Дороже золота

      Катарина залпом влила в себя бокал шампанского и потянулась за вторым. Все происходящее вокруг ей совершенно не нравилось. Хотелось уйти. Плевать на вежливость, только заберите ее отсюда. — Тяжелый разговор?       Катарина обернулась. Да, тяжелый. И сейчас будет явно не проще. — Отчасти, — она снова сделала большой глоток. — Ты бы не увлекалась, — заметил Карл. — В голову быстро даст. — Вам то, что с того? — фыркнула Катарина. — Будет неприятно.       Ей уже неприятно. Этот человек не сделал ей ничего плохого, но что-то в нем Катарину сильно настораживало. А еще Дирк сказал держаться от него подальше. Впрочем, стоит ли верить словам Дирка? С чего он вообще ей это сказал? И причем тут Леви? — Что вы хотите? — раздраженно сказала Катарина. — Ничего такого. — Да ну? Вы присылали мне цветы, писали сообщения, приглашали на свидание, но я даже не знаю вашего имени. — Карл, — представился мужчина. — Понятно. Можно вас кое о чем попросить? — О чем? — Я понятие на имею, какую цель вы приследуете, но хватит. У вас ничего не выйдет, потому что…       Катарина осеклась. Карл ее явно не слушал, смотря куда-то ей за плечо. Она обернулась. Леви огибал стол, явно держа направление в ее сторону. Катарина допила содержимое бокала. — Все в порядке? — Вполне, — Катарина повертела в руках пустой бокал, ей не хотелось, чтобы Леви вмешивался, в конце концов она сама может со всем разобраться.       Леви выглядел напряженным. Он не моргая смотрел на Карла, явно демонстрируя, что ему здесь вообще не рады. Беккер только ухмылялся. — Идем, — Леви резко схватил Катарину за руку. — Мы разговаривали, — заметил Карл. — Разговор закончен. — На твоем месте я был бы повежливее. В конце концов, все это на мои деньги.       Леви сжал зубы. Бесит. Он не мог объяснить почему, но этот человек бесил его буквально до трясучки. И это тоже было странно. К своими почти что двадцати девяти годам, Леви научился не распылять эмоции и сохранять абсолютное спокойствие практически в любой ситуации. Тем более когда ты публичное лицо, абсолютно ни к чему показывать людям то, чего им о тебе знать не следует. Сор из избы не выносят. Леви уже лет пять так точно не испытывал желания дать кому-то в глаз без видимой на то причины. А теперь это желание росло в нем с каждой минутой. Ему не нравилось ни как этот человек разговаривал, ни как смотрел. На него с какой-то странной издевательской ухмылкой, так словно знал что-то такое, самому Леви недоступное. А на Катарину… Блять. За один только этот наглый взгляд Леви мог бы выбить ему все зубы. Но нужно держать себя в руках. — Мы все-таки пойдем, — сказала Катарина, чувствуя накал ситуации. — Еще увидимся, — подмигнул ей Карл.       Катарина тихо зашипела, почувствовав как пальцы Леви слишком сильно сжались на ее запястье. Запястье, с которого только недавно сняли гипс. — Не разговаривай с ним, — тихо сказал ей Леви, когда они отошли. — Это он со мной заговорил, — ответила девушка. — И вообще, я сама могу решать с кем мне говорить, а с кем нет.       Она понимала, что отчасти Леви прав. Но настроение у Катарины сейчас было на редкость паршивое, к тому же она выпила, а природная вредность буквально заставляла поступать и говорить наперекор. — Катарина, я серьезно прошу тебя не разговаривать с этим человеком. Он мне не нравится. — Мне он тоже не нравится. Но я не люблю когда кто-то лезет туда, где я вполне могу разобраться самостоятельно. Я тоже могу постоять за себя и нянька мне не нужна. — Что плохого в том, что я пытаюсь тебя защитить. — А по-моему ты просто ревнуешь. Он же уже давно оказывает мне знаки внимания. — Давно? — нахмурился Леви.       Катарина поджала губы. Вот кто ее за язык тянул? Она ни разу не говорила Леви об этом. Во-первых, потому что не знала как он на это отреагирует, а проблем на пустом месте ей не хотелось. А во-вторых, она уже давно привыкла решать свои проблемы самостоятельно, не втягивая посторонних. Хотя какой Леви посторонний? — Это не важно, — Катарина потерла пальцами переносицу. — Мы можем уйти отсюда? — Не важно?!       Леви продолжал крепко держать девушку за руку. Он бы ни за что не стал устраивать публичную сцену, но внутри сейчас все бушевало. Катарина недовольно дернулась и Леви призвав все имеющееся у него самообладание, отпустил ее руку. — Рассказывай. — Леви… — Рассказывай, — повторил он нехорошим голосом.       Катарина замялась. — Это неподходящее место. Мы же не будем выяснять отношения у всех на глазах? — Ты права. Не будем, — согласился Леви. — Собирайся, мы уходим. — А можно? — Мы показались. Нас увидели. Так что мы свободны.       Стоя в кабинке туалета, Катарина нервно запихивая платье обратно в сумку. У нее давно не было настолько паршивого настроения. Даже когда они проиграли в финале. Сейчас это почему-то казалось ей такой мелочью по сравнению с предстоящим разговором. Катарина не сделала ничего такого, за что Леви мог бы ее осудить. Просто не сказала. Ну, а зачем ему это знать? Вот зачем?       В машину она села в молчании. Леви тоже молчал. Пристегнулся, повернул ключ, положил руки на руль, тяжело выдохнул и откинулся головой на спинку сиденья. — Я жду, — напомнил он. — Здесь нет ничего такого. Этот человек просто подарил мне пару букетов и разок позвал в ресторан. Я не пошла. Это было еще летом, во время сборов в Марли.       Леви постучал пальцами по рулю. Он помнил это время. Он с ума сходил пытаясь отбрыкаться от ее образа, постоянно сидящего в голове. Катарина не обращая на это внимание, постоянно лезла к нему, словно проверяя на прочность. Она поцеловала его во время дурацкой репетиции Рождественского шоу. А он… Наверное, тогда он сделал ей очень больно. И ей, и заодно себе. И Леви ведь видел, что кто-то присылал ей цветы, кто-то звал в ресторан, в который она почти ушла. Он ничего этого не забыл. А еще этот человек пытался подарить ей цветы после выступления на одном из этапов гран-при. Леви это не нравилось. Нет, это не ревность. Но это какое-то первобытное желание защитить, спрятать, оградить от посторонних взглядов. Катарина его женщина. И никто не имеет право допускать даже мимолетной мысли о том, чтобы обладать ей. Никто кроме него. Леви всегда был собственником. В детстве он не любил, когда трогали его игрушки, когда трогали его вещи, брали без спроса то, что принадлежит ему. Лет в десять он даже закатил истерику, когда увидел как мама возиться с чужими детьми так, словно они тоже были ее. Но сейчас Леви не десять. Он взрослый мужчина и должен быть умнее. — Это все? — Он писал мне. Я не отвечала. Даже не знаю откуда он взял мой номер. — Давно? — Месяц назад закончил. Это длилось недолго. Я же сказала, что не отвечала. — И ты ничего не сказала об этом мне, — констатировал Леви. — Я не хотела, чтобы ты…       А чего она не хотела? — Чтобы я знал об этом, потому что? — продолжил за нее Леви. — Между нами ничего… — Я знаю, что между вами ничего нет и быть не может, — отмахнулся Леви. — Дело не в этом. Тебе пишет какой-то мужик и ты не говоришь об этом мне. Считаешь, что я какой-то неадекват? Или что? — Не знаю, — она вдруг наклонилась упираясь лбом ему в плечо и обнимая за руку. — Прости. Я просто не хотела, чтобы ты беспокоился по пустякам.       Леви только покачал головой. Для нее это пустяки? — Обещай мне, что больше никогда не заговоришь с этим человеком, а если он вдруг снова начнет оказывать тебе знаки внимания, то сразу же скажешь об этом мне. — Что ты сделаешь? — Это уже не твоя забота, — сурово ответил Леви. — Хорошо, — Катарина кивнула, отрываясь от его руки. — Знаешь, я сегодня разговаривала с… — язык не повернулся сказать «отец». — С Дирком Фрицем. — И что он сказал тебе?       Леви давно знал Дирка, не первый раз на подобных мероприятиях бывает, хотя о наличии у него детей никогда даже и не подозревал. Впрочем, никто об этом не подозревал. — Он посоветовал держаться от Карла подальше. Причем не только мне, но и тебе. — Тогда воспользуйся его советом. — А ты? — А это уже зависит от поведения этого самого Карла, — ответил Леви и нажал на газ.       Катарина вдруг почувствовала какую-то тяжесть в груди. Нет, не кончится это хорошо. Совершенно точно не кончится. — Ты злишься? — как-то совершенно по-детски спросила она.       Леви молча смотрел на дорогу. Да, он злился. И имел на это совершенно полное право. Какая-то часть его отчаянно желала, вернуться в ресторан и набить этому Беккеру морду. Но вторая, более адекватная часть, говорила о том, что нужно просто держаться от этого подальше. — Не молчи, — Катарина требовательно посмотрела на него. — Я думал, что мы уже все обсудили. — У меня нет такой уверенности. — Катарина… Прошу тебя… Я не хочу мусолить эту тему. Давай просто доедем до дома в тишине.       Катарина кротко кивнула. — Просто знай, что я тебя люблю. — Я знаю, — кивнул Леви, не отрывая взгляда от дороги.       Он остановился на очередном светофоре. Не хотелось думать, об этом. Но он все равно думал. Гнал в голове мысли и злился. Злился. Злился. Злился. Не мог ничего с этим поделать, хоть и сохранял внешнее спокойствие. И Катарина это чувствовала. Дорога до дома заняла целый час. Самый невыносимо долгий час. Катарина бесконечно кусала губы, уперевшись лбом в оконное стекло. Они почти всегда ездили молча. Леви не любил когда его отвлекали от дороги, но в этот раз тишина была до ужаса гнетущей.       Дома Катарина не стала дожидаться Леви. Ушла спать. Натянула одеяло на голову, уткнулась лицом в подушку, обняла колени. Леви говорил, что все нормально. Но ведь не нормально же. Лучше бы он высказался. Наорал на нее, в конце концов. Чем злился где-то внутри себя, делай вид, что тема закрыта. — Что-то случилось? — мягко спросила Кушель, заходя на кухню. — Нет, — отмахнулся Леви и глотнул чай.       Кушель сделала вид, что поверила. Выдвинула стул, села рядом, нежно погладила по плечу. — Знаешь, когда ты чем-то сильно недоволен, у тебя между бровей морщина появляется, — она улыбнулась. — Хватит дуться на чашку с чаем. — Да я…       Леви потер ладонью лоб. — Ты знаешь, что не бывает отношений без ссор. — Это к чему? — Ну, ты же явно поссорился с Катариной. Не знаю, что у вас там произошло, не мое это дело, но тебе не стоит из-за этого сильно переживать. Уверена, завтра вы оба над этим посмеетесь.       Леви выдавил кислую улыбку. Посмеются. Ага, как же. Он встал и вылил в раковину остатки чая. Сполоснул чашку, убрал в сушилку, тяжело вздохнул и пошел наверх. Катарина лежала в постели, из-под одеяла торчали ее рыжие волосы. Леви раздевался медленно. Сел на краешек кровати, откинул одеяло. Оглядел тонкую девичью фигуру. Из груди снова вырвался вздох. Рука сама непроизвольно потянулась и огладила нежную горячую кожу. Катарина повернула голову. Не спит. Леви в общем-то в этом и не сомневался. — Никогда не ври мне, — сказал он.       Она кивнула и потянула к нему руки. И Леви поддался. Упал в ее нежные теплые объятия, вдыхая родной, сладкий запах кожи и волос. Катарина крепко прижалась к нему. Обхватила руками за спину, зарылась носом в грудь. И Леви вдруг поймал себя на мысли, что больше не злится. Вот совсем ни капли на нее не злится. Когда она такая кроткая, такая податливая, такая его. Только его. Она коснулась губами его шеи и Леви почувствовал как по коже побежали приятные мурашки. — Мне так хорошо с тобой, — призналась она.       Леви что-то промычал ей в макушку. Катарина тихонько рассмеялась. Леви поморщился, от того что она щекотала ему лицо своими волосами. — Мне тоже хорошо с тобой. Очень хорошо.       Катарина оторвала лицо от его груди, заглядывая в глаза. — Поцелуй меня, — тихо сказала она.       Леви с радостью исполнил ее просьбу. Целовать Катарину было самым сладким из того, что ему приходилось делать. Гладить ее горячее тело, чувствовать как она ластится, прижимается к нему. И больше ничего уже не надо. Пусть Катарина будет рядом. Пусть будет обнимать его и целовать. Пусть смотрит в глаза и говорит, что любит. Леви вдавил ее в кровать. Прижимал к себе и кричал. Молча кричал ей. Доверяй мне. Говори мне все. Абсолютно все. Потому что он всегда слушает то, что она говорит. Потому что он честен с ней абсолютно и полностью. Потому что хочет того же взамен. Никогда не ври мне. Никогда. Никогда. Никогда. Потому что ложь дает трещины в отношениях. А Леви из тех людей, что не верит в ложь во благо. И недоговорить и солгать для него почти одно и тоже. Ему просто хотелось, чтобы она ему доверяла. Любовь и доверие, ему не так уж много от нее и надо. — Леви… — Катарина вдруг оторвалась от него, протянула руку, смахнула его темные волосы. — Я хочу, чтобы ты понял. Я всю жизнь решала свои проблемы сама. Я не умею перекладывать что-то на других. Я не умею жаловаться и просить помощи. Это не значит, что я не доверяю тебе. Я просто привыкла сама.       Леви внимательно посмотрел на нее. Самостоятельные женщины — это хорошо. Самостоятельные женщины как минимум не ебут по пустякам мозги. Леви ценил эту ее самостоятельность. И в тоже время, ему хотелось ее защищать, хотелось, чтобы она была слабой и пряталась за него в минуты опасности. — Теперь у тебя есть я, — твердо сказал он. — Ты говорила, что мои проблемы — твои проблемы. Так вот, твои проблемы — мои проблемы.       Леви снова поцеловал ее. Сильно сжимая в объятиях, раздвигая плотно сжатые губы, проникая языком ей в рот. Катарина нетерпеливо замычала, обхватывая руками ее шею, прижимая к себе. Почему ее всегда мало? Каждый раз он умирал в ее объятиях, а потом приходил в себя и понимал, что мало. — Я люблю тебя, — снова прошептала Катарина, оставляя поцелуи на мужских плечах.       Леви чувствовал, что медленно сгорает. Забыться в объятиях Катарины. Забыться сегодня, завтра, послезавтра и забываться всю оставшуюся жизнь. Больше ему ничего не надо. Сейчас ничего не надо. Завтра, когда он встанет с кровати, когда вылезет из ее уютных объятий, он снова станет Леви Аккерманом, снова поедет на тренировку, снова будет карабкаться на Олимп, снова мечтать об олимпийском золоте. Но сейчас ничего не имело значения, кроме ее рук, ее губ, ничего кроме нее. Ничего до завтрашнего утра. Ничего.