Сладкая ложь

- Я гостей не ждал, - резко сказал Е Байи, но все же позволил Се Вану войти в комнату. – Ты сам пришел или глава Чжао тебя прислал? Се Ван загадочно глянул на него, медленно взмахнул ресницами, будто предоставляя бессмертному возможность выбрать тот ответ, который больше польстит его самолюбию. Улыбнулся, облизал губы… Ифу, отправляя его в дом, где поселился Е Байи, говорил: «Великий мастер много лет провел в одиночестве, и, похоже, женщины его не интересуют – он отказался, когда я предложил ему выбрать любую красавицу из моих наложниц, и не захотел составить компанию благородным господам, решившим посетить дом цветов. Если он предпочитает мужчин, от тебя он не откажется. И ты, Се-эр, придешь к нему, постараешься ему понравиться, и позволишь ему всё, что он захочет. Ты понял? Всё. Мне нужно, чтобы он был на моей стороне. Любой ценой». - Этими уловками ты меня не проведешь, - Е Байи приблизился, коснулся ладонью его щеки. – Можешь не отвечать, глава Чжао прислал. Он в самом деле верит, что меня можно поймать на трюки, которые устарели еще четыреста лет назад? - Простите меня, бессмертный, - Се Ван хотел было низко поклониться и уйти, но Е Байи его удержал, поймал за руку. - Час поздний, куда ты пойдешь? Ты свое лицо в зеркале видел? Когда ты последний раз спал? – Е Байи разглядывал его пристально, скорее взглядом лекаря, а не мужчины, которому прислали красивого наложника. – Идем. «Он что, позволит мне просто заснуть в его постели?» - удивленно подумал Се Ван. Но последовал за Е Байи в его спальню, сбросил ханьфу и лег на край кровати. - И не надоедает тебе эти косы переплетать? – спросил Е Байи. Се Ван провел пальцем по небольшой заколке. - Вот эта – с талисманом, поддерживает волосы в порядке. Обычно такие действуют вечер-два, я придумал, как продлить действие на несколько дней. - Интересно, - хмыкнул Е Байи. – А всё же, не болит голова? Се Ван промолчал, сделав вид, что уже дремлет. Свернулся клубочком, пытаясь занимать поменьше места и не дотрагиваться к Е Байи, тот ведь явно дал понять, что не хочет принимать от него никаких знаков внимания. Он и правда быстро заснул. Как же ему не хватало просто прилечь в темноте и тишине… в последнее время ифу давал ему столько поручений, что даже с его мастерством у него не было ни минуты передышки, а ночью звал к себе в спальню. Как бы ни глубок был сон, на прикосновения Се Ван всегда реагировал чутко. Он почувствовал, что Е Байи случайно придвинулся к нему, и проснулся. Е Байи ворочался на смятой постели, метался во сне, будто ему снился кошмар, и он не мог вырваться из плена видений. Се Ван осторожно обнял его, и Е Байи склонил голову ему на плечо, провел ладонью по его боку, по руке. Тихо прошептал: - Чанцин… - так умиротворенно, ласково, будто обрел кого-то, по кому давно тосковал. У Се Вана сердце сжалось от боли. Бессмертный Е сейчас был такой беззащитный перед давней болью и давним страхом, такой уязвимый, одинокий… Не хотелось разрушать иллюзию. И Се Ван отвечал на прикосновения, мягко, осторожно, чтобы не разбудить, продлить спасительный обман. Перебирал густые, мягкие волосы кончиками пальцев. - Чанцин, - Е Байи ткнулся носом в его шею, вдыхая запах. Легкие поцелуи, почти невесомые, бережные ласки… пусть предназначенные не ему, но Се Ван принимал эту нежность, пил ее, как путешественник в пустыне, добравшийся до источника, пьет прохладную воду. Он тоже нуждался в сладкой лжи, хотел поверить, что необходим и любим, не как живое оружие, просто как человек. Хотел узнать, как это – без принуждения и фальши. Как это, когда к тому, с кем делишь постель, тянет. Пожалуй, он даже сам хотел бы, чтобы между ними что-то было. Ему нравилось чувствовать тепло Е Байи, резковатый с чуть ощутимой сладкой ноткой запах личи и еще чего-то неуловимо-свежего, нравились мягкие прикосновения кончиками пальцев… было хорошо слышать, как взволнованное биение сердца выравнивается и уже звучит почти в такт с его собственным. Так он и заснул, зная, что не спросит Е Байи о его снах и о Чанцине. И не спросит – вовсе не потому, что боится.