Years & Years — If You're Over Me
— Тэхён, ну нет! — канючит Чон. — Да, Гуки. И отпусти наконец мою ногу! Мне правда нужно идти! — Тэхён уже не выдерживает и трясёт конечностью, за которую его парень вцепился мёртвой хваткой. Он опаздывает, и за это его вряд ли погладят по голове. — Тебе правда так нужно лететь на это собрание? Мы могли бы вместо этого пойти на пляж или я бы устроил тебе утешительный минет… Знает, чертяка, на что давить. Предложение ведь очень заманчивое, и Ким бы с радостью согласился, но он мальчик терпеливый. А начальник его не очень. — Чего ты так переживаешь вообще? Я улетаю всего на пять дней, это не так много. Да и тем более, я же не на войну ухожу и обязательно вернусь. — видимо, для Чонгука эти аргументы настолько убедительные, что он неосознанно ослабляет хватку, чем Тэхён и пользуется, убегая в комнату собирать сумку, пока не поздно. — Аж пять дней! — мчится Чонгук за ним, кое-как встав с пола. — Ты хоть представляешь, как это долго? — Да прям! Потерпи чуть-чуть: сходи куда-нибудь, поучи французский, построй космический корабль и продумай план по захвату мира! Не знаю, Чонгук, не знаю! Включи свою изобретательность, ты в этом хорош. Тэхён отмахивается от Чонгука и запихивает вещи в сумку. На младшего старается не смотреть, ведь реально может забить хрен на всё и согласиться остаться. Вот ему капец, как всралась эта работа, этот Иисус и горы накопившихся бумаг? — Ёнтан, папа нас с тобой бросает! Вот уедем мы в Исландию к горным козлам, и не найдёт нас эта зараза! — Ёнтан своего хозяина любит очень, вот честно, но в такие моменты он хочет, как Тэхён цокнуть и закатить глаза. Но он этого не умеет, поэтому смотрит на Чона, как на конченого идиота. Старший пользуется занятостью Чонгука и незаметно прошмыгивает в дверной проём, крадясь, как мышка к входной двери. А вот хер ему с маслом! — Не пущу! — нашёлся, блин, воитель. Ну не хочет он Тэхёна отпускать в это царство облачков, и что вы ему сделаете? Он не тупой и давно уже понял, что их отношения, скорее всего, не являются Там нормой. Если Тэхён поедет, то будет разбираться со всеми последствиями сам, и Чон ему никак не поможет. Он и не знает даже, чем может быть полезен, и как тот мир устроен. Это пугает. А Ким молчит и смотрит как-то слишком уж хитро. Он что-то задумал, Чонгук уверен. Тэхён подходит ближе, а он делает шаги назад, пока не упирается спиной в деревянную дверь и не оказывается прижатым к ней же Кимом, подошедшим вплотную. Между ними какие-то жалкие сантиметры, незначительностью которых Чонгук упивается. Дыхание старшего оседает у него на щеке, а чужие руки оказываются по обе стороны от его тела. От такого смелого и соблазнительного Тэхёна хочется захныкать и сжать бёдра, но этого не даёт сделать чужое колено. — Малыш, ты настолько сильно не хочешь меня отпускать? — и целует. Целует так жадно и вкусно, как умеет только он один. Проводит своим языком круг по чужим раскрытым губам и проникает внутрь ротика языком, не давая Чонгуку главенства. Они уже зависимы от губ друг друга, срывают с них поцелуи при каждом удобном случае, но им не хватает, всегда будет мало. — Не хочу. — умильно мурлычет младший в перерывах между поцелуями и обвивает руками чужую шею, притягивает ближе, чтобы ещё теснее, ещё острее. Тэхён считывает все его желания: углубляет поцелуй и посасывает язык, одной рукой медленно проводит по спине, а второй оттягивает волосы на затылке и вырывает из чужой груди стон чистого наслаждения. А Ким кайфует от чонгукова бальзама со вкусом манго и геля для душа с таким же запахом, смешанным с его естественным, крышесносным. Ким подхватывает разнеженного Чона на руки и относит от двери подальше. Тот уже наверняка победный танец в своей голове танцует, но не тут-то было. — А придётся. — бормочет и разрывает поцелуй, ставя Чонгука на пол. Тот сначала вообще не понимает, что происходит и к чему была брошена эта фраза, а когда доходит и он срывается с места, оказывается уже поздно: старший подхватывает сумку и закрывает дверь прямо перед его загребущими ручищами. — Люблю тебя! Не скучай по мне слишком сильно! — кричит уже из-за двери, послав соседей и раннее утро субботы. — А вот и не буду! Кто-то сейчас пиздит.⛑⛑⛑
Чонгук уже полтора часа лежит на кровати в полной тишине и пялит в одну точку на потолке. Для полного счастья только плевка вверх не хватает. Не будет он скучать, конечно. Пошёл только второй день без Тэхёна, а Чон уже волосы на жопе рвёт от безысходности. Без этого чертилы (он не ошибся!) жить спокойно и просто, прям как раньше, но и скучно ужасно. Нуднее может быть только физика. Уже целых два дня никто не забирается ему на спину с утра и не будит криками в самое ухо по типу: «Поднимаем свою опупительную задницу и идём чистить зубки». Максимально по-детски, но Чонгук от этого каждый раз тает и тянется за утренними поцелуями. Тэхён ворчит, но всё равно даёт. И зачастую не только поцелуи. Целых два дня ему никто не выносил мозг о том, что он как-то там не так положил хер знает что. Чонгук причины таких маленьких споров вообще не запомнил, но сейчас бы всё на свете отдал, чтобы пережить моральный обстрел Тэхёна ещё раз. Может, он уже в край одурел? Какой человек, находящийся в здравом уме, будет так убиваться по кому-то? Он что, дохуя похож на того, кто будет ждать Кима, как преданный щеночек и прибежит по первому же зову? Один в один прям — Гуки. По квартире раздаётся звук трёх звонков в дверь, и парень как ошпаренный подрывается с кровати, подлетает к двери и путается в пальцах, пытаясь её быстрее открыть. Тэхёна отпустили раньше? Почему он не открыл дверь, а позвонил? Потерял опять ключи, приле… — Здравствуйте, это квартира пятьдесят шесть? — лепечет курьер. — задёрганный мальчик лет шестнадцати. Жалкий вид подростка не мешает Чонгуку фыркнуть и закрыть с громким хлопком входную дверь. Он бы мог как обычно вежливо сказать, на какой этаж ему нужно и даже проводить при особой надобности, но сейчас ему хочется только дышать огнём из ноздрей и крушить всё живое. За злостью приходит грусть. Такая неприятная и слякотная, какая Чону никогда не нравилась. Ему бы скрасить своё одиночество и постараться отвлечься, а сейчас в этом ему может помочь только один человек. — Юнги хёо-о-он, — канючит он в трубку, когда вместо гудков слышит тихое мычание. — мне скучно и грустно, можешь приехать? Выпьем чего покрепче. — Ни слова больше, малой! — кричит Мин и встаёт с кровати, чуть не упав. Чонгук догадывается, что его друг до этого спал и за такой звонок он в обычное время получил бы пизды, но сейчас Юнги сам цепляется за это предложение, будто только этого и ждал. — Минута, и я на месте! Без меня не начинай. «Ну, всяко лучше, чем ничего?» — думает Чонгук и улыбается. Выкуси, ангелочек.⛑⛑⛑
Тэхёна скоро доконает собственная работа. Он сидит за круглым столом с Чимином и Иисусом и помирает от того количества документов, которое ему ещё предстоит заполнить. Как сказал его любезный начальник (чтоб борода у него отсохла): «Если вы протирали перья на Земле, это ещё не значит, что у вас есть освобождение от важной работы». Тэхён не так долго в Раю, как этот старичок, но точно уверен, что вопрос о разновидности популяции енотов не стоит в списке важных первым. Он вообще не понимает, на кой чёрт их сюда вызвали. В мире уже современные технологии и скайп, зачем переться невесть куда на заседание? Ладно, хорошо, он прилетел, отсидел свои положенные три часа за круглым столом и принял решения по поводу расширения Алмазного леса, но дальше-то от него что требуется? Он уже хочет к своему Гуки под бок и в кроватку, а его никак не отпустят. Вот вам и райское место, как же. — Вы не хотите мне ничего рассказать, а, мальчики? — нараспев тянет Иисус и складывает голову в ладони, рассматривая Тэхёна с Чимином. Пак от этого вопроса вытягивается струной и бегает глазами по всему облаку, смотрит куда угодно, но не на начальника и всем своим видом показывает, что совесть нечиста. Тэхён пинает его ногу под столом, немо приказывает успокоиться и взять себя в руки. Иисус что-то знает, определённо. Но почему тогда не говорит напрямую и не выносит приговор? Хочет чистосердечного? Хер ему с маслом. — Единственное, в чём могу покаяться — я покупал вермишель не по акции. Это ты хотел от меня услышать? — говорит Тэхён насмешливо и задорно, потому что его начальник никогда не заботился о количестве потраченных денег, и в упрёк он не поставил бы лишние затраты точно. Ким это знает и понимает, но такая шутка отлично разрядит обстановку и отвлечёт. — Ну, не совсем. — жмёт Иисус плечами и чешет неловко затылок. Прямолинейность и тяжёлый характер Тэхёна иногда выбивают его из колеи. За три столетия он должен бы уже привыкнуть к этому несносному ангелу, но тот каждый раз умудряется выкинуть что-то новое. Может, поэтому он стал приближённым к Богу так быстро? — А про вермишель мы ещё поговорим, транжира окаянный! Тэхён опускает глаза в документ и делает вид, что вопрос о енотах его до сих пор интересует до глубины души. Улыбку сдержать не получается. Он смог перевести тему от неприятной правды подальше и убедил начальника в своей невиновности. Но надолго ли?⛑⛑⛑
— Я ему всего себя на блюдечке с яблоком во рту, а он, сука, умотал в какую-то командировку! — изливает захмелевший Юнги душу и почти плачет. Он приехал больше часа назад, и они с Чонгуком за это время успели осушить бутылку бурбона и половину вина. Необычный, конечно, наборчик для душевных страданий, но что нашли, то и пригодилось. — Да! — соглашается, но язык его уже совсем не хочет слушаться и вместо нормального ответа получается какая-то каша. Он не привык столько пить и вообще не любил это дело, но ситуация требует. — И знаешь, что он сказал? : Подожди меня, мол, Юнги, пару дней, да не названивай. Это что ещё за грубости такие? — Да! — Может, ты уже перестанешь «дакать»?! — злится Мин и с громким стуком ставит пустой стакан на барную стойку. — Да! — икает младший и получает в лицо горстью острых орешков. Он не обижается, потому что и сам прекрасно может понять Юнги. Рядом с Чоном всегда много людей и шума, но даже при таком условии ему было сложно отпускать Тэхёна в Рай. А Юнги, который к людям привыкает трудно и со скрипом души, не знающий о «командировке» своего парня вообще ничего, так вообще чувствует себя раз в десять хуже него. — Так если Чимин твой коллега, то он тоже… — недоговаривает парень и обдумывает новую информацию. Он этого Чимина видел всего раза два от силы, но больше, конечно, слышал. От Юнги, который мёдом обливал образ своего ненаглядного и рассказывал, какой он у него замечательный и вообще весь такой из себя нереальный. Чонгук радость друга разделял только отчасти, в остальное же время кривился от всей этой слащавости, хотя про Тэхёна он рассказывает точно так же. И узнать сейчас, что у его лучшего друга парень тоже пернатый посланник, как минимум, неожиданно. Судьба ещё та сука, конечно. Тэхён просто кивает и продолжает пить свой кофе как ни в чём не бывало. Рано или поздно Чонгук узнал бы, а чем раньше, тем лучше. — А волосы? Вы их красите или это природное? — его этот вопрос мучает уже давно. Он не видел, чтобы Ким обновлял стрижку и краску на волосах. За несколько месяцев корни должны были отрасти, но ничего. Чонгук не великий биолог, но точно может сказать, что с розовыми волосами люди не рождаются. — Когда ты попадаешь в рай, твой цвет волос меняется на какой-то необычный. Это ни от чего не зависит и каким именно ты будешь — лотерея. Но Иисус часто шутит, что волосы у нас разноцветные из-за того, что он создал свой пёстрый сад. — Офигеть… — ему с этими мыслями надо проспаться и усвоить. Новые правила Рая и жизнь там ему очень интересна, но всего этого слишком много. — Только никому не говори! Я тебе всё это вообще только по большой любви рассказываю. Особенно молчи при Юнги — Чимин сам расскажет ему, когда придёт время. — И вот на кой чёрт им эта командировка сдалась? Сидели бы на жопе ровно и не высовывались, но надо же было перед начальником выебнуться! — истерика Юнги подходит к концу и он сокрушается над историей, которую, как понял Чонгук, успел старшему наплести Пак. Юнги всегда чувствовал все изменения в людях, понимал их настроение и мотивы. Чимин в последнее время вёл себя слишком дёргано и выглядел очень уставшим. Мин не может не переживать за него, не думать о том, что что-то случилось и эта командировке не сулит ничего хорошего. На какое-то время на кухне повисает тишина, и каждый думает о своём. Чонгук смотрит на ровный глянцевый потолок и впадает в транс, но желудок требует к себе внимания и неприятно урчит. — Я хочу есть. Тебе дать тоже что-нибудь? — Мин кидает глухое «м-м-м», и Чон идёт к холодильнику, чтобы открыть дверцу. Картина действительно удручающая. У них тут не просто мышь повесилась, а целая нутрия. Ни одна доставка в час ночи к ним не поедет, а живот всё ещё недовольный и очень голодный. Чонгук готовку терпеть не может и когда рядом был Тэхён, который этим занимался, ему было удобней некуда, но сейчас нужно как-то выживать самому. Он опускается на корточки и видит пачку вафель в самом углу, о которой все давно забыли. Удача и на его стороне сегодня побывала. Чон воодушевлённо плюхается на свой стул и бросает пачку на стол с лицом победителя. Юнги поднимает голову, улыбается и открывает упаковку, сразу беря одну вафлю и отправляя её в рот, но почему-то останавливается и хмурится. — Ты идиот? Они же просроченные! Так и подавиться ведь можно! — Никогда тогда такого не было и вот опять! Не дури, Юнги. Это ведь всего лишь вафли, а не орудие массового убийства! Мин смотрит на сладость с пару секунд и кидает ещё один кусок в рот. Чонгук прав — не так уж и страшно поесть еду которая, ну, скажем помягче, немного просрочилась. Комнату наполняет звук быстрого причмокивания. У них привычка быстро есть появилась ещё в старшей школе, когда в столовую ученики слетались как голодные коршуны, и успеть отхватить себе хоть кусочек становилось самой главной задачей. Юнги думает, что им бы взять что-то попить, но на столе только полупустая бутылка вина, от которого обоих уже воротит, а за водой надо вставать аж до холодильника. Чонгук проглатывает последний кусок и начинает давиться от того, что тот всё-таки попал не в то горло. Мин пугается таких громких звуков и от неожиданности пытается проглотить кусок, который даже не начал пережёвывать. Они оба давятся и падают на пол, как два идиота и бьют руками по горлу, часто сглатывая и надеясь протолкнуть кусок по глотке. Этого не происходит и они издают последние хрипы, после чего теряют связь с реальностью. Ёнтан показывает чёрный носик из своего укрытия, оглядываясь по сторонам, и подходит к каждому из парней, чтобы внимательно обнюхать. Возле Чонгука собака задерживается надолго и пытается привести хозяина в чувства громким лаем и царапаньем щеки, но ничего так и не происходит. Тан понимает, что произошло и закатывает наконец глаза. Хозяин его полный идиот, но Ёнтан это говорит совсем не любя, как это всегда делает папа-Тэхёни. Ёнтан зол. Ситуация в этой компашке даже лучше чем в фильме «Тупой и ещё тупее»!⛑⛑⛑
Чонгук открывает глаза и оглядывается по сторонам, но вместо своей квартиры видит людей в белом с — о боже мой — крыльями и воздушные облака вместо стен и полов. Его не удивляет это всё настолько, насколько могло бы. Тэхён хоть и рассказал про этот мир совсем немного, Чон многое успел додумать сам и даже морально подготовиться. Чонгук не планировал в ближайшее время сюда наведываться, но слушал Кима взахлёб. Сколько бы Тэхён не жаловался на своих коллег и начальника, он всей душой любил свою работу. Младший это видел, а потому с замиранием сердца наблюдал за чужой активной жестикуляцией и вдохновенным блеском глаз. — Вам помочь, молодой человек? — спрашивает у Чонгука милейший на вид мужчина. К нему сразу проникаешься каким-то доверием и уважением. — Куда мне нужно сейчас идти? — Идите прямо, пока не увидите золотую арку. Пройдите через неё, а дальше вам всё расскажут. — А ещё есть варианты? — ему нужно немного обратно. Он вообще не понимает, что здесь делает. Не мог же он умереть из-за какого-то першения в горле, в самом деле! — Ну, ещё можно туда, — указывает рукой на лестницу, которую Чон до этого не заметил. Она ведёт непонятно куда, а вокруг каждой ступеньки вьётся страшная змея с острыми клыками. Чонгук слышит, как они громко шипят, если обжигают хвосты об огненные стены. — но я бы не советовал. Чон бы сам туда и не полез. Парень идёт дальше и видит ту самую арку. Она огромная. Если парня не подводит зрение, то строение можно сравнить с небоскрёбом, в котором он жил. Нет, с тремя! Рай кишит роскошью и счастьем, работниками в белых платьях, звуками разговоров и приятной музыкой. Он даже замечает пристройку, чем-то похожую на танцплощадку. Чонгук будто попал в сказку, в которой рай совершенно не такой, каким его описывали в религии. Здесь будто дозволено куда больше, чем он себе представляет, и эта мысль разжигает любопытство и ноги несут быстрее. — Вы новенький, да? — спрашивает у него миниатюрная девушка с зелёными волосами и склоняет доброжелательно голову на бок. — А? Да-да. — не сразу понимает Чон заданного вопроса. Куда вообще смотреть? Здесь есть конец? — Как вас зовут? — Чон Чонгук. Эмоции на чужом лице сменяются слишком быстро, и Чонгука это напрягает. Девушка как рыба закрывает и открывает рот, смотрит по сторонам, а когда взгляд снова падает на Чонгука — расширяет глаза, но всё же берёт себя в руки. — Вам наверх. — говорит относительно спокойно. А можно ещё выше, что ли? Это куда — в космос? И как на этот верх добраться вообще, у него крыльев как у всех нет. Только он об этом думает, и маленький клочок облака, на котором он стоит, отрывается от общей массы и взмывает вверх. Он оказывается на огромных размеров облаке со столом в самой середине и диванчиками. Если бы не обстоятельства, то Чонгук подумал бы, что это офис какой-то шишки. — Чонгук? Ты почему здесь? — слышит он из-за спины озадаченный голос и, обернувшись, видит не меньше его удивлённого мужчину с длинными волосами, бородой и очень добрыми глазами. — Я надеялся, ты ещё нескоро у нас появишься. Всё сразу встаёт на свои места как по волшебству: и то, где он находиться, и что за человек (или как его лучше назвать?) стоит перед ним. Чонгук не сказал, что ему здесь не рады или злы. Этот мужчина излучает тепло и даже надёжность, от него не ждёшь грубости. — Ну, ты не стесняйся, присаживайся, где хочешь. Тебе принести чего-нибудь? Чай, кофе? Или, быть может, коньяк? — У вас даже такое есть? — мямлит Чон, присевший в одно из кресел. Всех ли у себя принимает сам Господь? Но Чонгук точно ведь не особенный, да? — У меня есть всё, душенька.— прилетает в ответ и перед ним ставят кружку с горячим чаем и блюдце с печеньем, а сами садятся напротив. — Я должен посвятить тебя во все тонкости Рая, так что задавай все интересующие тебя вопросы. У Чонгука их слишком много даже для нескольких дней разговоров, но один, самый волнующий, всё же задать так и чешется язык. — Как я сюда попал? — запинается, понимая, что звучит по-идиотски. — Я имею в виду, что никогда не был праведником, не ходил в церковь и в бога не верил, но я не попал в котёл и не сгорел, сижу в Раю и уже не жив, но здоров. Как так получилось? — Чонгук, дитя моё, ты и правда думаешь, что сюда попадают лишь те, кто всю жизнь прожил в покаянии и не совершил ничего плохого? — спрашивает мужчина и вскидывает брови ещё выше, когда получает неуверенный кивок. — Даже среди богов нет тех, кто не взял ни одного греха на душу, так что это невозможно. Да и мне бы быстро стало скучно с этими занудами, не думаешь? К тому же, хорошие условия после смерти это не то, что нужно заслуживать. Раньше в рай не попадал никто из людей, разве что только те, к кому правители проникались симпатией. Многие положили свои вечности, чтобы изменить этот порядок. Я пришёл на управление Небесами после них. Я не первый правитель Рая, и, однозначно, не последний. Мне крупно повезло, что подопечные не думают обо мне как о чудовище и самом главном страхе, а друге, к которому можно обратиться с любой проблемой. Иисус давно уже ни с кем не разговаривал так откровенно и не открывал свои переживания, но при виде Чонгука у бога в голове сразу возникла мысль, что этот неоперившийся птенчик с дурниной в голове поймёт его лучше всех. И он смотрит на чужое лицо и ясный взгляд: понимает, слышит. — Все мы хотели, чтобы Рай стал местом, где люди смогли бы обрести покой и отпустить злость и боль, которые преследовали их на Земле. У многих это действительно получается. Рай — это шанс перезагрузиться и начать всё заново. Многих людей на Земле с натяжкой можно назвать хорошими, но большинство после смерти понимает, что больше никуда не нужно торопиться, не нужно выгрызать себе место под солнцем ценой чужих судеб. Многие уроки жизни понимаешь только по её окончании, что довольно иронично. Знаешь, а ведь многие обижаются на меня, что я не помогал им в нужный момент, забывая, что моя роль заключается не в этом. За каждым человеком я наблюдаю со стороны и даю знаки по возможности. Есть в каждой жизни вещи, которые должны произойти вне зависимости от других решений, иначе человек уже не будет собой. В остальном люди всё решают сами, и я не вправе вмешиваться. Я бесполезен, разве нет? Чонгук хотел бы сказать, что это совершенно не так, но он молчит и обдумывает все сказанные слова. — Не будем о грустном! Ты уже заметил свой новый цвет волос? — нет, не заметил. Его каштановый превратился в блонд и отливал бледной желтизной. — Тэхён наверняка уже растрепал тебе об этой особенности, ну да ладно. Тебе будут выданы крылья примерно… Сейчас! Спину прорезает неприятная боль и Чонгук жмурится, поворачивая голову назад, но прямо в глаза лезет огромное розовое крыло. Он считает крылья Кима красивыми, но эти такие родные, такие его. Шевелить страшно. А вдруг отпадут или сломаются? — А ещё… — не договаривает из-за громкого возгласа прямо возле них: — Чон Чонгук! От Тэхёна, вбежавшего на облако как разъяренный бык, его имя звучит страшно. Ангел подбегает к Чону и начинает колотить его по груди и рукам как может, кричит. — Я так долго следил за тобой, чтобы в конечном итоге ты подавился какой-то вафлей? Ты издеваешься надо мной?! Ким говорит, говорит и говорит, не собираясь останавливаться. Его пламенную речь о том, что Чонгук идиот, слушают два человека в кабинете, уже затихшие. Тэхён будто просыпается или вспоминает что-то. Глаза странно стекленеют и наполняются слезами. Чонгук больше не чувствует не себе ударов, но смотреть на такого парня напротив себя куда больнее. — Молю, простите меня. Знаю, что не должен был, что не имел права поступать так, но ничего не смог поделать с собой. — еле как выговаривает он и глубоко дышит из-за собственных рыданий и нескончаемых всхлипов. — Чонгук ни в чём не виноват, он не знал с самого начала и не узнал бы, если бы не тот глупый парашют. Поэтому, прошу, накажите меня как только вам вздумается, но его не трогайте. Иисус думает, что это не к нему обращается и понять не может, о чём Ким вообще говорит. Всё встаёт не свои места, когда Тэхён встаёт на колени и приклоняет голову. Просит снисхождения. Этот непокорный, неугомонный и совершенно бестактный ангел сейчас просит у него милости! Никогда бы он такого не увидел, да и не хотел никогда. — Глупый. — шепчет бог по-отчески и гладит розовую макушку. — Так ты не читал, да? А я так и знал! — Не читал что? — он правда не понимает и поднимает глаза на начальника, который вот вроде и сопереживает ему, понимает, а вроде хоть прям сейчас готов вместе с ним на облако завалиться, только от смеха. — Новый свод правил! Я же просил тебя ещё несколько десятков лет назад проштудировать все пункты, что ты, как я вижу, не сделал! — И что там там такого важного, не расскажешь? — цедит сквозь зубы, злится за такое поведение. Тэхён весь на иголках, ведь сейчас буквально решается его судьба, а над ним ещё и потешаются? Иисус движением пальца выдвигает один из ящиков своего стола и оттуда взмывает в воздух огромная книга. У Тэхёна такая тоже есть, но он всегда использовал её, как опору для шкафа, и со своей задачей она справлялась на ура. — Вот! — восклицает Бог, остановившись на середине и перечитав бегло страницу. —«Ангел и человек могут вступать в романтический союз при условии не заводить потомство до попадания в Рай последнего». Усёк, работник года? Так что поднимайся и заканчивай с этой драмой. О, это только начало. Ким начал перезагрузку, до конца которой осталось приблизительно девяносто девять процентов. Как же это так? Он так переживал, а всё из-за чего… Чонгук садится рядом и начинает качать своего парня в руках и целовать в макушку, но тот, похоже, ничего не чувствует и находится вообще где-то не здесь. Иисус не особо сентиментален, но от такой картины очень хочет расплыться на полу счастливой звёздочкой и уже почти это делает, но опять кто-то, кажется, по имени Юнги, громко кричит и влетает на облако. — Синий?! Вы, блять, серьёзно?! — и ещё куча нецензурщины, от которой уши у боженьки вянут. За этим злым гномом, у которого синяя шевелюра от злости краснеет, влетает встревоженный Чимин и пытается Мина успокоить, но выходит плохо. — Я вроде не похож на смурфика, но что тогда эта поебень делает на моей голове?! «Похож» — хочет ляпнуть Иисус, но из большого ума решает помалкивать. — Юнги, прекращай злиться! — щебечет Пак и почти виснет на своём парне, смотрит в глаза игриво и заискивающе. — Смотри, как мы вместе выглядим! — Как два долбоёба? — Мин даже не стыдится, что разрушил всю романтику и усмехается скривившемуся младшему. Его действительно сейчас волнуют только волосы. О существовании Рая и некоторых причудах своего парня Юнги догадывался, поскольку он очень внимательный, а Чимин очень плохо скрывается. Иногда даже доходило до того, что Пак колдовал прямо у него под носом, надеясь, что парень слишком увлечён баскетбольным матчем и ничего не заметит. Но Юнги запоминает и замечает всё, что связано с Чимином, поэтому к ситуации приспособился быстро и даже вошёл во вкус прелестей полёта, но всё это до тех пор, пока у него на голове не возникло это. Смурфик успокаивается и подходит к лучшему другу, который с колен так и не встал, хлопает рукой по плечу и щурит глаза. — Говорил же, что сдохнешь! — и столько ликования в голосе, столько всезнания, словно Чонгук один оказался в такой ситуации. От этого парень морщится и скидывает руку с плеча. Тэхён подаёт признаки жизни, моргает и смотрит по сторонам, почему-то долго переглядывается с Чимином, воинственно кивает под хихиканья Пака. — Вот мне интересно, — говорит загробным голосом и поворачивается к Чонгуку. — какого чёрта?! Почему, когда ты мне отсасывал, всё было прекрасно, а тут, видите ли «подавился»! Это что за магия такая?! Чимин ещё громче хихикает в ладошку, и даже Юнги не сдерживает задорного смешка. Бог свидетель, не хотел он знать таких подробностей личной жизни друзей, но всё равно ведь забавно наблюдать за этими двумя. Дело пахнет жареным — смекает Чонгук и со всех ног несётся на соседнее облако и чувствует позади себя разъяренного Кима. А ещё ощущают свободу, лёгкость, вперемешку с ветром в огромных крыльях и свободу. Чувство, будто он наконец оказался там, где ему самое место, в каком-то очень родном и знакомом уголке мира. Тэхён постарел. Это сразу объяснит, почему он устал бегать за Чонгуком по всему Раю. Крылья болят, а щёки печёт от ветра и выплаканных до этого слёз. Ангел выжимает из себя последние силы и валит Чона на спину на одном из уединённых островков, а сам забирается сверху. Вся злость утекает словно сквозь пальцы, стоит посмотреть на Чонгука, его улыбку с выпирающими передними зубами, белые теперь волосы с розовым отливом из-за солнечного света, проникающего сквозь кокон из крыльев, в который младший их незаметно укутал. Это их маленький мир, убежище от всех. Здесь только любовь, бесконечное обожание и жажда новой жизни, отсутствие каких-либо страхов и почти неслышный тэхёнов шёпот: — А так ведь даже лучше! — Что ты сказал? Я не расслышал. — переспрашивает ехидненько и глазами стреляет, горит прям. — Поцелуй меня уже, говорю! Кричит в самое ухо и топит все звуки на чужих губах, потому что никаких слов и не нужно. Нужно только бесконечное, чистое счастье.