Дороже золота

      Эстер Лангер была обыкновенной соседской девочкой. Ну, знаете, той, с которой бегаешь по лужам, прыгаешь по крышам гаражей, строишь дома на деревьях и тайком подкармливаешь котят в подвале украденными из холодильника сосисками. Нику было семь лет, когда мать застукав отца с другой женщиной, подала на развод, забрала сына и уехала к матери в родной город. Окраина Сигансины кишила прямоугольными домами в три-пять этажей из красного, серого и желтого кирпича с маленькими дворами, густо засаженными деревьями. Ниже домов располагался широкий и длинный овраг, который местные жители именовали логом. В логу текла маленькая речка Ива. В ней круглый год жили утки и дети кидали им старый хлеб. Крутые склоны оврага заросли высокой травой и колючими кустами малины — мелкой и очень сладкой. А еще крапивой и борщевиком. Крапиву они били палками, расчищая себе дорогу, но борщевик трогать боялись. Однажды один из парнишек залез в него и весь покрылся болезненными водянистыми волдырями, как от ожогов. А зимой склоны лога как по волшебству превращались в лучшие в мире горки. Там, в логу, был целый отдельный мир, в котором можно было пропадать с самого утра и до поздней ночи. И все это — сладкую малину, речку, уток, крапиву и горки, все это Нику — новичку в разношерстной детской компании, показала Эстер. Ей было пять, толстые ярко рыжие косички, веснушчатое круглое лицо, серые глаза под рыжими ресницами и бровями. Эстер жила с родителями в соседнем подъезде. Мать-кондитерша продавала ароматный хлеб и булочки в магазине через дорогу, а еще торты и пирожные. Отец — электрик обслуживал практически все окружающие дома, а потому Эстер и ее семью знали все вокруг.       Эстер, несмотря на малый возраст, пользовалась у местной детворы авторитетом. И Ник ей как-то сразу приглянулся. Они подружились практически сразу. Нику было нелегко, развод родителей, расставание с отцом, переезд в другой город. Такое стресс даже для взрослого человека. Эстер не понимала этих его чувств, но мама как-то сразу сказала девочке, что Нику сейчас очень тяжело и ей надо ему помочь побыстрее привыкнуть. Ну, Эстер и старалась. Поначалу раздражала, потому липла как репей, когда Нику вообще-то хотелось быть одному. Но потом он к ней привык. Вместе они пускали кораблики по речке, строили укрытия в кустах и делили один кусок с трудом разбитой картонки катаясь с горки. Однажды Эстер, не рассчитывав расстояние, улетела прямо в ледяную речку. Ник не раздумывая ни минуты, вытянул подругу на берег. Вымокли они тогда оба насквозь. И получили от родителей тоже не на шутку.       Эстер была проводником Ника в их закрытый детский мирок. Все переменилось два года спустя. Когда откидывая назад длинные рыжие косы, украшенные белыми бантами, одергивая клечатую юбку, Эстер быстро перебирала ногами в белых колготках и тащила за спиной огромный рюкзак. Ник был на два года старше и в школе освоился давно. И теперь уже он водил подругу по знакомым коридорам рассказывая о местных порядках.       Годы шли. Летели с катастрофической скоростью. Ник вырос, Эстер тоже. Они по-прежнему были друзьями. Лучшими друзьями. Эстер действительно доверяла Нику больше всех своих подруг вместе взятых. Она делилась с ним секретами, радовалась и плакала у него на плече в случае неудачи. Только вот Эстер совсем не понимала, не чувствовала, как замирало все внутри у Ника, когда она невзначай клала голову ему на плечо, или обнимала за руку заливисто хохоча. Он дрался за нее, когда один придурок нелестно отозвался о Эстер в школьных кулуарах. И столько раз… Столько раз заветные слова были готовы сорваться с языка, но так и не прозвучали. Когда в восемнадцать Ник стоял на перроне и ждал свой поезд, чтобы уехать туда куда забирали всех молодых людей окончивших школу. Эстер искренне плакала, обнимала его и говорила, что будет ждать. Не как девушка, как подруга. Но она все равно обещала ждать и Ник твердо решил, что когда пройдет этот год и долг родине будет отдан, то он обязательно признается Эстер в любви. Он думал об этом почти что каждый день, во время кроссов, дежурств и лежа на твердой койке.       Когда он возвращался из армии, друзья и семья, конечно же, ждали его. И она радостно бросилась в его объятия. Эстер уже семнадцать и она заканчивала десятый класс. Прекрасная и утонченная, Эстер практически отличница и любимица многих учителей. Особенно ее обожал преподаватель по элдийскому языку и литературе. У Эстер такой красивый и аккуратный почерк, она читает наизусть стихи и знает всю мировую литературную классику. Ее сочинения всегда читают вслух перед классом. Талант. Книжки писать будет. Все так говорили. Хотя в итоге Эстер не написала ни одной книги. Она обняла Ника, обдавая запахом цветочных духов, а очередной раз останавливая сердце. Потом они сидели всей своей большой дворовой компанией, как в старые добрые. Уже стемнело, костер тихо потрескивал и они палками доставали из углей печеную картошку. Эстер жмурились от дыма и сильно прижималась к Нику. Сердце стучало от волнения, но он все-таки решился. Поднялся на ноги, протянул Эстер руку и попросил отойти с ним в сторону. Девушка удивилась, но пошла. И Ник сказал ей все так как есть. Он любил ее. И с этим ничего нельзя было поделать. Эстер смотрела на него, хлопая глазами. Она любила Ника, но только как друга. Эстер не хотела разбивать ему сердце, но разбила. А заодно разбилась и дружба. Потому что нельзя после этого сделать вид, что все так как и было.       Ник уехал. Его не было шесть долгих лет. Ник учился, работал, искал себя. Но найти так и не смог. И в итоге приехал обратно. Когда такси остановилось в знакомом дворе, возле пятиэтажки из красного кирпича, у Ника сжалось сердце от нахлынувших воспоминаний. Он уезжал девятнадцатилетним пацаном, сейчас ему двадцать четыре, но мозгов больше не стало. Достав чемодан и проводив такси взглядом, Ник тоскливо обернулся. Как уезжал ни с чем, так и вернулся. Мама была ему рада. Собственно из-за нее он и вернулся. Бабушку они похоронили еще восемь лет назад и мать жила совсем одна.       Вечером Ник пошел в магазин. Мама просила молока и хлеба. Быстро сбежал вниз по знакомой лестнице, толкнул тяжелую железную дверь и зажмурился от яркого солнца. Стоял теплый вечер конца мая. Она шла ему навстречу. Не смотрела вперед. Рылась в висящей на плече сумке, искала ключи. Но Ник ее сразу узнал. Рыжие волосы, все такие же длинные и густые, развивались на ветру и это ее лицо в веснушках, и тонкая фигура. Ник до сих пор почему-то помнил, на Эстер было нежно голубое платье в мелкий цветок, до колена и рукавами-фонарик. Такие в тот год были в моде. Одной рукой Эстер ковырялась в сумке, а за другую держалась девочка. Совсем маленькая, на вид года два-три. Дочка. Ник сразу это понял. Такая же рыжая и вся в веснушках, совсем как ее мама. — Эстер, — непроизвольно вырвалось у него.       Она непроизвольно вздрогнула и подняла голову. Серые глаза широко распахнулись от удивления и радости. — Ник! Ты вернулся? Как? Когда? Почему?       В своем репертуаре, Эстер заваливала вопросами не дожидаясь ответа. — Так получилось, — пожал плечами Ник. — Твоя?       Ник кивнул в сторону девочки сжимающей материнскую руку и недоверчиво глядя на незнакомца голубыми глазенками. Глаза не Эстер. Да и в целом много чужих черт. Хотя на маму все равно похожа. — Моя, — улыбнулась Эстер. — Катарина, что надо сказать? — немного строго спросила девушка. — Здравствуйте, — робко выговорила девочка, пытаясь спрятаться за мать.       Ник с усмешкой сел перед ней на колени. — Привет, Принцесса. — Не бойся, — улыбнулась Эстер, подтолкнув дочь вперед.       Катарина подняла глаза на маму и помотала головой, как бы говоря, что не собирается ни с кем знакомиться. — Она стесняется, — пояснила Эстер. — Да, я вижу, — ответил Ник, поднимаясь на ноги.       Взгляд на секунду задержался на руке, которую сжимали детские пальцы. Кольца нет. Значит, не замужем? Но ребенок-то есть. Ник шесть лет убеждал себя, что Эстер ему не нужна. Даже почти получилось. Но вот он ее увидел и… Нефига не получилось. — Заходи в гости, — улыбнулась ему Эстер. — Выпьем чаю. Я наконец-то смогла отправить родителей в отпуск на две недели, — она засмеялась.       Ник зашел вечером, пару дней спустя. Тихо разулся и прошел на кухню. — Катарина спит, — пояснила Эстер, прикрывая дверь в кухню.       Она торопливо вытерла руки о висящее на стене полотенце и поставила чайник. — Ну, рассказывай, где был? Чем занимался?       Нику не особо было, что рассказывать. Где он был? Пару лет жил в Тросте, год в Орвуде, еще пару лет обитал у моря. Изначально Ник пытался учиться и подрабатывать, но денег вечно не хватало. В итоге Ник начал работать больше, учеба начала страдать, а потом он и вовсе забил на это дело. Так что все эти шесть лет Ник тупо работал. И по итогу у него нихрена нет. Даже признаваться стыдно. — Так что сейчас тоже ищу что-нибудь… Найти подходящую работу не так уж и просто, — он вздохнул и сделал глоток чая.       Эстер понимающе покачала головой. — Знаю, недавно вот сама с этим столкнулась, когда Катарину в сад отдала, хотя мне нравилось нянчиться с ней дома, — хихикнула Эстер. — Я слышал, ты работаешь в школе? — Ага, — кивнула Эстер. — Я теперь учитель литературы. Зря что ли в педагогическом пять лет училась?       Ник снова глотнул чаю. Если честно, Ника больше интересовала другая часть ее жизни. Только вот как о таком спросить? — Так ты живешь с родителями? — осторожно начал он. — Да, — кивнула Эстер. — Они мне здорово помогают с Катариной. Особенно когда она совсем маленькая была. — А… — Ник пытался подобрать в голове правильную формулировку. — Где отец Катарины? — уточнила Эстер. — Мы с ним в разводе. Я даже не знаю где он сейчас. Только деньги приходят в положенное время. И то, я уверена, что это его родители их отправляют, а что до самого Дирка… — Эстер вздохнула.       Дирк Фриц — самый настоящий избалованный засранец. Таких как он в народе принято называть мажорами. Сын марлийского бизнесмена, Дирк с детства получал все что ему только захочется. В него вкладывали только самое лучшее, ведь он старший сын и наследник. Младшая сестра Дина реализовала себя в спорте, а завершив карьеру вышла замуж за своего партнера и родила от него сына. Брак этот быстро развалился, но не об этом сейчас речь. Дирк, не смотря на все родительские финансы, воспитывался в строгости. Да, он ни в чем и никогда не нуждался, но он был наследником, а задача наследника не только не просрать все нажитое, но и приумножить. Дирку приходилось много учиться, таскаться за отцом как собачка, вникать во все его дела. Три бетонных завода в стране, а отец планировал пять. Дирку, впрочем, королем бетона быть никогда не улыбалось. Он не роптал и тащил этот крест, но мечтал совсем о другом. Дирку хотелось вкладывать деньги во что-нибудь типо автомобилей, а не в дурацкий бетон. Хотя, спасибо бетону за все то, что у него было. Правда к тридцати годам дурь, казалось бы, сошла и Дирк, сменившись со своей судьбой, ударился в отцовские дела. Он занимал высокий пост в компании, ему доверяли, так как Дирк обладал отцовской хваткой, а опыт — дело наживное. Но по вечерам, закрывая дверь кабинета, Дирк садился в свою машину, ехал в свою квартиру и проводил вечер так как нравилось ему. С дорогим алкоголем и дорогими женщинами. Отец только недовольно качал головой. Его сын, его наследник, он непременно должен продолжить род, найти девушку, жениться на ней, родить сына и оставить в прошлом свои юношеские замашки. Ему скоро тридцать, он уже взрослый мужчина, а не мальчик. А Дирк никогда не хотел ни жены, ни детей. Это ему было совсем не интересно. В море полно рыбы и зачем ограничивать себя одним и тем же блюдом. Свою работу в компании он делал хорошо, а его личная жизнь не должна ебать абсолютно никого. В конце концов у Дины был малец. Вроде бы сообразительный для двухлетки. Вот пусть и ростят из него кого хотят. Зик — отличный вариант.       В Элдию Дирк приехал по работе. Они увеличивали рынок сбыта, а некоторые элдийские компании были в них заинтересованы. И как-то абсолютно незапланированно Дирк попал на филиал в Сигансине. Проблемы с поставками и таможней обещали быть практически сразу и не заставили себя ждать, и Фриц с тоской осознал, что ему придется задержаться здесь на месяц-другой.       Вечером его повели в самый лучший, по мнению местных, клуб. Ничего особенного. Впрочем, от Сигансины, Дирк ничего другого и не ждал. Ему просто хотелось выпить и с кем-нибудь потрахаться, а потому Фриц решил особо не придираться. — Родители убьют меня, если узнают, — прошептала Эстер, входя за подругами в заведении.       Ее слова потонули в грохоте музыки. Эстер с хохотом сразу же потащили к барной стойке, тыкая пальцами в коктельную карту и громко, перекрикивая музыку, рассказывали, с чего лучше начать. Эстер впервые была в подобном месте и ей было жутко весело и интересно. Ей восемнадцать, она недавно поступила на первый курс университета и жизнь никогда не казалась ей настолько прекрасной и интересной. Она только начала с осторожностью познавать взрослый мир и он ей очень нравился.       Дирк лениво скользил глазами по окружающим. Примерно с таким же взглядом акула выискивает запах свежей крови. Он наткнулся на нее абсолютно случайно и понял, что это то самое. Короткая юбка, высокие каблуки, яркий макияж, рыжие, залитые лаком, волосы. Пахнет провинциальностью, но ничего лучше, чем она, Дирк сегодня явно уже не встретит. Затушив сигарету, он поднялся на ноги и вальяжно двинулся к ней сквозь толпу. Дирк умел быть самым очаровательным засранцем на свете, если того хотел. Он сорил деньгами, угощал дорогим алкоголем и вкусной едой, говорил кучу комплиментов, заставляя краснеть и прятать лицо в волосах. Эстер была очарована. Она всегда нравилась мужчинам, но впервые в жизни кто-то понравился ей. Тогда ей показалось, что это любовь с первого взгляда. Дирк был самым красивым мужчиной, что Эстер приходилось встречать. Светлые золотистые волосы он стриг по-модному, а не как умели в местной парикмахерской. Он был одет со вкусом. Пах дорогим одеколоном и не менее дорогими сигаретами. А глаза… Боже, какие у него были глаза. Смотришь и пропадаешь. Словно ясное зимнее небо. Даже черты лица у Дирка были такие правильные, такие совершенные. Эстер таяла перед ним, абсолютно не понимая, дело ли в выпитом алкоголе, или же в том, что это то самое о чем писали стихи ее любимые поэты? Эстер смущалась, когда он обнимал ее за плечи, прижимаясь слишком уж тесно, или когда клал руку на ее голую коленку, словно обжигая этим прикосновением. А уже под самое утро, он вдруг наклонился к ее уху и предложил ей уехать. У Эстер желудок в этот момент сделал кульбит. Она прекрасно понимала, что он подразумевал под этим предложением и испугалась. Она ведь никогда еще даже не целовалась. И ей не хотелось, чтобы это все произошло так… По пьяне, после клуба. И она сказала «нет». Робко, чувствуя себя ужасно неловко, но сказала. А потом написала помадой на салфетке свой номер телефона. Дирк был недоволен. Убил на нее всю ночь, а в итоге все что он получил — цифры на салфетке. Он смял ее, сунул в карман брюк и на следующий день уже и позабыл об этом.       А вот Эстер ничего не забыла. Теперь она могла думать только о Дирке. Думала, сидя на парах и рисуя на полях тетради сердечки, думала в автобусе, когда ехала домой, прислонившись лбом к холодному стеклу, думала за ужином, перекатывая по тарелки круглые, похожие на маленькие трубы, макароны, думала по ночам, лежа под одеялом и представляя, что они могли бы лежать вот так вместе. Думала, думала, думала… Она подпрыгивала от каждого раздающегося в доме телефонного звонка и мчалась в коридор поднимать трубку. Только это всегда был не Дирк. Прошло всего пять дней, а казалось целая вечность. — Ты часом не влюбилась? — как-то вдруг поинтересовалась у нее мать.       Эстер вспыхнула и отрицательно замотала головой. Телефон все-таки зазвонил, неделю спустя, в пятницу вечером. Дирк не вспоминал об Эстер целую неделю, но вот наступили выходные, захотелось расслабиться и Дирк неожиданно сам для себя вспомнил про рыжую девушку из клуба. С ней вроде как было прикольно. Она ему не дала, но в этом тоже была своя прелесть. Трудности возбуждали. И вот так вот, развлечения ради, Дирк начал за ней ухаживать. Эстер, еще совсем молодая и жутко наивная, буквально в рот ему смотрела. Ему нравилось это ее поклонение и слепое обожание во взгляде. Он водил ее в дорогие рестораны, покупал подарки и терпеливо ждал. Эстер сдалась очень быстро и спустя какой-то месяц оказалась в его постели. Совсем неопытная, она очень старалась ему понравится. И Дирк даже по-своему к ней привязался. Но прошло четыре месяца и Дирк решив все свои дела, начал собираться домой. Эстер дулась, уговаривала, плакала. Но ничего из этого не помогало. Дирк не собирался оставаться в Элдии, как и брать Эстер с собой. Ему было хорошо, он развлекся, а дальше проехали. Но Эстер, вздорная женщина, нашла таки способ его остановить. Когда положила перед ним справку о своей беременности. Ради этого она даже пробилась к нему в офис через всю охрану. Эстер думала, что сможет так привязать его к себе. Наивная. Дирк прочитал и тут же поинтересовался сколько ей нужно денег, чтобы уладить это возникшее недоразумение. Тогда-то и возникла первая трещина в идеальном образе, что Эстер нарисовала в своей голове. Она не знала, что теперь делать. Мысль убивать своего ребенка была ей отвратительна. Но ей только восемнадцать, она еще даже первый курс в университете не закончила. А Дирк явно не собирался строить с ней семью, которую Эстер уже нарисовала в своей голове.       Несколько дней Эстер только и делала, что думала. Не спала, не ела, не ходила на пары, только лежала в кровати и думала. Родители жутко волновались, но Эстер даже не знала как им сказать о том, что происходит. Но родители все равно узнали. Измотанная собственными переживаниями Эстер грохнулась в обморок прямо на кухне. Очнулась в больнице, под капельницей, мать держала ее за руку, отец нервно расхаживал по палате. Они уже все знали. Мама только вздыхала, отец был в ярости, ну, а что теперь уже поделаешь? Хотя кое-что он сделать все-таки смог. Развязать грандиозный скандал. Скандал сделавший Эстер самой несчастной невестой на свете, а потом не менее несчастной женой. Родители обоих сторон настояли на этом браке. Дирку угрожали лишением наследства. Эстер не угрожали ни чем, кроме страшных слов «мать-одиночка». Этот брак просуществовал чуть больше двух лет. Хотя, все это только на бумаге. Бракованный брак. Дирк приходил домой в лучшем случае раз в неделю. И обращал на Эстер ни больше внимания, чем на мебель. А на Катарину и подавно. Когда она родилась, он не спросил ни о том, кто у него — сын или дочь, ни о имени. Дирк ни разу не пришел к ней в роддом. Эстер его и не ждала. Она страдала из-за его резко переменившегося к ней отношения, но как только Катарина появилась на свет, Дирк как-то резко перестал волновать. Дочка буквально стала смыслом жизни. Принесла какую-то гармонию в душу своей матери.       Иногда Дирк приходил пьяный и это было самое ужасное. Эстер и так уже очень давно плохо переваривала его присутствие, а Катарина его вообще боялась. Для нее он был чужим не ласковым дядькой. — Что ты смотришь? — сказал как-то дочери Дирк, когда Катарина перестав перекладывать раскиданные по полу игрушки, подняла на него настроженный взгляд. — Всю жизнь мне сломала.       Эстер этого вынести уже не смогла. — Как можно говорить такое ребенку?! — Да она все равно нихера не понимает. — Это ты нихера не понимаешь!       И тогда Эстер решилась. Не могла этого больше терпеть. Ни единой секунды не могла. — Давай разведемся. Ты вернешься в Марли и будешь жить так как тебе нравится. — Ты не забыла, что сказал мой отец? Я должен нести ответственность за свои поступки. — Обвини во всем меня. Только давай уже закончим этот цирк.       На счастье Эстер это сработало. Не без ругани и проблем, но они с Дирком разбежались и к своему счастью больше никогда не видели друг друга. — Да уж, — вздохнул Ник, когда Эстер закончила рассказ. — Вот это ты вляпалась. — Сама виновата, — пожала плечами Эстер. — Дура просто. Впрочем, я люблю свою дочь, так что единственное о чем я жалею, так это о том, что поддалась на давление наших с Дирком родителей. Это не принесло счастье ни мне, ни Катарине.       Больше они к этой теме никогда не возращались. Жизнь текла своим чередом. Но с Ником стало интереснее. Они часто гуляли вместе по выходным и ходили друг к другу в гости, благо так же как и в детстве жили в соседних подъездах. Катарина — веселый и любопытный ребенок, пользовалась всеобщей любовью и вниманием. Ник как-то почти сразу нашел к ней подход и уже с третьей встречи она признала его за своего и совсем перестала стесняться. А Адель — мать Ника и вовсе словно бы считала девочку за родную внучку. Даже иногда сидела с ней, когда Эстер и ее родители не могли. — Пойдем домой, — крикнула дочери Эстер, вернувшись с работы.       Вчера вечером у Катарины невесть откуда полились из носа сопли и решено было в садик ее не вести. И опять же спасибо Адель за то, что Эстер не пришлось брать на работе очередной отгул, особенно в день контрольного сочинения у пятых классов. Обычно, услышав материнский голос, Катарина мчалась навстречу Эстер сломя голову. Но вместо этого девочка громко попросила маму подождать. Адель любила смотреть по телевизору фигурное катание. Катарина сидела рядом с ней на диване, с открытым ртом глядя в экран. — Я хочу досмотреть, — заявила Катарина. — Тут три пары осталось, — добавила Адель, пусть посмотрит. — А ты, Ник, иди напои Эстер чаем, я там варенье яблочное открыла днем, Катарина два бутерброда с чаем умяла. — А что-то кроме варенья она сегодня ела? — с ухмылкой поинтересовалась Эстер. — Идем, — Ник потянул девушку на кухню.       Вечером Катарина скакала по полу аки горная коза, не смотря на свои сопли. — Что с этим ребенком? — ворчал дед, отрывая взгляд от газеты. — Это называется аксель, — заявила Катарина и весьма неуклюже прыгнула вокруг себя. — Хуяксе… — Папа! — возмущенно закричала Эстер. — Адель смотрела фигурное катание, видимо Катарине понравилось. — Мне понравилось, — согласилась Катарина, снова запрыгав на месте.       И Эстер вдруг задумалась. Поставив утюг на гладильную доску, она внимательно посмотрела на дочку. — Милая, а ты хочешь также? — Хочу, — закивала головой Катарина. — Знай, это очень сложно. — Бабушка Адель говорила, что они очень много тренируются. И еще они все время падают, это очень больно. — И ты все равно хочешь? — Хочу. — Я узнаю, у меня в классе есть девочка, она занимается, спрошу у нее подробности.       Чем это в итоге закончилось — известно. Катарина даже не подозревала насколько это на самом деле тяжело, но ей все равно нравилось. — Я научилась скользить на одной ноге! — радостно воскликнула Катарина, выбегая из раздевалки. — Вот это да, — улыбнулся Ник. — На олимпиаду поедешь?       Последнее время он всегда приезжал за ней вместе с мамой. — Нет, — замотала головой Катарина. — Надо сначала выучить все тройные.       Ник рассмеялся. Катарина становилась такой серьезной малышкой, когда дело касалось фигурного катания. Она очень старалась и Нику порой становилось ее жалко. Такая маленькая и так много уже требуют. Последний раз она уснула у него на руках, по дороге домой. — Может заберем ее оттуда? — Ей нравится, — прошептала Эстер, накрыв дочку одеялом.       На кухне Эстер поставила перед Ником тарелку с горячим супом. — Ешь, ты ведь с работы, голодный. Слушай… Я ведь не прошу… Я могу забирать Катарину сама. — Поздно вечером, — Ник фыркнул. — Эстер… Ты же знаешь, я всегда рад помочь тебе и Катарине. — Я этого незаслуживаю… — Ты заслуживаешь всего самого лучшего.       И вдруг он поцеловал ее. Крепко и по-мужски. Эстер охнула ему в губы, а потом прижалась крепче, давая молчаливое согласие. Катарина получила самого лучшего отца на свете. Она всегда так считала и никто не сможет ее в этом переубедить.

***

      Катарина проводила взглядом удаляющегося Дариуса Закклая. Дирк все еще смотрел на нее совершенно нечитаемым взглядом и от того становилось совсем не уютно. Она решила уйти, но не успела сделать и шага в сторону. — Постой.       Катарина опасливо замерла. — Вы что-то хотели? — Ты ведь знаешь кто я, не коси под дуру. — Я спрашиваю, что вы хотели, — повторила Катарина. — Надеюсь, ты понимаешь, что факт нашего родства должен оставаться в тайне. — Мы не родственники, — спокойно ответила Катарина. — Даже не смотря на то, что у нас одна фамилия. — Правильно мыслишь, — кивнул Дирк, он обернулся, на пару секунд задержав на чем-то взгляд.       Катарина проследила за ним и невольно вздрогнула, разглядев в толпе невысокую фигуру Карла Беккера. — Знаешь его? — хмыкнул Дирк. — Хочешь мой первый и единственный родительский совет? Держись от него подальше. И следи, чтобы он не приближался к твоему партнеру. — К Леви? Что ему может понадобиться от Леви? — Поди знай, — пожал плечами Дирк. — Поди знай…