Одал

Хмурым воротился Митрофан в спальную после разговора с Павлом. Хмур был он, как хмуро было нынче раннее утро в Одале. Сел он на край кровати и поглядел на Василия, спящего крепким сном. Неслышно ступал он, не разбудил любви своей, да только собственных терзаний усыпить никак не мог: знал ведь, что Павел специально такую уловку измыслил, и знал, что поведется на эту уловку, ибо очевиден выбор меж Москвой и лесом. Вздохнул он тяжело, голову на руки уронил и на Василия поглядел угрюмо. Согласится ли тот на Москву? Давеча не верилось, что на лес после содеянного согласится. — Васюта, — тихо позвал он и за плечо того легко тронул. Василий нос поморщил и на другой бок поворотился, спиной к Митрофану. Сладко ему на дождь спалось, как и всем получарам в эту ночь. — Васюта, — Митрофан позвал его громче, в плечо толкая. — М-м? — сонно протянул Василий, к тому лицом повертаясь и глаза нехотя открывая. — Ты бы поехал со мной в Москву? — В Москву? — не понял Василий столь внезапного вопроса. — Павел зовет. И хотел было Митрофан продолжить растолковывать что к чему, да комок встал ему поперек горла. Ждал и боялся он расспросов Василия. Ждал и боялся. — В Москву, так в Москву, — улыбнулся тот и зажмурился, позевывая. — Ты не против, что с ним? — осторожно уточнил Митрофан. — Без него ж мы до Москвы не доберемся, верно? — Василий приоткрыл один глаз и с улыбкой поглядел на него. — Верно, — облегченно выдохнул Митрофан. Покуда Василий протирал пальцами глаза и зевал до боли в челюсти, Митрофан простыни разглядывал да духу набирался, чтоб рассказать то, о чем умолчал давеча. Вдохнул он поглубже да и стал рассказывать о Драконе-прародителе, о змееваргах да змеях, о Гришке да самом Василие. — Теперь понятно, почему меня его огонь не обжег, — в удивлении заключил Василий. — Я еще ему как в глаза посмотрел, так и потерялся. Меня словно затянуло в них. — Хочешь, сходим к нему? — улыбнулся Митрофан. — Не знаю… — Василий задумчиво поглядел на него. — Когда мы в Москву отбываем? — Павел не сказал. Как заявится моего решения спрашивать, так скоро. — А ничего, что мы снова Гришку разбудим? Митрофан лукаво улыбнулся, и по улыбке его Василий понял, что уж коли и чего, то все равно ничего им за это не будет. Позавтракали они, а потом отправились к змею Гришке, как и порешили. *** Выбрал Иван пять банков в разных местах, кои друг от друга далеки были, показал их Павлу и спросил, что дальше. — После полуночи приду к тебе, — ответил ему тот, в экран телефона вглядываясь и в увиденном ничего не смысля. — А домой меня вернешь? — напомнил Иван. Не успел он опомниться, как уж стоял на пороге своего дома в деревне. У него даже внутри похолодело от неожиданности. Испугался он, что влетит ему ни за что, когда спросят, отчего одет он странно, да потом разобрал, что одежда на нем его, а у ног еще и рюкзак лежит. Порылся он в нем, нашел фотоаппарат, включил его, но снимка церквушки не увидал. — Вот зараза, — пробурчал Иван, фотоаппарат обратно убирая. Уверен он был, что в ту ночь успел снимок сделать прежде, чем фотоаппарат его отключился. Оттого, что из Одала никаких вещей у него не осталось, казалось ему все произошедшее не с ним. Достал он телефон, открыл галерею и выдохнул облегченно: фотография стола из трактира Марфы Игнатьевны никуда не пропала. Да и к Михаилу Егоровичу он мог наведаться в гости, чтоб в произошедшем убедиться. Только трусил он к нему идти — не хотел слышать, как тот над ним смеется, коль все ему привиделось. Ведь с тем и шел в лес, чтоб смеяться над ним перестали. Да только охотникам об увиденном теперь и словом не решался обмолвиться — точно засмеют и в фотографию его не поверят. Покуда размышлял Иван над приключением своим, входная дверь распахнулась и на пороге показался Евгений Егорович. — Явился — не запылился! У Ивана сердце в пятки ухнуло. Подумал он, что сейчас папка отчитает его за побег с несуществующими девицами в город. — Да я… — начал было он оправдываться. — С пустыми руками? — Евгений Егорович глядел на него удивленно. — Ты на охоту ходил или на пикник? — На охоту, — поспешно ответил Иван, — только мне что-то не повезло в этот раз. — Ну ничего, в следующий раз повезет, — Евгений Егорович ободряюще потрепал его по плечу, спустился со ступеней и направился к калитке. — Ты на пасеку? — Иван поглядел ему вслед. — Да, пчел пора собирать. — Па… а долго меня не было? — спросил он осторожно. Боялся ответ услыхать и сам не знал, какой ответ бы его успокоил. Евгений Егорович поглядел на него недоуменно. — Ты в пятницу ушел. — А сегодня что? — Воскресенье, — Евгений Егорович нахмурился. — Ты че, Вань? С бодуна? — Да какой там бодун! — отмахнулся Иван и юркнул в дом. Теперь уж ему самому казалось неясным, то ли два дня его не было, то ли неделю, то ли колдовством так устроено, что неделя прошла за два дня. Поскольку время было нынче ранее, то успел он позавтракать и убежать на работу прежде, чем проснулись домашние. Там в гараже ждала его пустая скорая. Иван потоптался у ее запертых дверей, потом у открытых дверей гаража, прождал с минут десять и отправился в котельную, расположенную по соседству. — Где это Дмитрий Петрович? — спросил он у престарелого щуплого завхоза, что первым попался ему на глаза. — Так помер ведь, — ответил тот. — Помер? — Иван потерянно захлопал глазами. — Когда? — Вчера ночью на охоте во сне помер. — А кто его хоронить будет? У него же никаких родственников… — Да нашли уже у него завещание на какого-то родственника, — ответил завхоз. — Да ну? — не поверил Иван. Странно грустно было ему услыхать про смерть Дмитрия Петровича Панюшкина: грустно, ведь хорошо знался с ним, и странно оттого, что и не было никогда того, с кем ему сдружиться довелось. — Дельтапланерист какой-то, — пояснил завхоз, — как раз ехал с горы нашей полетать, а про Панюшкина и знать не знал. — Ясно, — Иван поджал губы. — И когда похороны? — Во вторник. — А кто меня по вызовам возить будет? — У тебя ж права есть, — завхоз вручил ему ключи, — сам себя покамест и повозишь. И ушел дальше делами своими заниматься. — Офигеть, блин… — Иван досадливо зажал в кулак ключи. Да только к главному не пошел справедливости искать и допытываться про свое отсутствие. Все словно шло своим чередом, только одному ему казалось, что идет все не так: никто не заметил его отсутствия, не услышал ничего странного в его вопросах. Сильны были чары колдовские. А чем сильней чары, тем сильней влиянье их на того, к кому они применены. *** Змей Гришка, как и давеча, спал крепким колдовским сном, а потому появления Василия и Митрофана не учуял. Василий подошел к змею с замиранием сердца. Замирало сердце и у Митрофана, знающего, что разбудить змея можно только колдовством, и сам он таким колдовством еще не овладел. Едва коснулся Василий серой змеевой головы, как вмиг распахнулись четыре золотых глаза и на него уставились. — Привет, Гриша, — робко улыбнулся он и руку отдернул, испугавшись, что змей дохнет на него огнем, но тут же вспомнил, что пламя его не опаляет. Гришка глядел так внимательно, так пристально, что Василию сделалось неловко и взор свой он отвел. Митрофан меж тем наблюдал за всем стоя рядом и чуть позади. Мое имя Аарон, — прозвучал голос в голове Василия. Голос был так глубок, так величественен, словно звучал под высокими сводами пустого храма. Василий вздрогнул и мурашками покрылся. Взор его поневоле вернулся к змею. — А я Василий… Львович… Кузьменко… — запнулся он, не зная, нужно ли Аарону знать его полное имя. И собственный голос вдруг показался ему жалким, как никогда прежде. — Он говорит с тобой? — удивленно прошептал Митрофан. — Да-а… — неуверенно протянул Василий и замолк, Аарону в глаза глядя — то в одну пару, то в другую. Аарон смотрел на него и молчал. — Он говорит что-то еще? — Митрофан подошел ближе и подбородок на плечо Василию положил. — Нет… — растерялся тот. — Спроси что-нибудь. — Может, ты спросишь? — Василий неловко улыбнулся. — Меня он не поймет… наверно, — Митрофан тоже неловко улыбнулся и перевел взгляд на Аарона. — Как твое имя? Тот поглядел на него и ничего не ответил. — Его зовут Аарон, — тихо сказал Василий. Пусть колдун уйдет, — прозвучал голос Аарона в его голове. И снова того захлестнуло чувство странной тревоги и вместе с ней необъятной силы, будто голос Аарона все пространство заполнял внутри и вокруг него. — Он говорит, чтобы ты ушел, — протрепетал Василий. И дрожи в теле не мог унять, словно Аарон разбудил его изнутри, как он разбудил его снаружи. Уста Митрофана дрогнули в улыбке сожаления, однако покорно он отошел ко входу в пещеру, спиной к ней поворотился и стал покачиваться на самом краю да вниз поглядывать. Покуда Василий глядел в глаза Аарону и думал, чего бы спросить иль сказать, в пещере появилась колдунья Марья. Аарон первым заметил ее и отпрянул вглубь пещеры, звеня цепью, затем уж оглянулись и Василий, и Митрофан. Нахмурилась Марья, снова Василия увидав, да ничего не сказала и пошла на манящий Митрофанов жест и стала слушать его нашептывания про Василия да Аарона. — Ты боишься колдунов? — тихо спросил Василий, чувствуя себя дитем наивным, вопрос сей задавая. Я не люблю их, — отвечал ему Аарон. — Они злы. И нет от них ничего, кроме бед. — Митя не злой, — неуверенно попытался оспорить Василий. Добрые колдуны только в сказках бывают, — усмехнулся Аарон. Так странно было Василию слышать его голос и знать про усмешку, когда внешне змеевы морды оставались совершенно спокойными. — Но здесь тебе никто не причинит зла, — попытался он успокоить его. Почем тебе знать? — холодно прозвучал Аарон. — Думаешь, по своей воле я так тщедушен и слаб? Василий поджал губы и поглядел в сторону. — Вообще я попрощаться пришел, — пробубнил он, разглядывая пещерную стену. — Мы скоро в Москву отправимся, — он перевел взгляд на Аарона. Возьми меня с собой, — зрачки у того расширились, он ступил ближе. Цепь на шеях его зазвенела кольцами. — Но там же будут Митя и Павел. Там будешь и ты. Василий смущенно улыбнулся. — Не знаю… если Павел разрешит… хотя, наверно, разрешит… — он оглянулся на Митрофана. Тот Марье уж ничего не растолковывал и продолжал мерно покачиваться на краю пещеры. Марья стояла рядом с ним недвижно. Возьмешь? — спросил Аарон. — Ми-и-ить, — протянул Василий. Митрофан тут же обернулся. Обернулась и Марья. — Аарон просит его отпустить. В Москву с нами хочет. Митрофан удивленно захлопал глазами и улыбнулся широко и радостно. — Если хочет, так и будет. Марья, угрюмая да молчаливая, прошествовала вглубь пещеры, шепнула заклятье над цепью, и свободный конец ее сам лег ей в руку. Конец сей, точно поводок, протянула она Василию. Тот поколебался, но в руки цепи так и не принял. — Она мне не нужна, — робко отозвался он и на Аарона поглядел. А про себя думал, коли улетит Аарон, то пусть летит себе на волю. — Не нужна, говоришь?.. — недоверчиво поглядела на него Марья. Наклонилась к Аарону и с обеих шей его серебряные ошейники сняла. — Она в кузне выкована, не чарами создана, быть может, возьмешь? — и протянула Василию цепь. Тот помотал головой и на шаг отступил от нее. Отполз и Аарон вслед за ним, с опаской на цепь поглядая. — Что ж, выбор за тобой, — выдохнула Марья и в воздухе растаяла вместе с цепью. Аарон расправил крылья и отряхнулся, словно сбрасывал с себя бремя воспоминаний о сидении на цепи. — Вот это Павел обрадуется пополнению нашему, — Митрофан растянул губы в довольной ухмылке. — Только, — Василий неуверенно поглядел на Аарона, — не пакостничай, ладно? Аарон лишь посмеялся над ним и ничего не сказал. — Ладно, — сконфуженно пробормотал Василий сам себе и перевел взор на Митрофана. — Давай домой? Митрофан оглядел Аарона, силы свои к перемещению его соизмеряя, закрыл глаза, вдохнул глубоко, да и переправил всех их к избе.