В алой комнате

      В комнате без освещения всего две фигуры. Их черты сливаются с темнотой, размазываются и колыхаются на ветру. Редкие проезжающие машины скучающе бросают взгляд фар в открытые окна, проходя по лицам. Не выдержав напряжения первая оставляет мягко-алый свет. Бережно обволакивает «pyrokinesis» с новым альбомом, словно внося недостающие краски. Бокалы, наполненные цветами комнаты, расставлены прямо на полу. Вторая тихо изучает лицо первой, морщинка между бровями говорит о её сосредоточенности. Ветер беззвучно играет прозрачными занавесками, больше походящими на крылья стрекозы, по глупости заточившей себя в ловушку.       - Нет, ты не красивая. - задумчивый голос грубо нарушает нежную тишину.       Первая в ответ смотрит непонятливо, с немым вопросом ждёт продолжения. Боится шелохнуться. Лямка её чёрного топа давно сползла ниже плеча, но затаив дыхание, она не смеет прикоснуться. Вторая двигается ближе, уже на расстояние вытянутой руки, изучает радужку глаз партнёрши.       - Они не правы. Я не могу так говорить. Ты слышишь это каждый день, прохожие посылают мысленные комплименты, застревающие в твоём горле. Восхитительна, очаровательна, возможно. Но не красива.       Первая не отвечает. Смотрит внимательно-вдумчиво, перебирает руками чёрные шёлковые пряди. Бегает глазами по стенам, со вздохом опускает голову, набирается сил и поднимает обратно. Вторая хищником щурится, но не наносит вреда. Она здесь не для этого. Слова песен врезаются в сознание, окутывают образы.       - Тень от твоих рук, пастельные тона переходящие от персиковых до почти красных цветов на стенах. Капли дождя на берёзовом ламинате из окна. Это красиво. Твоя история. История аналогичная с тысячей похожими. Она привлекает по-своему. Но романтизация чувств значит не больше детских обид на родителей, не купивших игрушку.       - Ты обвиняешь меня в клевете?! - первая давит горькой раздражённостью, целясь сломать щит. Пытаясь хоть как-то восстановить свой, давно потрескавшийся. Вторая лишь измученно улыбается.       - Нет. Важно не это. Каждый реагирует по-разному. То, какой ты извлекла опыт и кем стала впоследствии. Они не видят. Им нравится твоя оболочка. Твоё лицо. Они не трогают душу. Не понимают, поэтому режут.       - Не все такие.       - Я лишь обобщаю. Не углубляюсь в отдельных личностей. Смотрю на твою историю, на тебя и твою жизнь со стороны. Но твои глаза слепы. Прекрасны и лишены зрения. Ты не видишь меня. В то время как я изучила тебя насквозь.       Первая огорчённо дёргается, по её телу проходит дрожь то ли от свежего сквозняка, то ли от прикосновения второй. Чужие ладони греют её собственные. Поправляют спавшую лямку, но коснувшись подбородка резко одёргиваются.       - Ты боишься меня. - вторая встаёт, встречаясь с встревоженным взглядом.       - Куда ты?       - Думаю, мне лучше уйти.       С досадой идёт в сторону двери, когда её ловят за кисть. Где-то на улице проскальзывает молния, белым лезвием режа чёрные тучи, заставляя тех складывать крик в раскаты грома. Первая мелко подрагивает, с мольбой обращается к гостье.       - Не уходи. Мне больно.       И ломается. Её стеклянный купол с треском распадается вокруг, заставляя пасть на колени. Стыд прожигает грудную клетку, всхлипы не заглушает ливень. Шрамы саднят сильнее обычного, напоминая о каждом, нанёсших их. Хрустальная ваза переполненная, уже начинающими вянуть, цветами, словно по неаккуратности парочки детей слетела со стола. И супер-клеем не вставить на место оторвавшиеся лепестки, что заполнили собой комнату. Но вторая присаживается на колени, бережно смахивая слёзы. Поджимает губы, сожалея.       - Выпусти её.       - Но я так долго..       - Возводила каменную защиту, знаю. Позволь боли заполнить тебя. Давай же.       И первая повинуется. Кладёт руку на сердце, тут же прижатую сверху ещё одной. Свободной прижимается ближе ко второй, комкая её одежду. Закрывает глаза, чувствуя ядерный взрыв. По всему телу растекается ртуть, лёгкие заполняются азотом, и она отчаянно поднимает голову, ища спасения. Находит его в губах гостьи. Свечи в комнате, будто по щелчку пальцев, потухают. Девушки растворяются в звуках пространства. В плаче дождей, в нотах музыки, в чужих вздохах. Вторая успокаивающе гладит первую по спине, проходясь кончиками пальцев от макушки до копчика и обратно. Первая ощущает тепло ладони на своей щеке и полностью отдаётся, дрейфуя по волнам эмоций. Они не углубляют поцелуй. Они наслаждаются прикосновениями.       Когда первая укротит своё желание и наконец оторвётся, свечи снова зажгутся, и она увидит, как в глазах гостьи плещется её боль, излишки которой борются в одинокой слезе. Понимает, что свои раны затянулись. И дополнение детской аскорбинкой - лёгкость излеченного сердца.       - Что же ты наделала?       Снова загадочная улыбка играет на устах второй. Она не ломается под тяжестью металла на плечах, встаёт гордо, с осанкой королевы. Немного качаясь, пока тело роднится с чужими чувствами. Слегка подрагивает, под проезжающим светом машин ласкающими лицо, кажется злым героем сказок. А первая обнимает, выражая благодарность, волнуется.       - Нельзя так просто воровать людскую боль.       Гостья хмыкает, размазывая чёрную помаду первой на своём лице, просит листок бумаги. Садится за стол и чернила сливаются в танце на белом поле. Сосредоточенно хмурится, отдаваясь порыву, отгораживается от внешнего мира. Первая присаживается рядом, не трогает, но настороженно любуется. Ей хочется смеяться, хочется танцевать. Но она сдержанно поджимает ноги, иногда склоняет голову, походит на несмышлёного котёнка. Покорно выполняет просьбы, будь то чай или сигарета.       Устав от музыки, до зари сидят в тишине. Шершавые звуки танцующей ручки вводят в транс. Гипнотизируют сознание. Тогда, немного скромно, вторая протягивает пару листков. Первая, очнувшись, удивлённо моргает, оглядываясь по сторонам. Трепетно берёт бумаги, пока вторая разминая затёкшие ноги не спеша прогуливается по комнате. Облокачивается на мокрый подоконник, сырость которого тут же просачивается за рукава рубашки. Утомлённо радуется рассвету, прежде чем обессилено скатиться на пол. Ливень давно прекратился, сменившись на утреннюю прохладу и уступив место запаху мокрого асфальта. Она не замечает, как проваливается в сон. Не чувствует солёные капли на лице, когда первая заботливо перекладывает её на кровать и укутывает в тёплое одеяло. Не видит, что написанный рассказ занимает особое место в ящичке стола, закрывающегося на ключ. Не слышит, как со скрипом захлопывается окно, недовольное шипение на слишком громкий звук. Но сквозь сон расслабиться под приторный прощальный поцелуй. Проснётся обязательно раньше, и покинет алую комнату, уверенной в том, что ещё один человек стал свободным.       Жизнь второй посвящена поиску потерянных людей. Забирая их эмоции, она пишет истории, способные излечить раны. Они служат напоминанием о чём-то прекрасном, счастливом. Служат напоминаем о пережитом горе. Служат направлением к поиску звезды, освещающей дальнейший путь. И кто знает, может вскоре, она станет автором твоего личного рассказа?