перед соревнованиями помогает, мужчинам наоборот. Хотя, в основном, да, все советуют исключить такого рода контакты перед стартом, ибо это же дополнительная физическая нагрузка и потеря энергии. Ну это смотря у кого и кто тренер. Лекси, например, как-то авторитетно заявила, что лучше всего они с Фарланом выступают после утреннего секса. Мик смотрел на их отношения никак. Хотите воздерживайтесь, хотите, делайте это хоть по три раза в день. Ибо на общие результаты оно на самом деле не влияет. Ханджи, группа который состояла практически из несовершеннолетних девочек, смотрела на это куда строже, но не из-за физиологии, а из-за дисциплины, ибо не доросли еще. Хотя в целом соглашалась с тем, что хороший секс перед стартами приводит в нужный тонус и улучшает общее состояние организма. Кто-то разрешал девушкам, но запрещал мужчинам, ибо если девушку это приводит в тонус, то мужчина слишком сильно расслабляется. Как смотрел на это Эрвин? В большинстве своем, опять же, никак, ибо соглашался с Миком в том, что все давно уже изучено и сексуальная активность на результаты вообще не влияет. По крайней мере физически. А вот психологически. За всю свою карьеру Эрвин ни разу не сталкивался с такой проблемой. Леви и Мария всегда самостоятельно решали проблемы такого рода, у него особо не спрашивали. Он их, конечно, контролировал, но свечку над ними держать не собирался. И вот недели две назад Смиту впервые в жизни захотелось посоветовать Леви, скажем так, выплеснуть лишнюю энергию. Это действительно стало отражаться на результате. Леви, если честно, занимался какой-то фигней, вместо того, чтобы целиком и полностью направить себя на подготовку к сезону, он тратил уйму сил на то, чтобы перебороть свои чувства к партнерше, причем совершенно бесполезно. И наблюдать за этим Эрвину уже надоело, особенно если учесть то, что оба спортсмена потихоньку начинали выходить из строя, отвлекаясь на бесконечные выяснения отношений друг с другом. И так больше продолжаться не могло. Эрвин дал им последний шанс на то, чтобы решить все это самостоятельно, но если они завалят из-за этого старты, ему и правда придется вмешаться, а Эрвин вообще-то считал себя тренером, а не свахой и объяснить двум взрослым людям, что если очень хочется, то можно, было бы верхом абсурда.

***

      Выключив кран, Катарина со вздохом взглянула на свое отражение в зеркале. Как же все достало. Катарина чувствовала моральное опустошение, сама не понимая почему. Завтра выходить на старт, а она вообще не чувствовала никаких сил, ни желания, ничего. Такое ощущение, что она уже заранее перегорела. Еще и Леви. Это чувство неопределенности рвало ее изнутри. Чертов Леви. Достал. Как же он ее достал. Хотелось просто уже поговорить, но все никак не выходит. Совсем ничего у нее не выходит. Не клеится ни в жизни, ни в спорте. Катарина недовольно тряхнула головой прогоняя это депрессивное настроение. Не время впадать в уныние. На нее рассчитывают и она не имела никакого права жаловаться. Резко открыв дверь ванной, она шагнула в коридор и прошмыгнула на кухню. Леви протирал изнутри холодильник. — Ты в курсе, что для этого здесь существует уборщицы? — Хуево они работу делают, я не буду складывать еду в эту помойку и тебе не советую.       Катарина поджала губы, наблюдая за его действиями. — Где Эрвин? — Пошел спать. — А ты? — А я мою ебучий холодильник, разве не видно? — раздраженно ответил Аккерман.       Катарина тихо опустилась на табурет позади него. — Леви… Я не готова.       Он осторожно обернулся, скользнув по ней глазами. — Я не готова завтра выходить на старт. У меня нет на это сил.       Леви поднялся и бросив тряпку на стол приблизился к девушке, опускаясь перед ней на колени. — Тебя что-то беспокоит?       Катарина едва сдержала усмешку. Он это серьезно? Или просто делает вид, что не понимает? Катарина повернула голову, посмотрев на него прямо, с вызовом, не оставляя и сантиметра между их лицами. Невольно ее взгляд опустился на его губы. Она судорожно вдохнула горячий воздух. — Глупость какая… — прошептал он себе под нос. — Что? — не поняла Катарина.        Мужские пальцы коснулись ее щеки. Леви нежно провел ими в сторону уха, а затем медленно убрал руку. — Ты меня не подведешь, я знаю, — вдруг сказал он с легкой улыбкой.        Катарина улыбнулась, чувствуя прилив крови к лицу и опустила глаза. Леви внимательно разглядывал ее лицо: маленький вздернутый нос покрытый россыпью веснушек, припухлые губы, острые скулы, синие омуты глаз, золотые ресницы. Это так ужасно красиво. Рыжая прядь упала на лицо. Огненный всполох. И Леви понял, что горит. Сгорает изнутри синим пламенем. Да и плевать. Если гореть, так уж сгорать до тла. Катарина широко распахнула глаза, почувствовав прикосновение его губ к своим. Бабочки, летающие внутри до этого, превратились в рой пчел, разорвавший изнутри. Катарина осторожно углубила поцелуй, обвив его руками за шею. Крепко. Так, словно бы боялась, что он отстранится, оттолкнет, уйдет. Этого она уже не переживет. — Нет, — прошептала она, чувствуя как Леви начинается отстраняться. — Я должен как-то встать и ты тоже, — заметил Аккерман. — Или мы до утра будем так сидеть? — Если ты будешь меня целовать, то можно и до утра, — робко ответила она.       Леви прикрыл глаза, сжимая зубы, чувствую как трещит и рвется его блядское самообладание. Потому что Катарина была сильнее его принципов, сильнее моральных устоев, сильнее всего на этом свете. И он готов был спускаться в чертов ад, пока эта девушка продолжала его целовать. Катарина перевела взгляд на его сильные руки, на напряженные мышцы предплечий и плечей, ей захотелось их погладить, прикоснуться к выступающим венам, чтобы почувствовать как же сильно бьется его сердце, чтобы почувствовать его тепло. А Леви разрывало изнутри от неизвестно откуда взявшейся у него нежности. Никогда он не ощущал ничего подобного. Это захлестывало изнутри, не давая возможности сопротивляться. Осторожно, почти что невесомо, он поцеловал девушку в губы, щеку, ухо, шею. Каждый поцелуй отзывался внутри вспышками восторга и желания, хотелось еще. Больше. Сильнее. Прижать к себе до треска в костях, впаять под самую кожу. Катарина и не думала его отпускать. Притянув Леви за шею к себе, она провела языком по его верхней губе и слегка прикусила нижнюю. Леви поймал этот поцелуй, углубляя его до максимума. Как же она была восхитительна. Каждый ее вздох и выдох, закусывание губы, сглатывание вязкой слюны. — Крепче держись, — прошептал Леви.       Он резко поднялся на ноги, удерживая девушку на весу. Катарина совсем маленькая и легонькая. Зарылась пальцами ему в волосы, нашла его губы, впилась в них поцелуем. Совсем не робким и не нежным. Страстным, требовательным, сносящим крышу, лишающим последнего разума. Катарина не поняла как они оказались в ее комнате, как закрылась дверь и она оказалась лежащей спиной на кровати. Леви нависал над ней и… Боже, он смотрел на нее так, что внутри узлы завязывались. Просто смотрел. Не двигался, не предпринимал никаких действий, просто молча пожирал глазами. Катарина тяжело дыша, наблюдала за ним. Если он сейчас передумает и уйдет, она его просто убьет. Удержать его рядом любой ценой. Решение оказалось простым как палка. Резко поднявшись на руках, Катарина одним движением сдернула с себя майку. И если на свете существовало, что-то совершенное, то это была она. Трогать, целовать, вдыхать ее до безумия вкусный, дурманящий сознание запах. Ее маленькие руки, тонкие пальцы, водящие по его коже, зарывающиеся в волосы. Все это было настолько неописуемо восхитительно, что уже невозможно было оторваться. Леви не особо любил все эти предварительные ласки, но не сейчас. Сейчас хотелось попробовать ее всю. Каждый сантиметр стройного хрупкого тела. Катарине казалось, что она провалилась в пропасть, упала куда-то в облака. Чувствовать сильные руки Леви блуждающие по ее телу, ощущать кожей горячие губы, все это вышибало ее из реального мира, заставляя дрожать, выгибаться, кусать губы, и до боли в пальцах сжимать тонкое одеяло. Но этого мало, хотелось больше, сильнее, глубже, хотелось почувствовать его полностью. Видимо, их желания совпадали, Леви явно окончательно перестал себя контролировать и одним рывком сорвал с нее остатки одежды. Странно, но ей совсем не было стыдно. Лежать перед ним абсолютно голой и чувствовать себя спокойно, естественно, даже свободно. Раздражало только одно. Леви до сих пор не избавился ни от одного элемента собственной одежды. Она недовольно дернула его за край футболки, намекая на то, что сейчас это явно лишний предмет в их отношениях, так же как и все остальное. Леви на удивление быстро понял этот ее немой посыл. Катарина даже представить не могла, что человек может так быстро раздеваться. Леви слишком увлекся девушкой совершенно забыв про себя. И это тоже было удивительно. Впервые чье-то удовольствие заботило его больше, чем собственное. Но Леви действительно испытывал наслаждение от того, что хорошо ей. От одного вида как Катарина выгибается и кусает губы от его прикосновений, по коже вниз бежали стаи мурашек. Нет, то что происходило определенно не походило на то, что он переживал до этого. Никогда все чувства не обострялись настолько, никогда он так сильно не хотел. И ему хотелось не просто взять тело. Хотелось, чтобы ей было хорошо. Чтобы она так же выгибалась навстречу, кусала губы, впивалась пальцами в кожу, хотелось услышать как она стонет, тихо-тихо, в самое ухо, посылая по позвоночнику электрический разряд, чтобы она шептала его имя, целовала, прижимала к себе. Нет, то что происходило между ними — это не просто секс. Сейчас они занимались любовью. И это было лучше, чем восхитительно. Катарина непроизвольно охнула, когда он вошел в нее, резко и без всякого предупреждения. Слишком увлекся. И если честно, это было немного больно. Но только первые несколько секунд. Толчок, второй, третий, четвертый… Сжав зубы, она засопела, уткнувшись носом в мужское плечо, лишь бы не застонать в голос от открывшегося удовольствия. Разве может быть так хорошо? Катарина потерялась в своих ощущениях, замерла в пространстве, в этом чертовом мире больше не осталось ничего, только Леви. И каждое его движение отзывалось в ней новый вспышкой удовольствия, нарастающего внутри с каждым новым толчком. Быстрее, глубже, ближе, еще и еще. Хотелось прижаться, впаяться в него целиком и полностью, стать единым целым. Тугой узел в животе наконец разорвался, отзываясь блаженной судорогой и фейерверками в голове. Кажется, она прикусила Леви за шею, только бы не закричать. Впрочем, он этого не почувствовал. Он вообще уже плохо соображал. Она так сильно сжала его внутри, что вокруг не осталось ничего кроме чистого, ничем неразбавленного, удовольствия. От которого кончики пальцев немеют, а из груди вырывается не то стон, не то хрип. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Удовольствие отходило медленно, сменяясь сонной блаженной негой. Обычно, после секса, Леви почти сразу вставал и начинал одеваться. Но сейчас, вставать и уж тем более одеваться — последнее, чего бы ему хотелось. Катарина все еще была рядом, она все еще обнимала его и ему по-прежнему хотелось видеть ее рядом. Ничего внутри него по отношению к ней не изменилось. И Леви все еще любил ее, только теперь, кажется сильнее, хотя куда уж, сука, сильнее. А еще внутри вдруг образовалась необычайная легкость. Все, что так долго копилось наконец выплеснулось наружу. И Леви вдруг понял, что может все. Пока Катарина рядом он может вообще все. Все, кроме одного — встать и пойти домыть сраный холодильник. Со вздохом он оторвался от девушки, принимая сидячее положение. Катарина встревоженно приподнялась на локте. — Ты не останешься? — разочарованно спросила она. — В другой раз.       Катарина замерла. Другой раз. Он рассчитывал на то, что будет другой раз. От сердца отлегло. — Я не хочу другой раз, — упрямо сказала девушка, пройдя пальцами сзади вдоль позвоночника, проведя по выбритому затылку и утопая темных волосах.       Леви блаженно прикрыл глаза, словно кот отвечая на ласку. Остаться с ней, провести ночь в ее объятиях. Он так отчаянно бежал от этого, а в итоге… Плевать. Сейчас слишком хорошо, чтобы об этом думать и уж тем более сожалеть. — Будь сегодня со мной, — прошептала Катарина, наклоняясь к его лицу и утыкаясь носом в щеку. — Пожалуйста.       Леви шумно выдохнул. Маленькая провокаторша, уже начинает искать на него точки давления. — Хорошо, я останусь, но в таком случае, — он наклонился и собрал с пола вещи Катарины, протягивая их девушки. — В таком случае, сначала нам надо домыть холодильник.       У Катарины округлились глаза. — Серьезно?! Холодильник?! — Мне осталось две полки, — заявил Леви, натягивая футболку.       Катарина продолжала возмущенно сверлить его взглядом. — Поверить не могу, ты променял меня на холодильник.       Она обиженно надула губы, скрестив руки на все еще обнаженной груди. И честно говоря сейчас Катарина выглядела настолько мило, что Леви вдруг испытал дикое желание повалить ее обратно на кровать и целовать, целовать, целовать, пока… Леви резко отвернулся. Нет, если так продолжится они вообще никуда отсюда на уйдут, а Леви не привык оставлять незаконченных дел. Поэтому холодильник он все-таки домыл. А Катарина сидела рядом с ним на полу, оперевшись спиной на стену, пока не задремала. Сквозь сон она почувствовала как ее осторожно подняли на руки, а потом аккуратно положили на кровать и прижались сзади, обхватив рукой и невесомо поцеловав в макушку. Сквозь сон Катарина улыбнулась. Это была ее полная и безоговорочная победа.