Ты больше на меня не злишься?

— Мхг... — В третий раз прочистила она горло, неловко перебирая пальцами краешек одеяла. — Хис... мхг... Хисока?.. — С комичной опаской глянула коротковолосая шатенка краем глаза на ни капли не изменившуюся позу «смотри на спину, ибо большего ты не заслужила» ее бойфренда. — Ну Хисока-а-а. Протяжный жалобный скулёж был проигнорирован, поэтому Юкико нахмурилась и снова вернулась к развитию своей мелкой моторики. Мда, вместо того, чтобы как всегда улечься на самую удобную в ее жизни грудь, в двенадцать ночи она вынуждена проглатывать напряжение от ауры ее обладателя, да ещё и лежит в целом метре... Чирикающая в их закрытое окошко птица отлично описывала ее никакущее положение. О, Юкико отлично знает, что Моро просто дразнится, ведь обижаться на такие пустяки не в его духе, обижаться, вообще, не в его духе... Вздохнув так, словно сбросила кирпич, сев по-турецки, она решила действовать прямо. — Лучик, ты все ещё злишься на меня? — С другой стороны кровати тоже был сброшен кирпич, заставляя голубоглазую невольно дёрнуться, а когда янтарные глаза сурово посмотрели на неё через плечо из-за упавших на них рыжих прядей, и вовсе сглотнуть. Вот же... Актёр, мать его, без Оскара. — Я же изви... — М-м? Злюсь? — Опалила Юкико наигранная заинтересованность, из-за которой ее губы сызнова стыдливо скривились, а глаза из-за всех сил старались не терять зрительного контакта, а это было охренеть как сложно в случае с ним-то. — Это за то, что вместо привычного грима ты-ы... — Улыбка растянулась до пассивно-агрессивного предела, и именно от этой улыбки мурашки страха расходились по телу особенно липко. — нарисовала на моем лице два члена, и я в таком виде к паукам прогулялся, да ещё и после девяти спаррингов? — Заговорщически протараторил он в безумной приторности, а после его лицо в миг стало спокойным. — Ну что ты, моя снежная? Я совсем не злюсь. Опять двадцать пять... Эффект парализованности спал как только он резко развернулся, но что поделать, мазохистку это совершенно не устраивало. — Ну я же извинилась! — Никак не унималась она, в конец осмелев, подползла к внушительной, по сравнению с ней, фигуре, а приластившись и перекинув свою тушку через его, казалось, страх покинул насовсем. Хисока вовсе не тиран, подход к ходячей шутке был найден ещё полтора года назад, когда они только познакомились: просто любит немного «поиграть», человек-то легкий. Мг. — Прости-и. Ты, кстати, снова забыл снять эту ужасную татуировку. А ещё ему до одури, до одури нравится, когда Юки делает виноватый голосок, также смотрит, трется что кошка, признаться, он почти выходит из образа обиженки, когда все это в совокупности наваливается на него. Портит ведь все, чертовка, и он это так не оставит. Юкико не пытается сказать что-то типа: «Знаешь же, что не откажу, зачем до белого каления доводить?» потому, что более чем осведомлена ответом: «Так интереснее... а ты ещё и напрашиваешься сама.». Этому охотнику всегда будут нужны хлеб да зрелища, а первое он получил ещё в десять, когда заявился домой, в виде примирительного ужина, за которым и словечком не обмолвился. Ага, про совместный душ на сегодня Юкико тоже следовало забыть, но это, определенно точно, было не последнее издевательство. У Хисоки фантазия не обывателя всё-таки. — Прости? — Тянет мужчина с ноткой деланного сожаления, приближая лик к перекинутому на его сторону миниатюрному тельцу, рука тесно скользит по впалому животу, задирая вверх ночную рубашку, и делая кожу гусиной. Губы застывают у шеи, его глаза сверкают как у змеи, когда встречаются с ее, что сейчас подобны оленьим — такие же огромные и отдают неподдельным волнением, даже ожиданием, и все это он просто обожает. — И все, Ю? — М-м... — Сглатывая, она знает, что он играет, нервно усмехаясь, она знает, что он не причинит ей никакого вреда, абсолютно, но, черт его подери, по нему же и правда Оскар плачет... Восхваляя его лицедейские навыки, Юки уже вся в хладную капельку. А что? Высшая награда по мнению клоуна, между прочим. Да, отдаёт голубоглазой должное: играет она ни чуть не хуже. — пожалуйста? Прости, пожалуйста? Уже совсем расслабившись под успокаивающим напряжением своей партнерши, он смеётся, мурлычет прямо у шеи, чтобы слюна ещё обильнее побежала по ее глотке, будто съела лимон, пропущенный через терку. Вот только Хисока не лимон, Хисока — противная, фруктовая жевачка, но в миллион раз слаще, попытаешься попробовать — прилипнет, и зубы сгниют до самого корня. Такой уж он, и его методы. — Уже лучше, но, — Вдохнув щиплющий рецепторы запах грейпфрута от геля, который магическим образом оставался на ней слишком долго, словно это и было ее естественное благоухание, он укусил шею, сразу же зализывая урон, и тем самым склоняя ее органы сделать тройное сальто, а колени ноюще сжаться, он обожает долгие прелюдии. — все равно, не то. Несколько секунд он улыбается, глядя на ее приоткрывшийся рот, наслаждаясь сорвавшимся с губ кратким стоном, когда рука поползла в штаны, без особого труда отыскав и надавив на нужные точки. Чего уж там, Юкико не смогла сдержать голос, уже когда его крепкая рука коснулась закрытых участков. — Ха-а... пожалуйста... — Закатывающиеся от нетерпеливого удовольствия глаза приковывали его, они буравили результат, которым он был более, чем доволен. — Пожалуйста, что, снежинка? — Палец второй руки ласково водит у уголка губ, бледным веснушкам на щеках, специально задевая нежную, светлую кожу остриём ногтя. Юкико дрожит и приподнимает бёдра ближе из-за слишком медленных движений пальцев, но Хисока и вовсе убирает руку, любуясь блестящими фалангами, которые так красиво переливались из-за лунного, заполнившего их просторную спальню света, а затем сведёнными в мольбе уголками бровей слишком долго не говорившей ему о своих желаниях девчонки. «Лапуська~» — Языком тела ты владеешь в совершенстве, это я уже понял. — Мягко усмехается наглец, скользя рукой по тонкой шейке, не изменяя своей любимой привычке: царапать мягкую шкурку, и останавливается на подбородке, надавливая на него и заставляя темно-вишневые губы раскрыться. — А как насчёт того, что в этом красивом ротике? М? Ты ничего не хотела мне сказать? Роль пассива уходит куда-то на задний план, когда цепкие ручки обескураживают рыжего, притягивая в настойчивый поцелуй, который не длится слишком долго из-за той же девичьей настойчивости, потянув совсем не сопротивляющегося фокусника ещё теснее, да так, чтобы обжечь его ухо своим дыханием, а затем и сладко прошептать: — Если ты не продолжишь, я полосну по твоему горлу твоим же коготком, Хи-со-ка... — И доли секунды не проходит, как его уста расползаются в плотоядной улыбке, которую девушка незамедлительно чмокает, легонько отстраняет прибывавшую в безмолвной радости физиономию, и мило лепечет: — Возьми меня уже, пожалуйста, ты мне очень, очень, очень, бесконечно нужен... Хисока ещё не успевает отойти от запавшей ему прямо в сердечко первой реплики, уронив голову набок и глядя на завораживающую его красоту, но немного помечтав, идентично ухмыляется: — Извращенка мелкая. И кто у нас совсем недавно был самой невинностью, не скажешь? Хисока не прекращает язвить, однако Юки в долгу оставаться не собирается. — В твоей компании и Дева Мария бы испортилась, шут. Хисока совсем не обижается, Хисока в который раз искренне смеётся, по правде говоря, впервые за сегодня Хисока по-настоящему рассмеялся, когда увидел своё отражение в застекленных стенах бара, и Иллуми, который старательно делал вид, что за стаканом виски прячется не улыбка. — Меня так умиляет, когда ты отчаянно рвёшься доминировать, снежиночка~ — С тёплой улыбкой он устраивается между ее ног и без просьбы приподнять бёдра в порыве стягивает ненужные штаны за резинку. А Юки прямо-таки вспыхивает от наглости, приподнимая не бёдра, чтобы помочь, а корпус. — Эй! Сегодня я актив. Понял? — Но ей и нескольких мгновений продержаться не дают, притягивая ближе за разведённые колени, Хисока позволяет себе ещё один поцелуй, перед оральными ласками, чтобы после укусить этого актива за мочку и снисходительно шепнуть: — Лежи спокойно. А ещё Хисоке плевать, чью позицию ему собираются приплести, ведь Хисока — гребаный универсал. — Душ... — Кое-как выпаливает девушка, которая словно марафон пробежала, после трёх минут отдышки и сорока минут самого марафона. Юки собирается уже подняться, как эта Банджи Жевачка приклеивает ее обратно с довольным возгласом: «Поймал.». Фу, какие же они сейчас липкие и противные. — Эй! Я хочу в душ! Самому не противно? — А чего ты так торопишься? — Лукаво улыбается черт, снова укладывая ее под себя, он напрочь закрывает все пути отступления. — Вместе сейчас пойдём... — Ч..? — А та аж лицо теряет, заведомо безуспешно пытаясь отшутиться. — Знаешь, иди первый, я подожду. — Что так? — Мужчину это забавляет, он не перестаёт улыбаться, видя это хмурое личико. — Да потому что я устала, и на твоё «второе дыхание» меня не хватит. — Он не даёт ей отвернуться, мягко трепля по взлохмаченным волосам, также чмокает в мокрый лоб, однако сейчас Юкико от сих действий не тает, а это забавляет ещё больше. — И что только за мысли в этой миленькой лохматой головке? Мы просто помоемся. — Ага, по мрачной мине шатенки легко можно понять, как она ему верит, да он, в принципе, и скрыть-то не очень старается. — Мне вот интересно: ты правда думаешь, что я поведусь на это уже-даже-не-помню-в-который-раз? — Не то чтобы, холодок, просто я особо не спрашивал. — Уйди! — Отчаянно пытается она ускользнуть от его цепких рук, но в итоге все равно оказывается на мускулистом плече. — Гребаный варвар. — Да ладно тебе, моя снежная, ты сейчас такая разгоряченная, нам обоим нужен контрастный душ. — Глянув через плечо на смирившуюся со своей участью, а поэтому затихшую девицу, мужчина слабо склабится: — Мы правда только помоемся. — Ни одному слову в этом предложении не верю, но, Хисока... — Отклеивая надоедливый кусок материи с изображением восьмилапого, она снова прочищает горло, прикладывая кулачок с зажатой тряпкой ко рту. — ты больше на меня не злишься? — М? Ах, это... — Он с удовольствием прикрывает глаза и усмехается. — Я больше не злюсь. — Однако спешит добавить хитрое: — Ну, разве что иногда. Да, где-то к вечеру он быстро в этом разуверится, ведь после завтрака, когда нагнется к девице, чтобы обнять и сообщить, что постарается вернуться пораньше, она особо долго будет гладить его спину, потому что бумажка со старательно выведенным органом отклеиться не должна. Знаете, пассивы делятся на два типа, и Юки, определенно точно, относится ко второму: наглому и провоцирующему. — Ни разу за ночь кончить не дам~☺️ — … за ночь?🥲